ты  не  понимаешь?
Твоя миссия заключается в том, чтобы  проверить  все  лечебные  заведения  в
стране и собрать информацию о случаях неврозов, когда пациенты считают  себя
марсианами. Между прочим, что это за письмо, которое ты с таким  нетерпением
ожидаешь уже несколько дней?"
   Лицо жены исказилось от ужаса. "Да что с тобой? - проговорила она.  -  Мы
же страховые агенты..."
   "Страховые агенты?!" - вскричал  я.  И  замолчал.  Слов  не  было.  Итак,
ядовитое жало земной болезни в конце концов дотянулось и до  нас.  О  бедная
моя жена! Ты искала и не могла найти наших больных  земной  болезнью  и  вот
теперь заболела сама!
   "Атебити курибити куритибари кути!"
   Однако я взывал вотще, мой призыв лишь оледенил  ее  губы.  О  жена  моя,
неужели ты забыла о своей миссии? О своей родной  планете,  планете  красных
песков? И неужели исчезла из твоей памяти "Песнь  посланца",  о  которой  мы
проговорили всю ночь напролет, когда я принес ее из лечебницы? Прости  меня,
я ведь понятия не имел о том, как ты одинока!
   Клянусь, что муки твои не пропадут даром.  Приняв  на  себя  удар  земной
болезни, ты блестяще  выполнила  свою  миссию.  В  качестве  живого  образца
больного земной болезнью ты принесла  себя  в  жертву  на  алтарь  прогресса
марсианской культуры. О Марс! Прославь в  веках  болящий  дух  моей  дорогой
супруги!
   Да, я понятия не имел о том,  как  ты  одинока.  Не  в  глухих  застенках
сумасшедшего дома поразил тебя невроз, нет, земной болезнью  можно  заболеть
просто от одиночества! Жена  моя,  клянусь,  что  сегодня  твое  одиночество
окончилось. Я стану твоим рабом, дабы впредь ты больше не была  одинокой.  Я
превращусь в робота, дабы земная болезнь споткнулась на тебе. Если  случится
мерзавец, которому ты  пожелаешь  раскроить  череп,  то  прикажи  мне.  Если
случится мерзавец, которого ты пожелаешь изрезать на куски, то прикажи  мне.
О жена моя! Потерпи немного. Ты с блеском выполнила свою миссию, и я тоже не
пожалею сил для выполнения своей. И тогда мы оба вернемся  домой.  Временной
туннель мигом перенесет нас на родной Марс. Мы оставим позади  этот  "совсем
как ад" и - прощай "топологический невроз"!"
 
   С кончика его носа на рукопись упала капля  пота.  Он  поспешно  отер  ее
рукавом и, взглянув на меня исподлобья, проговорил:
   - Теперь вы понимаете? Я никому не позволю оскорблять мою жену.
   - Бросьте вы, какие там оскорбления!
   - Никто не смеет ей противоречить... Ни вы, сэнсэй, ни кто другой...  Ибо
она уже до дна испила горький кубок адских мучений.
   - Насколько я могу представить себе из этого  вашего  дневника,  у  вашей
супруги весьма логичное помешательство. Если отбросить формулу  "совсем  как
человек", никаких особых симптомов, видимо, не имеется.
   Мой гость кивнул и раздумчиво проговорил:
   - В конечном счете... Другими словами... То есть, вы хотите сказать,  что
она, возможно, вполне здорова?
   - Вот именно. Понимаете, если это так, то трудно прийти к выводу...
   - Говорите яснее. Если предположить,  что  моя  жена  -  сумасшедшая,  то
получится, что я в здравом уме. Раз так, то, естественно,  у  вас  не  может
быть серьезных оснований для отказа от поста марсианского представителя. Вот
и прекрасно... Я, разумеется,  чрезвычайно  рад...  Все  мои  дела  на  этом
закончатся, я и жена с чистой совестью войдем во  временной  туннель.  Текст
соглашения у меня уже подготовлен, вам остается только подписать...
   - Нет-нет, к сожалению, меня больше устраивает версия, что  ваша  супруга
вполне здорова.
   - А тогда, сэнсэй, чего же вы опасаетесь? Если  она  обыкновенная  земная
женщина, то чего  вам  бояться?  Или  у  вас  был  какой-нибудь  слишком  уж
болезненный опыт?..
   - Ничего я не боюсь.
   - Тогда пошли!
   - Ладно. Пошли.
   Мой голос прозвучал глухо,  настороженно,  напряженно.  Где  же  все-таки
ловушка? Гость, хихикнув, произнес:
   - До чего же вы  любезны,  сэнсэй.  Впрочем,  вы  сегодня  доставили  мне
большую радость... Только вот  устал  я  немного.  Вы  ничего  не  забыли?..
Сигарета у вас не погасла?
 
 
 19 
 
   Итак, дело, кажется, подходило к концу. Вместе с этим странным  человеком
я перешагнул порог кабинета, и  с  этого  момента  судьба  моя  стремительно
покатилась прямой дорогой, которая привела меня к безумному суду.
   Вы, возможно, уже поняли, в чем заключалась  их  ловушка...  Где  в  этой
загадочной картинке пряталась главная пружина всего механизма и  почему  мне
не удалось увернуться от расставленного капкана...
   Говорят, чтобы спрятать большую ложь, лучше всего окутать ее целой  тучей
маленьких. Вероятно, на эту удочку я и попался. Путь  продолжался  не  более
двух часов, но весь он был покрыт опавшими листьями лжи. А  я  до  последней
минуты считал, что занимаю безопасную позицию стороннего  наблюдателя...  со
сцены мне в глаза била ложь, будто платить за спектакль мне  придется  ровно
столько, сколько он стоит... А я сам, своими руками привязал себя к сиденью,
которое и было главным механизмом ловушки...
   Едва я покинул прихожую, как на меня обрушилось изобилие дневного  света,
реальность бытия, повседневных условностей и повседневной скуки. Даже сырые,
пронизанные  вонью  коридоры  и  лестничные  клетки  после  моего  кабинета,
обиталища астматика и затворника, взбодрили и отрезвили меня, словно крепкий
кофе. Я почти окончательно пришел в себя  и  был  настроен  благодушно,  как
будто прогуливался по улицам после кино. Я  представить  себе  не  мог,  что
лестница, по которой я поднимаюсь, ведет в иной мир и что спускаться по  ней
уже не придется...
   Я и сейчас отчетливо помню все.  Помню  похожий  на  глыбу  стекла  столб
желтоватого света из прямоугольного окна на лестничной площадке, помню в нем
сложную структуру теней. Помню, как сокращались и растягивались  складки  на
штанинах моего гостя, когда он неуверенно, совсем как водомерка,  переступал
со ступеньки на ступеньку впереди меня... Безымянные детали  последнего  для
меня зрелища реального мира...
   Затем белая дверь на третьем этаже, обозначенная буквой "В" -  не  просто
белая, а с голубоватым оттенком, какой бывает у белой масляной  краски.  Эта
дверь уже не была безымянной деталью. В ответ на звонок  звякнула  цепь,  со
скрипом повернулась ручка... И лицо этой женщины... Женщины  с  ослепительно
ясными детскими глазами... Женщины, не знающей стыда, как  кошка,  незрелой,
но трижды более взрослой, чем обычный  взрослый...  Она  была  настолько  не
похожа на ту, о которой читал и говорил мой гость, что некоторое время я  не
знал, как с ней держаться.
   В то же время взгляд мой шарил по прихожей в поисках сандалий  жены.  Мне
было бы достаточно сандалий. Это был бы  знак,  что  она  здесь.  Но  ее  не
было...
   - Как ты долго... Он, наверно, очень помешал  вам...  -  заговорила  она,
обращаясь сразу к нам обоим.
   Ее оживленный тон решительно никак не  вязался  с  моим  беспокойством  о
жене, и тут я, честно говоря, махнул на все рукой, предоставив событиям идти
своим чередом. Это была женщина явно от  мира  сего.  Женщина-нейтрализатор,
которая против кислоты оборачивалась щелочью, а против щелочи -  кислотой  и
любое человеческое чувство превращала в  инертный  газ.  Видимо,  не  стоило
опасаться, что я забуду о нелепых настояниях моего гостя  ни  в  чем  ей  не
перечить.
   Впрочем, как только меня провели в гостиную...  Если  бы  меня  спросили,
почему я не повернулся и не ушел, я мог бы только ответить, что уходить было
не из-за чего... Лишь одно странное обстоятельство насторожило меня.
   Предложив мне дзабутон[* Квадратная подушка для сиденья. - Прим. перев.],
женщина повернула в мою сторону вентилятор, включила его и сказала мужу:
   - Все в порядке, можешь пойти принять душ.
   Тогда мой гость украдкой приложил палец к губам и подмигнул мне  с  видом
сообщника. И снова я ощутил во рту противный вкус пластмассового печенья. Но
женщина, проводив его взглядом, тихонько засмеялась.
   - У него, наверное, самый настоящий бактериальный психоз,  -  проговорила
она. - Вернется домой и не успокоится, пока не вымоет рук.
   Хозяин и гость поменялись местами. В этой гостиной до предела заполненной
ветром и светом, не было места магии опасностей и неожиданностей, здесь было
царство бумажных кукол. Куклами, наверное, развлекалась женщина.  Только  ей
могли быть дороги эти наивные и  аляповато  раскрашенные  бумажные  игрушки,
которые висели, лежали и танцевали по всей комнате. И  мне  стало  казаться,
что вот теперь вся магия развеялась, как дым, и мой гость сделался таким  же
странно унылым и ни на что не годным, как маленький  бумажный  человечек,  и
несчастная женщина держит этих скучных бумажных  человечков  вместо  золотых
рыбок.
   - Может быть, прохладительного?.. -  приподнимаясь  с  места,  заговорила
женщина, но я перебил ее:
   - Это ничего, что он был у меня так долго. Не имеет значения.  А  вот  не
надоела ли вам моя жена? Как-никак, минут сорок или пятьдесят...
   - Ах, она у вас такая милая... - Женщина расцвела улыбкой  и  хлопнула  в
ладоши. - Вы ведь тоже ужасно добрый, сэнсэй, вы так подходите друг к другу.
   - Значит, она все-таки посетила вас?
   - Вы на меня сердитесь, сэнсэй? Вы, конечно, думаете обо мне  нехорошо...
Сказала, что приду за ним через тридцать минут...
   - И солгали. Никогда бы не подумал, что вы занимаетесь такими глупостями.
И вообще, может быть, вы мне скажете, с какой целью  вы  подняли  весь  этот
тарарам?
   - Вот ваша супруга очень хорошо это поняла. Что ж, женские заботы у  всех
одинаковы. Видите ли, на моего мужа  положиться  совершенно  невозможно,  но
ведь не собака же он, не могу же я его  оставить.  И  вдобавок,  раз  уж  мы
вместе живем, я все-таки женщина и я его люблю...
   - Говорите, пожалуйста, конкретно. С какой целью вы меня обманули?
   - Потому что мне его жалко.
   - Жалко?
   - Ему так нужен товарищ! Все равно кто. Ему необходим собеседник.
   - Ладно, пусть будет товарищ.
   - Но если бы вы не стали с ним разговаривать, сэнсэй, вы бы не  сделались
его собеседником...
   Через полуоткрытую дверь послышался шум воды, льющейся из  душа.  У  этой
женщины блузка была какого-то странного романтического покроя, она  царапала
мои нервы, как бормашина - десну.
   - А почему этим должен заниматься именно я?
   - Об этом я особенно не задумывалась. Просто  сегодня  утром  он  услыхал
сообщение о ракете и страшно разволновался. По-моему, он испугался, что  все
его мечтания пойдут прахом. А он же человек,  ему  захотелось  поговорить  с
кем-нибудь. Ему необходим был товарищ, все  равно  кто.  Ребенок,  например,
если ему не с кем играть, начинает плакать.
   - И моя супруга со всем этим согласилась?
   - Да, мы с ней чуть не расплакались вместе.
   - Экий вздор! Вы уж совсем зарапортовались...
   - Ну, насчет того, чтобы вместе  расплакаться,  я,  может  быть,  немного
преувеличила.
   - И куда она ушла?
   - Этого она мне не сказала... Она  только  сказала,  что  пойдет  немного
прогуляться,  пока  мой  муж  у  вас,   чтобы   дать   бедняге   возможность
выговориться...
   - Глупости! Уж свою-то жену я хорошо знаю. Не такая она лицемерка,  чтобы
жалеть голодного пса больше, чем голодного человека.
   - Так уж и  пса...  Впрочем,  в  сердце  своем  женщина  всегда  остается
женщиной.
   - Вы ничего не понимаете, сударыня,  -  проговорил  я.  Нарастающий  гнев
перекатывался у меня во  рту,  как  таблетка  от  кашля.  -  Да,  ничего  не
понимаете... Не знаю, такой ли он жалкий человек, ваш супруг, каким  вы  его
считаете, но он странный человек. Если хотите знать,  он  в  высшей  степени
самоуверен и упрям. Он - превосходный софист, а это, согласитесь, как-то  не
вяжется с поврежденным умом.
   - Но ведь он так одинок...
   - Сударыня, вы знаете, что такое топология?
   - Кажется, было такое лекарство из водяных жуков...
   - Безнадежно. Топология есть фазовая геометрия. и ваш супруг  разбирается
даже в этой области. Жалеть такого человека просто смешно. Как это нелепо  с
вашей стороны, сударыня, - испытывать жалость к такому мощному мозгу.
   - Да ведь он серьезно верит, будто он марсианин.
   - Ну и прекрасно! Конечно,  если  у  вас  есть  основания  недвусмысленно
утверждать, что это не так...  Только  не  надо  голословных  утверждений...
Честно говоря, если поразмыслить, будет трудновато решить, то ли ваш  супруг
-  землянин,  заболевший  марсианской  болезнью,  то  ли  вы  -   марсианка,
заболевшая земной болезнью...
   - В диагнозе из лечебницы черным по белому написано, что мой муж болен.
   - Ну и что же? В лечебнице вашего супруга принимают за землянина, поэтому
там и решили, что он сумасшедший. Своего рода предубеждение.
   - Да человек же он...
   - Согласен, "совсем как человек"... Но  ведь  доказательств,  что  он  не
марсианин, тоже нет!
   - Глупости это...
   Ее круглые, как у рыбы, глаза с узкими зрачками широко распахнулись,  как
бы умоляя о спасении, и по контрасту все остальное, вместе с ее простодушным
бесстыдством, мигом увяло и начало съеживаться.  Монотонно  шумела  вода  из
душа.  С  гудящей  от  страшного  напряжения  головой  я  ринулся  в   поток
садистского упоения.
   - Нельзя же обо всем в мире судить по внешнему виду. Если бы вы  древнему
человеку сказали, что кит -  не  рыба,  он  бы  посмотрел  на  вас,  как  на
сумасшедшую.
   - Как  же  так,  сэнсэй...  У  вас  получается,  что  и  я,  может  быть,
марсианка...
   - Вполне возможно. Или у вас, сударыня, есть весомые доказательства,  что
это не так? Вряд ли. А коль  скоро  доказательств  нет,  возможность  всегда
остается.
   - Как странно.  Но  тогда  вы  тоже  не  можете  утверждать,  что  вы  не
марсианин, заболевший земной болезнью.
   - Естественно. Фактически у меня нет  никаких  доказательств,  что  я  не
марсианин.
   - Довольно... Вас просто слушать страшно.
   - Вы слишком нетерпимы, сударыня... А еще супруга марсианина!
   И вдруг она выпрямилась, сцепила руки перед грудью и завопила, как кошка.
От неожиданности я решил было, что она ударилась в истерику,  но  тут  вопль
перешел в торжествующий хохот, и до меня, наконец, дошло: ни кому другому, а
именно мне следовало бы хорошенько переварить сказанные мной же слова о том,
что нельзя судить по внешнему виду.
   - Как это славно...  встретить  такое...  такое  понимание,  сэнсэй...  -
проговорила  она  пронзительным,  прерывающимся  от  смеха  голосом.  Затем,
взглянув куда-то позади меня, она сказала:  -  Все  прошло,  как  по  маслу.
Значит, какие-то шансы у нас есть.
   И голос за моей спиной отозвался:
   - Еще бы. Я не мог промахнуться.
   Я с изумлением обернулся. Мой гость, которому надлежало быть в  ванной  и
принимать  душ,  восседал  позади  меня   на   чем-то   вроде   потрепанного
брезентового чемодана, опершись спиной о стену и  положив  руки  на  колени.
Впрочем, душ шумел по-прежнему. Я рефлекторно отодвинулся  к  двери,  откуда
мог видеть их обоих сразу, приподнялся и проговорил:
   - В чем дело? Что это вы себе позволяете?
   Мужчина только засмеялся, сузив глаза, и не ответил. Женщина обратилась к
нему томным голосом:
   - Разговор на пленку ты записал?
   - Да уж не упустил.
   - Ощущение пока пять к пяти?
   - Теперь уже, пожалуй, семь к трем.
   - Полный успех! И времени как раз хватило.
   - Да, уложились точно.
   Теперь, когда я оказался зажатым между двумя помешанными, на уме  у  меня
было только одно: как бы отсюда удрать.
   - Ну-с, - произнес я, - разрешите мне  теперь  откланяться.  У  меня  еще
много дела,  и  я  очень  занят...  С  минуты  на  минуту  должен  появиться
посыльный... И вообще не годится оставлять квартиру пустой.
   - Все это не имеет уже никакого значения. Вы марсианин, сэнсэй! - весело,
словно подбадривая теннисистов, вскричала женщина.
   - И он больше не сэнсэй, - тихо добавил  мужчина.  -  Он  наш  несчастный
товарищ.
   -  Вы  марсианин,  погребенный  в  мире  сновидений,  заболевший  "земной
болезнью"...
   - Вы считаете себя жалким автором радиопередач, на самом же деле под этой
личиной скрывается посланец Марса...
   - Вам столько рассказано, неужели вы все еще ничего не можете вспомнить?
   - Вероятно, инстинкт самосохранения. Ну, ладно.  Придется  доставить  его
обратно в таком состоянии.
   Я вскочил, изо всех сил оттолкнувшись от пола. В то же мгновение из  руки
мужчины вылетел нож, и женщина точным движением поймала его. Я попятился,  а
мужчина выдернул из-под себя предмет, похожий на потрепанный чемодан, поднял
его над головой и  ринулся  ко  мне.  У  меня  не  было  ни  секунды,  чтобы
увернуться, я весь сжался, ожидая столкновения, и в следующий  момент  он  с
размаху нахлобучил на меня этот предмет. Больше я не мог двинуть  ни  рукой,
ни ногой. Это была смирительная рубаха.
   - Безобразие! - закричал я. От волнения я не мог  найти  подходящих  слов
для выражения протеста и только  громоздил  в  ярости  одну  банальность  на
другую. - Это безобразие! Безобразие! Ну разве это не безобразие!..  Ведь  я
бы и так, наверное, подписал соглашение... А такими насилиями вы только себе
хуже делаете...
   - Это очень скверно, - бодрым голосом  сказала  женщина.  -  Если  у  вас
где-нибудь зачешется, вы сразу скажите, не стесняйтесь. Я почешу вам.
   - Придется немного потерпеть, пока мы не войдем во временной туннель... -
озабоченно проговорил мужчина. - Да ведь и мы немало  натерпелись,  пока  не
нашли вас. Между прочим, вы уже девятый. До вас нам удалось напасть на  след
еще  восьмерых.  Трое  из  них  потерпели  аварию  в  момент  прибытия,  они
взорвались. Мы наводили  справки  в  управлении  пожарной  охраны,  там  это
зарегистрировано как взрывы и  пожары  по  неизвестным  причинам.  Остальные
пятеро все вместе угодили в сумасшедший дом. Вероятно, слишком  поторопились
объявить,  что  они  -  марсиане...  Пытались  вступить  в  непосредственные
переговоры с  правительством,  ломились  к  членам  парламента,  даже  речи,
кажется, произносили на улицах... А в сумасшедшем доме все  они,  как  один,
сошли с ума... Тогда их сочли выздоровевшими  и  выписали.  И  они  исчезли,
затерялись, как песчинки, разбросанные по пустыне. Изо дня в день мы рыскали
по разным местам, как настоящие охотничьи собаки.
   - Видишь человека, думай, что марсианин...
   - Затем, через два года и восемь месяцев мы, наконец, напали на ваш след.
   - Мы специально поселились над вами...
   - Мы ходили за вами по пятам, мы расспрашивали...
   - Но теперь наш труд вознагражден, наконец-то.
   Стоя столбом в смирительной рубахе, с пересохшей глоткой, я просипел:
   - Хорошо, я понял. Я согласен стать вашим  представителем.  Я  подпишу  и
выплачу залог. Если нужно, я готов сделать это хоть сейчас.
   - Ну что вы, а еще марсианин...
   - Я человек!
   - Да, "совсем как человек".
   - Время подгоняет, - произнес мужчина, взглянув на часы, и стал  торопить
женщину. Они взялись за лямки, свисавшие по сторонам моей рубахи. - Пошли.
   - Куда вы меня ведете?
   Даже если бы я знал, сопротивление было бы бесполезно. Лямки  натянулись,
я беспомощно повис в наклонном положении, и они потащили меня. Выбрались  из
гостиной, прошли по коридору, протиснулись мимо столика  на  кухне...  белая
дверь, за которой шумит вода... Ванная.
   - Пора купаться, - шутливым тоном сказала  женщина.  Я  уперся  ногами  в
последней попытке сопротивления.
   - Что с моей женой?
   - Вам лучше всего забыть о ней.
   - Ею занимаемся не мы, поэтому точно сказать не можем...
   - Но она нам изрядно помогла, и ей вряд ли грозят неприятности.
   Женщина одной рукой легонько похлопала меня по груди,  словно  успокаивая
строптивую лошадь, а другой распахнула дверь. Одновременно мужчина подпихнул
меня сзади коленом, и я вдруг очутился в ванной комнате.
   Слева - ванна, справа - раковина, на стене впереди - ручка душа...  самая
обыкновенная, почти такая же, как у меня  в  к