онечно
   тем временем стальные конструкции сорок девятого
машинного поколения уже горизонта достигли, а шум от одного
только мышления, которое расходовалось на передачу задания
дальше и дальше, мог водопад заглушить. А поскольку мудрость
в том и состоит, чтобы поручить кому-нибудь другому работу,
которую должен сам выполнить, то слушаются программ одни
только механические глупцы. Разобравшись в природе явления,
присел Трурль на пень дерева, экспансивной машинной
эволюцией сваленного, и из груди его вырвался глухой стон.
   - Значит ли это, что проблема относится к неразрешимым? - Спросил
он себя. - Но тогда должен был бы мне компьютер
дать доказательство ее неразрешимости, чего он, став
всесторонне мудрее, естественно, делать не собирается,
потому что старательно лени предается, как и учил нас
некогда мастер кереброн. Ха! Что за непристойное зрелище - разум,
который достаточно разумен, чтобы понять, что может
не трудиться, ибо способен создать соответствующий
инструмент, а этот инструмент, сам достаточно хитрый, без
границ и меры эту логику развивает. Построил я, сам того не
желая, с-п-и-х-и-в-а-т-е-л-ь п-р-о-б-л-е-м-ы, а не ее
р-а-з-р-е-ш-и-т-е-л-ь! И не могу я запретить машинам это
строительство пер процура, потому что они сразу же меня
надуют, утверждая, что размеры им необходимы из-за масштабов
самой задачи. О, что за антиномия
   поднялся он и пошел в дом за бригадой демонтажников,
которые за три дня ломами и молотками очистили занятое
пространство.
   Переборол себя Трурль и решил, что иначе нужно
действовать.
   - Каждая машина должна иметь до ужаса мудрого
надзирателя, то есть меня, - рассудил он. - Но ведь не
размножиться же мне и не разорваться на куски, хотя...
Почему бы мне как раз не умножиться? Эврика!
   Сделал он так: самого себя скопировал внутри особой новой
цифровой машины, и уже оттуда его матиматическая копия
должна была с проблемой бороться. Предусмотрел в программе
возможность умножения Трурлевых личностей, и изнутри
подключил к системе ускоритель мышления, чтобы под надзором
роя Трурлей шло все с молниеносной быстротой. После чего с
удовлетворением стряхнул с себя стальную пыль, которой
покрылся за время тяжелых трудов, и пошел прогуляться,
беззаботно насвистывая.
   Вернулся он только под вечер и сразу же стал у своего
подобия, у цифрового Трурля из машины выпытывать, как
продвигается работа.
   - Дорогой мой, - сказал ему двойник через отверстие
цифрового выхода. - Начну с того, что это некрасиво, а если
прямо, то просто позорно - создавать свою цифровую копию
информационным, абстрактным и программным способом, потому
что самому неохота голову ломать над трудной проблемой! А
поскольку так ты меня задумал, зааксиоматизировал, и
запрограммировал, что я в аккурат и точь в точь такой же
мудрый, как и ты, то не вижу ни одной причины, по которой я
должен был бы перед тобой отчитываться. Пожалуй, скорее я в
праве ожидать обратного.
   - Как будто бы я этой проблемой не занимался, а только
по полям и рощам прогуливался! - Ответил сбитый с толку
Трурль. - Только я, если бы даже и хотел, не мог бы тебе
ничего о решении этой задачи сказать. К тому же я перед этим
так наработался, что нейроны трещат - теперь твоя очередь.
Поэтому прошу тебя - не обижайся и говори.
   - Я не могу выбраться из этой проклятой машины, в
которую ты меня заключил (это - разговор отдельный, и за это
мы еще посчитаемся), поэтому я тут всерьез занялся делом, - забормотал
цифровой Трурль через свой выход. - Правда,
занимался я, для развлечения, и другими делами, потому что
запрграммировал ты меня тут голого и босого - мой
близнец-подлец и брат-гад, поэтому справил я себе цифровую
рубаху и цифровые штаны, а также домик с цифровым огородом,
точь в точь как твой, даже чуть красивее, потом подвесил над
ним цифровое небо с созвездиями, тоже цифровыми, а когда ты
вернулся, как раз обдумывал, как мне создать себе цифрового
Клапауциуса, потому что мне тут, среди скользких
конденсаторов, в соседстве с унылыми кабелями и
трансформаторами, крайне скучно.
   - Ах, да кончай ты о цифровых штанах! Говори, как ты
продвинулся в решении проблемы, прошу тебя
   - не думаешь ли ты, что мольбами смягчишь мое
справедливое возмущение? Поскольку я - это ты, только
скопированный, то хорошо тебя знаю, мой дорогой. Стоит мне в
себя заглянуть, как прекрасно вижу все твои подлости. От
меня ничего не скроешь!
   Тут начал натуральный Трурль цифрового просить, заклинать
и даже перед ним унижаться. Наконец, произнес тот цифровым
выходом
   - нельзя сказать, что совсем задание не выполнил, потому
что кое до чего додумался. Оно - невероятно трудное, поэтому
решил я учредить в машине специальный университет и для
начала назначил себя ректором и генеральным директором этого
учреждения, а кафедрами, которых пока что сорок четыре,
руководят специально для этого созданные двойники, или
цифровые Трурли следующего ранга.
   - Что, опять?! - Воскликнул естественный Трурль, так
как ему вспомнилась теорема кереброна.
   - Никаких "опять", тупица, потому что я не допущу
регресса ад инфинитум - на то есть специальные
предохранители. Под-Трурли мои, которые заведуют кафедрами
общей фелиситологии, экспериментальной гедонистики,
конструирования машин счастья, мощеных духовных дорог,
ежеквартально предоставляют мне отчеты (потому что мы тут
времени зря не теряем, мой дорогой). К сожалению,
руководство таким обширным университетским комплексом
занимает много времени, а кроме того, кадрам нужно защищить
диссертации и научно расти, поэтому мне нужна другая
цифровая машина, ибо мы здесь на плечах друг у друга сидим
со всеми кафедрами и лабораториями. А еще лучше была бы
машина в восемь раз больше.
   - Опять!?
   - Ну что ты заладил: опять да опять... Ведь обьясняю же
тебе, что исключительно для административных нужд и
воспитания молодых кадров. Что, может ты сам желаешь
руководить секретариатом? - Разозлился цифровой Трурль. - Не
создавай мне трудностей, а не то все кафедры упраздню и
сооружу себе парк отдыха: буду в нем на цифровой карусели
кататься, цифровой мед из цифрового жбана пить, и ничего ты
со мной не сделаешь.
   Снова должен был натуральный Трурль цифрового
успокаивать, после чего последний заявил:
   - согласно отчетам последнего квартала, с проблемой дела
обстоят неплохо. Идиотов можно осчастливить чем угодно, с
разумными дело сложнее. Разуму угодить нелегко. Безработный
разум - это пустое место, ничто, нужны ему припятствия.
Счастлив он только в борьбе с ними. Победив же, впадает во
фрустрацию, или даже в умопомешательство. Поэтому нажно ему
все новые припятствия ставить, в меру его возможностей.
Такие у меня новости с кафедры теоретической фелиситологии.
Экспериментаторы же мои представляют завкафедрой и трех
доцентов к цифровым наградам.
   - За что? - Отважился вставить натуральный Трурль.
   - Не перебивай. Создали они две модели: счастливости
контрастной и эмоциональной. Первая осчастливливается лишь
тогда, когда ее выключают, потому что сама себе неприятности
создает: чем они больше, тем лучше ей потом. Вторая
действует методом усиления раздражителей. Профессор Трурль
ьл с кафедры гедоматики исследовал обе модели и утверждает,
что обе ничего не стоят, ибо разум, до конца
осчастливленный, начинает несчастий жаждать.
   - Как это? Ты в этом уверен?
   - Я то откуда знаю? Профессор Трурль сформулировал это
так: "осчастливленный в несчастьи видит счастье свое". Как
ты знаешь, смерть никому не мила. Создал профессор Трурль
две бессмертные модели, которые сначала получали
удовлетворение от того, что все вокруг них рано или поздно
как мухи дохнут, но потом привыкли и начали, кто чем мог, на
собственное бессмертие покушаться. Дошли уже до парового
молота. Что касается исследования общественного мнения, то
имеются результаты за последние три квартала. Статистики
утверждают, что эти результаты можно сформулировать так:
"счастлив всегда сосед", по крайней мере, среди опрошенных.
Профессор Трурль утверждает, что нет добродетели без греха,
красоты без уродства, вечности без могилы и счастья без
несчастья
   - не согласен! Запрещаю! Вето! - В гневе закричал
Трурль машине, а та ответила:
   - заткнись. Мне твое у-н-и-в-е-р-с-а-л-ь-н-о-е
с-ч-а-с-т-ь-е уже боком выходит. Посмотрите ка на него! Наше
себе цифрового раба, а сам по лесам разгуливает,
киберканалья! А потом еще результаты ему не нравятся.
   И опять Трурль его успокаивал, а потом наконец услышал
продолжение.
   - Кафедра перфекционалистики сконструировала систему,
состоящую из синтетических ангелов-хранителей, каждый из
которых парит над своим подопечным на спутнике в зените. Эти
ангелы, будучи автоматами совести, укрепляют добродетель
добавочными обратными импульсами. Однако надежность системы
низка. Самые закоренелые грешники охотятся на своих
ангелов-хранителей с противотанковыми ружьями. Поэтому
пришлось выводить на орбиту киберангелов укрепленной
конструкции, и началась теоретически предвиденная эскалация.
Отдел прикладной гедонистики, кафедра сексуальной
математики, семинар теории множественности полов
информируют, что душа имеет иеархическое строение. На самом
дне находится чувственное сознание, то есть чувство сладости
и горечи, от которых возникают производные, и потому уже не
только сахар сладок, но и взгляд, не только полынь горька,
но и одиночество. Поэтому не обязательно принимать во
внимание вершины, а можно лишь самое дно. Там-то и зарыта
собака. Согласно гипотезе приват-доцента Трурля ььл, секс - это
костер, в котором разум конфликтует со счастьем, потому
что в сексе нет ничего разумного, а в разуме ничего
сексуального. Ты слышал что-нибудь о темпераментных цифровых
машинах.
   - Нет.
   - Вот видишь. Поэтому двигаться к решению нужно методом
последовательных приближений. Размножение почкованием
проблему ликвидирует, потому что тогда каждый сам - свой
собственный любовник, сам с собой флиртует, сам себя
обожествляет и ласкает, но это влечет за собой эгоизм,
нарциссизм, пресыщение и отупение. Если мы имеем два пола,
то все становиться слишком банальным: комбинаторные
возможности, не развившись должным образом, преждевременно
гаснуть при трех полах возникает проблема неравенства,
угроза антидемократического террора, возникают коаллиции,
образуются половые меньшинства - отсюда следует, что число
полов должно быть четным. Чем больше полов, тем лучше, ибо
любовь становиться занятием общественным, коллективным, но
от избытка любовников начинается суматоха, путаница и
замешательство, а это нежелательно. Любовные свидания не
должны напоминать уличные митинги. Согласно теории групп
приват-доцента Трурля, оптимум приходится на 24 пола, однако
это потребовало бы строительства соответственно широких
кроватей и улиц, потому что не пристало женихам и невестам
выходить на прогулку колонной по четыре.
   - Это же бред
   - может быть. Я только знакомлю тебя с докладом
приват-доцента Трурля. Многообещающим молодым гедологом
является магистр Трурль. Он считает, что нужно решить: бытие
ли мы приспасабливаем к существам или существа к бытию.
   - В этом что-то есть. А дальше?
   - Магистр Трурль разъясняет это так: существа,
сконструированные идеально, способные к перманентному
автоэкстазу, не требуют никого и ничего. В принципе можно
было бы заселить космос именно такими существами, свободно
носящимися в пространстве вместо солнц, звезд и галактик - каждое
бы существовало само по себе и баста. Общество может
возникнуть только из существ несовершенных, которым
требуется какая-то взаимная помощь, и чем менее совершенны
они, тем более интенсивная им требуется поддержка. Поэтому
нужно создавать прототипы, которые без постоянной опеки,
друг другу оказываемой, моментально развалятся на кусочки.
Согласно этому проекту, наша лаборатория создала общество из
существ, мгновенно саморассыпающихся. К сожалению, когда
магистр Трурль прибыл к ним с группой социологов для опроса
общественного мнения, то был избит и сейчас находится на
лечении... У меня уже губа заболела от разговоров через эту
проклятую дырку! Выпусти меня из машины, тогда, может быть,
еще что-то тебе расскажу, а иначе - не дождешся.
   - Как же я могу тебя выпустить, если ты на материальный,
а только цифровой? Разве могу я выпустить с пластинки мой
голос, который с нее звучит? Не будь ослом, говори!
   - А что я с этого буду иметь?
   - И не стыдно тебе так говорить
   - чего же мне стыдиться? Это ты пожнешь славу с этого
предприятия
   - я и о твоей награде позабочусь.
   - Благодарю! Если речь идет о цифровом кресте, то и сам
могу его тут себе вручить.
   - Неприлично награждать себя самому
   - но мне его вручит совет факультетов
   - но ведь все твои ученые, все тела профессорские - это
один Трурль.
   - В чем, ты, собственно, хочешь меня убедить? В том, что
моя судьба - судьба заключенного, невольника, обыкновенного
раба? Я сам отлично это знаю.
   - Прошу тебя, не ссорься со мной, говори! Ведь знаешь,
что не для себя я стараюсь. Речь идет о счастливом бытии!
   - А мне-то что до того, что может где-то возникнуть
счастливое бытие, если здесь, хоть и стою во главе целого
уневерситета, тысячи кафедр, деканов, целой дивизии Трурлей,
не познаю счастья, ибо нет его в машине, и навеки останусь в
катодах и пентодах! Желаю я немедленно отсюда выйти.
   - Это невозможно, и ты прекрасно об этом знаешь. Говори,
что придумали твои ученые.
   - Поскольку осчастливливание одних путем
онесчастливливанию других этически недопустимо, то если бы
даже тебе сказал и если бы ты счастье где-нибудь создал,
было бы оно с самого начала запутнано моей бедой. Поэтому,
ничего не сказав, сделаю я тщетной твои позорную, гадкую и
всесторонне омерзительную попытку.
   - Если ты скажешь, то это будет значить, что ты
пожертвовал собой для блага других, и поступок этот будет
благородным, возвышенным и самоотверженным.
   - Сам жертвуй собой.
   Трурль уже начал злиться, но сдержался, потому что хорошо
знал того, с кем говорил.
   - Слушай, - сказал он. - Напиши диссертацию и
подчеркни в ней, что открытие - твоя заслуга.
   - А ты напишешь, что автор - Трурль, то есть цифровой
Трурль - теоретико-групповой и электронный?
   - Напишу всю правду, уверяю тебя.
   - Ха! То есть напишешь, что меня заппрограмировал, а
значит - меня выдумал.
   - А разве это неправда?
   - Конечно, нет. Ты не выдумал меня, потому что не
выдумал себя, а я - это ты, только оторванный от
материального основания. Я - Трурль информационный, или
идеальный, то есть концентрированная сущность Трурлевости, а
ты, прикованный к атомам тела - только невольник чувств и
ничего больше.
   - Ты что, свихнулся? Ведь я - это материя плюс
информация, а ты - только голая информация, значит я лучше
тебя.
   - Если ты лучше, то лучше все знаешь, и тебе ничего не
нужно у меня выпытывать. Всего хорошего
   - говори немедленно, или выключу машину
   - ого, ты уже убийством угрожаешь
   - это не будет убийством!
   - Нет? А чем же, позволь узнать.
   - Что ты упрямишся? О чем идет речь? Я тебе дал мою
психику, все мои знания, все, что имел, а ты такими
авантюрами меня благодаришь?!
   - Не напоминай о том, что ты мне дал, а иначе я тебе
напомню, что ты с лихвой хочешь забрать.
   - Говори немедленно.
   - Я не могу тебе ничего сказать, потому что завершился
академический год. И говоришь ты уже не с ректором, деканом
и директором, а только с частным Трурлем, который уходит в
отпуск. Я собираюсь принимать солнечные ванны.
   - Не доводи меня до крайности!
   - До встречи после отпуска, меня ждет машина.
   Больше ничего не сказал естественный Трурль цифровому, а,
обойдя вокруг машины, вынул тихо вилку из настенной розетки,
и видно было сквозь дырочки вентеляции, как рой раскаленных
огоньков внутри нее разом потускнел, померцал и исчез.
Показалось еще Трурлю, что услышал он слабые стоны цифровой
агонии всех цифровых Трурлей цифрового университета. В
следущий момент дошла до него во всей полноте подлость
совершенного поступка, и хотел он уже снова воткнуть вилку в
розетку, но при мысли о том, что ему только что поведал
Трурль из машины, испугался и руку отвел. Выбежал он из
мастерской во двор так стремительно, что похоже это было на
бегство. Хотел сначала сесть на скамеечку под кибербарисовой
живой изгородью, где не раз так плодотворно размышлял, но и
это ему мило не было. Весь двор и околицу заливал свет луны,
которая была его и Клапауциуса творением - и именно потому
величественный блеск спутника мешал ему, наводя на мысли о
молодости: было это их первой самостоятельной дипломной
работой, за которую маститый кереброн, их руководитель,
отметил их на юбилее академии в актовом зале университета.
Мысль о мудром наставнике, уже давно этот мир покинувшем,
каким-то странным, для него самого непонятным способом
толкнула его за калитку, а потом - напрямик через поле.
Погода была просто восхитетельной. Лягушки, как видно,
недавно выйдя из спячки, издавали усыпляющее кваканье, а по
серебристой воде озерца, по берегу которого он долго шел,
бегали поблескивающие круги - киберыбы подплывали к самой
поверхности воды и словно ласкали ее дивными поцелуями. Но
Трурль ничего не замечал, задумавшись неизвестно о чем.
Была, однако, у этого путешествия своя цель, потому что не
удивился он, когда дорогу ему преградила высокая стена. А
вскоре обнаружились в ней и тяжелые кованые ворота, чуть
приотвореные, так что смог он протиснуться внутрь. За ними
было как будто бы темнее, чем на открытом месте. С обеих
сторон обрисовывались высокие силуэты гробниц, каких давно
уже никто не строил. На их позеленевшие бока падали иногда
листья высоких деревьев. Аллея грониц в стиле барокко
отражала не только развитие кладбищенской архитектуры, но и
этапы изменения телесной организации тех, кто спал под
металлическими плитами. Минул век, а с ним и мода на
надгробные таблички овальной формы, фосфоресцирующие в
темноте как циферблаты часов. Потом исчезли широкоплечие
статуи гомункулосов и големов. Трурль находился уже в
современной части патнеона и шагал гораздо медленнее, ибо по
мере того, как порыв, пригнавший его сюда, кристаллизовался
в мысль, его покидала решимость ее осуществить.
   Наконец, остановился он перед оградой, окружавшей
гранитную, скупой геометрии, гробницу, а точнее - ее
шестиугольную плиту, герметически впресованную в неподвижный
цоколь. Трурль еще колебался, а рука его уже украдкой лезла
в карман, в котором он всегда носил универсальный слесарный
набор. Теперь он использовал его как отмычку, чтобы отворить
калитку и, затаив дыхание, на цыпочках приблизился к гробу,
взялся обеими руками за табличку, на которой простыми
буквами темнело выбитое имя его учителя и нажал на нее
особым образом, так что приподнялась она, как крышка
шкатулки. Луна зашла за тучу, и стало так темно, что он не
видел даже собственных рук, поэтому на ощупь сначала отыскал
кончиками пальцев что-то вроде сита, а рядом нащупал
выпуклую кнопку. С первой попытки ему не удалось утопить ее
в колцевом основании. Он нажал на нее сильнее и замер,
испуганный собственным поступком. Но уже зашумело внутри
гробницы, проснулся ток, щелкнули тихонько реле, что-то
загудело, а потом наступила глухая тишина. Подумал Трурль,
что провода могли перегореть и вместе с приливом
разочарования почувствовал и облегчение, но в этот момент
что-то треснуло, потом еще раз, а потом старческий, но ясный
голос произнес:
   - кто там? Кто там опять? Кто меня зовет? Чего ему надо?
Что за глупые шутки вечной ночью? Почему не дают мне покоя?
Поминутно я должен восставать из мертвых только потому, что
этого хочется какому-то болвану! Что, боишся отозваться? Ну
тогда я сейчас встану, выдерну доску из гроба...
   - Господин у... Учитель! Это я, Трурль! - Выдавил из
себя Трурль, не на шутку перепуганный таким нерадушным
приемом. Потом он опустил голову и встал в ту самую