омканных обрывков сознания. Застонать, еще раз
застонать, услышать себя...
     - Если хочешь стонать, не мечтай  о  звездах,  -  послышался  тот  же
неизвестный, близкий, но чужой голос.
     Он одумался и не застонал. Впрочем, его уже не было. Он сам не  знал,
во что превратился: в него вливали какие-то липкие, холодные струи, а хуже
всего было то - почему ни один болван даже не упомянул об этом? - что  все
шло через него насквозь.  Он  стал  прозрачным.  Он  был  дырой,  решетом,
извилистой цепью пещер и подземных переходов.
     Потом и это распалось - остался только страх,  который  не  рассеялся
даже тогда, когда тьма задрожала, как в ознобе, от бледного мерцания  -  и
исчезла.
     Потом стало хуже,  намного  хуже.  Об  этом,  однако,  Пиркc  не  мог
впоследствии ни рассказать, ни даже вспомнить отчетливо  и  подробно:  для
таких переживаний еще  не  найдены  слова.  Ничего  он  не  смог  из  себя
выдавить. Да, да, "утопленники" обогащались, вот  именно  обогащались  еще
одним дьявольским переживанием, которого профаны даже представить себе  не
могут. Другое дело, что завидовать тут нечему.
     Пиркc прошел еще много состоянии. Некоторое время его не было,  потом
он снова появился, многократно умноженный; потом  что-то  выедало  у  него
весь мозг, потом были какие-то путаные, невыразимые словами мучения  -  их
объединял страх, переживший и тело, и время, и пространство. Все.
     Страха-то он наглотался досыта.
     Доктор Гротиус сказал:
     - Первый раз вы застонали на сто тридцать восьмой минуте, второй  раз
- на двести двадцать седьмой. Всего три штрафных очка - и никаких судорог.
Положите ногу на ногу. Проверим рефлексы... Как вам  удалось  продержаться
так долго - об этом потом.
     Пиркc сидел на сложенном вчетверо  полотенце,  чертовски  шершавом  и
поэтому очень приятном. Ни дать ни взять - Лазарь. Не в том смысле, что он
внешне был похож на Лазаря, но чувствовал он себя воистину воскресшим.  Он
выдержал семь часов. Занял первое место. За последние три часа тысячу  раз
умирал.  Но  не  застонал.  Когда   его   вытащили   из   воды,   обтерли,
промассировали, сделали укол, дали глоток коньяку и повели в  лабораторию,
где ждал доктор Гротиус, он мельком взглянул в зеркало. Он был  совершенно
оглушен, одурманен, будто не один месяц пролежал в горячке. Он  знал,  что
все уже позади. И все же взглянул  в  зеркало.  Не  потому,  что  надеялся
увидеть седину, а просто  так.  Увидел  свою  круглую  физиономию,  быстро
отвернулся и зашагал дальше, оставляя на полу мокрые следы. Доктор Гротиус
долго пытался вытянуть из  него  хоть  какие-нибудь  описания  пережитого.
Шутка сказать - семь часов! Доктор  Гротиус  теперь  по-иному  смотрел  на
Пиркса: не то чтобы с симпатией - скорее с  любопытством,  как  энтомолог,
открывший новый вид бабочки. Или очень редкую букашку. Возможно, он  видел
в нем тему будущего научного труда?
     Нужно  с  сожалением  признать,  что  Пиркс  оказался   не   особенно
благодарным объектом для исследования.  Он  сидел  и  придурковато  хлопал
глазами: все было плоское, двумерное; когда  он  тянулся  к  какому-нибудь
предмету, тот оказывался ближе или дальше, чем рассчитывал Пиркс. Это было
обычное явление. Но не очень-то обычным был ответ  на  вопрос  ассистента,
пытавшегося добиться каких-нибудь подробностей.
     - Вы там лежали? - ответил он вопросом на вопрос.
     - Нет, - удивился доктор Гротиус, - а что?
     - Так полежите, - предложил ему Пиркс, - тогда сами  увидите,  каково
там.
     На следующий день Пиркс чувствовал себя уже настолько хорошо, что мог
даже острить по поводу  "сумасшедшей  ванны".  Теперь  он  стал  ежедневно
наведываться в  главное  здание,  где  под  стеклом  на  доске  объявлений
вывешивались списки с указанием места практики. Но  до  конца  недели  его
фамилия так и не появилась.
     А в понедельник его вызвал шеф.
     Встревожился  Пиркс  не  сразу.  Сначала   он   стал   считать   свои
 прегрешения. Речь не могла  идти  о  том,  что  впустили  мышь  в  ракету
"Остенса" - дело давнее, да и мышь была крошечная, и вообще  тут  говорить
не о чем. Потом была эта история с будильником,  автоматически  включавшим
ток в сетку кровати, на которой спал Мебиус. Но и это, собственно, пустяк.
И не такое вытворяют в двадцать два года: к тому же шеф был снисходителен.
До каких-то пределов. Неужели он знал о "привидении"?
     "Привидение"  было   собственной,   оригинальной   выдумкой   Пиркса.
Разумеется, ему помогали коллеги  -  есть  же  у  него  друзья.  Но  Барна
следовало проучить. Операция "Привидение" прошла как  по-писаному.  Набили
порохом бумажный  кулек,  потом  из  пороха  же  сделали  дорожку,  трижды
опоясавшую  комнату,  и  вывели  ее  под  стол.  Может,  пороху   насыпали
действительно многовато. Другим концом пороховая  дорожка  выходила  через
щель под дверью в коридор.  Барна  заранее  обработали:  целую  неделю  по
вечерам только и говорили, что о призраках. Пиркс, не будь прост, расписал
роли: одни парни рассказывали всякие страсти, а другие разыгрывали из себя
неверующих, чтобы Барн не догадался о подвохе.
     Барн не принимал участия в этих метафизических  спорах,  лишь  иногда
посмеивался над самыми ярыми апологетами  "потустороннего  мира".  Да,  но
надо было видеть, как вылетел он в полночь из своей спальни, ревя,  словно
буйвол, спасающийся от тигра.  Огонь  ворвался  сквозь  щель  под  дверью,
трижды  обежал  вокруг  комнаты  и  так  рванул  под  столом,  что   книги
рассыпались.  Пиркс,  однако,  переборщил  -  занялся  пожар.  Несколькими
ведрами воды пламя погасили, но осталась выжженная дыра в полу и  вонь.  В
известном смысле номер не удался. Барн  не  поверил  в  привидения.  Пиркс
решил, что, наверное,  все  дело  в  этом  "привидении".  Утром  он  встал
пораньше, надел  свежую  сорочку,  на  всякий  случай  заглянул  в  "Книгу
полетов", в "Навигацию" и пошел, махнув на все рукой.
     Кабинет у  шефа  был  великолепный.  Так,  по  крайней  мере,  Пирксу
казалось. Стены были сплошь увешаны картинами неба,  на  темно-синем  фоне
светились желтые, как капельки меда, созвездия. На письменном столе  стоял
маленький немой лунный глобус, вокруг было  полным-полно  книг,  дипломов,
а у самого окна стоял второй, гигантский глобус. Это было подлинное  чудо:
нажмешь соответствующую кнопку - и сразу вспыхивают и  выходят  на  орбиту
любые спутники, - говорят, там были не только нынешние, но и самые старые,
включая первые, уже ставшие историческими спутники 1957 года.
     В это день, однако, Пирксу было не  до  глобуса.  Когда  он  вошел  в
кабинет, шеф писал. Сказал, чтобы Пиркс сел и подождал. Потом снял очки  -
он начал носить их всего год назад - и посмотрел на Пиркса, будто в первый
раз в жизни его увидел. Такая у него была манера.  От  этого  взгляда  мог
растеряться даже святой, не имевший на совести ни одного грешка. Пиркс  не
был святым. Он заерзал в кресле. То проваливался в глубину, принимая  позу
неподобающе свободную, словно миллионер на  палубе  собственной  яхты,  то
вдруг сползал вперед, чуть ли не на ковер и на собственные пятки. Выдержав
паузу, шеф спросил:
     - Ну, как твои дела, парень?
     Он обратился на "ты", значит, дела обстоят неплохо. Пиркс понял,  что
все в порядке.
     - Говорят, ты искупался.
     Пиркс подтвердил. К чему бы это?  Настороженность  не  покидала  его.
Может, за невежливость по отношению к ассистенту...
     - Есть одно свободное место  для  практики  на  станции  "Менделеев".
Знаешь, где это?
     - Астрофизическая станция на "той стороне"... - ответил Пиркс.
     Он был несколько разочарован. Была у него тайная  надежда,  настолько
сокровенная, что он из суеверия даже самому себе в ней не признавался.  Он
мечтал о другом. О полете. Столько ведь ракет, столько планет, а он должен
довольствоваться  обычной  стационарной  практикой  на  "той   стороне"...
Когда-то считалось особым шиком называть "той стороной" не видимое с Земли
полушарие Луны. Но сейчас все так говорят.
     - Верно. Ты знаешь, как она выглядит? - спросил шеф.
     У него было странное  выражение  лица  -  словно  он  не  договаривал
чего-то. Пиркс на миг заколебался: врать или нет?
     - Нет, - сказал он.
     - Если возьмешься за это задание, я передам тебе всю документацию.
     Шеф положил руку на кипу бумаг.
     - Значит, я имею  право  не  взяться?  -  с  нескрываемым  оживлением
спросил Пиркс.
     - Имеешь.  Потому  что  задание  опасное.  Точнее,  может   оказаться
опасным...
     Шеф собирался сказать еще что-то, но  не  смог.  Он  замолчал,  чтобы
лучше приглядеться к Пирксу;  тот  уставился  на  него  широко  раскрытыми
глазами, потом медленно, благоговейно вздохнул - да  так  и  замер,  будто
забыл, что надо дышать. Зардевшись, как  девица,  перед  которой  предстал
королевич, он ждал новых упоительных слов. Шеф откашлялся.
     - Ну, ну, - произнес он  отрезвляюще.  -  Я  преувеличил.  Во  всяком
случае, ты ошибаешься.
     - То есть как? - пробормотал Пиркс.
     - Я хочу сказать,  что  ты  не  единственный  на  Земле  человек,  от
которого все зависит... Человечество не ждет, что ты его спасешь. Пока еще
не ждет.
     Пиркс, красный как рак, терзался, не зная,  куда  девать  руки.  Шеф,
известный мастер на  всякие  штучки,  минуту  назад  показал  ему  райское
видение:  Пиркса-героя,  который  после  совершения  подвига  проходит  по
космодрому сквозь застывшую толпу и слышит восторженный  шепот;  "Это  он!
Это он!", а сейчас, будто совсем не понимая, что делает,  начал  принижать
задание, сводить масштабы миссии к обыкновенной преддипломной  практике  и
наконец разъяснил:
     - Персонал станции комплектуется из астрономов,  их  отвозят  на  "ту
сторону", чтобы они отсидели положенный им  месяц,  и  только.  Нормальная
работа там не  требует  никаких  выдающихся  качеств.  Поэтому  кандидатов
подвергали обычным испытаниям первой  и  второй  категории  трудности.  Но
сейчас, после того случая, нужны люди, более тщательно проверенные.  Лучше
всего подошли бы, конечно, пилоты, но, сам  понимаешь,  нельзя  же  сажать
пилотов на обычную наблюдательную станцию...
     Пиркс понимал это. Не только Луна, но вся солнечная система требовала
пилотов, навигаторов и других специалистов - их было все еще слишком мало.
Но что это за случай, о котором упомянул шеф? Пиркс благоразумно молчал.
     - Станция очень мала. Построили ее по-дурацки: не на дне  кратера,  а
под северной вершиной. С размещением  станции  была  целая  история,  ради
сохранения престижа пожертвовали данными селенодезических исследований. Но
со всем этим ты познакомишься позже. Достаточно  сказать,  что  в  прошлом
году  обвалилась  часть  горы  и  разрушила  единственную  дорогу.  Теперь
добраться туда можно лишь  днем,  и  то  с  трудом.  Начали  проектировать
подвесную дорогу, но потом  работу  приостановили,  так  как  уже  принято
решение перенести в будущем году станцию вниз. Практически  станция  ночью
отрезана от мира. Прекращается радиосвязь. Почему?
     - Простите - что?
     - Почему, я спрашиваю, прекращается радиосвязь?
     Вот такой  он  был,  этот  шеф.  Облагодетельствовал  миссией,  завел
невинный разговор - и вдруг превратил  все  это  в  экзамен.  Пиркс  начал
потеть.
     - Поскольку Луна не имеет ни атмосферы, ни ионосферы, радиосвязь  там
поддерживается с помощью ультракоротких волн... С этой целью там построены
радиорелейные линии, сходные с телевизионными...
     Шеф, опершись локтями о письменный стол, вертел в пальцах самопишущую
ручку, давая понять, что  будет  терпелив  и  дослушает  до  конца.  Пиркс
умышленно  распространялся  о  вещах,  известных  любому  младенцу,  чтобы
отсрочить ту минуту, когда придется вступить в  область,  где  его  знания
оставляли желать лучшего.
     - Такие передаточные линии находятся как  на  этой,  так  и  на  "той
стороне", - тут Пиркс набрал скорость,  как  корабль,  входящий  в  родные
воды. - На той стороне их восемь. Они соединяют Луну Главную со  станциями
"Центральный Залив", "Сонное Болото", "Море Дождей"...
     - Это ты можешь опустить, - великодушно разрешил шеф. - И гипотезу  о
возникновении Луны - тоже. Я слушаю...
     Пиркс заморгал.
     - Помехи в связи возникают тогда,  когда  линия  оказывается  в  зоне
терминатора. Когда некоторые ретрансляторы находятся еще  в  тени,  а  над
остальными уже восходит Солнце...
     - Что такое терминатор, я знаю. Не надо объяснять, - задушевно сказал
шеф.
     Пиркс  закашлялся.  Потом  высморкался.  Но  нельзя  же   тянуть   до
бесконечности.
     - В связи с отсутствием атмосферы  корпускулярное  излучение  Солнца,
бомбардируя поверхность Луны, вызывает... э-э-э...  помехи  в  радиосвязи.
Именно эти препятствия препятствуют...
     - Препятствия препятствуют - совершенно верно, - поддакнул шеф. -  Но
в чем же они состоят?
     - Это вторично возбуждаемое излучение, эффект. Но... Но...
     - Но?.. - благосклонно повторил шеф.
     - Новинского? - выкрикнул Пиркс. Вспомнил все же.  Но  и  этого  было
мало.
     - В чем заключается этот эффект?
     Вот этого Пиркс и не знал. Вернее, раньше знал, но забыл. Вызубренные
когда-то сведения он донес до порога экзаменационного  зала,  как  жонглер
несет  на  голове  целую  пирамиду  из  самых  невероятных  предметов,  но
теперь-то экзамен остался  позади...  Шеф  сочувственно  покачал  головой,
прерывая его бредовые измышления об электронах,  вынужденном  излучении  и
резонансе.
     - Н-да, - произнес этот безжалостный человек, - а  профессор  Меринус
поставил тебе четверку... Неужели он ошибся?
     Пирксу показалось, что он сидит вовсе не в кресле, а на вулкане.
     - Мне не хотелось бы огорчать его, - продолжал шеф, - так  что  пусть
он лучше ничего не узнает...
     Пиркс облегченно вздохнул.
     - ... но я попрошу профессора Лааба, чтобы на выпускном экзамене...
     Шеф многозначительно умолк. Пиркс замер. Не от этой угрозы: рука шефа
медленно отодвигала документы, которые Пиркс должен был получить вместе со
своей миссией.
     - Почему не существует связь посредством кабеля? -  спросил  шеф,  не
глядя на него.
     - Потому что это дорого. Коаксиальный кабель  соединяет  пока  только
Луну Главную с Архимедом. Но в течение ближайших  пяти  лет  намечают  всю
радиорелейную сеть сделать кабельной.
     Не переставая хмуриться, шеф вернулся к первоначальной теме.
     - Ну, ладно. Практически каждую  ночь  на  Луне  станция  "Менделеев"
отрезана от всего мира  на  двести  часов.  До  сих  пор  работа  там  шла
нормально. В прошлом месяце после обычного перерыва  в  связи  станция  не
откликнулась  на  позывные  "Циолковского".   На   рассвете   со   станции
"Циолковский" отправили специальную команду. Выяснилось, что  главный  люк
открыт, а в шлюзовой камере лежит человек. Дежурными были канадцы Шалье  и
Сэвидж. В камере лежал Сэвидж. Стекло  его  шлема  треснуло.  Он  умер  от
удушья. Шалье  удалось  найти  лишь  сутки  спустя  на  дне  пропасти  под
Солнечными Воротами. Причина смерти - падение. В остальном на станции  был
полный порядок: нормально  работала  аппаратура,  сохранились  нетронутыми
запасы продовольствия и не удалось обнаружить никаких признаков аварии. Ты
читал об этом?
     - Читал.  Но  в  газете  писали,  что  произошел  несчастный  случай.
Психоз... двойное самоубийство в припадке помешательства...
     - Вздор, - перебил шеф.- Я знал Сэвиджа. Еще по Альпам. Такие люди не
меняются. Ну, ладно. В газетах писали чепуху. Прочти-ка  доклад  смешанной
комиссии. Послушай! Такие парни, как ты, в принципе проверены не хуже, чем
пилоты,  но  дипломов  у  вас  нет,  значит,  летать  вы  не   можете.   А
преддипломную практику тебе так или иначе пройти надо. Если согласишься  -
завтра полетишь.
     - А второй кто?
     - Не знаю. Какой-то астрофизик. В  общем-то  там  нужны  астрофизики.
Боюсь, что ему от тебя будет мало пользы, но, может, ты подучишься немного
астрографии. Ты понял, о чем идет речь?  Комиссия  пришла  к  выводу,  что
произошел несчастный случай, но остается  оттенок  сомнения:  ну,  скажем,
неясность. Там произошло что-то непонятное. Что именно - неизвестно. Вот и
решили, что хорошо бы послать туда в следующую смену хоть одного  человека
с психической подготовкой пилота. Я не вижу повода отказать им.  В  то  же
время, наверно, ничего особенного там не случится.  Разумеется,  смотри  в
оба, но никакой детективной миссии мы  на  тебя  не  возлагаем,  никто  не
рассчитывает,  что  ты  откроешь  какие-то   дополнительные   подробности,
проливающие свет на это происшествие, и это  не  твоя  задача.  Тебе  что,
плохо?
     - Что, простите? Нет! - возразил Пиркс.
     - А мне показалось. Ты уверен, что сумеешь вести  себя  благоразумно?
У тебя, я вижу, голова закружилась. Я подумываю...
     - Я буду вести себя рассудительно, - заявил Пиркс  самым  решительным
тоном, на какой был способен.
     - Сомневаюсь, - сказал шеф. - Я посылаю тебя без особого  энтузиазма.
Если б ты не вышел на первое место...
     - Так это из-за "ванны"! - только сейчас понял Пиркс.
     Шеф сделал вид, что не слышал. Он подал Пирксу сначала бумаги,  потом
руку.
     - Старт завтра в восемь утра. Вещей бери как можно  меньше.  Впрочем,
ты уже бывал там, сам знаешь. Вот билет на самолет, вот броня на  один  из
кораблей  "Трансгалактики".  Полетишь  на  Луну   Главную,   оттуда   тебя
перебросят дальше...
     Шеф говорил еще что-то.  Высказывал  пожелания?  Прощался?  Пиркс  не
знал. Он ничего не слышал. Не мог слышать, потому что  был  очень  далеко,
уже на "той стороне". В ушах у него стоял грохот  старта,  а  в  глазах  -
белый, мертвый огонь лунных скал, и на лице его  было  написано  полнейшее
остолбенение. Сделав  поворот  налево  кругом,  он  наткнулся  на  большой
глобус. Лестницу преодолел в четыре прыжка, словно и вправду  был  уже  на
Луне, где притяжение уменьшается в шесть  раз.  На  улице  Пиркс  чуть  не
угодил под автомобиль, который затормозил с  таким  визгом,  что  прохожие
остановились, - но он даже не  заметил  этого.  Шеф,  к  счастью,  не  мог
наблюдать, как  Пиркс  начинает  вести  себя  "рассудительно",  ибо  снова
погрузился в свои бумаги.

     За последующие двадцать четыре часа с Пирксом, вокруг Пиркса, в связи
с Пирксом произошло столько всего, что временами он чуть ли не тосковал по
теплой соленой "ванне", в которой абсолютно ничего не происходит.
     Как  известно,  человеку  одинаково  вредны  и  нехватка,  и  избыток
впечатлений. Но Пиркс таких выводов не делал.  Все  старания  шефа  как-то
преуменьшить, ослабить и  даже  принизить  значение  миссии  не  возымели,
скажем прямо, никакого действия. В самолет Пиркс вошел с таким  выражением
лица, что хорошенькая стюардесса невольно отступила на шаг;  впрочем,  это
было явное недоразумение, так как Пиркс вообще ее  не  заметил.  Шагал  он
так,  словно  возглавлял  железную  когорту;  уселся  в  кресло  с   видом
Вильгельма Завоевателя; кроме того, он был еще  и  Космическим  Спасителем
Человечества, Благодетелем Луны, Открывателем Страшных  Тайн,  Победителем
Призраков Той Стороны - и все это лишь в будущем, в мечтах, что ничуть  не
портило  ему  самочувствия,  совсем   наоборот,   наполняло   безграничной
доброжелательностью и снисходительностью по отношению к спутникам, которые
и понятия не имели о том, кто находится вместе с ними  в  чреве  огромного
реактивного самолета! Он смотрел на них, как Эйнштейн в  старости  смотрел
на малышей, играющих в песке.
     "Селена",  новый  корабль  компании  "Трансгалактика",  стартовала  с
Нубийского космодрома, из сердца Африки. Пиркс был доволен. Он, правда, не
думал, что со временем  в  этих  местах  установят  мемориальную  доску  с
соответствующей надписью, - нет, так далеко он не заходил в мечтах. Но был
довольно близок к этому.  Правда,  в  чашу  наслажден