шком   Хэрриша.
Ситуация становилась все более взрывоопасной.
     Во-вторых, расследование  дела Кашина зашло в тупик,  как и
прежние дела о преступлениях Стальной Метлы.  Сразу  можно  было
предположить,  что  так  будет,  но  общественность это никак не
устраивало.  Оппозиция начала разговоры о "русской мафии"  и  ее
разборках.  Гадали  о  степени причастности мэра к преступлениям
его заместителя.  Относительно личности  убийцы  делались  самые
дикие  предположения  -  вплоть  до  кары Господней или происков
дьявола.
     В один  из этих сумасшедших дней мне передали,  что со мной
хочет встретиться журналист Игорь Белкин.  Я подумал, что раз он
русский,  то  вряд  ли  из оппозиции.  Не думайте,  что я уж так
политизирован - шериф должен охранять закон при любой власти. Но
не при такой, которая сама устраивает беспредел!
     Я думал,  он хочет взять у меня очередное интервью, но дело
было в другом.  С  заговорщическим  видом  Белкин  достал  из-за
пазухи  фотографию  и положил на мой стол.  Я вгляделся и понял,
что сделан снимок во время моего проникновения в кабинет  Кашина
- был виден труп, однако его почему-то загораживал чей-то темный
силуэт. Не понятно,  кому он мог принадлежать,  - не мне, точно,
но больше никто в кабинет тогда не вошел.
     - Кто это? - спросил я.
     - А вы как думаете? - усмехнулся Белкин.
     - Там никого не было! Должно быть, это фотомонтаж.
     - Нет.  Если  бы я не был в этом уверен,  то не пришел бы к
вам. Дело серьезное.
     - Вы хотите сказать, что на фотографии - убийца?
     - Разумеется.
     - Послушайте, там был я и  еще человек  десять репортеров -
все отлично видели, что кабинет пуст.
     - Да, и у большинства оказалась потом засвечена  пленка, а
видеокассеты размагничены. Вы не знали об этом?
     - Нет. Не интересовался.
     - Жаль. Этот снимок - единственный, на котором видно, с чем
мы   имеем   дело.  Когда  фотограф  понял  это,  то  хотел  его
уничтожить. Я отговорил.
     - Почему бы вам тогда его не опубликовать?  Будет сенсация:
человек-невидимка на Луне! Мало нам было селенитов...
     - Потому и не публикуем.  Представьте себе, что начнется, -
массовая   истерия.  Все  будут  искать  невидимку  у  себя  под
кроватью. А за порядок в городе отвечаете вы, даже за молодчиков
Хэрриша.   Так   что   считайте   это   проявлением  гражданской
сознательности и доброй воли с нашей стороны.
     - Вы действительно верите в невидимку?
     - Это не так  уж  невероятно.  Вам  не  приходилось  часами
искать какую-нибудь вещь или бумагу,  которая все это время была
у вас под носом? Можете не отвечать: это риторический вопрос. Мы
часто  смотрим,  но не видим.  А учитывая достижения современной
психологии,  и говорить не о чем.  Ходят слухи, что это входит в
практику некоторых спецслужб, но почему тогда не воспользоваться
и преступнику,  верно?  Снимок я оставляю вам.  Могу  достать  и
негатив, если это поможет в расследовании.
     - А с чего вы решили нам  помогать?
     - Потому что  под  этим  куполом  есть  еще  люди,  которым
небезразлично,  когда все катится в пропасть. Кстати, вам привет
от Номера Тринадцатого. Он просил передать: вы кое-что забыли.

17. Номер Тринадцатый
     Я сидел у кровати мирно спящего Августа Троммеля и думал  о
разных  вещах.  Глядя  на него,  трудно было поверить,  что пару
часов назад он запросто рвал металлические  скобы,  которыми  мы
пытались  его  удержать,  и  нечеловеческим  голосом  сулил  нам
страшные кары и бедствия.  Доктору удалось вколоть ему  какой-то
наркотик, и больной затих. Но лишь на время.
     Я сидел  и  думал  о  том,  готов  ли  перейти  к  активным
действиям   вместо   подсказок.   Последний   раз   я  занимался
экзорцизмом  лет  двести  назад.  Правда,  можно   вспомнить   и
тибетскую  практику  незадолго  до моей последней смерти...  Что
делать,  если моя чувствительность - оборотная  сторона  силы  и
знания,   а  каждый  приступ  отнимает  их?  Похоже,  ничего  не
остается, как рискнуть.
     - Я  все устроил,  - сказал Флетчер,  входя в палату.  - Он
наш.  А "лунатиков" я теперь и на порог не пущу.  Хотят судиться
- пусть попробуют. Правда на нашей стороне.
     - Не волнуйтесь,  доктор. В случае чего, можете все списать
на заговор кровожадного безумца и продажного журналиста.
     - Вы не безумец, Джедай! Вы больной, но не безумец.
     - Спасибо за комплимент.
     - Вы   были  правы  насчет  рецидивов  -  они  наблюдаются.
Несколько человек госпитализировано.  Еще несколько  подались  в
бега.  Надеюсь,  они еще где-то под куполом.  Я предупредил моих
коллег  -  к  сожалению,  не  все  мне  поверили.  Я  говорил  с
психоаналитиками: они говорят, что многие жалуются на сны о Луне
- с ними несчастные случаи  происходят  во  сне,  представляете?
Похоже на психическую эпидемию,  если такая возможна.  Вы знаете
об этом больше нас, Джедай, вы должны нам помочь.
     - Всем я что-то  должен.  Не  сомневайтесь,  доктор,  я  не
собираюсь отступать. Пожалуйста, достаньте мне мел.
     - Мел? Зачем?!
     - Чертить магический круг. Что, никогда  в  кино не видели?

     Сумерки сгустились  над  Лондоном.  Густой  туман рассеивал
тусклый свет газовых фонарей.  Каждая улица казалась  дорогой  в
бездну,  а  город  -  обителью  привидений.  Но  Церковь  мою не
сокрушат и врата адовы...
     Я вошел в исповедальню,  сел,  привычным движением поправив
сутану, и приготовился слушать.
     - Благослови,  отче, ибо я согрешил, - раздался голос. Было
в нем что-то пугающее, нездешнее...
     - Слушаю тебя, сын мой.
     - Я убил всех тех женщин.
     - К-каких?
     - Разве  вы  не  слышали об этом,  святой отец?  Весь город
только и говорит обо мне.  Называют меня  Джеком,  а  настоящего
имени не знают.
     - Джек Потрошитель?!
     - Он самый,  святой отец. Только зачем же так грубо? Я ведь
не мясник.  Я сделал все так,  как приказал мне  Хозяин.  А  это
целое искусство!
     - Кто приказал тебе? Кто твой хозяин?!
     - А вы как  думаете,  святой  отец? Вы  должны  его  знать.
     И я  понял,  о ком он говорит.  Ужас охватил меня и в то же
время - непреодолимое искушение  взглянуть  в  лицо  врагу  рода
человеческого. Я нагнулся к окошку, разделявшему нас. В лицо мне
брызнул пучок тонких серых щупалец. Они опутали мою голову: одни
лезли  в  уши  и  ноздри,  причиняя дикую боль,  другие пытались
выдавить глаза и пролезть сквозь сомкнутые челюсти в рот, третьи
холодным кольцом сжимали шею. Я терял сознание от боли и удушья,
душа моя была охвачена невыносимым ужасом. Ад шел по земле!
     И тогда меня постигло озарение. Я вспомнил все и понял, что
происходит:  Сила,  избравшая Троммеля своим проводником, играла
на поле моей памяти. Поняв это, я усилием воли разрушил кошмар и
перешел на следующий уровень.

     Я лежал в зловонной луже,  истекая гноем и  сукровицей,  на
металлическом полу моей камеры,  изнемогая от адской боли и моля
Господа о смерти. Но смерть забыла меня.
     Открылась тяжелая дверь и вошел человек.  Раньше я не видел
его.  Он был без защитного костюма,  в новенькой форме СС.  Лицо
вошедшего перекосила омерзительная усмешка:
      - Привет, Светлячок.
     Так прозвали меня мои палачи.  В  темноте  я  действительно
испускал  тусклое  зеленоватое сияние - это светилась моя кровь,
насыщенная радиоактивными изотопами.  Атомный огонь пожирал  мою
плоть.  Экспериментаторов интересовало,  сколько я проживу.  Они
даже делали ставки. Каждый день кто-нибудь проигрывал.
     Человек подошел ко мне и пнул сапогом:
     - Ты можешь говорить?
     - Да,  - прохрипел я и удивился: этот звук не было похож на
человеческий голос.
     - Хорошо, - вновь усмехнулся он. - Поговорим. Но сначала...
     Он небрежно взмахнул рукой,  и  камера  моя  преобразилась:
стены  и  потолок  разошлись  куда-то  вдаль,  все переменилось.
Теперь  я  лежал  на  полу  в  каменном  подземелье,  освещенном
багровым  светом факелов.  Кругом происходило какое-то движение,
слышались звуки шагов,  шелест одежды и  гул  голосов.  Рядом  с
человеком   в   эсэсовской   форме   появились   три   ведьмы  в
полупрозрачных  одеяниях.  Повинуясь  движению  его  руки,   они
подошли  ко мне и,  вонзив свои острые зубки в мое разлагающееся
тело,  стали отсасывать радиоактивную кровь  -  так,  во  всяком
случае,  мне  казалось.  Боль уходила,  я чувствовал невыразимое
облегчение.  Раны стремительно заживали,  силы  возвращались  ко
мне. Через пару минут я уже смог встать.
     - Хорошо, -  повторил мой "спаситель", - я хочу заключить с
тобой договор.  Я дам  тебе  здоровье  и  долгую  жизнь,  полную
наслаждений. Я щедр к моим слугам. А после смерти ты отправишься
в мой мир.  Поверь,  он прекрасен.  Ваша Земля - лишь жалкий его
отблеск. Там люди равны богам.
     - Я не верю тебе.
     - Почему же?
     - Я знаю тебя.
     - Ничтожество! Никто не знает меня. Я отправлю тебя обратно
- гнить заживо.  Ты боишься попасть в ад?  Для тебя есть  ад  на
Земле. Твоя агония будет длиться вечно!
     Стены вокруг начали сжиматься, и в этот миг перехода я смог
разорвать  цепи мучительных иллюзий. Еще один шаг был сделан.

     Сверху сыпалась мелкая водяная пыль.  Казалось, небо падает
на  землю.  Ночь  царила в городе и в стране.  В оранжевом свете
фонарей мы забывали о времени.  О нас скажут потом:  они  пришли
защитить демократию,  парламент,  Президента... Плоские газетные
слова!  Я пришел потому,  что устал  бояться.  Я  пришел,  чтобы
спасти свою душу от надвигающейся тьмы и безумия. Я был частицей
живого кольца. Я ждал свой Армагеддон.
     Они возвестили о себе гулом,  подобным гулу  землетрясения.
Но чем ближе,  тем отчетливей были слышны зловещий скрежет и рев
бронированных чудовищ.  Я стоял посреди пустой улицы - у них  на
пути.  Они  появились  из-под моста как из преисподней,  готовые
нести смерть и разрушение.  Так сбывались кошмары и пророчества.
Нельзя бояться!  Страх - оружие тьмы.  Я шел  навстречу  ревущим
машинам. Я знал: смерти нет. Металл гусениц проскрежетал по моим
костям и кровь смешалась с дождем на мокром асфальте...

     Я очутился  на  вершине мира.  Нас было трое посреди вечных
льдов:  я,  мой враг и Огненный Камень  -  Сокровище  Гор.  Враг
подошел  ближе.  В сиянии Камня я увидел его лицо.  Некогда этот
человек был моим другом,  но с тех пор осталась  лишь  оболочка.
Существо,  стоящее передо иной, убило нашего Учителя. Хранителем
Камня стал я.  На моих плечах отныне лежала судьба человечества.
Голос мой нарушил тишину вечности:
     - Как  посмел  ты  войти  в  Святилище?  Душа  твоя  черна.
Запятнавший белизну снегов должен покинуть Шамбалу.
     - Вошел в роль,  брат?  - ответил мне насмешливый голос.  -
Настоящий  Хранитель  - аж мороз по коже.  Быстро ты занял место
Учителя,  прилежный ученик!  А ведь,  пожалуй,  я больше достоин
править миром.  Впрочем,  можно и на пару с тобой,  не возражаю.
Твои знания, моя сила воли - что еще нужно? Поверь, Земля станет
веселым местечком...
     -  Не лги  Хранителю, враг! Ты не  получишь  Сокровище  Гор.
Камень не подчинится тебе.
     - Да? А мы посмотрим. Я за свободную конкуренцию.
     Я собрал  все свои силы для ментального удара,  и он сделал
то же самое.  Наши импульсы сошлись в  центре  Камня  и  вызвали
ослепительную   вспышку.  Далее  все  напоминало   перетягивание
каната - это была битва сил. Секунды растекались в века. И вот я
понял,  что  мой  контроль слабеет.  Тьма наступала.  Настал миг
последнего решения.  Мой враг понял это, и злорадный восторг его
сменился испугом и отчаянием:
     - Ты не сделаешь этого!
     Но я сделал.  Камень на миг утратил сияние, а затем брызнул
струями жидкого огня.  Содрогнулись земля и небо.  Так не  стало
Сокровища Гор.

     Я оказался между миров - это дало мне возможность собраться
с мыслями и вспомнить, как все было на самом деле.
     На самом  деле  мы  погибли  тогда  оба,  а  Камень остался
целехонек.  Лежит себе на Тибете и ждет Того, Кто придет в конце
времен. Я проверял.
     У Белого Дома я действительно был. Стоял  в  "живом кольце",
подхватил воспаление легких, но под танк не бросался.
     Светлячок сгнил заживо без всяких фокусов.
     А человек, назвавшийся  Джеком  Потрошителем,  двинул мне в
глаз и сбежал самым банальным образом.
     Препятствий больше не было.
     Выйдя из каменной стены,  я увидел  невдалеке  свет  -  это
Троммель спускался в свою пещеру - словно мышь на запах сыра, не
зная,  что  бесплатный  сыр  бывает  только  в  мышеловке.   Мне
оставалось   только   остановить  его.  Затем  я  взял  великого
археолога на руки,  как ребенка,  и  отнес  к  лунокару.  Там  я
взглянул  на  небо,  где среди немигающих звезд сиял голубой шар
Земли и,  почерпнув  из  этой  картины  достаточно  вдохновения,
сказал:
     - Оставь мертвецов в  покое,  приятель,  иначе  они  сожрут
тебя.  Все  погибшие цивилизации заслужили свою погибель.  Зачем
повторять чужие ошибки?  Важно не делать своих.  Думай о  жизни,
Троммель. Жизнь прекрасна и удивительна.
     Потом я медленно и с наслаждением  вернулся  в  реальность,
которую люди считают единственной.

18. Доктор Флетчер
     Я нарушил   все  инструкции.  Я  стал  пособником  опасного
сумасшедшего.  Кто-нибудь из моих  коллег  наверняка  уже  успел
сообщить об этом, а значит, меня ждут большие неприятности. Но я
ни о чем не жалел. Потому что я верил ему. И верил в него.
     Он пытался объяснить мне вещи,  которых я так и не понял до
конца.  Получалось так, что город подвергается психической атаке
неких сил,  пытающихся превратить нас в своих рабов. И дело не в
физических границах купола,  а в духовных границах человеческого
бытия.  Всякий выходящий за эти границы подвергается смертельной
опасности.
     Что делает человека уязвимым?  Страх,  боль,  одиночество и
отчаяние,  а  равно и неуемный восторг.  Когда затуманен разум и
ослаблена воля, человека можно превратить в игрушку Тьмы.
     Многое из того,  о чем он говорил,  было мне знакомо.  Пара
веков после Фрейда не прошла даром:  психология глубоко проникла
в тайны человеческой природы,  и иногда она может быть не  менее
опасна,   чем  физика.  Но  все  же  мы  никогда  не  признавали
существования души, а тем более боялись думать о том, откуда она
берется  и  куда  уходит.  Для  него,  напротив,  все было ясно.
Точнее,  его вопросы и  проблемы  лежали  дальше,  за  пределами
нашего познания. Оставалось только верить.
     Он сказал: "Костер горит. Искры гаснут во тьме..."
     И еще  он  сказал:  "Если  я  не  смогу  выйти  из   круга,
пристрелите меня.  Цельтесь в голову. Это лучшее, что вы сможете
сделать, и да поможет вам Бог!"
      Но он смог и вышел, скорее - выполз, стирая меловую линию.
      Открыл синюшные глаза и улыбнулся мне:
      -  Вы принесли поесть? Я голоден, как волк.
      Потом он жадно хлебал бульон и грыз сухари.
      - Сколько времени я отсутствовал?
      - Отсутствовал?
      - Ну хорошо, был в трансе.
      - Около двух часов.
      - Надо же! Это рекорд.
      - Вы, должно быть, потеряли много сил. Вам надо  отдохнуть.
      - Совсем наоборот. Поймите: я выиграл!
      - Душу Троммеля?
     - Нет.  Игра шла на мою душу, и я выиграл себя. Открываются
новые  пути,  новые  возможности...  Уже  выиграв,  я  освободил
Троммеля.  Скоро  я  смогу  освободить  всех,  кого  вам удалось
поймать, доктор. Это хорошая новость.
       - А что, есть и плохая?
       - Да. Меня должны убить.
       - Боже мой, почему?!
     - Я раскрыл себя.  Теперь они знают,  что у них здесь  есть
противник  -  не  достаточно  сильный,  чтобы  их  победить,  но
способный сорвать им победу.  Духовно  уничтожить  меня  они  не
смогли,  значит,  попробуют  сделать  это физически.  У них есть
основания предполагать, что тогда я не смогу помешать их планам.
Это логично.
     - Но как они могут убить вас?
     - Послав убийцу.  Ведь они действуют руками своих слуг.
     - Так же, как убили Сэма Кашина?
     - Стальная  Метла  -  слишком ценный агент,  хотя возможно,
пошлют и его.  Поймите:  я не боюсь физической смерти, мне жалко
вас,  живущих здесь. И в следующем воплощении мне придется иметь
дело с более могущественным злом. Нет, это никуда не годится!
     - Что вы собираетесь делать?
     - Как это ни прискорбно,  доктор,  но я вынужден  буду  вас
покинуть.  Я  становлюсь  опасным  соседом.  Все  более  и более
опасным...

19. Майкл Петрович
     После смерти  Кашина  и  этого  злосчастного митинга у меня
наступила  жуткая  депрессия.  На  работу  ходил,  как  автомат,
подписывал   какие-то   бумаги   не  глядя,  пугал  своим  видом
подчиненных. Знаю, они шептались за моей спиной, но мне было все
равно. Все потеряло смысл.
     Я стал тосковать по Земле,  по России.  Взыграла запоздалая
ностальгия.  Предательница память! Там, в прошлом, меня ждало не
успокоение,  а ловушка - моя несчастная любовь,  как ни банально
это прозвучит.  Но соперником моим был не человек.
     В нашей семье всегда с уважением относились к  религии,  но
по-настоящему  верующих  людей  среди нас не было.  Должно быть,
меня настигла  расплата  -  или  испытание.  Сила  земной  любви
проиграла иной, высшей силе. Попросту говоря, моя невеста ушла в
монастырь и стала невестой Христовой. Я видел ее последний раз в
черном одеянии и черном платке,  скрывавшем ее чудные золотистые
волосы.  Ее лицо светилось каким-то неземным счастьем  и  вечным
покоем. Она нашла свой путь, а я - нет.
     Я так и не смог с этим смириться.  С головой ушел в работу,
а  когда появилась возможность - улетел на Луну.  Думал,  что не
будет здесь земных печалей,  что утоплю я в заботах свою  тоску.
Вроде получалось до недавних пор. А теперь вдруг вспомнилось. Но
кому это интересно?
     Говорят, в те дни многих в городе мучили кошмары.  Мне тоже
приснился странный сон. Я говорю так потому, что именно он вывел
меня  из депрессии и заставил активно действовать.  И хотя время
было потеряно, кое-что сделать все же удалось.
     Мне снился  город,  лежащий  в  руинах,  и я двигался через
него. Кое-где попадались надписи на немецком языке. Развалины не
мешали  моему  движению:  в этом мире я был призраком,  и у меня
была какая-то цель. Наконец, я увидел человека, одиноко сидящего
на  развалинах.  Он был одет в солдатскую форму времен Последней
Мировой и курил папиросы.  Лицо его показалось мне знакомым.  Он
тоже увидел меня:
     - Ну, здравствуй, сынок.
     - Здравствуйте. А вы кто?
     - Не узнаешь?  Верно, забыл. Смирнов я, Иван Евсеевич, твой
прапра... черт его знает, сколько раз, дедушка.
     Теперь я вспомнил,  где я  его  видел:  сохранились  старые
фотографии, плоские и черно-белые. Иван Евсеевич погиб на войне,
защищая нашу Родину.
      -  Что это за место?
     - Берлин,  туды его мать.  Всю войну прошел,  и перед самой
Победой...  В  общем,  убили  меня.  Так с тех пор и сижу здесь,
курю.  О вас думаю,  о живых. Как ты, Петрович? Говорят, на Луну
залез, большим начальником стал.
     - Стал, - вздохнул я, присаживаясь рядом с ним. - Да видно,
кончились мои светлые денечки.
     - Что так?
     - Обложили меня, батя. Со всех сторон. Кругом виноват.
     - Э,  завел!  Давай-ка рассказывай,  только все по-порядку.
Глядишь, и придумаем что-нибудь.
     Я стал рассказывать:  сначала неуверенно, подбирая слова, а
потом даже увлекся.  Когда я закончил, в воздухе повисла тишина.
Потом Иван Евсеевич смачно сплюнул,  и его плевок  прошел  точно
сквозь мои призрачные ботинки.
     - Экая же ты сопля,  сынок!  А с виду - взрослый мужик. Да,
видать, измельчали Смирновы. Выродились, как яблочки...
     Я не знал, что ответить.
     - Ты знаешь, дурачина, что такое война?  А что такое лагеря,
знаешь? Что ты повидал-то на своем веку? Щенок!
       - У нас нет больше ни войн, ни лагерей.
       - Будут, туды их мать! Как пить дать, будут, ежели