о  уровня   были  трухлявыми   и  не
проявляли склонности изо всех сил цепляться за свои корни.  И все же  во
время этой  работы нам  впервые представилась  возможность обозреть  то,
что  бегало  и  ползало  в  этой  растительности.   И  хотя  здесь  были
насекомые каких угодно размеров,  многие из них предпочитали  оставаться
мелкими.  Удивительным образом жуки  выглядели точно так же, как  везде.
Если  где-нибудь  в  Галактике  на  пригодной для жизни планете потрясти
куст,  то  то,  что  с  него  упадет,  будет  выглядеть примерно так же.
Некоторых  космонавтов  на  каком-нибудь  мире,  где  ничто  больше   не
напоминало о  Земле, при  виде жука  охватывала тоска  по родине.  Меня,
конечно, нет.
     Дружественные власти, что  не позволили оснастить  нашу экспедицию,
сочли  три  палатки  вполне  заменяющими  все  остальное.  Очевидно, это
означало  тесноту.   И  я  с  большой  неохотой  позволил уговорить себя
делить палатку с Максом.
     За  те  места,  что  нам  достались,  в моих глазах говорило только
одно:  они не вынуждали  нас есть питательную пасту.   Это преимущество,
если народ умышленно остается примитивным.   Они даже не знали, что  для
нас было чем-то совершенно необычным,  находясь в пути, не хвататься  за
питательные пасты или синтетическую пищу с вкусовыми добавками.
     После  ужина  Макс  вызвал  базу,  которую  мы  покинули  утром,  и
дружески  болтал  с  людьми,  которые  теоретически  заботились  о  нас.
Конечно, пока еще не было  необходимости высылать для нас снабжение,  но
Макс потребовал от  них запеленговать наш  сигнал, чтобы они  знали, где
мы находились.  На всякий случай,  конечно.  Меня очень удивила эта  его
предосторожность,  хотя  при  немного  иных  обстоятельствах она была бы
само собой разумеющейся.
     Я  спрашивал  себя,  что  именно  из  сообщения о нашем продвижении
будет  передано  Титусу  Чарлоту  в  космопорт.   Если ему вообще что-то
передадут. В  моей голове  пронеслось, питаются  ли Титус  и Джонни тоже
здешним   изобилием   естественных   продуктов   или   вынуждены    жить
корабельными запасами.   Даже если и  так, я бы  с удовольствием с  ними
поменялся.

                               ---оОо---

                                - 42 -

                                  9.


     Второй день  был подобием  первого, если  не принимать  во внимание
того, что  мы все  совсем окоченели.   В первый  день мы  промаршировали
более восьми часов  (настоящих часов, не  по локальному времени)  и лишь
дважды делали короткие передышки, чтобы  отдохнуть и поесть.  Для  таких
нагрузок по-настоящему  не был  готов ни  один из  нас. Несомненно,  при
этом  ветер  очень  помогал  мне  преодолевать  скованность, но я все же
чувствовал,  как  протестовали  мои  члены.  Каково  же  было другим - и
особенно  Эве!   Конечно,  Эва  не  жаловалась,  а Макс даже не проявлял
признаков усталости. Но  Линда - хоть  и, по-видимому, самая  спортивная
из нас - не стыдясь, призналась, что чувствует себя не очень хорошо.
     Мы  слишком  много  времени  проводили  в  поездах и вертолетах, не
говоря уж об автомобилях, постелях и космических кораблях.
     Анакаона шли так же легко,  как и в предыдущий день,  и напряжение,
казалось, совершенно на  них не отразилось.   Во всяком случае,  их ноги
от  природы  более  упруги,  чем  наши.   Может  быть,  и  их метаболизм
направлен  на  более  быстрое  преодоление  состояния  усталости.    Это
преимущество, если ты произошел от кочевников.
     Нашу группу по-прежнему вел Данель.  У него был такой шаг,  что те,
у кого  ноги были  более короткими  - а  такие были  у нас  всех -  были
вынуждены  время  от  времени  подзывать  его  или просить остановиться,
чтобы мы могли передохнуть.  Мы вряд ли могли перейти на рысь, если  все
время вынуждены были продираться через липкую растительность.
     У  меня  было  подозрение,  что  Данель  намеренно  выставлял  свою
выносливость,  чтобы  утереть  нам  нос  нашей  непригодностью.   Короче
говоря, он хвастался.
     Данель  был  странной  личностью.  Так  как он принадлежал к другой
расе, то ничего особенного в том,  что я находил его странным, не  было,
но он был странным и в сравнении со своими братом и сестрой. То, что  он
был совершенно  замкнут от  нас, казалось,  имело особое  значение.   Но
только

                 - 97 -  этим нельзя было  объяснить, что он  не говорил
по-английски. Он  никогда не  говорил ни  слова и  Линде, хотя она очень
хорошо понимала его язык.
     Так же  мало он  обращал внимания  и на  Майкла с Мерседой, которые
тоже могли бы переводить. На  переведенные ему мои или Эвины  вопросы он
всегда отвечал  коротко и  связно.   У него  же просто  не было  желания
узнать что-либо о нас.  И при этом он был нашим проводником, а его  брат
и сестра  относились к  нашему обществу.  Вся его  поза показывала немую
враждебность и пассивный протест. Но Линда, очевидно, полагалась на  то,
что  он  был  способным  и   ответственным  проводником.   Я  пришел   к
заключению,  что  он  как-то  по-своему  пытался  выразить  презрение  к
человеческой расе.
     Я  не  любил  разговаривать  с   Линдой  об  анакаона,  когда   они
находились в  пределах слышимости,  а возможность  проинформировать себя
во  время  пути  от  главной   дороги  я  упустил.   Лучшим   источником

                                - 43 -

информации, который  был сейчас  в моем  распоряжении, являлся, конечно,
Майкл.  Поэтому я  отстал, чтобы оказаться рядом  с ним.  Эва  и Мерседа
шли теперь  прямо передо  мной, а  Линда и  Макс маршировали в некотором
отдалении за длинноногим Данелем.
     Майкл  нес  груза  больше,  чем  Мерседа  или  Данель, и, казалось,
осиливал  его  без  труда,  но  мне  это разделение труда представлялось
странным.
     - Приличный  груз вам  приходится таскать  весь день,  - сказал  я,
чтобы завязать разговор.
     - Для меня это пустяк, - ответил он.
     - Вы всегда так странствуете?  -  осведомился я.  - Я имею в  виду,
когда идете с Данелем на охоту.
     - Да,  - сказал  Майкл. -  Данель должен  иметь возможность  быстро
передвигаться.
     - Значит, пауки очень опасны?  - продолжал я пытать его.
     - Вообще-то нет.  И мы скорее ищем их, чем избегаем.
     - А зачем вы охотитесь на пауков?  Какая от них польза?
     - От них никакой пользы,  собственно, нет, - признался Майкл.  - Мы
могли бы  использовать их  для изготовления  деталей одежды  и некоторых
других вещей,  а также  можно есть  мясо.   Но все,  что мы  получаем от
пауков, нам могут дать люди "Зодиака".
     -  И  вы  с  большим  удовольствием используете вещи "Зодиака", чем
свои собственные?
     - Они лучше, - твердо сказал Майкл.
     - Но  Данель охотится  на пауков,  - продолжал  я.   - Он носит эту
пластину на груди, которая изготовлена, видимо, из паучьего панциря  или
скорлупы, или как там это называется.
     - Данелю нравится охотиться на пауков, - объяснил Майкл.
     - А люди "Зодиака" ему не нравятся?
     - Может быть.
     Это был дипломатический ответ.
     -  И  вам  доставляет  удовольствие  охотиться  с ним? - дружелюбно
продолжал  я.  -  И  носить  большую  часть  багажа? Ведь у вас даже нет
оружия, которым вы могли бы защищаться.
     - Данелю нужен товарищ по охоте, - сказал Майкл таким тоном,  будто
этого объяснения было достаточно.
     -  Ну,  для  меня  этого  было  бы  мало,  -  сухо констатировал я.
Собственно, это было совершенно излишнее замечание. Я оглядел его  багаж
и прикинул,  насколько он  тяжелее моего.   Майкл был  сильным мужчиной.
Мои силы оставили меня еще до  того времени, когда я пребывал на  могиле
Лапторна,  и  даже  с  помощью  ветра  я  уже  не был способен к большим
нагрузкам.   Мне  стало  ясно,  что  мои  глаза  только потому как будто
привязаны к багажу Майкла, что сам  я его тащить не смог бы.   Понемногу
сказывается возраст.   И два  года на  той черной  скале тоже  подточили
меня. Если бы  я всеми средствами  не боролся против  этого, то за  семь
лет как  с классным  пилотом со  мной было  бы уже  покончено.  Я мог бы
потом  переменить  мою  профессию  на  инженера  или  возобновить  давно
пренебрегаемую  мной  дружбу  с  твердой  почвой.   Два года, которыми я
обязан  Чарлоту,  могли  быть  последними  из  моих  лучших  лет,  и эти
рассуждения не  делали их  приятными и  не заставляли  сейчас меня  идти
быстрее. Могила Лапторна была для меня началом конца.
     Но я хотел  поговорить с Майклом  не об этом  и потому прогнал  эти
мысли. Я немного  потрещал о лесе,  но когда я  попытался втянуть его  в
разговор,  он  тут  же  начал  расспрашивать  меня  о  себе  самом.   Он
интересовался  мною.   Я  поделился  с  ним  несколькими событиями моего

                                - 44 -

жизненного пути, и, наконец, он достаточно проникся доверием, чтобы  мне
удалось  затронуть  тему,  которая  показалась  бы щекотливой, направь я
разговор на нее сразу.
     - Вы же устраивали вчера вечером представление? - спросил я.
     - Представление?
     - Прошу прощения.  Я имел в виду беседу, что мы вели в вашем  доме.
Ведь все это было искусственным, правда? - Это было совсем не  дружеское
утверждение,  но  я  исходил  из  того,  что  любовь  к  правде в списке
добродетелей анакаона играет намного большую роль, чем у нас.
     - Почему  вы так  считаете? -  осведомился Майкл.   Я бросил взгляд
вперед.  Линда была слишком далеко,  чтобы слышать нас, а Эва и  Мерседа
не обращали на нас внимания.
     - Это  было представление  для Линды,  - твердо  сказал я.   -  Для
людей "Зодиака".  Не было ни слова о ваших собственных интересах.  Когда
вы  говорите  с  людьми,  вы  всегда  говорите  только то, что они хотят
слышать - или нет?
     - Конечно, - сознался он. Я  в душе покачал головой.  Каждая  точка
зрения будет изменяться  так или эдак,  в зависимости от  того, что один
ждет от другого.  Но с какой легкостью и воодушевлением анакаона  играли
предписанные им людьми роли!  Это было очень примечательно.
     -  Почему  вы,  анакаона,  с  таким непротивлением отказываетесь от
своего своеобразия? - спросил я прямо.
     - Я не могу  ответить, - сказал он.   - Это вопрос, который  я могу
определить  только  в  вашем,  человеческом  образе  выражения, и в этом
образе выражения он является вопросом, который не следует задавать.
     - Я не понял, - сказал я.
     - Это  человеческий вопрос,  - объяснил  Майкл. -  Я должен дать на
него человеческий ответ.   И если бы я  мог дать человеческий ответ,  то
тем самым проблема была бы исчерпана.  По человеческому образу  мышления
нет никакой причины, а причина, которая есть по нашему образу  мышления,
не может быть выражена человеческими словами.
     Я старался следовать за ним.
     - Вы  хотели этим  сказать, -  попытался я  разобраться, -  что вы,
чтобы  суметь  объясняться  с  людьми  "Зодиака",  считаете  необходимым
развить  в  себе  личность,  с   которой  можно  объясняться,  так   как
взаимопонимание с вами такими, какие вы  на самом деле, для них было  бы
невозможным.   Базис,  который  вы  нашли  для  взаимопонимания,   почти
полностью диктуется образом мышления людей "Зодиака". Верно?
     - Мне кажется, да.
     - А  Данель не  хочет никакого  взаимопонимания, так  как не хочет,
чтобы его дух был отравлен.
     -  Нет.   Вовсе  нет.   Данель  объясняется  не непосредственно. Он
заложил в  себя мало  человеческих свойств.  Взаимопонимание между этими
двумя образами не может быть воспроизведено произвольно.
     Теперь  я  кое-что  понимал.   Я  попытался  обосновать   смысловое
содержание, и это  удалось мне не  сразу.  Майкл  же рассказал мне,  что
душа  анакаона  настолько  чужда   человеческой,  что  анакаона,   чтобы
объясняться с  людьми "Зодиака",  должны были  принять квазичеловеческую
чувствительность. Но как смог этого  избежать Данель, если все его  люди
так старались  быть человеческими?  Но с  другой стороны,  как мог такой
чрезвычайно чуждый дух с такой легкостью суметь воспринять  человеческий
образ мышления?  Почему это произошло без усилий?
     Майкл  говорил  со  мной  не  как  представитель  другой  расы.  Он
говорил со мной как составная часть земли обетованной.
     Рецепт человечности. Взять... что?

                                - 45 -

     - Вы  могли бы  их всех  убить, -  сказал я.  И вы  все еще  можете
сделать это. Вы  же на две  головы превосходите их  численностью. Просто
стерли  бы  их.  Ваш  народ  не  должен  быть  порабощенным.  Вы   могли
сопротивляться и остаться самими собой.
     - Почему? - спросил он.
     Да, почему? Это был не вопрос.  Он имел в виду вовсе не  "почему?".
Он  имел  в  виду,  что  я  опять  сбился  с верного пути. Он не мог мне
ответить,  разве  только  в  человеческих  выражениях,  а  если  он  мог
ответить мне в человеческих выражениях,  то вопрос был излишним.   Между
нами был  коммуникативный барьер.  Я мог  говорить только  с человеком в
нем, а мне хотелось поговорить с анакаона.
     - И вы не  считаете ужасной такую жизнь?  - пытал я его  дальше.  -
Разве не оскорбительно  для вас, что  приходится представлять что-то,  к
чему вас принуждает кто-то другой?
     - Нет,  - ответил  он.   Это показалось  мне чрезвычайно  странным.
Если он с такой готовностью  отказывается от своей личности, то  имел ли
он ее вообще?
     - А что с Данелем?
     -  То  же  самое,  -  сказал  он  и  пожал  плечами.  Он  пожал ими
совершенно по-человечески.
     Одну  или  две  минуты  я  непонимающе  молчал.  Потом вдруг пришло
молниеносное озарение.
     - Это  другая роль  в той  же пьесе,  - уверенно  сказал я.   -  Он
чуждое для Линды  Петросян существо. Он  играет благородного дикаря.  Вы
все слишком хороши, чтобы быть правдивыми, и поэтому...
     Это  была  обманчиво  простая  мысль. Анакаона имели высокоразвитый
талант подражания. Но как это  случилось?  Для чего он  использовался до
приземления "Зодиака"?   Как он развился?  И какой цели  служил? Бабочки
предпочитают   быть   мертвым   листком   или   своими   сородичами    с
отвратительным  вкусом,  чтобы  не  быть  съеденными врагами.  По совсем
противоположной причине богомолы прикидываются  веточками.  Но как  я ни
напрягал свою фантазию, я не мог для анакаона найти никакой параллели.
     Мысль, что  одна раса  в общении  с другой  расой носит  маску, для
меня  новой  не  была.  На  колонизированных  планетах  подобный  эффект
наблюдался  часто.   Люди  в  известной  степени  нетерпимы, и на многих
мирах действует закон:  "Притворяйся другим или страдай от того, что  ты
есть", и  совершенно безразлично,  что бы  ни говорил  на эту тему закон
Нью  Рима.  Но  анакаона  ушли  еще  на  шаг  дальше.  У других рас было
очевидно, что они  носили маску.   Их чувство оскорбленности  часто было
интегральной составляющей  частью маски.   Люди "Зодиака"  же совершенно
доверяли анакаона, и  это доверие никогда  не было обмануто.  Оставалось
ли  за  маской  Майкла  хоть  что-нибудь  от анакаона?  Может, не больше
оставалось и под маской Данеля!
     Меня удивила  дружелюбность Майкла  во время  этого разговора,  и я
продолжал  задавать  ему  вопросы.   Я  пытался  подвести  его обходными
путями, поймать его вопросами-ловушками,  как-то добраться до того,  что
скрывалось  за  его  напускной  человечностью.  Но  он отвечал открыто и
определенно честно.  Он понимал, что  я хотел от него узнать. Он  просто
не мог  мне помочь.   Все снова  и снова  возвращалось к  тому же:    По
человеческому  образу  мышления  вопрос  излишен,  а по-анакаонски он не
имеет смысла.
     Я пришел к заключению, что моим слабым разумом разгадать тайну  нет
никакой возможности  - если  уж даже  Чарлот натолкнулся  на трудности в
своей колонии анакаона.

                                - 46 -

     Я был убежден,  что Чарлот говорил  мне правду, но  точно так же  я
был  убежден,  что  речь  идет  о  каком-то  особом виде правды.  Пока я
вынужден был удовлетворяться заинтересованным неведением. Может быть,  я
вообще никогда не приду к решению этой загадки.
     - Есть ли  успехи в колонии  на Нью Александрии?  - поинтересовался
Майкл.
     - Мне известно немногое,  - ответил я.   - Я лишь несколько  недель
назад узнал  о ней,  да и  то непрямым  образом. Но  все же полагаю, что
сумасшедших успехов нет, если люди  бегут из колонии.  Киднэппинг  - это
не то, чего можно было бы ожидать от колонистов. Женщина, что сбежала  с
ребенком, должна иметь свои причины, и я не думаю, что это  человеческие
причины.
     - Что такое киднэппинг?  - заинтересовался Майкл.
     Это дало мне паузу для раздумий.
     -  Похищение  одной  персоны  другой,  - проинформировал я его. Для
меня этот вовсе не казалось анакаонским образом мышления. Я злился,  что
Чарлот сказал нам не все, что он  знал, и в некотором смысле ввел нас  в
заблуждение, но я не думал, что все,  что он сказал, было с начала и  до
конца вонючим и лживым.   Он был настолько раздражен похищением,  что за
этим должно скрываться  что-то настоящее.   И, кроме того,  он полагался
на то, что Нью Рим подстрахует его.
     -  Вы  можете  придумать  причину,  -  спросил  я  Майкла, - почему
анакаона сделал бы нечто подобное?
     - Ни один анакаона не сделает ничего подобного.
     - Но это произошло,  - сказал я. -  Поверьте мне.  Титус  Чарлот не
держит колонистов как заключенных.  Да  и зачем ему это, ведь ваш  народ
так необычно  кооперативен.   Я считаю  возможным, что  девушка бежала с
женщиной   добровольно,   но   почему   они   покинули  Нью  Александрию
нелегально?
     -  Спросите  людей  "Зодиака",  совершал  ли  хоть  один   анакаона
когда-либо какое-либо преступление, - посоветовал Майкл.
     - Мне  вовсе не  надо спрашивать,  - решил  я.   - Вашего заверения
вполне  достаточно.  Стало  быть,  анакаона  не совсем человечны.  Среди
людей совершение преступлений широко распространено.
     - Мы не люди, - ответил он. И это так и было.  Анакаона ни с  какой
точки зрения  не были  человеческими существами.  Бабочки не  становятся
мертвыми  листьями.   Они  остаются   бабочками.   Они  лишь   достигают
оптимального впечатления  мертвых листьев  - пока  не полетят.   Было ли
то,  что  сделала  эта  женщина,  единственным по-настоящему анакаонским
деянием, которое я  обнаружил?  Если  да, то что  вдохновило ее на  это?
Что разрушило тягу к подражанию?
     Я сделал вывод,  что все дело  в принуждении. Я  не мог представить
себе расу, высшим желанием  которой было бы желание  стать превосходными
рабами.  Меня чрезвычайно увлекала перспектива познакомиться с  "дикими"
анакаона.  Может быть, тогда мне кое-то станет понятнее.
     - Что,  по вашему  мнению, могло  случиться на  Нью Александрии?  -
спросил я. - Можете вы придумать цепочку событий, которая привела нас  к
теперешней ситуации?
     - Придумать я не могу, - ответил он. - Но ходит слух.
     - Что  за слух?  - требовательно  спросил я.  Мне очень хотелось бы
узнать об этом пораньше.
     - Девушка была индрис, - сказал Майкл.  - Но это только слух.
     - Что такое индрис?  - вежливо осведомился я.
     - Мне кажется, вы назвали бы это идолом.
     - Девушка была богиней?  - Я был несколько ошеломлен.
     - Не настоящей богиней, - пояснил Майкл. - Фальшивой.

                                - 47 -

     -  Девушка  была  фальшивой  богиней,  -  повторил я - только чтобы
убедиться, что правильно  понял.  -  Что это значит?   Мне кажется,  это
может объяснить поведение женщины.
     - Этого я не знаю, - ответил  он.  Вот так! Сначала он между  делом
делится со мной этим слухом, а  потом не имеет понятия, какое этот  слух
может иметь значение!
     Я  уже  проделал  слишком  большую  мыслительную  работу, и поэтому
сдался.
     Конец нашего  разговора поставил  под сомнение  все мои  предыдущие
рассуждения  и  умозаключения.  Теперь  я  уже  больше