терял сознание и потому не видел, как автопилот его истребителя пытался посадить покалеченную машину. Покинув кабину, он дал автоматике возможность честно выполнить свои функции.
     Обгоревшая машина со смятыми закрылками и простреленным в одном месте бортом неуклюже планировала на коротких крыльях, пока не чиркнула брюхом по скалам, издавая зубовный скрежет раздираемого металла. Истребитель несколько раз подбросило, развернуло вокруг своей оси, проволокло по хаотичному нагромождению валунов, и, наконец, он застыл на краю небольшой расселины, накренившись на одно крыло, словно покалеченная птица.
     В этот момент Антон очнулся. Он лежал, скрючившись в объятиях амортизационного каркаса, и перед его глазами, в трещине камня, гнулся под порывами ветра пучок выцветшей, желтовато-зеленой травы.
     "Хлорофилл... - пришла в голову отстраненная мысль. - Значит, планета кислородная..."
     Он, видимо, сильно врезался головой, если думал о таких вещах, когда где-то в небесах кружил последний перехватчик противника.
     Застонав от боли в ушибленном боку, он разогнулся, расстегнул пластиковые дуги и освободившейся ногой отпихнул в сторону остатки кресла.
     Через минуту, сумев подняться на четвереньки, он вновь едва не рухнул навзничь от вспышки засевшей под ребрами боли. К горлу мгновенно подкатила тошнота. Он застонал, сдерживая рвущийся наружу желудок, с яростью пытаясь урезонить собственный вестибулярный аппарат. Несмотря на то что под ним был твердый и холодный камень, организм никак не хотел воспринимать реальное положение вещей, и скала вращалась перед затуманенным взглядом, словно он все еще падал...
     Из поднебесья накатился надсадный рев турбин.
     Антон встрепенулся. Он знал, что его противник вернется, но не думал, что это произойдет так быстро. Вербицкий рассчитывал, что тот сядет рядом с его подбитой машиной, и тогда овладение вражеским кораблем сведется к короткой рукопашной схватке с любопытным пилотом.
     Рев нарастал, и он, превозмогая слабость и боль, боком начал отползать под укрытие наклонной скалы.
     В следующий момент Антон убедился, что имеет дело с отменным ублюдком. Черт побери... Он сражался с ними яростно, безумно, но честно...
     Рев накатывался на него, и вместе с ним по земле и скалам бежали две непрерывные строчки разрывов, неумолимо настигая ползущего боком Антона. Он судорожно дернулся, пытаясь рывком встать на колени, но в следующий миг сокрушительный удар швырнул его обратно на землю.
     Он упал, распластавшись по скале, вдребезги расколов забрало своего гермошлема, а султанчики разрывов, оставив на его спине черную, уродливую отметину, пробежали еще с десяток метров, осыпая все вокруг каменной крошкой, и иссякли.
     Вой начал отдаляться.
     Антон привстал, испытывая мучительную боль, судорожно вдыхая холодный горьковатый воздух планеты и чувствуя, как по разбитому лицу и простреленному боку текут горячие струйки крови.
     У него было не больше минуты, чтобы укрыться от следующей очереди.
     В полубессознательном состоянии, действуя по большей части рефлекторно, он пополз, не выбирая направления, с единственным стремлением найти какую-нибудь щель, где можно будет укрыться, достать оружие и подороже продать свою жизнь...
     Перед глазами полыхали оранжевые круги боли. Он то терял сознание, то обретал его вновь. Подтягиваясь на руках, он тянул свое тело прочь с открытого места, сам не подозревая того, что движется прямо к краю обрыва...
     На душе Антона в этот миг было тепло и спокойно...
     Он видел пламенеющие столбы Раворов во всем их ночном великолепии... Глупая ухмылка жабоклюва в загоне национального парка... Памятник экипажу "Кривича" на том месте, где несколько столетий назад совершил посадку легендарный колониальный транспорт...
     Он помнил, что список имен, высеченных на куске настоящей обшивки космического корабля, установленном в качестве мемориальной плиты, начинался с фамилии Галанин, сразу за которой, в списке основного экипажа шел Андрей Вербицкий, его далекий предок...
     Еще один метр...
     Он в очередной раз подтянулся на руках, теряя сознание от боли, но в черном мраке небытия, словно гигантская серая птица, кружила его ненависть к тем, кто пришел из глубин галактики, с проклятой и желанной прародины... Они хотели забрать то, что в течение сотен лет бережно и гордо вынашивалось в сознании новых и новых поколений элианцев, - их независимость...
     Пальцы Антона внезапно ощутили пустоту, и до его помутившегося сознания, сквозь вереницу ирреальных образов дошло ощущение того, что он сорвался и катится вниз по бесконечному горному склону...
     Потом пошел дождь...
     ... Он очнулся в полной темноте.
     Вокруг была вода. С небес доносился раскатистый рокот грозы, и черный купол небосвода то и дело рассекали косые, ветвистые зигзаги молний...
     Сквозь разбитое забрало гермошлема по лицу хлестали прохладные струи дождя.
     Его лихорадило, спина и бок горели огнем, все тело сотрясала крупная дрожь...
     Несколько минут он лежал, даже не пытаясь пошевелиться, просто глядя в черный купол небес, где сполохи молний высвечивали темные лохматые тучи.
     Несмотря на лихорадку и саднящую боль, на душе Антона было тепло и спокойно. Он даже улыбнулся разбитыми и потрескавшимися губами.
     Его безумие, его ненависть, его война - все пришло к концу...
     Он умирал.
     Потом в глухой дождливой ночи раздался душераздирающий вопль какого-то существа, и ощущение безмятежного покоя моментально исчезло.
     Он нашел в себе силы и приподнялся на локте, превозмогая слабость и боль.
     Странно, но он совершенно не хотел возвращаться ни в какую реальность. Где-то сбоку прошелестели осторожные шаги. Вопли не прекращались, наполняя темноту ощущениями страха.
     Антон прислушался. Шаги кружили вокруг него.
     На что он надеялся, когда пополз вверх по каменистому склону?
     Впоследствии он так и не смог ответить на этот вопрос. Просто в какой-то момент к нему вернулась вся ярость и боль, испытанные им за последние часы. Было нестерпимо обидно, что какая-то местная тварь уже восприняла исходящую от него обреченность и кружит, терпеливо ожидая, когда можно будет полакомиться куском свалившейся с небес падали...
     Ползти по мокрым скалам и осклизлой от дождя земле было неимоверно трудно, и он несколько раз сползал вниз, начиная пройденный путь с нуля. Его все сильнее лихорадило, он вновь начал терять сознание и потому совершенно не помнил, как оказался на широкой ровной площадке перед узкой расселиной, ведущей в пещеру. Единственное, что сохранила его память, были звуки отчаянной борьбы каких-то существ, доносившиеся отсюда незадолго до того, как он выбрался на ровное место.
     Привалившись спиной к скале, он зашелся в мучительном кашле.
     Рассвет еще не наступил, но ночь уже не была похожа на ночь. Сильный, порывистый ветер теперь перешел в шквал. С неба низвергались потоки воды, молнии рвали тьму бледными вспышками. Антон посмотрел вниз, пытаясь оценить пройденный путь, и внезапно заметил, что котловина, откуда он выбрался, вся полыхает пожарами, которые не мог погасить даже проливной дождь. Деревья и кусты, освещаемые непрерывными разрядами молний, были повалены в нескольких местах концентрическими кругами.
     Антон чувствовал себя отвратительно, но путь по мокрому склону, мучительный и долгий, потребовавший невероятного напряжения, вернул ему ощущение реальности, и теперь он желал одного: оказаться в сухой и относительно безопасной пещере, подальше От гнева разбушевавшихся стихий.
     Ему достало сил только на то, чтобы доползти до входа. Кое-как примостившись на сухом пятачке, под навесом наклоненной скалы, он отстегнул от пояса изодранного и вымазанного грязью скафандра индивидуальную электронную аптечку и, расстегнув экипировку, прижал к обнаженной груди головку анализатора, расположенную в торце тридцатисантиметрового цилиндра.
     Почувствовав, как впились в его кожу зонд-анализаторы, Антон закрыл глаза.
     Ему опять чудились мягкие, крадущиеся шаги, но разлепить отяжелевшие веки не было сил. Рассчитанный на сохранение человеческой жизни прибор уже произвел необходимые анализы, и после очередного укола иньектора Антон вдруг провалился в тревожную, но спасительную для него бездну не то беспамятства, не то сна...
     ... Опять, в который уже раз он видел кошмары. Сквозь сладкую одурь вызванного лекарством сна Антону виделись странные вещи. Кто-то подкрался к нему сзади. Наверное, не будь у него на голове помятого гермошлема с разбитым забралом, он бы ощутил на своем затылке горячее дыхание зверя...
     Чьи-то зубы впились в шейное кольцо его скафандра и поволокли обмякшее, безвольное тело в глубь пещеры, где по полу были разбросаны кости каких-то животных и витал удушливый смрад разлагающейся плоти...
     Потом громадная темная тень заслонила собой освещаемый вспышками молний вход в пещеру, и за спиной Антона сверкнули два зеленых глаза. Раздалось шипение, и гибкая тень метнулась навстречу заслонившей проход исполинской фигуре.
     Сознание Антона воспринимало эти картины как бред...
     Потом наступил холодный и сырой рассвет.
     ... Он открыл глаза, удивленно уставившись в низкий каменный свод пещеры.
     Здесь было относительно тепло и сухо, но в застоявшемся воздухе витал тошнотворный смрад. Антон пошевелился, и его рука задела что-то твердое и белое. Он скосил глаза. Небольшой выбеленный временем череп с двумя впалыми глазницами прокатился по полу пещеры и застыл, скалясь клыками в сторону освещенного полуденным солнцем входа.
     Это уже не было похоже ни на сон, ни на бред. Антон наконец избавился от остатков забытья и теперь с удвоенной остротой воспринимал реальность.
     Он чувствовал, что ослаб, как новорожденный ребенок. Не в силах напрячь ни один мускул, он лежал на одеревеневшей спине и вдыхал тошнотворные ароматы пещеры... Постепенно в его памяти начали всплывать кошмарные события прошедшей ночи. Пока он лихорадочно пытался из обрывков воспоминаний составить связную картину, сбоку от него что-то шевельнулось. Антон напрягся, моментально забыв про слабость, когда услышал мягкие, крадущиеся шаги...
     Несомненно, это был тот самый таинственный зверь, что присутствовал в его ночных кошмарах.
     Лучше бы ему было не приходить в сознание... Антон омертвел, когда сзади к нему склонилась чья-то тень, он почувствовал горячее дыхание зверя, и вдруг мягкий и шершавый язык коснулся его щеки...
     Антон не дышал в полнейшей растерянности.
     Язык прошелся по его щеке, словно кусок теплой наждачной бумаги, и вновь повторил то же движение. Потом еще... И еще раз...
     Оно лизало его!
     Леденящий страх на мгновение отпустил его разум. Сквозь вход в пещеру проникало достаточно света, и Он смог разглядеть в нескольких сантиметрах от своего лица два изумрудно-зеленых глаза с черными, вертикальными зрачками. Существо, словно уловив его осмысленный взгляд, перестало лизать и, широко зевнув, показало два ряда острых клыков. Затем оно село, чуть склонив голову, и уставилось на Антона сонным и сытым немигающим взглядом. Казалось, что ему только и нужно было, чтобы он открыл глаза или любым другим способом дал знать, что жив.
     Оказывается, смертельный ужас - это отличный стимулятор. Антон чувствовал, как выброшенный в кровь адреналин возвращает к жизни его тело, наполняя энергией одеревеневшие мышцы.
     Его рука медленно, чтобы не привлечь внимания зверя, потянулась к поясу, где в пластиковой кобуре был снятый с предохранителя автоматический пистолет.
     Пока его пальцы совершали медленные и осторожные манипуляции, глаза Антона неотрывно следили за зверем. Это было самое удивительное создание, виденное им за последние пять лет. Мускулистое тело, покрытое лохматой, местами свалявшейся рыжевато-коричневой шерстью. Вообще, если верить рожденным в голове Антона мгновенным ассоциациям, то существо удивительно походило на огромного полутораметрового котенка...
     ... В детстве у Антона был кот... Эти представители животного мира Земли были на Элио большой редкостью. По каким-то причинам их предки, прилетевшие вместе с людьми на колониальном транспорте "Кривич", не прижились, и колонистам удалось сохранить всего несколько пар, которые содержались в домашних условиях, строго изолированные от биосферы планеты. Отец Антона, будучи зоологом и смотрителем национального парка Элио, однажды принес до, мой такое же лохматое, игривое чудо. Котенок был совсем маленьким, серым и смешно ковылял на тонких, еще не окрепших лапах, неизменно забираясь в постель к пятилетнему Антону, который как раз в это время болел и лежал с высокой температурой...
     ... Пальцы Антона наконец сомкнулись на холодной и ребристой рукоятке автоматического пистолета. Он непроизвольно вздохнул и медленно извлек оружие на свет.
     Существо склонило голову, взглянув на вороненую сталь, широко зевнуло и вновь перевело взгляд на лицо человека.
     Некоторое время они неотрывно смотрели друг другу в глаза.
     Несомненно, предки этого существа эволюционировали по пути типичных представителей семейства кошачьих, но при внимательном рассмотрении можно было заметить детали, указывающие на особенности местной эволюции. Отец часто рассказывал Антону о различных исследованиях в области биологии, и он знал, что животный мир всех, без исключения, кислородных планет имеет определенную схожесть, но природа, как правило, следует своим стандартным заготовкам лишь до определенного момента. Все существа, обитающие на кислородных мирах, обычно можно разделить на млекопитающих и земноводных, птиц, зверей и рыб, но их многообразие бесконечно, и при всей схожести, земная обезьяна будет отличаться от приматов Прокуса так же сильно, как птеродактиль отличается от воробья...
     Это существо действительно очень сильно напоминало огромного кота, за исключением, наверное, передних конечностей - они были более развиты и имели длинные, оканчивающиеся когтями пальцы, лишенные волосяного покрова.
     "... Интересно, как воспринимает меня этот хозяин пещеры? - подумал Антон. - Я его завтрак, пленник или же просто постороннее, полудохлое существо?..."
     ... Движение.
     Пальцы Антона рефлекторно впились в ребристую рукоятку.
     Существо грациозно выгнуло спину, потянулось и, мягко ступая, подошло ближе.
     Антон не шевелился.
     - Уург?...
     Теплый, шершавый язык прошелся по его лицу, потом по рукам.
     - Хороший котик... - прошептал Антон, сам испугавшись звука собственного голоса, похожего на мучительный скрип заржавленного механизма.
     - У-ург?! - "Котик" отпрянул, и коричневато-рыжая шерсть встала дыбом по всему телу, обнажив длинную рваную рану на боку существа, покрытую коркой запекшейся крови.
     - Ну... Не бойся, - выдавил Антон.
     Существо сделало неуверенный шаг вперед. Под его густым мехом при каждом шаге округлялись и перекатывались великолепные мускулы. Создавалось впечатление, что оно могло прибить человека просто небрежным ударом лапы. Хотя Антону, в свою очередь, достаточно было слегка надавить на гашетку...
     При этой мысли он вдруг вспомнил о теплом, шершавом языке и своих полубредовых ночных видениях, в которых это существо тащило его сюда, в пещеру, а потом сражалось у входа с какой-то тварью, защищая потерявшего сознание человека...
     - Ну что?... - Его горло наконец прочистилось и могло издавать подобающие человеку звуки. - Кто ты, лохматик?
     - Уууррг... - "Лохматик" сел на задние лапы, обвив их хвостом, и вдруг сонно зажмурился.
     Да, стоило увидеть все в ином свете. Нужно только на секунду забыть о пистолете и когтях. Перед ним, зажмурившись, сидел пушистый домашний зверь, сильно смахивающий на того котенка, которого подарили ему в детстве, только, конечно, во много раз больший... Антон мысленно удивился, как трудно порой бывает пересилить въевшийся в душу страх и выработанную годами войны враждебность...
     Он выпустил рукоять пистолета, позволив ему скользнуть назад, в кобуру, подтянул руку, оперся на нее и привстал. Боли не было, но каждый мускул его тела затек и одеревенел, грозя распасться от напряжения. К тому же его трясло от холода, исходящего от каменных стен и пола пещеры.
     Собрав всю свою волю, Антон привстал, сначала на четвереньки, потом медленно выпрямился и проковылял к выходу из пещеры, чувствуя, как с каждым шагом в его мышцы болезненно возвращается жизнь.
     Снаружи было тепло. Солнце ярко сияло в зените безоблачного, лазурного неба, влажная земля, высыхая, курилась паром, а над памятной котловиной плавали пласты густого тумана.
     Он вспомнил звуки ночной борьбы и огляделся вокруг.
     На краю каменной площадки, среди белеющих тут и там обглоданных костей, лежал настоящий хозяин приютившей его пещеры. Это был двухметровый ящер с мощным, шипастым хвостом, толстыми, мясистыми лапами и большой, защищенной роговыми пластинами головой. В разинутой пасти виднелись ряды устрашающих клыков, явно не предназначенных для вегетарианской пищи. Горло ящера было в двух местах разорвано мощными ударами когтистых лап.
     Антон присвистнул и присел на корточки, с уважением разглядывая жмурящегося на солнце победителя ночной схватки, который показался из пещеры и сел рядом с ним, облизывая длинным розовым языком пораненный бок.
     Антон отошел на несколько шагов. Его все еще мутило, и слабость давала о себе знать. Прислонясь спиной к нагретой скале, он прикрыл глаза.
     Его воспаленное сознание как будто ждало этого момента. Перед плотно сомкнутыми веками моментально закружил дьявольский хоровод событий, словно в его мозгу кто-то прокручивал изощренную и продуманную вереницу стоп-кадров...
     "Ты заперт на этой дрянной планете и больше никогда не выберешься отсюда!..." - гоготало сознание на фоне пикирующего из поднебесья вражеского перехватчика.
     "Почему ты не умер там, на дне котловины, когда тебя ничто не тревожило и ты знал, что выполнил свой долг?!" - измывался визгливый потусторонний голос.
     "Зачем тебе жить, придурок?!"
     Кошмарное видение остекленевшей воронки и гонимого ветром пепла разрасталось до рамок безумия.
     Он вздрогнул всем телом и открыл глаза.
     Стоял теплый день. Спасшее его лохматое существо растянулось у входа в пещеру, нежась на солнце.
     Антон отстегнул замки помятого гермошлема и, сорвав его с головы, с силой швырнул об землю. Его душила ненависть, но теперь уже к самому себе.
     Кот вскочил, будто ошпаренный. Каждая шерстинка на его теле стояла дыбом, пока взгляд двух округлившихся глаз провожал скачущий по камням гермошлем.
     Антон впервые в жизни слышал такое бесподобное по своим интонациям шипение. Он угрюмо посмотрел на своего ошарашенного, готового к драке спасителя, и вдруг безнадежно расхохотался, опустившись на корточки.
     Существо подошло к нему и село напротив. Было непонятно, смеется человек или из его горла вырываются хриплые рыдания. Антон действительно балансировал на грани срыва. Его положение нельзя было назвать плохим - оно было попросту безысходным... Война выжгла в его душе все, оставив только боль и ненависть к тем, кто вторгся в его жизнь, обратив в прах все самое дорогое... Он жил исключительно ради того, чтобы убивать врага, все остальное в нем поблекло и потеряло какой-либо смысл. Он разучился быть человеком...
     И вот он один. Раненый, но живой, вдали от битв, на девственной планете, без надежды вернуться туда, где люди истребляют друг друга...
     Тишина. Чистый, чуть горьковатый воздух...
     Он чувствовал себя старой, изуродованной машиной, которую вышвырнуло на обочину, - и вот она стоит, еще способная двигаться, но уже ненужная, списанная в процент потерь и лишенная смысла существования.
     Он знал, что ему поздно начинать что-либо заново. Слишком много сгорело в его душе...
     Теплое дыхание зверя опять коснулось его щеки.
     Антон вдруг почувствовал, как от безысходности защемило в груди, словно он был не изувеченным войной солдатом, а маленьким мальчиком...
     Он не пони