Филип Хозе Фармер
   ПРОМЕТЕЙ


   Из космического корабля вышел человек с яйцом, приросшим к груди.
   В лучах рассвета вельд Ферала ничем не отличался  от  африканского  буша,
каким тот был до появления белого человека. Сколько видел глаз, простиралось
пространство коричневатой травы в фут высотой. Тут  и  там,  поодиночке  или
рощицами, включавшими в себя от пяти до тридцати экземпляров, стояли высокие
деревья с толстыми мощными стволами. Всюду паслись стада животных. Часть  из
них щипала траву, а другие толпились у водоема в  четверти  мили  отсюда.  С
этого расстояния  некоторые  напоминали  антилоп,  гну,  жирафов,  свиней  и
слонов. Были и другие создания, выглядевшие так,  словно  явились  из  эпохи
плиоцена Земли. Для остальных было невозможно подобрать земных сравнений.
   - Млекопитающие отсутствуют,-сказал чей-то голос из-за спины  человека  с
яйцом.-Это теплокровные потомки рептилий. Но не млекопитающие.
   Говоривший  подошел  к  Джону   Кэрмоди.   Это   был   доктор   Холмъярд,
исследователь разумных  форм  жизни,  зоолог  и  глава  экспедиции.  Высокий
человек лет шестидесяти, худой, с костистым лицом  и  каштановыми  волосами,
которые когда-то были ярко-рыжими.
   - Две предыдущие экспедиции установили, что млекопитающих тут никогда  не
было или же они  вымерли  значительно  раньше.  Не  подлежит  сомнению,  что
рептилии и птицы получили преимущество в эволюционной гонке. Они  заняли  ту
экологическую нишу, которая на Земле принадлежит млекопитающим.
   Кэрмоди был невысоким кругленьким человечком с крупной головой и  длинным
остроконечным носом. Левое веко то и дело опускалось  на  глаз.  Прежде  чем
покинуть корабль, он облачился в монашескую рясу.
   Холмъярд показал на кущу деревьев, располагавшуюся строго на север в миле
от них.
   - Это ваш будущий дом, пока детеныш не вылупится,-сказал  он.-А  если  вы
решите остаться там и после сего события, мы будем весьма рады.
   Он махнул двум своим спутникам, которые вслед за ним вышли из корабля,  и
те приблизились к Кэрмоди. Они сняли  с  него  рясу  и  расстегнули  ремень,
опоясывавший выпуклый животик. Затем натянули на него облачение из  потертых
красных и белых  перьев.  На  выбритую  голову  водрузили  парик  с  высоким
крестообразным хохолком из перьев того же цвета. Далее последовал  фальшивый
клюв с зубами, опорой для  которого  послужил  нос.  Рот,  однкако,  остался
свободным. Затем надежно затянули на поясе упряжь с кучей перьев, из которых
торчал плюмаж красно-белого хвоста.
   Холмъярд осмотрел Кэрмоди со всех сторон. Покачал головой.
   - Этих пернатых-если они в самом деле птицы-не удастся обдурить, если они
присмотрятся к вам повнимательнее. С другой  стороны,  в  целом  ваш  силуэт
достаточно  убедителен,  чтобы  они  подпустили  вас  довольно  близко,   не
догадываясь  об  обмане.  Кроме  того,  снедаемые  любопытством,  они  могут
позволить присоединиться к ним.
   - А если  они  нападут?-спросил  Кэрмоди.  Несмотря  на  всю  серьезность
ситуации, которая ждала его, он улыбался. Он чувствовал себя сущим  идиотом,
как человек, отправляющийся на костюмированный бал в петушиных перьях.
   -  Мы  уже  имплантировали  вам  микрофон  в   голосовые   связки,-сказал
Холмъярд.-Плоский передатчик прилегает  к  черепу.  Стоит  вам  попросить  о
помощи, мы тут же примчимся. Не забывайте выключать передатчик, когда вы  им
не пользуетесь. Батарейки  рассчитаны  на  пятьдесят  часов  работы.  Но  вы
сможете подзарядить их в тайнике.
   - А вы разобьете лагерь в пяти милях к югу отсюда?-уточнил Кэрмоди.-После
чего корабль снимется?
   - Да. И помните еще вот о  чем.  Если...  то  есть  после  того,  как  вы
внедритесь, вернитесь к тайнику и возьмите камеры.  Установите  их  в  самых
оптимальных местах, чтобы снять фильм о горовицах.
   - Мне нравится это "если",-сказал  Кэрмоди.  Он  кинул  взгляд  на  место
своего предназначения и обменялся со всеми рукопожатиями.-Да пребудет с вами
Господь.
   - И с  вами  тоже,-ответствовал  Холмъярд,  тепло  пожимая  ему  руку.-Вы
оказываете огромную услугу науке, Джон. А может, и  всему  человечеству.  Не
исключено, что и горовицам. Не забывайте моих слов.
   - Среди моих многочисленных недостатков плохая память не числится,-сказал
Джон Кэрмоди и, повернувшись, пошел в сторону вельда.
   Через несколько минут огромный корабль бесшумно оторвался от земли  футов
на двадцать и, набирая скорость, стремительно ушел в южную сторону.
   Одинокий маленький Джон  Кэрмоди,  забавный  в  своих  накладных  перьях,
пробиравшийся сквозь заросли травы, напоминал сейчас  не  столько  человека,
сколько потрепанного в драке петуха, каковым  себя  и  чувствовал  в  данный
момент. На нем были прозрачные  сандалии,  так  что  камни,  на  которые  он
наступал, не резали ног.
   Стало лошадиноподобных созданий, перестав кормиться, уставилось на него и
стало  принюхиваться.  Животные  были  размерами  с  зебру,  но   совершенно
безволосые; их гладкие желтоватые шкуры были покрыты розовыми прямоугольными
пятнами. Ввиду отсутствия хвостов  они  не  могли  обороняться  от  вьющихся
вокруг насекомых, а длинными, но явно не змеиными языками  слизывали  оводов
друг с друга. Фыркали и ржали они совершенно  по-лошадиному.  Понаблюдав  за
Кэрмоди секунд шестьдесят, они внезапно сорвались с места и  отбежали  ярдов
на сто, где, сбившись в тесную кучку, опять уставились  на  незнакомца.  Тот
решил, что их,  вероятно,  обеспокоил  исходящий  от  него  странный  запах.
Оставалось надеяться, что горовицы не окажутся столь подозрительны.
   В этот момент ему пришло в голову, что, должно быть, он сделал  глупость,
добровольно вызвавшись на это задание. Особенно,  когда  огромное  животное,
которому для полного сходства со слоном не хватало  только  бивней,  вскинув
хобот, затрубило и двинулось в его сторону. Но тут же  принялось  стряхивать
плоды с деревьев, не обращая на него никакого внимания.
   Искоса поглядывая на зверя, дабы убедиться, что тот не испытывает к  нему
интереса, Кэрмоди двинулся дальше. Тем временем он снова обрел  свойственный
ему оптимизм и сказал себе, что очутился на этой планете, ведомый совершенно
конкретной целью. Он не знал, в чем она заключалась. Но не сомневался,  кто'
послал его.
   Каждое звено в цепи событий, что привели его сюда, было слишком странным,
чтобы их сочетание оказалось простым совпадением. Во всяком  случае  Кэрмоди
так считал. Всего месяц назад он чувствовал себя вполне  счастливым,  будучи
простым послушником, работавшим в саду монастыря ордена Святого  Джейруса  в
Городе Четвертого Июля, Аризона, Североамериканский департамент. Затем аббат
сказал, что его переводят в приход на планете Вайлденвули. Тут-то его беды и
начались.
   Во-первых, выяснилось, что ему не полагается ни денег,  чтобы  приобрести
билет на космический корабль, ни рекомендательных  писем,  ни  удостоверения
личности, ни даже подробных указаний. Ему просто велели отправляться. Он  не
мог даже купить билет на автобус, который доставил бы  его  в  космопорт  из
города под куполом. Он пустился в путь пешком, и такова уж была его планида,
что беды не заставили себя ждать. Он забрел в городской парк,  где  хулиганы
кинули его в ров, огораживающий зоопарк. Самка горовица,  огромная  птица  с
планеты Ферал, прыгнула в ров и, придавив ногой, снесла ему на  грудь  яйцо.
Когда Кэрмоди наконец выбрался на  ровное  место,  то  убедился,  что  яйцо,
пустив мясистые отростки, надежно приросло  к  груди  и  стало  неотъемлемой
частью его тела.
   Когда  руководство  зоосада  обнаружило  Кэрмоди,  ему   объяснили,   что
поскольку самка горовица, подбирая существо,  которое  будет  вынашивать  ее
яйцо, не в состоянии отличить мужскую особь от женской, она  может  отложить
его на кого угодно. Кэрмоди исключительно не  повезло-или,  с  точки  зрения
зоологов, исключительно повезло-стать таким существом. Повезло  потому,  что
ученым представилась возможность наблюдать, как эмбрион развивается в яйце и
питается соками своего восприемника. Более того-если Кэрмоди  отправится  на
Ферал и попытается предстать в роли горовица, он  может  обогатить  зоологию
неоценимыми сведениями об этих пернатых. Зоологи  считали  горовицев  самыми
разумными существами в данной галактике из тех, что  не  обладали  эмоциями.
Существовали даже предположения, что они развиты настолько, что  имеют  язык
общения. Согласен ли Кэрмоди  поработать  с  зоологами,  если  по  окончании
полевых работ ему оплатят путешествие на Вайлденвули?
   Вот почему одинокий человечек брел через вельд, неся  на  груди  пушистое
оперенное яйцо, питающееся его кровью. Он был полон опасений, что  даже  его
молитвы мало что могут изменить.
   Над головой пролетела стая из нескольких тысяч  птиц.  Огромные  создания
размерами со слона, но с длинными шеями и  четырьмя  узловатыми  клыками  на
морде, снялись с лиственных крон. На человека они не  обращали  внимания,  и
Кэрмоди продолжал движение по прямой, пока не оказался в пятидесяти ярдах от
них.
   И тут из зарослей травы показалось животное, в котором он тут же  опознал
крупного хищника. Тот напоминал льва и размерами, и раскраской шкуры,  да  и
формы его смахивали на львиные. Но он был совершенно безволосым. Его кошачья
физиономия  оскалилась  в   беззвучном   рычании.   Остановившись,   Кэрмоди
повернулся лицом к нему. Рука его скользнула под растрепанный хвост и  сжала
рукоятку спрятанного там пистолета.
   Об этих плотоядных его предупреждали.
   "Он может покуситься на вас, только если очень голоден или слишком  стар,
чтобы догонять дичь",-втолковывал Холмъярд.
   Животное не казалось очень уж старым, и бока его  лоснились.  Но  Кэрмоди
пришло в голову, что если  характер  существа  соответствует  его  кошачьему
облику, то оно сможет напасть просто потому, что пришелец ему не нравится.
   Леоноид моргнул, глядя на  него,  и  зевнул.  Кэрмоди  осторожно  перевел
дыхание. Животное село на задние лапы и уставилось  на  него,  явно  видя  в
чужаке забавного, но слишком крупного котенка. Кэрмоди медленно сдвинулся  в
сторону.
   Леоноид не изъявил желания преследовать его. И Кэрмоди мысленно поздравил
себя, когда слева от него из густой травы выскочило какое-то существо.
   Он разглядел лишь, что это был горовиц-подросток, на большее  у  него  не
хватило времени. Удивившись не меньше Кэрмоди, леоноид все же кинулся за ним
в погоню. Горовиц в ужасе заорал. Леоноид заревел, набирая скорость.
   Внезапно из тех же зарослей, откуда появился подросток, стрелой  вылетела
взрослая особь.  В  передних  конечностях,  напоминающих  человеческие,  она
держала дубинку. Хотя для хищника та была не более чем спичкой, спаситель  с
воплями кинулся на врага.
   Кэрмоди вытащил  пистолет  и  выпустил  очередь  в  леоноида.  Одна  пуля
взрыхлила почву в нескольких футах перед ним; остальные попали  ему  в  бок.
Зверь несколько раз крутанулся на месте и рухнул.
   Взрослый горовиц бросил дубинку, подхватил дитя на руки и пустился бежать
к роще в полумиле отсюда, где скорее всего находились гнездовья.
   Кэрмоди пожал плечами, перезарядил пистолет и снова двинулся в путь.
   -  Может,  этот  инцидент  пойдет  мне  на  пользу,-стал  он   размышлять
вслух.-Если им свойственно чувство  благодарности,  меня  должны  принять  с
распростертыми  объятиями.   С   другой   стороны,   они   могут   настолько
перепугаться, что кинутся на меня всем скопом. Что ж, посмотрим.
   К тому времени, как он приблизился к роще, ветви деревьев кишели  самками
и молодежью. Самцы расположились вне рощицы. Один из них, по всей видимости,
вождь, возглавлял группу. Кэрмоди показалось, что именно он и спас ребенка.
   Вождь был  вооружен  какой-то  тростью.  Неторопливо  переступая  прямыми
ногами, он двинулся к гостю. Остановившись, Кэрмоди обратился к нему.  Вождь
тоже остановился и, птичьим жестом склонив голову набок,  стал  слушать.  Он
был неотличим от своих сородичей, разве что покрупнее, примерно  семи  футов
ростом.  Ступни  кончались  тремя   когтистыми   пальцами,   ноги,   которым
приходилось держать на себе вес корпуса, были  крупными  и  мускулистыми,  а
телом он напоминал страуса. Но крыльев, даже  рудиментарных,  зачаточных,  у
него не было и в помине. Хорошо развитые  предплечья  завершались  пятипалой
кистью, хотя пальцы были заметно длиннее, чем человеческие. На  толстой  шее
держалась  крупная  голова  с  развитой  черепной  коробкой.   Карие   глаза
располагались на передней части лица, как у человека; черный  вороний  клюв,
усеянный острыми  зубами,  был  невелик.  Оперение  отсутствовало,  если  не
считать редких красно-белых перьев в области паха, на  спине  и  голове.  На
голове  щетинился  высокий  крестообразный  перистый  хохол,  а   за   ушами
топорщились жесткие перышки, как у совы.
   С минуту Кэрмоди  слушал  звуки,  которые  издавали  вождь  и  остальные,
стоящие за ним. Они ничем не напоминали членораздельную речь: в ней не  было
ни четкого ритма, ни повторяющихся слов. Тем не менее отдельные слоги  можно
было выделить, и в лопотании горовицев слышалось что-то знакомое.
   Еще через минуту Кэрмоди уловил сходство и удивился. Их  речь  напоминала
лепет младенца. Порой они произносили отдельные фонемы, иногда повторяя  их,
но чаще этого не случалось.
   Неторопливо, чтобы не напугать их резким движением, Кэрмоди поднес руку к
голове и, чуть сдвинув шторку панели, включил передатчик, чтобы  зоологи  на
базе могли слышать эти звуки. После чего заговорил тихим спокойным  голосом,
зная, что встроенный в гортань микрофон четко транслирует его голос.  Описав
ситуацию, он сказал:
   - Я собираюсь направиться в их гнездовье. Если вы услышите громкий треск,
то это значит, что дубинка расколола мне череп. Или наоборот.
   Он снялся с места, двинувшись не прямо в сторону вождя, а пообок от него.
Высокий горовиц развернулся, когда человек проходил мимо, но не сделал своим
оружием никакого угрожающего жеста. Кэрмоди спокойно прошествовал мимо, хотя
у него побежали мурашки по спине, когда вождь остался вне поля его зрения, и
направился прямо в толпу, заметив, что все расступаются перед  ним,  склоняя
головы набок, а из зубастых клювов слышится младенческий лепет.
   Кэрмоди беспрепятственно прошел в рощу деревьев,  напоминающих  тутовник.
Самцы,  самки  и  молодежь  разглядывали  его  сверху.  Самки   основательно
напоминали самцов, но были поменьше, с коричневыми хохолками. Почти все  они
носили яйца на груди или  держали  на  руках  младенцев,  с  головы  до  ног
покрытых золотисто-коричневым пушком. У подростков он уже сошел. Самки,  как
и самцы, были удивлены появлением  незнакомца,  а  детишки,  так  же  лепеча
подобно младенцам, проявляли к нему лишь любопытство.
   Наконец один подросток-судя по  коричневому  оперению,  самка-спрыгнул  с
ветки и осторожно подошел к нему. Кэрмоди порылся  в  сумке  под  хвостом  и
извлек оттуда кусок сахара. Лизнув  его,  дабы  показать,  что  угощение  не
отравлено, он протянул его  на  ладони,  издав  какой-то  курлыкающий  звук.
Девочка-он уже воспринимал эти  существа  как  людей-схватила  подношение  и
кинулась обратно к дереву. Там она покрутила кусок  сахара,  ощупала,  после
чего осторожно лизнула кончиком широкого длинного языка.
   На ее физиономии отразилось блаженство. Это удивило Кэрмоди, ибо  ему  не
приходило в голову, как  птичий  облик  может  выразить  столь  человеческую
эмоцию.  Но  плоская  и  широкая  лицевая  часть  обладала  хорошо  развитой
мускулатурой и, подобно человеческому  лицу,  могла  выражать  самые  разные
чувства.
   Девчонка засунула кусок в клюв и пришла в экстаз. Повернувшись к большому
горовицу,  который  приблизился  к  ней,  она   издала   серию   односложных
восклицаний. В голосе ее явно чувствовался восторг.
   - Доставьте в убежище запас сахара,-громко  и  четко,  чтобы  его  хорошо
слышали на базе, сказал Кэрмоди.-И еще соли. Не исключено, что  эта  публика
нуждается и в соли.
   - Публика!-взорвался у него в ухе чей-то  бесплотный  голос.-Кэрмоди,  не
совершайте антропоцентрических ошибок, имея дело с этими существами.
   - Вы не встречались с ними,-отпарировал  Кэрмоди.-Может,  вы  и  способны
оценивать их как зоолог. Но я не могу. Они люди и ведут себя по-людски.
   - О'кей, Джон. Но, поставляя информацию, давайте лишь описание, а не вашу
интерпретацию. Ведь я тоже человек и поддаюсь внушению.
   - Ладно,-ухмыльнувшись, сказал Кэрмоди.-О, они начинают танцевать.  Я  не
знаю, что означает этот танец-какие-то инстинктивные движения,  или  же  они
его выдумали.
   Пока  Кэрмоди  разговаривал,  самки  и  молодежь  слезли  с  деревьев  и,
образовав полукруг, стали в такт хлопать в ладоши.  Мужские  особи,  которые
уже успели сгруппироваться, принялись подпрыгивать, кружиться, кланяться  и,
как утки, ковылять на полусогнутых ногах.  Они  издавали  странные  крики  и
порой, взмахивая руками, подскакивали, как бы изображая птичий полет.  Минут
через пять танец внезапно прекратился, и все горовицы выстроились в шеренгу.
Вождь, занявший место во главе ее, направился к Кэрмоди.
   - Ну и ну,-сказал Кэрмоди.-Похоже, мы видим первую  в  неписаной  истории
этих людей очередь за хлебом. Только им нужен не хлеб, а сахар.
   - Сколько их там?-спросил Холмъярд.
   - Примерно двадцать пять.
   - Сахара хватит?
   - Только если я расколю все куски и дам каждому лизнуть.
   - Попробуйте, Джон. А пока мы успеем  на  джипе  подкинуть  вам  сахар  в
убежище. После того как мы уедем, вы сможете отвести их туда.
   - Может, я и так справлюсь. Пока меня беспокоит их реакция, если  каждому
не достанется по цельному куску.
   Он принялся дробить сахарные кубики и всякий раз,  протягивая  на  ладони
каждому подходившему  его  порцию,  повторял:  "Сахар".  Когда  последняя  в
очереди-мать с пушистым младенцем на руках-протянула руку, у него  оставался
последний осколок.
   - Просто чудо,-с облегчением вздохнул он.-Уложился. Они вернулись к тому,
что я бы назвал их  обычным  времяпровождением.  Кроме  главы  и  нескольких
детишек.  Эти,  как  вы  можете  слышать,  тараторят  рядом  со  мной,   как
сумасшедшие.
   -  Мы  записываем   эти   звуки,-сказал   Холмъярд.-А   позже   попробуем
проанализировать их и выяснить, являются ли они осмысленной речью.
   - Я понимаю, что вам требуется научный подход,-ответил Кэрмоди.-Но у меня
очень восприимчивое ухо, как у всех людей, которым приходится много слушать,
и могу заверить вас, что языка как такового у них нету. Во всяком случае,  в
нашем понятии.
   Через пять минут он сказал:
   - Вношу поправку. У них имеются  по  крайней  мере  начатки  разговорного
языка. Только что ко  мне  подошла  одна  из  девчушек,  протянула  ручку  и
сказала: "Сахар". Доподлинное воспроизведение английского произношения, если
не обращать внимания на тот факт,  что  звуки  произнесены  не  человеческим
ртом. Словно их повторил попугай или ворона.
   - Я слышал! Это чертовски важно, Кэрмоди!  Если  она  смогла  так  быстро
сориентироваться, то должна обладать способностью к  абстрактному  мышлению.
Конечно, если это не случайность,-более спокойным тоном добавил Холмъярд.
   - Никаких случайностей. Вы слышите,  как  остальные  малыши  тоже  просят
сахару?
   - Слабо. Общаясь с ними, попробуйте научить их еще нескольким словам.
   Кэрмоди устроился в тени у основания толстого дерева, потому  что  солнце
уже начало основательно припекать. У дерева была толстая ребристая кора, как
у американского тополя, но на нем росли плоды, которые располагались  высоко
на ветках и  снизу  напоминали  бананы.  Девочка  сорвала  один  из  них  и,
протягивая его Кэрмоди, повторила: "Сахар?"
   Кэрмоди собрался было попробовать плод, но подумал, что  взять  угощение,
не отблагодарив дарительницу, было  бы  нечестно.  Он  отрицательно  покачал
головой, хотя  усомнился,  поймет  ли  она  значение  этого  жеста.  Девочка
склонила голову