ений,  он  поддержал  их.  Ректор  -  это
чувствовалось -  представлял,  каким должен быть передовой вуз,  улавливал
новые   веяния,   обладал   широтой   взгляда,   отличающей  прирожденного
администратора.
     Правда, Плотников быстро распознал, какая сила движет Уточкиным.
     - К  пятидесяти стану членкором,  а  там  посмотрим...  -  откровенно
сказал тот Алексею Федоровичу чуть ли не при первом разговоре.
     Профессора это покоробило, но, поразмыслив, он пришел к выводу:
     "В конце концов, если человек хочет сделать карьеру и у него есть для
этого  основания,  то  стоит ли  обвинять его  в  карьеризме?  Пусть будет
карьеристом, но для пользы дела!"
     Уточкин  творчески изучил  систему  показателей,  которыми  оценивали
работу  вузов,  выбрал  самые  выигрышные по  числу  присуждаемых баллов и
сосредоточил на них максимум сил и внимания. Он ввел жесткую "разверстку":
если раньше кафедры сами решали, сколько запланировать заявок на авторские
свидетельства,  научных статей, докладов на различного ранга конференциях,
то  теперь цифры спускались сверху и  "недостача" в  конце года  влекла за
собой взыскания.
     По   остальным  разделам  системы  показателей  ректор   в   качестве
ближайшего ориентира взял  "среднеминистерские" баллы.  В  баллах выражали
даже  возраст  преподавателей.  И  он  оказался выше,  чем  в  среднем  по
министерству (а в данном случае "выше" означало "хуже").
     Уточкин  стал  постепенно  избавляться от  "переростков".  Конкурсная
система замещения вакантных должностей не  давала уволить преподавателя до
истечения пятилетнего срока. Но зато можно было отказать в переизбрании на
очередной срок.  И вот,  отработав пятнадцать лет, сорокалетний ассистент,
не сумевший за это время обзавестись ученой степенью и  перейти в  доценты
или старшие преподаватели, оказывался за бортом...
     Один за другим из института уходили опытные педагоги,  а  на их место
принимали  вчерашних студентов.  В  этом  усматривался свой  резон:  смены
поколений не  избежать,  так не лучше ли заблаговременно сделать ставку на
молодых?
     "Но ведь коллектив преподавателей не футбольная команда,  -  с  болью
думал Плотников.  -  Уходят те,  кто мог работать еще не один десяток лет,
чей  профессиональный опыт складывался годами.  Ученая степень желательна,
кто  против  этого  спорит?   Но   она  еще  не   определяет  квалификацию
преподавателя - можно быть перспективным ученым и никудышным педагогом".
     За  сорокалетними ассистентами последовали шестидесятилетние доценты,
чей возраст тоже снижал показатели института.  И  тогда Плотников выступил
на профсоюзной конференции:
     - Мои годы,  увы, приближаются к среднеминистерскому рубежу, имеющему
столь  большое значение для  Игоря  Валерьевича.  Начну подыскивать другое
место работы!
     Это  был  неприкрытый  демарш:   в   институте  вместе  с   ректором,
Плотниковым   и    тогда   еще    здравствовавшим   профессором-механиком,
насчитывалось всего  пять  обладателей высшей  ученой степени.  А  процент
докторов наук был куда более весомым показателем, чем их возраст.
     Алексею  Федоровичу устроили овацию.  После  этого  выступления он  и
удостоился впервые приглашения в "будуар".
     Ректор был подчеркнуто доброжелателен и уважителен.
     - Дорогой Алексей Федорович!  Мы с вами должны найти общий язык, и мы
его найдем.  Возможно,  я допускаю тактические просчеты,  но стратегия моя
правильна.   Мне  нужна  ваша  поддержка.   И   на  меня  вы  тоже  можете
рассчитывать. Чашечку кофе? Нина Викторовна, угостите нас!
     Секретарь ректора,  приветливая женщина средних лет,  словно радушная
хозяйка, налила в чашки густой ароматный напиток.
     - А может, по рюмочке коньяку? - заговорщически шепнул ректор.
     - Благодарю  вас,  -  отказался  Плотников.  -  Мне  импонируют  ваши
стратегические  замыслы,   Игорь  Валерьевич,  и  в  этом  постараюсь  вас
поддерживать.  Что же касается тактических принципов,  то здесь мы вряд ли
окажемся единомышленниками.  Извините за прямоту,  но не приучен ходить по
трупам.
     - Ну уж и по трупам,  -  криво улыбнулся Уточкин.  - Поражаюсь вашему
воображению,  Алексей Федорович! Вы, кажется, фантастикой балуетесь? А мне
вот некогда.  Я  как атлант,  только у  меня на загорбке не земной шар,  а
институт.
     - Желаю не уронить.
     - Постараюсь.
     С  тех  пор  их  отношения напоминали строго  соблюдаемый вооруженный
нейтралитет. Уточкин, надо отдать ему должное, руководствовался не личными
симпатиями или  антипатиями к  человеку,  а  исключительно его  нужностью,
ролью,   которую  тот   мог   и   должен  был   сыграть  в   осуществлении
стратегического замысла. Плотников же, пользовавшийся у коллег неоспоримым
авторитетом,  в  шахматной партии Уточкина (по крайней мере,  в ее дебюте)
занимал положение если и  не  ферзя,  то  уж,  во всяком случае,  одной из
тяжелых фигур.
     Ректор постепенно обзавелся трудолюбивыми помощниками и  не только не
сковывал  их  инициативы,  что  присуще  недальновидным  руководителям,  а
напротив,   всячески  ее  поощрял,   переложив  на  приближенных  наиболее
трудоемкие из собственных функций. Впрочем, он ни на минуту не выпускал из
рук бразды правления и не давал никому забыть подчиненной роли.
     Большое   значение   Уточкин   придавал   своей   "представительской"
деятельности.  Он  нанес  визиты  директорам всех  сколько-нибудь  крупных
предприятий  города,   начав  с  мебельной  фабрики,  где  договорился  об
изготовлении  "престижной"  мебели  для   своего  кабинета  в   обмен   на
студенческую рабочую силу, в которой фабрика остро нуждалась.
     Уточкин молниеносно перешел с  директорами на  "ты",  что не помешало
ему вести в их отношении жесткую линию:
     - Хочешь   получать   наших   выпускников,    помогай   институту   -
оборудованием, фондами на капитальное строительство, хоть борзыми щенками,
но баш на баш!
     Поначалу  это  вызвало  у   директоров  возмущение.   В  "вышестоящие
инстанции" пошли жалобы.  Уточкина попробовали приструнить,  но  он твердо
стоял на своем, рискуя вдрызг испортить отношения с отцами города.
     Потом  кое-кто  из  директоров  дрогнул,   потихоньку  капитулировал.
Уточкин  рассчитался элитой  -  лучшими  из  выпускников.  Среди  заводчан
начался разброд:  кадры нужны были всем,  а попытка переломить строптивого
ректора явно терпела провал.  Кто-то,  а возможно,  и он сам, пустил слух,
что у него "рука наверху". Авторитет Уточкина был окончательно закреплен.
     Уже через год институт шагнул на несколько  ступенек  вверх.  Уточкин
пригласил   со  стороны  трех  новых  профессоров,  два  доцента  защитили
докторские.
     Число  сторонников Игоря  Валерьевича возрастало.  Среди  них  особым
рвением  выделялся  Иванчик.  Вскоре  после  защиты  он  вошел  в  ближнее
окружение ректора.  На  последнем заседании институтского совета  Уточкин,
улыбаясь,  так что трудно было понять,  в шутку это говорится или всерьез,
назвал его своей "правой рукой".
     К изумлению Плотникова,  в поведении бывшего аспиранта,  да и во всем
облике,  появились  новые,  непредвиденные штрихи.  Он словно бы стал выше
ростом,  посматривал на окружающих свысока, исчезла его былая угодливость,
которая  и  раздражала,  и вместе с тем подкупала профессора.  Не осталось
следа и от безотказности,  с коей он выполнял любое поручение шефа: теперь
Иванчик все чаще ссылался на загруженность факультетскими делами.
     - Вы что, в деканы метите? - спросил как-то Алексей Федорович.
     - При  чем  здесь  я?  -  сделал  обиженное  лицо  Иванчик.  -  Игорь
Валерьевич настаивает,  ну  и...  Неудобно же  отказываться!  А  вы  разве
против?
     - Мне все равно, кто будет деканом, - сказал Плотников.


                                  * * *

     - Посмотрите,  какой нахал!  -  возмущался Иванчик, передавая Алексею
Федоровичу брошюру.
     Плотников надел очки.
     "Стрельцов  Виктор  Владимирович.  Моделирование  возвратно-временных
перемещений  с  помощью  аналоговой  вычислительной  машины.   Автореферат
диссертации на  соискание ученой  степени  кандидата физико-математических
наук".
     - Ай-да  "перпетуум-мобиле"!   Право,  оригинальный  поворот:  нельзя
физически переместиться в  прошлое,  но можно воссоздать его в  настоящем.
Недурно...  Историки до земли поклонятся...  А кто оппоненты?  Форов?  Ах,
старик!
     - Из ума выжил, не дорожит авторитетом!
     - Это вы о  ком?  -  не сразу понял Плотников.  -  О  Форове?  Да как
можно...
     - И зачем ему понадобилось оппонировать! - сбавил тон Иванчик.
     - Запомните,   молодой  человек,   авторитет  Форова  уже   ничто  не
поколеблет. Кстати, автореферат адресован мне. Как он оказался у вас?
     - Я подумал, что понадобится отзыв, и вот, подготовил.
     Плотников пробежал  глазами  три  машинописных страницы  и  остановил
взгляд на последних строках:
     "И. о. проректора института..."
     "Заведущий кафедрой..."
     - Я не подпишу это, - оказал он брезгливо.
     - Тогда я пошлю за одной своей подписью.
     - Ваше право. Но автореферат оставьте, он мне понадобится.
     - Вы... хотите дать положительный отзыв?
     - Вот именно!
     - Это же беспринципно,  профессор! В свое время... У меня сохранилась
копия! Подумайте, что скажут, если...
     Плотников встал.
     - В   свое   время   я,    к   сожалению,    действительно   допустил
беспринципность.
     - Что вы имеете в виду?
     - Отзыв научного руководителя на вашу диссертацию, Иванчик!
     - Не пожалейте об этих словах,  -  сказал бывший аспирант и  вышел из
кабинета.


                                  * * *

     На  этот раз не  было ни  кофе,  ни коробки с  шоколадными конфетами.
Дверь в  "будуар" слилась с  панелями,  словно ее  вовсе не  существовало.
Ректор встретил Плотникова подчеркнуто официально.  Не вышел,  как бывало,
навстречу, не провел под ручку по пушистому ковру до самого кресла, а лишь
слегка приподнялся над столом и сделал неопределенный жест.
     Последнее   время   в   их   отношениях   наступило   прогрессирующее
похолодание.  Алексей Федорович не терпел подхалимов,  Игорь Валерьевич же
их  поощрял ("в  интересах дела!").  Роль Плотникова в  институтских делах
неуклонно  уменьшалась:  число  профессоров перевалило за  дюжину.  Будучи
людьми пришлыми,  в  чужой  монастырь со  своим уставом они  не  совались,
действия Уточкина поддерживали, не особенно вникая. Многие ветераны, в том
числе прежние проректоры -  по учебной и по научной работе,  ушли,  кто по
возрасту,  а  кто  по  собственному желанию,  остальные  притихли.  Теперь
Плотников уже не сорвал бы аплодисменты своим выступлением...
     На  ведущие  места  в  институте выходила  "молодая  поросль"  -  это
выражение принадлежало Уточкину.  С  назначением новых  проректоров он  не
спешил:   их  функции  успешно  совмещал  Иванчик.  Хотя  был  "и.  о."  -
исполняющим обязанности,  никто не  сомневался,  что одно из проректорских
кресел достанется ему.
     А  институт,  казалось,  процветал:  по итогам последнего года он был
награжден  переходящим  знаменем.   Вручая  знамя,   заместитель  министра
похвалил ректора  и  сказал,  что  возбуждено ходатайство о  его  избрании
членом-корреспондентом Академии наук.
     Между  тем  атмосфера в  институте стала  тяжелой.  "Черные шары" при
тайном голосовании стали частым явлением. Начались склоки, пошли анонимные
письма...
     - Раньше  такого  не  было,  -  оказал Плотников Уточкину,  -  что-то
неладное в  датском королевстве!  Не слишком ли дорогой ценой платим мы за
первое место?
     - Занимайтесь вашей кафедрой,  уважаемый профессор!  -  резко ответил
ректор.
     На  ближайшем заседании совета он не преминул упомянуть о  "некоторых
заслуженных профессорах" (множественное число было явно излишним), внесших
весомый  вклад  в  дело  развития  института,   но  в  силу  возраста  уже
неспособных воспринимать новые веяния.
     - Что  касается  меня,  -  добавил  Уточкин,  -  то  сразу  же  после
шестидесяти я уступлю свое место молодому, энергичному руководителю.
     Полгода  не  был  Алексей  Федорович  в  ректорском кабинете,  и  вот
неожиданное приглашение.
     - Ознакомьтесь  с  этим  документом,   -  протянул  Игорь  Валерьевич
исписанный знакомым почерком листок.
     Плотников  достал   очки,   медленно  протер  их,   словно  оттягивая
неприятный момент, надел, поднес листок к глазам.
     "Ректору института д. т. н., проф. Уточкину И. В. и. о. проректора к.
т. н. Иванчика Е. Я. докладная записка..."
     "Е.  Я...  Евгения Яковлевича..." - машинально подумал Плотников, как
будто впервые узнал, что у Иванчика есть имя и отчество: обычно все, и сам
профессор тоже,  называли  его  по  фамилии,  имя  же  у  него,  казалось,
отсутствовало с рождения.
     "...Сообщаю о недостойном поведении проф.  Плотникова А.  Ф.  Так, он
позволяет   себе   в    присутствии   посторонних   критиковать   действия
руководителей института...  Демонстративно не  подал мне  руки,  чем нанес
ущерб авторитету проректора...  Пытался уберечь от  заслуженного наказания
злостного   спекулянта  Козлова...   Систематически  нарушает   финансовую
дисциплину, перерасходуя смету отраслевой лаборатории... Публично излагает
и  пропагандирует философские  концепции,  не  нашедшие...  Дискредитирует
звание  профессора  сочинительством рассказов...  Использует  аспирантов в
личных целях... По некоторым данным, находился в связи с бывшей студенткой
Кравченко...
     Не  могу  оставаться безучастным свидетелем того,  как  мой  недавний
учитель теряет уважение коллектива.  Спасти его  может только ваше срочное
вмешательство.  Прошу принять в  отношении проф.  Плотникова А.  Ф.  самые
строгие меры".
     Листок  выпал  из  ослабевших пальцев  и  спарашютировал на  пушистый
ковер.
     - Что с  вами,  Алексей Федорович?  Вам плохо?  Да  как же так!  Нина
Викторовна, вызывайте "скорую"!


                                  * * *

     ...Вечерело.  Алексей Федорович и  Дарвиш  дремали на  заднем сиденье
"Волги". Вдруг водитель Джерол закричал:
     - Смотрите, что это?
     Прямо  перед  ними  слева  направо  над  горизонтом  плавно  двигался
вертикальный эллипс, словно оттиснутый серебром на сумеречном небе.
     "Летучий голландец..." - прошептал Плотников.
     Внезапно эллипс изменил направление и начал быстро приближаться.
     - Что это?! - еще раз крикнул Джерол.
     "Летучий голландец" завис над замершей у  обрыва "Волгой".  Плотников
ясно различал цепочку иллюминаторов ("Совсем как на судне", - подумал он).
Открылся люк, несколько серебристых фигур соскользнули на землю.
     - Вы  гуманоиды?  -  спросил Плотников,  с  трудом  шевеля онемевшими
губами.
     - Мы  люди,   обыкновенные  люди,  -  ответили  ему.  -  Как  бы  вам
объяснить...
     - Неужели из будущего?  -  догадался Алексей Федорович. - Но этого не
может быть! Нарушается закон причинности!
     - Да, в обычном понимании.
     - А разве понимание может быть необычным?
     - Может. Если бы вы знали о гармониках времени...
     - Подождите...   Я   уже  от   кого-то  слышал  об  этом...   Неужели
"перпетуум-мобиле"? Да, вспомнил, именно Стрельцов...
     - Вы  встречались  с  великим  Стрельцовым?   -  воскликнул  один  из
пришельцев. - И каков он?
     - Ничем не примечательный паренек с пухлым портфелем...  Корову через
"ять" писал.
     - Ничем не примечательный? Корову через "ять"? Что за чертовщина!
     - Поистине,  большое видится на  расстоянии!  Простите,  ваше имя?  -
обратился второй пришелец к профессору.
     - Плотников Алексей Федорович.
     - Плотников... Нет, к сожалению, ничего о вас не слышали...

__________________________________________________________________________

          Плонский А. Ф.
          П39. Будни и  мечты  профессора  Плотникова:  Науч.  -  фантаст.
     повести и рассказы.  - М.:  Мол.  гвардия,  1988.  - 285[3] с., ил. -
     (Б-ка сов. фантастики).
          Тираж 100 000 экз. Цена 95 коп.
          ISBN 5-235-00023-4
          Однажды молодому ученому  Плотникову  старый  профессор  подарил
     поляроид,  ценность  которого  Плотников смог понять только много лет
     спустя;  в другой раз профессор Плотников, путешествуя по Памиру, сам
     наблюдал   НЛО...  Повести  и  рассказы  А.  Ф.  Плонского,  ученого,
     изобретателя,  - это раздумья о  необыкновенных  явлениях  природы  и
     жизни.
          ИБ ј 5443
     Заведующий редакцией В. Щербаков
     Редактор В. Фалеев
     Рецензент А. П. Казанцев
     Художник А. Сухоруков
     Художественный редактор Б. Федотов
     Технический редактор Г. Варыханова
     Корректоры М. Пензякова, Н. Понкратова
__________________________________________________________________________
     Текст подготовил Ершов В. Г. Дата последней редакции: 06.08.2002
     О найденных в тексте ошибках сообщать по почте: vgershov@chat.ru
     Новые редакции текста можно получить на: http://vgershov.lib.ru/