но теперь мне необходимо
знать, через  какие  интервалы  вы  выбрасывали  контейнеры.  Постарайтесь
припомнить.
     - По-моему, это случилось в 7.00 и в 8.00, - устало ответил Колфилд.
     - Я бы хотел быть в этом уверен, - настаивал Грегори. - Вы  убеждены,
что больше не слышали, как открывается и закрывается наружный  люк?  Может
быть, вы заметили, что члены команды проходили мимо вас, неся  контейнеры?
Где вы находились в это время?
     - Как где? С пассажирами, у реактора, на капитанском мостике...
     - На капитанском мостике?
     - Да... когда капитан спускался к реактору. У  него  же  была  ученая
степень, он занимался ядерной физикой, вы же знаете.
     - Да-да, - сказал Грегори. - Но вы должны что-то вспомнить! Эти  люки
всегда издают шум.
     - Конечно, я помню! - сказал вдруг Колфилд. - Когда я был на мостике,
то заметил, как дважды вспыхнули индикаторы внешнего люка. Но  я  не  могу
припомнить точно, когда это случилось. Поймите  же,  черт  возьми,  прошло
одиннадцать лет!
     - Над пультом управления всегда есть хронометр. Если  вы  лишь  краем
глаза уловили мигание индикатора, не глядя специально  в  этот  момент  на
хронометр, в глубине памяти этот инцидент должен быть  зарегистрирован.  И
мне нужно это знать. Давайте начнем  с  того  момента,  как  вы  закончили
дежурить у реактора и поднялись на мостик...
     Прошли  еще  два  долгих  и  утомительных  часа.  Неожиданно  Колфилд
вскрикнул:
     - Вспомнил! Они разобрали одно из акселерационных кресел  и  извлекли
плоский лист пластика  с  пружинами  по  углам.  Это  была  идея  стюарда.
Получилось нечто вроде катапульты, затем они наполнили переходник  мусором
и отпустили лист. Пружины распрямились, и лист вытолкнул всю кучу  наружу.
Это оказалось куда проще и быстрее, чем высыпать в космос контейнеры.  Так
что они выбросили все, что хотели, за какие-нибудь два часа.
     Грегори сжал губы и принялся писать в блокноте. Объем переходника  на
"Подсолнечнике" был известен. Нетрудно было найти и  спецификации  пружин,
которые  использовались  в  те  годы.  В  такую  информацию  компьютер   с
наслаждением запустит зубы. И что еще важнее, если весь мусор был выброшен
так быстро, значит, диаметр первого потока должен быть  куда  меньше,  чем
предполагалось  вначале.  Грегори   почувствовал,   что   его   охватывает
возбуждение, к которому, как он признался себе,  примешивалось  и  чувство
облегчения. Но останавливаться было нельзя.
     - На девятнадцатый день свободного  полета,  -  сказал  он,  -  и  на
десятый после столкновения вы решили избавиться  от  лишнего  веса.  Через
день или два после этого произошел взрыв в трубе химического двигателя,  в
результате чего вас обожгло, а капитан получил смертельную дозу  радиации.
Вы признались также, что выброс происходил и  после  взрыва.  Из  чего  он
состоял?
     - Из сломанного радиооборудования и тех отходов,  которые  накопились
за два дня. - Колфилд отвечал хриплым усталым голосом. - Но поймите же,  я
не могу рассказать об этом точнее. Я был обожжен и напичкан наркотиками.
     Помолчав несколько секунд, Грегори произнес:
     - Может, нам удастся заставить вас вспомнить и об этом. А пока идите,
Колфилд, ложитесь спать.
     Когда пленник ушел, капитан  Грегори  откинулся  в  кресле  и  закрыл
глаза, наслаждаясь возможностью помолчать. Он размышлял о том, что Колфилд
- странная птица. К примеру, чем объяснить его паническую  боязнь  средств
оживления памяти? Он явно  что-то  скрывает.  В  то  же  время  совсем  не
производит впечатления пугливого человека.
     Может, по причине излишней для полицейского щепетильности Грегори  не
любил   навязывать    подследственным    средства,    вызывающие    полное
восстановление  памяти,  как  и   не   любил   излишне   подчеркивать   их
безопасность. Ему было отлично известно,  что  трое  из  каждых  двадцати,
прошедших эту процедуру, теряли рассудок, хотя были  подозрения,  что  эти
люди и до того имели изъяны в  психике.  Грегори  было  куда  легче,  если
подследственный сам вызывался подвергнуться такой процедуре.
     Колфилд со своей стороны производил впечатление весьма  образованного
человека и, возможно, знал, что  существует  опасность  сойти  с  ума.  Но
Грегори был почти убежден, что Колфилда  останавливал  не  риск,  а  нечто
связанное с его прежней жизнью.
     Грегори  не  мог  превозмочь  нетерпение.  Ему  приходилось  в  жизни
выслушивать признания, которые  заставляли  его  не  очень  густые  волосы
вставать дыбом. Он не получал никакого удовольствия от этого, и  моральные
устои подследственных, если они не относились к делу, его не  трогали.  Но
убедить Колфилда в этом он не  мог.  В  то  же  время  до  тех  пор,  пока
заключенный не согласится подвергнуться процедуре, Грегори не получит всех
данных, касающихся инцидента на "Подсолнечнике",  и  не  сможет  проверить
точность того, что узнал от бывшего механика. Поэтому они  были  вынуждены
сознательно лезть в пекло буквально с завязанными глазами.
     "Может быть, изменить тактику? - подумал  он.  -  Хватит  ломиться  в
дверь, попробуем окна". Приняв такое решение, Грегори  за  весь  следующий
день не задал Колфилду ни одного вопроса. Тем временем "Декарт"  несся  на
встречу со "Змеем" и неопознанным  метеоритным  потоком.  На  второй  день
Грегори вошел в маленькую, шесть на шесть футов, каюту Колфилда.
     - Вы лежите, лежите, я здесь сяду, -  сказал  он  вежливо,  откидывая
прикрепленное к стене сиденье. - Мне хотелось бы обсудить с вами некоторые
личные  вопросы,  и  я  подумал,  что  вам  удобнее  говорить  о  них  без
свидетелей.
     Колфилд насторожился, но промолчал.
     - Я уже говорил, что ваша личная жизнь меня не касается, -  продолжал
Грегори. - Но подобный разговор  имеет  определенную  психотерапевтическую
ценность. Приятнее расслабиться, говоря  об  обычных,  каждодневных  вещах
вместо надоевших допросов.
     Грегори помолчал, потом продолжал:
     - О чем бы вы хотели поговорить? Может, о  ваших  студенческих  днях?
Или о первом корабле?  Может,  о  вашей  жене?..  -  Грегори  взглянул  на
фотографию,  которую  Колфилд  прикрепил  к  стене.  -  Конечно,  если  вы
откажетесь, мы снова перейдем к случаю на "Подсолнечнике".
     - Вы все уже знаете о моей жене,  -  резко  ответил  Колфилд.  -  Она
пришла в госпиталь расспросить о капитане. Она жалела меня, потому  что  я
сильно пострадал. Я сочувствовал  ее  горю.  Так  все  и  началось.  Через
несколько месяцев мы поженились и жили счастливо, пока она не  умерла  два
года назад.
     - Странно, - сказал Грегори. - Мы ведь проверили  все,  что  так  или
иначе касается механика  Джеймса  Эндрю  Колфилда.  До  катастрофы  он  не
производил впечатления человека, способного осесть и вести тихую жизнь. Он
был крайне непоседливой натурой. Хотя, может  быть,  ваша  жена  была  тем
человеком...
     - Она была именно тем человеком, - перебил его  Колфилд.  -  И  я  не
намерен обсуждать с  вами  ее  характер.  И  учтите,  я  не  соглашусь  на
вспоминание...
     Разочарованному  Грегори  ничего  не  оставалось,  как  вернуться   к
допросу.


     Еще через четыре дня на экране радара возникла звездочка - патрульный
корабль "Змей", а в двух тысячах миль за ним можно было различить туманное
поблескивающее  облачко  -  авангард  метеоритного  потока.   На   мостике
"Декарта" царил мороз. Нолан и Хартман буквально источали  холод.  Колфилд
делал вид, что не замечает открытой враждебности молодых офицеров. Капитан
Грегори,  недовольный  собой  за  то,  что  не  смог   склонить   Колфилда
согласиться на сеанс вспоминаний, молча глядел  в  иллюминатор,  наблюдая,
как сближаются корабли.
     В отличие от "Декарта" "Змей" не  был  предназначен  для  посадок  на
планеты и потому был облачен в сад. Но  мир,  в  который  Китли  время  от
времени  удалялся,  чтобы  отдохнуть  от  невероятной  тесноты  маленького
корабля, ничем не напоминал сад "Цербера". Там не было  цветов,  кустов  и
травянистых пригорков, пейзаж ничем не напоминал земной. Из корпуса "Змея"
вырастали фантастические формы, разрисованные столь  талантливо  и  точно,
что составляли с окружающим космосом одно целое. Сад Китли  был  по-своему
прекрасен   холодной,   жесткой   красотой   одиночества.   Он   заставлял
представлять себе ледяные вершины  избитого  ветрами  горного  хребта  под
звездным небом.
     Да,  этот  сад   был   прекрасен,   но   и   страшен.   Он   наглядно
свидетельствовал о том, что капитан  "Змея"  слился  с  космосом.  Но  для
большинства посетителей достаточно было одного взгляда на эти  космические
урочища, чтобы никогда больше их не видеть.


     Грегори все  еще  разглядывал  сад,  когда  Китли  вышел  в  открытое
пространство и перешел на "Декарт". Вскоре он  был  уже  на  мостике.  Они
принялись  составлять  карту  потока,  пользуясь  компьютером   "Декарта".
Грегори  был  так  увлечен  работой,  что  совершенно  забыл  о  Колфилде.
Остальные офицеры делали вид, будто не замечают его.  Вдруг  вопрос  Китли
заставил Грегори вспомнить о пленнике.
     - Данные, сообщенные подследственным, - сказал  Китли,  -  не  только
неполны, но и  в  ряде  отношений  весьма  неточны.  -  Не  могло  ли  так
случиться, что он сообщил их, чтобы избавиться от  утомительных  допросов?
Мог ли он их попросту придумать?
     На неподвижном лице Колфилда ничего  не  отразилось,  хотя  в  глазах
сверкнул гнев.
     - Не хватало еще обвинять меня в трусости, - сказал он и поднялся. Не
спросив разрешения и не попрощавшись, он покинул  мостик.  Грегори  сделал
вид, что не заметил его ухода.
     Через пятнадцать минут началась настоящая работа.
     Грегори развернул корабль и  соразмерил  его  скорость  со  скоростью
потока таким образом, чтобы поток постепенно обгонял его. "Змей"  двинулся
в том же направлении, но держался на периферии потока, тогда  как  большой
корабль постепенно  смещался  к  его  центру.  На  переднем  радаре  поток
выглядел роем разлетающихся искр. Постепенно они приближались, превращаясь
в расплывчатые пятна, разбросанные так широко, что  казались  безопасными.
Это объяснялось тем, что "Декарт" вторгался в поток со  скоростью  улитки.
Относительно частиц потока его скорость измерялась в сотнях  миль  в  час.
Если бы  с  потоком  встретился  обыкновенный  корабль,  то  его  скорость
относительно скорости потока  исчислялась  бы  тысячами  миль  в  секунду.
Сгустки света медленно расползались к краям  экрана  и  перекочевывали  на
боковые  экраны.  Их  опасность,  их  смертельный  потенциал  можно   было
осознать, наблюдая за цифрами, мелькающими на  табло  компьютера,  который
определял их число и плотность на каждые сто кубомиль.
     Неопытный глаз ничего странного не уловил бы. Ему показалось бы,  что
корабль висит в центре устрашающего в своем великолепии космоса.
     Еще один экран  компьютера  строил  пространственную  модель  потока.
Поток  представлял  собой  неправильной  формы  веретенообразное   облако.
Небольшое  скопление  материала  выдавалось  из  основной  массы.  Грегори
направил "Змея" к этому выступу,  а  затем  переключил  свое  внимание  на
пространственную модель.
     Справа от него Хартман наклонился вперед, натянув ремни и держа палец
над кнопкой экстренного ускорения. Его взгляд  метался  между  экранами  и
записывающими устройствами, и Грегори  вдруг  испугался,  не  вывихнет  ли
лейтенант глаза. Капитан едва не рассмеялся, но вовремя осекся. Положение,
в котором они находились, было достаточно серьезным.
     Конечно, он  чувствовал  бы  себя  куда  спокойней,  если  бы  данные
Колфилда были проверены воспоминанием. Без сомнения, бывший механик что-то
скрывал и понимал,  что  при  сеансе  ничто  спрятанное  в  его  мозгу  не
останется тайным. И Грегори оставалось только планировать всю операцию  на
основе сомнительных показаний Колфилда.
     Грегори видел, что Колфилд старался быть полезным и многое  из  того,
что он сказал, подтверждалось с большой долей точности. Но  допустим,  что
вся эта  точность  была  направлена  на  то,  чтобы  скрыть  главное:  что
случилось на "Подсолнечнике" на самом  деле?  Колфилд  признался,  что  на
корабле он был не только механиком, но и совал нос во все  дела  и  был  в
курсе всего, что происходило на борту. Так что же там произошло? Что  было
настолько тайным, чтобы грозить Колфилду худшими бедами, чем  те,  которые
он уже на себя навлек?



                                    5

     На экране модель потока выглядела роем пчел. Туманные  края  скрывали
центр роя. Фигуры  Нолана  и  Хартмана  казались  каменными  изваяниями  с
непрерывно двигающимися глазами.
     А ведь вполне может  быть,  раздраженно  думал  Грегори,  что  секрет
Колфилда связан всего-навсего с его личными делами. Ведь и  поведение  его
после катастрофы  коренным  образом  изменилось.  Взять,  к  примеру,  его
решение остаться на Земле в  угоду  жене,  -  никак  это  не  сходилось  с
характером Колфилда. Значит,  в  душе  его  должен  был  произойти  резкий
перелом...
     Раздался металлический удар, который показался громким только потому,
что Грегори ждал его. Грегори вздрогнул  и  тут  же  облегченно  вздохнул.
Нолан и Хартман расслабились. Данные Колфилда, во всяком случае в  той  их
части, которая касалась состава потока, оказались точными.
     Метеорит, который ударился  о  корпус  "Декарта",  был  заледеневшей,
обезвоженной хлебной коркой, а может, картофельной шелухой, и столкновение
произошло  при  относительной  скорости  предмета  вдвое  меньшей,  чем  у
ружейной пули. Это означало, что  они  продвигаются  в  потоке  достаточно
медленно, чтобы уцелеть, и  достаточно  быстро,  чтобы  нанести  поток  на
подробную карту за несколько дней. Теперь  им  оставалось  лишь  проложить
курс "Декарта" таким образом, чтобы он в своих  эволюциях  смог  прочесать
все облако метеоритов, чтобы радары  и  вычислительные  устройства  смогли
зарегистрировать все до единой частицы в  потоке,  определить  его  массу,
состав, тенденции к развитию и курс на ближайшие пятьдесят лет.
     На некоторое время  Грегори  забыл  о  своих  подозрениях  по  поводу
точности данных Колфилда. Но к концу первого дня они начали  возвращаться.
На третий день он был настолько встревожен, что решил вызвать  "Змея".  Ум
Китли  был  отточен  и  быстр  настолько,  что  мог  поспорить   с   любым
компьютером, к тому же Китли был наделен непредсказуемой интуицией  гения,
не доступной  ни  одному  электронному  устройству.  И  хотя  Грегори  был
командиром Китли, он никогда не позволял самолюбию влиять на свои решения.
     - Меня тоже беспокоят размер и плотность этой части потока, -  сказал
Китли, когда Грегори изложил ему свои сомнения. - Но я  не  спешил  делать
выводы. Хотя убежден, что поток гораздо больше, чем должен быть.
     - Есть ли у вас мысль, почему это могло произойти?
     После краткого, но сосредоточенного раздумья Китли быстро заговорил:
     - Поток "Подсолнечника" состоит из двух частей. Первая  часть  -  это
материалы, сброшенные до взрыва трубы. Состав этого  потока,  по  уверению
Колфилда, ему хорошо  известен.  Вторая  часть  была  сброшена,  когда  он
находился в госпитале, потому что обгорел. Об этом потоке он много сказать
не мог, кроме того, что поток  уступал  первому  по  массе  и  состоял  из
остатков мусора, обломков радиоаппаратуры и некоторых легких приборов.
     - Вы решили начать со второго меньшего потока, - продолжал  Китли,  -
что мы и кончаем делать, а затем прибавить  скорость  и  ждать,  пока  нас
догонит быстрый поток с  таким  расчетом,  чтобы  его  скорость  ненамного
превышала бы  скорость  наших  кораблей  и  не  представляла  бы  для  них
опасности.
     - Вы правы, - сказал Грегори. -  Он  не  торопил  Китли,  потому  что
понимал, что тот должен постепенно подойти к самому главному.
     - Я полагаю, - продолжал Китли, - что  Колфилд  был  не  так  плох  и
невменяем, чтобы не знать  в  действительности,  из  чего  состоял  второй
поток. Я убежден, что мы сейчас завершаем измерения не второго медленного,
а первого большого потока.
     - Я думал о том же, - признался Грегори, - но очень надеялся, что  вы
меня переубедите.
     Китли замолчал. Капитан и без него мог сделать  нужные  выводы.  Если
они будут разгоняться, чтобы оторваться от потока, принятого ими за  малый
и медленный, то, вместо того чтобы уйти от него и ждать, пока  их  догонит
первый поток, они будут догонять медленную часть выброса и влетят  в  него
на скорости, куда выше допустимой.
     - Я предполагал, что это медленный поток, - произнес Грегори, холодно
глядя на бывшего механика. Колфилд, который присутствовал  при  разговоре,
отвел глаза. - А может быть, - продолжал Грегори, - это не я  предположил,
а вы изложили события так, что я был вынужден это предположить. Что же  вы
молчите, Колфилд?
     Бывший механик был испуган. Испуган смертельно.  Грегори  в  этом  не
сомневался. Его блестящее неподвижное лицо покрылось  капельками  пота,  а
костяшки пальцев, сжимавших ручки кресла, побелели. Стараясь  не  смотреть
на экраны радаров, он отрицательно покачал головой.
     - Мне бы следовало  догадаться,  -  сказал  Грегори,  -  что  данные,
которыми вы  нас  снабдили,  были  слишком  точны,  чтобы  их  можно  было
вспомнить через одиннадцать лет. Все эти годы вы повторяли эту версию  про
себя, твердили наизусть. Ложную версию, которая была  нужна  вам  в  ваших
целях. Так что же это за цель?..
     - Подытоживая сказанное, - услышали  они  голос  Китли,  -  мы  можем
говорить  о  двух  выходах.  Либо  с  ускорением  двигаться  вперед,  либо
тормозить.  В  любом  случае  мы  можем  опасно  ошибиться.  Но  в   нашем
распоряжении, если верить данным Колфилда, остается десять часов.
     - А если прав я, -  произнес  Грегори,  не  в  силах  побороть  гнев,
вызванный страхом механика, - то у нас не осталось ни минуты.
     Прошло не более трех секунд, как Нолан приглушенно воскликнул:
     - Смотрите на экран!
     На экране происходили странные изменения. Поток, который они  кончили
регистрировать,  оставался  туманным,  слабым   пятном,   но   на   экране
разгоралось новое созвездие - каждая звездочка в  нем  представляла  собой
тело массой во много фунтов и все эти звездочки, сбившись в тесный рой,  с
угрожающей быстротой неслись к "Декарту".
     - Экстренное торможение! - закричал Грегори и  тут  же  отдал  другой
приказ: - Сначала надеть скафандры! Мы не успеем уйти!
     - Ты нас провел! - Хартман обернулся  к  Колфилду  с  такой  яростью,
словно готов был его убить. Но механик лишь растерянно тряс головой.
     - Нет... - повторял он. - То есть да... но я не знал об  этом!  Я  бы
никогда не посмел скрыть!
     - Всем замолчать! - рявкнул Грегори. И тут же обернулся к  микрофону:
-  Китли,  отводите  свою  скорлупу!   Не   прерывайте   связи,   включите
записывающие устройства. Действуйте. Нолан, девяносто  градусов  вправо  и
тормозите, как только возможно!
     Нолан тормозил  главным  двигателем,  но  времени  на  торможение  не
оставалось.  Резко  возросли  нагрузки.  В  таких  условиях  нелегко  было
натягивать  скафандры.  И  в  течение  пяти  бесконечных  минут,   которые
потребовались, чтобы надеть  и  загерметизировать  скафандры,  Грегори  не
спускал глаз с экранов.  Созвездие  ярких  точек  неумолимо  сближалось  с
"Декартом". Тому, кто не знал, что экран охватывает пространство в  десять
тысяч квадратных миль, могло показаться,  что  это  происходит  не  так  и
быстро.
     - Привязать ремни! - приказал Грегори,  убедившись,  что  все  надели
скафандры. - Нолан, включи посадочные двигатели. Четыре "g" в течение пяти
минут!
     Посадочные двигатели взревели, и  ремни  врезались  в  тело.  Грегори
старался не потерять сознания, но у него потемнело в глазах.
     Наконец эти бесконечные  пять  минут  миновали.  Ког