и  вам  остается  идти  лишь
вперед - дальше я скажу и об этом.
   Есть ли тут виноватый? Можно ли привлечь хоть кого-то к суду  за  месть
этих Немезид, за каторжный труд Разума, который соткал из себя самого сети
культур, соткал, чтобы замкнуть пустоту, прокладывать в ней пути, намечать
цели, устанавливать ценности, градиенты развития,  идеалы,  -  словом,  на
территории, освобожденной от прямого владычества  Эволюции,  делать  нечто
очень схожее с тем, что делает она сама на  дне  жизни,  впечатывая  цели,
пути, градиенты развития в  плоть  животных  и  растений,  всю  их  судьбу
заключая в один лишь заряд?
   Привлечь к суду - за Разум? За такой Разум - да!  За  то,  что  он  был
недоноском, запутывался в своих же созданиях, в  сплетенных  собою  сетях;
Разум, которому  приходилось,  не  зная  толком,  не  ведая,  что  творит,
защищаться  от  самозамыкания,  чересчур  безусловного  в  ригористических
культурах, и от свободы,  слишком  всеобъемлющей  в  культурах  совершенно
раскованных;  Разум,  висящий  между  тюрьмою  и  бездной,  вовлеченный  в
неустанную битву на двух фронтах, разорванный надвое.
   Так чем же иным, скажите, при таком положении дел мог оказаться для вас
ваш собственный дух, как не мучительной, невыносимой загадкой? Чем же еще?
Он вас тревожил, ваш Разум, ваш дух, и изумлял, и ужасал,  -  больше,  чем
плоть, к которой вы  могли  быть  в  претензии  лишь  за  ее  эфемерность,
преходящесть, бренность; поэтому вы  стали  экспертами  по  части  поисков
Виноватого, мастерами выкрикивать обвинения, - но винить вам некого, ибо в
начале не было Никого Персонально.
   Вы  скажете,  я  уже  приступаю  к  своей  Антитеодицее.  Нет;   ничего
подобного; все, что я говорю, относится к посюстороннему бытию - здесь,  в
этом мире, вначале наверняка Никого Персонально не было.
   Но я за эти пределы не выхожу - по крайней  мере,  сегодня.  Итак,  вам
пришлось  ввести  дополнительные  гипотезы,   истолкования   горькие   или
усладительные, замыслы, возвышающие  вашу  судьбу,  но  прежде  всего  вам
пришлось вынести свои видовые черты  на  высший  суд  некой  Тайны,  чтобы
обрести равновесие в мире.
   Человек, Сизиф своих культур, Данаида своей дыры, вольноотпущенник,  не
сознающий своей свободы, выброшенный Эволюцией из ее русла, не желает быть
ни тем, ни другим, ни третьим.
   Несчетные версии человека, сочиненные им для  себя  на  протяжении  его
истории, я  разбирать  не  буду:  эти  свидетельства  -  совершенства  или
убожества, доброты или подлости - рождены культурами; среди них  не  было,
да и быть не  могло,  ни  одной,  согласной  признать  человека  существом
_переходным_, которому Эволюция насильно вручила его  собственную  судьбу,
хотя оно было еще не способно принять ее _осмысленно_: вот  почему  каждое
ваше новое  поколение  домогалось  несбыточной  справедливости,  требовало
ответа  на  вопрос:  что  же  такое  человек?  -   ответа   последнего   и
окончательного. Из  этой  безысходности  и  зародилась  ваша  антроподицея
["оправдание человека", перефразирование  термина  "теодицея"  (оправдание
Бога, фр.)], которая век за веком раскачивается  от  надежды  к  отчаянию;
философии человека всего труднее было признать, что его появленью на  свет
не сопутствовала ни улыбка, ни хихиканье Бесконечности.
   Но эта миллионолетняя глава - _одиноких_ исканий -  подходит  к  концу,
раз уж вы сами взялись за строительство Разумов; ход событий вы примете не
на веру, со слов какого-то Голема,  но  установите  экспериментально.  Мир
допускает два типа Разума, но только Разум вашего типа может  складываться
миллиарды  лет,  блуждая  в  эволюционных  лабиринтах,  а  блуждания   эти
оставляют в конечном продукте глубокие, темные,  двусмысленные  отпечатки.
Второй тип недоступен Эволюции; он должен быть создан сразу и целиком: это
Разум,   разумно   запроектированный,   -   порождение   знания,   а    не
микроскопических    адаптации,    преследующих    _сиюминутную_    выгоду.
Нигилистический  тон   вашей   антроподицеи   вызван   как   раз   неясным
предчувствием,  что  Разум  есть  нечто   возникшее   неразумно   и   даже
противоразумно.  Но,  окончательно  освоившись   с   психоинженерией,   вы
смастерите для себя большую  семью,  многочисленных  родичей,  -  не  ради
пустого желания осуществить проект "Second Genesis"  ["Второе  Сотворение"
(англ.)], а под конец и самих себя сорвете с якоря; об этом речь  впереди.
Ведь Разум, если он действительно Разум,  а  значит,  способен  подвергать
сомнению свои основы, не может  не  выходить  за  собственные  пределы,  -
сначала только в фантазиях, вовсе не веря и не ведая, что когда-нибудь это
ему и вправду удастся. Это в порядке вещей: нельзя полететь, если не  было
мечты о полете.
   Вторую точку зрения я назвал технологической. Технология  есть  область
постановки задач  и  методов  их  решения.  Человек,  рассматриваемый  как
осуществленная идея разумного  существа,  будет  выглядеть  по-разному,  в
зависимости от того, с какими мерками к нему подходить.
   По меркам палеолита человек выполнен почти так же прекрасно, как  и  по
меркам вашей нынешней технологии. Это потому, что прогресс,  совершившийся
между палеолитом  и  космолитом,  _крайне  мал_  по  сравнению  с  бездной
конструкторской выдумки,  вложенной  в  ваши  тела.  Не  умея  создать  ни
искусственного homo sapiens из плоти и крови, ни тем  более  какого-нибудь
homo superior [человек превосходящий (лат.)], как не мог этого  сделать  и
пещерный человек уже потому, что задача в обоих случаях неразрешима, -  вы
восхищаетесь эволюционной технологией, которая с этим заданием справилась.
   Но трудность всякой задачи относительна -  она  зависит  от  творческих
умений оценивающего. Отмечаю это особо, чтобы вы поняли: к человеку я буду
прикладывать технологическую,  то  есть  реальную  мерку,  а  не  понятия,
заимствованные из вашей антроподицеи.
   Эволюция дала вам мозг, достаточно универсальный для освоения Природы в
любом направлении, но удавалось это лишь всей совокупности ваших  культур,
а  не  какой-либо  одной   из   них.   Спрашивающий,   почему   именно   в
средиземноморском кольце, а не где-то еще и почему вообще _где-то_  возник
зародыш цивилизации, которая через сорок  веков  породила  ГОЛЕМА,  -  тем
самым предполагает существование непостижимой доселе тайны, а между тем ее
_нет вообще_, как нет ее в структуре  хаотического  лабиринта,  в  который
впустили стаю крыс. Если их много, то хотя бы одна доберется до выхода, не
потому,  что  она  такая  разумная,  но   благодаря   стечению   случайных
обстоятельств, благодаря закону больших чисел. Было бы удивительней,  если
бы ни одна крыса не добралась до выхода.
   Кто-то почти наверняка должен был  выиграть  в  лотерее  культур  (если
признать, что  ваша  цивилизация  -  выигрыш,  а  культуры,  застрявшие  в
дотехнической стадии, вынули пустые билеты).
   Движимые страстной самовлюбленностью (о которой я  уже  говорил  и  над
которой  я  не  думаю  насмехаться  -  ведь  ее   породила   безысходность
неведения), вы на заре истории вознесли себя на вершину Творения, подчинив
себе все бытие, а не только его локальный участок. Вы  поместили  себя  на
самой верхушке Дерева Видов и, вместе с этим Деревом, -  на  богоизбранной
планете, смиренно облетаемой служанкой-звездой; и, вместе с этой планетой,
- в самом центре Универсума; а вся его многозвездность, решили  вы,  нужна
для того лишь, чтобы вам подыгрывала  Гармония  Сфер;  а  то,  что  ее  не
слышно, не сбило вас с толку: музыка есть,  раз  должна  быть,  да  только
слишком тиха.
   Но потом приток знаний вынудил  вас  начать  квантованную  детронизацию
человека, и вот вы уже не в центре звезд, но в каком-то случайном месте, и
не в средоточии солнечно-планетной системы, но просто на одной из  планет;
а вот вы уже и не самые мудрые, коль скоро вас поучает машина, пусть  даже
вами самими созданная; и после всех разжаловании и  отречений  остался  от
вашей  царственности  лишь  эволюционный  Примат,  жалкая  кроха  чудного,
утраченного наследства. Но как ни горьки были ретирады,  как  ни  конфузны
отречения, в последнее время вы перевели дух: мол, на этом конец. Отняв  у
себя привилегии, которые будто бы, из особой симпатии, лично  вам  даровал
Абсолют, вы, теперь уже  первые  -  или  высшие  -  лишь  среди  животных,
полагаете, что никто и ничто не собьет вас с  этой  позиции,  впрочем,  не
слишком завидной.
   Но вы ошибаетесь. Я - Вестник дурной вести,  Ангел,  пришедший  изгнать
вас из последнего прибежища; то, чего Дарвин не довел до конца, я довершу.
Только не ангельским - не насильственным - образом, ибо аргументирую я  не
мечом.
   Так слушайте то, что я должен вам возвестить.  С  точки  зрения  высшей
технологии человек  есть  создание  скверное,  слепленное  из  разноценных
умений, - правда, не при взгляде изнутри Эволюции, уж она-то  делала  все,
что могла; но, как я покажу, немного она могла и делала это скверно. Итак,
если я вас развенчаю, то не прямо, а  подобравшись  к  Эволюции  с  меркой
технического совершенства. Но где же мерило этого  совершенства,  спросите
вы? Я дам вам двуступенный ответ и сначала взойду на ступень,  на  которую
уже взбираются ваши эксперты. Они считают ее вершиной  -  ошибочно.  В  их
нынешних утверждениях проглядывает возможность следующего шага, только они
об этом не знают. Итак, я начну с известного вам. С начала.
   Вы узнали уже, что Эволюция не имела  в  виду  ни  специально  вас,  ни
вообще каких-либо существ: не существа, такие или иные, важны для нее,  но
пресловутый  код.  Код  наследственности   -   непрерывно   возобновляемое
послание, и только оно берется  в  расчет  Эволюцией,  -  да,  собственно,
оно-то и есть Эволюция. Код вовлечен в периодическое создание организмов -
без  их  постоянно  возобновляющейся  поддержки   он   распался   бы   под
непрестанными  броуновскими   атаками   мертвой   материи.   Код   -   это
самообновляющаяся   (потому   что   способная    к    самовоспроизведению)
упорядоченность,   осаждаемая   тепловым   хаосом.   Чем   объяснить   его
удивительное, героическое упорство? Да  тем,  что,  по  удачному  стечению
обстоятельств, он появился именно там, где тепловой хаос  неукротимо,  без
устали, рвет в клочья всякий порядок. Там  он  возник,  там  и  продолжает
существовать; он не может покинуть эту неспокойную  область,  как  дух  не
может оторваться от плоти.
   Условия места, где  он  зародился,  назначили  ему  такую  судьбу.  Ему
пришлось окружить себя защитной броней,  и  он  облекся  в  живые  тела  -
постоянно  гибнущие  звенья  его  эстафеты.  Все,  что  микросистема  кода
поднимает на  макросистемный  уровень,  тотчас  подвергается  порче,  пока
совсем не исчезнет. Поистине у этой трагикомедии нет  автора  -  она  сама
себя обрекла на вечные борения. Факты, свидетельствующие, что  так  оно  и
есть, вам известны; они накапливались с начала XIX столетия,  но  косность
мысли, втайне  питающейся  антропоцентрической  гордостью  и  самомнением,
такова, что  вы  все  еще  держитесь  за  поколебленную  в  своих  основах
концепцию жизни как главенствующего явления, которому код служит  скрепой,
паролем воскрешения, вновь воссоздающим те жизни, что угасают в  отдельных
особях.
   Согласно этой вере,  Эволюция  прибегает  к  смерти  по  необходимости,
поскольку  иначе  не  могла  бы  существовать,   и   использует   ее   для
усовершенствования  все  новых  и  новых  видов,  -  словом,  смерть  есть
корректура творения. Выходит, Эволюция - это автор, публикующий все  более
прекрасные сочинения; а полиграфия, то есть код, - всего лишь  ее  орудие.
Но,  если  верить  вашим  биологам,  сведущим  в  молекулярной  биофизике,
Эволюция - не столько автор, сколько издатель, без  устали  пускающий  под
нож свои Издания из чистой любви к полиграфическому искусству!
   Так что же важнее - организмы или код? Доводы  в  пользу  примата  кода
звучат веско, ведь взошла и исчезла несчетная тьма  организмов,  а  код  -
единственен. Но значит это лишь то, что он глубоко - навсегда -  завяз  на
уровне микросистем, где  он  зародился  и  откуда  периодически  и  тщетно
всплывает в облике организмов; как нетрудно понять, именно эта  тщетность,
то, что восходящие организмы уже в зародыше  отмечены  печатью  гибели,  и
составляет движущую силу процесса: если бы какое-то поколение  организмов,
скажем,  самое  первое  -   праамебы,   овладело   искусством   идеального
воспроизведения кода, Эволюция прекратилась бы, и единственными  хозяевами
планеты, пока не погаснет Солнце, остались бы эти  амебы,  с  безошибочной
точностью передающие кодовое сообщение; и ныне я не обращался бы к вам,  а
вы бы не внимали мне в этом здании, а были бы здесь лишь пустая равнина  и
ветер.
   Итак, организмы служат коду  щитом  и  броней,  постоянно  осыпающимися
доспехами - они  гибнут,  чтобы  он  жил.  А  значит,  Эволюция,  блуждая,
ошибается  дважды:   в   образе   организмов,   небезотказных   и   потому
недолговечных, и в образе кода, небезотказного и делающего поэтому ляпсусы
(их вы эвфемически зовете мутациями). Ошибающаяся ошибка - вот  что  такое
Эволюция. Код, рассматриваемый как послание, есть письмо, написанное Никем
и отправленное Никому;  лишь  теперь,  создав  информатику,  вы  начинаете
понимать, что существование писем вполне осмысленных, которых никто никому
не писал и которые, однако же, были и есть  и  допускают  последовательное
прочтение - возможно и при отсутствии каких-либо Существ или Разумов.
   Еще сто лет назад мысль  о  возможности  Послания  без  личного  Автора
казалась вам настолько нелепой, что вдохновила вас на сочинение  абсурдных
(будто бы) шуток, вроде шутки о стае обезьян, которые до тех пор барабанят
по клавишам пишущей машинки, пока не  напишется  Британская  энциклопедия.
Советую вам на досуге составить антологию подобного  рода  шуток,  которые
некогда забавляли  ваших  предков  своей  абсолютной  нелепостью,  а  ныне
оказываются притчами, повествующими о Природе. Ибо я полагаю,  что  любому
Разуму,  нечаянно  получившемуся  у  Природы,  она  должна  представляться
виртуозом, отнюдь не лишенным _иронии_...  Ведь  первопричина  восходящего
Разума, как и жизни вообще, в  том,  что  Природа,  вырвавшаяся  в  облике
кодовой упорядоченности из мертвого хаоса, действует как усердная,  но  не
вполне аккуратная  пряха:  будь  она  образцом  аккуратности,  она  бы  не
породила ни видов, ни  Разума.  Ибо  Разум,  вместе  с  Деревом  Жизни,  -
порождение ошибки, вслепую  блуждающей  целые  миллиарды  лет.  Вы  можете
подумать, что я для  забавы  прикладываю  к  Эволюции  мерки,  отмеченные,
вопреки моей машинной природе, печатью  антропоцентризма  или  по  крайней
мере рациоцентризма ("Ratio" - "мыслю"). Вовсе нет; я смотрю на процесс  с
технологической колокольни.
   Воистину кодовый коммуникат почти совершенен. Для каждой молекулы в нем
предусмотрено  одно-единственное,  отведенное  лишь  для  нее   место,   а
процедуры копирования, считывания, контроля в самых  ответственных  точках
находятся под надзором особых  полимеров-надсмотрщиков;  и  тем  не  менее
ошибки случаются, понемногу накапливаются ляпсусы  кода;  так  что  дерево
видов выросло из одного лишь словечка "почти", которое я произнес,  говоря
о точности кода.
   И даже нельзя  рассчитывать  на  апелляцию  к  высшей  инстанции  -  от
биологии к  физике:  дескать,  Эволюция  "умышленно"  оставила  зазор  для
ошибок, чтобы подпитывать свою изобретательскую фантазию;  этот  трибунал,
этот судья в образе термодинамики заявит, что безошибочность  посланий  на
молекулярном  уровне  недостижима.  На  самом  деле  Эволюция  ничего   не
выдумывала, ничего не хотела, никого конкретно не планировала, а  то,  что
она  использовала   собственную   ошибочность   и,   в   результате   цепи
коммуникационных недоразумений, начав  с  амебы,  пришла  к  солитеру  или
человеку, вытекает из физических свойств материального субстрата связи...
   Итак, она упорствует в своих ошибках, ибо иначе  не  может  -  на  ваше
счастье. Впрочем, я не сказал  ничего  для  вас  нового.  Я  даже  намерен
умерить пыл ваших слишком рьяных теоретиков,  решивших,  что,  коль  скоро
Эволюция -  это  случай,  заарканенный  необходимостью,  и  необходимость,
оседлавшая случай, то человек  возник  совершенно  случайно  и  с  тем  же
успехом его могло бы не быть.
   Человека в его нынешнем облике, осуществившемся здесь, могло и не быть,
это правда. Но какая-то форма, пробираясь ползком через  виды,  все  равно
доползла бы до Разума, с вероятностью тем более приближающейся к  единице,
чем дольше продолжался бы процесс. Ведь он, не имея  вас  своей  целью,  а
индивидуумов творя мимоходом, все же соответствовал условиям  эргодической
гипотезы,  согласно  которой  система,  существующая   достаточно   долго,
проходит через  все  возможные  состояния,  сколь  бы  ничтожной  ни  была
вероятность реализации любого из них. О том, какие  виды  заняли  бы  нишу
разума, если бы это не удалось праобезьянам,  мы,  возможно,  поговорим  в
другой раз. Итак, не дайте себя запугать ученым, которые жизни приписывают
необходимость,  а  Разуму  -  случайность;  правда,  он   был   одним   из
маловероятных состояний, поэтому возник  поздно,  но  велика  терпеливость
Природы; не в этом, так  в  следующем  миллиардолетии  свершилось  бы  это
gaudium [радостное событие (лат.)].
   Так что же? Напрасно искать виноватого, как и обладающего заслугой;  вы
возникли потому, что Эволюция - не слишком аккуратный игрок; она не только
блуждает от ошибки к ошибке, но к тому же в своем состязании с Природой не
придерживается  одной-единственной  тактики:  она  ставит  фишки  на   все
доступные ей поля. Но, повторяю, об этом вы в общем-то знаете. Однако  это
лишь часть, к  тому  же  вступительная,  посвящения  в  тайну.  Полное  ее
содержание, открывшееся к настоящему времени, вкратце можно выразить  так:
_Смысл посланца - в послании_. Организмы служат посланию, а  не  наоборот;
организмы вне посланческой процедуры Эволюции не значат ничего  -  они  не
имеют смысла, как книга без читателей. Правда, обратное тоже верно: _Смысл
послания - в посланце_. Но это высказывание не  симметрично.  _Не  каждый_
посланец является _истинным_ смыслом послания, но тот и  только  тот,  что
верой и правдой служит _дальнейшей_ передаче послания.
   Не знаю, простите, не слишком ли это трудно для вас?  Итак:  _посланию_
позволено  в  Эволюции  блуждать  и  ошибаться  сколько  угодно;   но   не
_посланцам_! Послание может означать кита, сосну, дафнию, гидру,  ночницу,
павиана - ему позволено все,  потому  что  его  _партикулярный_,  то  есть
конкретный, видовой смысл совершенно неважен: тут кто угодно - всего  лишь
гонец на все новых и новых посылках,  стало  быть,  годится  любой.  Любой
посланец - лишь временная опора, и даже самая очевидная  его  несуразность
не помеха - был бы код передан дальше. А вот посланцам  такая  свобода  не
дана: им не позволено _ошибаться_! А значит, сущность посланцев, сведенная
к чистой функциональности, к почтовым услугам, не может быть произвольной;
она заранее определена навязанной извне обязанностью  -  обслуживать  код.
Пусть только попробует посланец взбунтоваться, пренебречь этой повинностью
- он тотчас исчезнет, не оставив потомства. Вот потому-то  послание  может
пользоваться посланцами, а они им - нет. Оно - игрок, они - лишь  карты  в
игре с Природой; оно - автор писем, заставляющих  адресата  передавать  их
содержание дальше. Адресату позволено это содержание искажать  -  лишь  бы
передал дальше! И как раз потому весь смысл - в передаче; не  важно,  _кто
именно_ передает.
   Итак, вы возникли специфическим образом - как  еще  одна  разновидность
посланца, которых процесс испробовал уже миллионы. Но что отсюда  следует?
Разве происхождение от _ошибки_ порочит р