ая
частичка вакуума характеризуется нулем, то есть отсутствием численных
значений для его физических свойств, но это не значит, что их не было до
соединения вещества и антивещества в кванты вакуума. По существу, вакуумный
нуль - это результат сложения равных по значению, но обратных по знаку
свойств материальных частичек вещества и антивещества! Значит, нуль может
оказаться не просто нулем, а следствием реальных процессов и действий, в
том числе и математических! Природа не терпит пустоты. И нет этой пустоты в
вакууме, состоящем из материальных квантов.

А ее "коэффициент любви", который оказывается равным нулю? Он получается не
от вычитания, а от деления реальных значений массы летящего относительно
Вселенной тела и массы этой Вселенной.

В чем же тайна нуля? Очевидно, в истории его возникновения. Нуль вакуума
позволил произнести обратное действие - восстановить из квантов вакуума
частички вещества и антивещества, а потом извлечь из них внутреннюю энергию
связи, от взрыва которой уберегли человечество тот же Никита Вязов и его
командир Бережной.

"Коэффициент любви", введенный под корень слагаемым со знаком минус, хотя и
равен нулю, но не допускает перемены местами массы Вселенной и массы
летящего тела, будь то комар или звездолет. Надя почувствовала, что
нащупывает нечто новое, отличающееся от теорий относительности и
абсолютности. Академик Зернов бесспорно прав, считая, что всякое движение
происходит относительно Вселенной. Но Эйнштейн тоже прав. Парадокс времени
существует!

И еще один любопытный вывод, увлеченно размышляла Надя. Представим себе,
что из одной точки Вселенной разлетаются в противоположные стороны два
космических корабля и каждый из них достигает предельной эйнштейновской
скорости. Но ведь относительная их скорость, казалось бы, будет равна
двойной скорости света! Не будет ли это опровержением эйнштейновских
выводов? Будет, если опять-таки не учитывать масс. Дело в том, что нельзя
исходить из того, что корабли разлетаются из некоторой абстрактной
невесомой точки. Нельзя признать любой из этих кораблей неподвижным,
поскольку он перемещается относительно первоначальной точки, принадлежащей
Вселенной, которая обладает бесконечной массой. Нельзя рассматривать
движение одной малой массы относительно другой, если обе эти массы меняют
свое положение относительно Вселенной. Раскрытая тайна нуля обязывает
относить движение к массе, равной бесконечности, иначе будет получаться
математический абсурд.

(По теории относительности субсветовые скорости кораблей - Х и Y
складываются не арифметически, а по формуле

V = (X+Y) /(1 + XY/C^2), тогда при Х=Y=С,[#8594] V=C!

То есть относительная скорость кораблей всегда меньше или равна световой.)

Однако от таких выкладок голова может пойти кругом.

Взглянув вниз, она похолодела: город остался где-то позади, как и теплый
поток воздуха, поднимающийся от него - от его зданий, улиц, промышленных
предприятий, наконец, от его рек.

Под дельтапланом плыл сплошной зеленый массив - результат лесонасаждений
последних ста лет.

Куда ее занесло? Где Звездный городок? Она слишком увлеклась математикой и,
придя к открытию, не может теперь сообщить о нем Никите. А через день-два
будет уже поздно.

Но как сесть в лес? Она однажды уже повисла на сосне. Что это блестит за
лесом? Водохранилище? Пожалуй, это еще хуже! Придется садиться на берег.

Но дельтаплан, словно испугавшись предстоящей посадки, затрепетал. Ветер!
Ветер, который принесли веерообразные перистые облака, не замеченные Надей.
Вихрь завладел дельтапланом и с яростной силой понес его неведомо куда!

Она уже не летела, а падала, падала на водную гладь.

Удар был сильным. У Нади помутилось в глазах. Она плашмя ударилась о воду,
от боли слезы заволокли глаза. Судорожно глотнула воздух и... ушла под воду.

Надя с ужасом поняла, что тонет и что теперь никто не придет ей на помощь,
спрыгнув с высокого моста.

А как же тайна нуля? Уточненная формула Лоренца с "коэффициентом любви"?
Новая теория, которую она открыла? И Никита, вернувшись через тысячу лет,
даже не сможет разыскать водохранилище, в котором она утонула!

Собрав последние силы и превозмогая боль, Надя вынырнула, глотнула еще раз
воздух, поняв, что сейчас уйдет в воду навсегда... и вдруг увидела
протянутую сверху чью-то руку.

На гибкой лестнице, выброшенной с неизвестно как оказавшегося здесь
взлетолета, к ней наклонилась фигура элегантного человека со светлыми
кудрями до плеч.

Бурунов? Откуда?

Надя хотела было, как и в прошлый раз, отрицательно замотать головой, но...
Никиты Вязова рядом не было, и она воспользовалась предложенной помощью.

Константин Петрович Бурунов помог ей ухватиться за гибкую лестницу,
зацепившись сам за верхние ступеньки ногами и придерживая Надю за мокрые
плечи руками.

Потом спасатели взлетолета включили механизм, втягивающий лестницу. Сразу
несколько рук помогли Наде забраться в кабину, где она без сил упала на пол.

Надя не знала, откуда появился здесь профессор Бурунов, но это был именно
тот человек, который мог понять ее. И, застонав, она произнесла:

- Константин Петрович! Я открыла тайну нуля.

- О чем вы говорите, милая Надя? Сейчас вам лучше находиться в покое.

- Я нашла "коэффициент любви".

- Вы явно бредите, дорогая. Постарайтесь отвлечься.

- Нет, это не бред! Выслушайте меня. Надо задержать рейс звездолета.

- Поверьте, Надя, легче остановить Луну.

- Ну вот! - рассердилась Надя. - На этот раз бредите уже вы, а не я!

- Еще раз умоляю вас, постарайтесь забыться, - говорил Бурунов, давая ей
понюхать протянутый одним из спасателей флакончик.

Надя почувствовала, что все плывет перед глазами.

- Куда доставить? - спросил командир спасателей.

- Я думаю, что придется прибегнуть к транквилизаторам. Приступ начался еще
перед прыжком с университетского балкона.

- Тогда в "приют спокойствия".

- Я не хочу, не хочу в "приют спокойствия"! - Надя, как ей казалось,
кричала, хотя на самом деле только шептала.

- Успокойтесь, милая Надя. Как только я узнал в университете о вашем
неосторожном прыжке с балкона, я вызвал взлетолет спасателей, дежуривший
около метромоста, и мы полетели следом. Нам удалось догнать вас, когда вы,
кружась, набирали высоту. Потом мы не упускали дельтаплан из виду. К
счастью, нам удалось вовремя прийти на помощь. Этот ветер мог наделать бед!
Вы скоро вернетесь к Виталию Григорьевичу, который уже все знает, поскольку
я с ним связался по браслету личной связи.

- Нет, дедушка еще не все знает! Вы с ним первыми должны узнать и о "тайне
нуля", и о "коэффициенте любви".

- Опять бред! - воскликнул Бурунов. - Какое несчастье!

- Это вовсе не бред! Не смейте так говорить! Это отношение масс комара и
земного шара.

- Какой ужас! - в отчаянии воскликнул Бурунов. - Какой-то комар и земной
шар! - И уже другим тоном добавил: - Мы с Кассиопеей завтра же навестим вас
в "приюте спокойствия". Вы проведете там день-два. У современных психиатров
есть удивительные средства. Подождите до завтра...

- Завтра может быть уже поздно! Звездолет готовится к старту! А его надо
задержать! Я говорю вам об этом, а вы как будто не слышите. Надо сообщить
всем о "тайне нуля".


Взлетолет опустился на лесной полянке. От белого дома с колоннами к ним
спешили люди в белых халатах.

Они подвезли к взлетолету носилки-каталку. Потом осторожно переложили Надю
на них. При этом боль во всем ее теле вспыхнула с новой силой.

Рядом с носилками шли Бурунов и седоусый врач, принимавший пациентку.

- Я требую, я настаиваю, чтобы меня выслушали, - твердила Надя.

- Я полагаю, профессор, для успокоения пациентки надо пойти ей навстречу и
выслушать, - обратился к Бурунову врач.

Когда через некоторое время Надю перенесли в кровать, Бурунов сел у
изголовья, терпеливо выслушал ее сбивчивый рассказ о том, как она
догадалась в полете ввести в формулу Лоренца под корень квадратный
отношение масс улетевшего и оставшегося тел. Отношение это равно нулю,
поскольку в знаменателе стоит бесконечная масса Вселенной. Поэтому
результат формулы не изменится. Однако поменять местами массы улетевшего и
остающегося тела, то есть произвольно считать одно из них неподвижным
невозможно, поскольку в этом случае выражение станет мнимым.

(Формула Лоренца, преобразованная Надей Крыловой, приобрела вид:

t=t_0Х [#8730] [ 1- v^2/c^2 - m/M ] ; при M = [#8734][#8594]m/M=0 ,

где m - масса улетевшего тела,

М - масса неподвижной Вселенной,

v - скорость улетевшего тела,

с - скорость света.

t - время на улетевшем теле,

t_o - время на оставшемся теле.)

Бурунов все прекрасно понял. Теория абсолютности академика Зернова, с
которой он связал свою научную деятельность, действительно может оказаться
под ударом, если всерьез отнестись к этому "математическому бреду". И он
решил, что обнародование его ничего, кроме вреда, не принесет. Вместе с тем
надо было успокоить Надю и направить ее мысли по другому руслу. И он стал
убеждать ее:

- Я в восторге, Надя, от сделанного вами открытия.

- Я вам верю, Константин Петрович, - обрадовалась Надя. - Вы спасли не
только мою жизнь, вытащив меня из воды, но и нечто более важное - научное
обоснование для отмены вылета корабля. Как истинный ученый, вы не можете не
видеть что теория абсолютности опровергается моим открытием.

- Милая Надя, в том-то и дело, что в строго научном плане все обстоит
совсем наоборот, - это был вдохновенно придуманный Буруновым ход. - Ваше
открытие на самом деле подтверждает правильность теории абсолютности вашего
деда. Виталии Григорьевич прекрасно поймет это, а научный мир отдаст вам
должное. Вы нашли именно то, чего не хватало Виталию Григорьевичу. Ввели
отношения масс, доказав, что всякое движение надо рассматривать только
относительно всей Вселенной, находящейся в относительном покое.

- Как так? - встревожилась Надя. - Разве только такой вывод можно сделать
из того, что я вам рассказала?

- Разумеется! Я сейчас же сообщу академику Зернову о ваших выводах. Он
искренне обрадуется, уверяю вас.

- Обрадуется? Почему?

- Потому что вам удалось в первой же посылке в ваших рассуждениях наиболее
верно ввести ваш коэффициент масс сомножителем к отношению квадратов
скоростей в подкоренной величине, которая после этого превращается в
единицу, а значит, время на корабле становится точно таким же, как и на
Земле.

(По Бурунову получилось бы:

t=t_0Х [#8730] [ 1- v^2/c^2 Х (m/M) ] ; при m/M=0 [#8594] t=t_0 , то есть
сокращения времени нет!)

- Нет! Нет! - запротестовала Надя. - Совсем не так! Как вы не понимаете!
Отношение масс нужно вводить не сомножителем, а слагаемым! "Тайна нуля"
состоит в том, что нуль получается от деления улетевшей массы на
бесконечную массу Вселенной. Мне нужно объяснить все это деду, он не
сделает ошибочных выводов. Где моя одежда? Она, наверное, уже высохла!
Позовите сестер здоровья! Я должна переодеться и лететь к деду.

- Я уже сообщил Виталию Григорьевичу о вашем состоянии. Он искренне
опечален этим. Я думаю, что врачи позаботятся о вас именно здесь.

- Тогда позвольте мне воспользоваться вашим браслетом личной связи, чтобы
рассказать обо всем дедушке.

- Простите меня, Надя, но ведь вы, как никто другой, должны знать, что я не
имею права разрешить кому-либо пользоваться браслетом, предоставленным мне
лично для связи с теми, у кого такое право есть. Я сожалею, что вы не
успели еще совершить свой подвиг зрелости, но ваше подтверждение теории
абсолютности может быть приравнено к такому подвигу.

- Тогда передайте академику сами то о чем я вам говорю.

- Хорошо, я передам Виталию Григорьевичу все ваши соображения, но при этом
предполагаю, что он согласится со мной и выразит вам свою благодарность за
новый аргумент в пользу теории абсолютности, делающий отлет звездолета еще
более обоснованным.

Надя отвернулась от Бурунова и, уткнувшись лицом в подушку, горько
заплакала. Она не могла доказать, сомножителем или слагаемым должен войти в
формулу ее "коэффициент любви".

РАДИОЛЕДИ

Профессор Джордж Хьюш-младший, худой, поджарый, с аскетическим лицом, с
коротко стриженной головой размашистым шагом шел по мокрой улице.

Лил обычный лондонский дождь, и профессор старательно прятал под зонтиком
только что приобретенные утренние газеты. Вся корреспонденция профессора
пересылалась на его кембриджский адрес, но каждый уик-энд, уезжая с женой в
Лондон, он неизменно отправлялся до завтрака за газетами, совмещая столь
необходимую для здоровья и бодрости прогулку с приобщением к утренним
новостям.

В старом длинном трехэтажном доме было множество подъездов с отдельным
входом в каждую квартиру. Профессор любил этот дом и за его старомодность,
и даже за приобретенный им на закате эры автомобилей благородный темный
налет.

Мистер Хьюш поднялся на крыльцо и открыл дверь в квартиру.

Войдя в переднюю, поставил на пол мокрый зонт, повесил под оленьими рогами
длиннополое пальто, положил на столик перед зеркалом шляпу, тщательно
стряхнул капли с костюма и прошел в большую парадную комнату нижнего этажа.
Он не забыл взглянуть на лестницу, ведущую в верхние этажи, - на втором
были спальни супругов, а на третьем - комната Мэри, которая сейчас в
отсутствие родителей в радиообсерватории следила за круглосуточными
записями автоматов большого радиотелескопа, неустанно изучающего Вселенную.

Мистер Хьюш сел около старинного, заботливо разожженного женой камина,
чтобы, вытянув длинные ноги, дать им отдохнуть, а заодно просмотреть газеты.

Из кухни, размещенной в полуподвале на домашнем лифте, поднялась миссис
Джосиан Белл, руководившая вместе с ним радиообсерваторией, а дома им
самим, достаточно непокорным и строптивым, но оставляющим обычно последнее
слово за нею.

Она вкатила в парадную комнату, служившую Хьюшам одновременно гостиной и
столовой, приготовленный ею завтрак - поджаренные тосты, овсяную кашу и
кофе в дымящемся кофейнике.

Мистер Хьюш, словно обжигаясь углями в камине, время от времени вскрикивал,
комкая газету, и бросал ее на шкуру бенгальского тигра, присланную старшим
сыном из какой-то экспедиции и красовавшуюся теперь на полу.

Почтенного профессора вывели из себя крикливые заголовки в газетах.

"Снова маленькие зеленые человечки и опять в той же Мальбарской
обсерватории Кембриджского университета".

"Мисс Мэри Хьюш-Белл, дочь руководителей Мальбарской радиообсерватории
приняла сигналы из космоса, протянув руку братьям по интеллекту".

"Радиоледи" оправдала свое прозвище, начав диалог с "инопланетянами".

Даже солидная "Таймс" вещала:

"Следует ли признать, что мы не одиноки во Вселенной? Что жизнь на Земле
отнюдь не уникальна? Очевидно, надо ожидать нового раунда дискуссии между
материалистами и теологами".

В Ватикане вспомнили о созданной еще в двадцатом веке комиссии космического
миссионерства, которой предстоит теперь вплотную заняться обращением в
истинную католическую веру космических аборигенов.

Профессор Джордж Хьюш повернулся к жене.

- Послушайте, что эти бумагомараки еще вчера вечером писали о том, о чем мы
с вами и не подозревали.

И, захлебываясь от переполнявших его чувств, он не слишком внятно стал
читать:

"Прелестная мисс Мэри Хьюш-Белл, стажер Мальбарской радиообсерватории
Кембриджа, оправдывает два своих прозвища: "Диана со стриженой головкой" и
"Радиоледи". Она, кстати сказать, является еще и председательницей "Лиги
связи с космическими братьями", возникшей после принятия ею же сигналов
"инфракрасных человечков", оказавшихся терпящим бедствие на околоземной
орбите русским космонавтом. Но теперь сигналы переданы действительно
издалека и точно повторяются через определенные промежутки времени. Можно
поздравить нашу Мэри Хьюш-Белл, "Радиоледи", которая, отказывая в руке
своим современникам, ищет в космосе... щупальца".

- Что вы можете сказать по этому поводу, уважаемая профессор Джосиан Белл?
Как могла ваша дочь дойти до того, чтобы дать повод для подобных
публикаций, не поставив даже меня в известность о своих наблюдениях?

- Я готова объяснить вам это позже, уважаемый профессор Хьюш, когда мы
перейдем к научной сути случившегося, а пока я хотела бы напомнить, что
речь идет не только о моей, но и о вашей дочери. В соответствии с так
уважаемыми вами научными традициями она как самостоятельный стажер
радиообсерватории имеет полное право распоряжаться сделанными ею
наблюдениями, не испытывая пресса чьей-либо цензуры.

- Ах, так! - воскликнул профессор Хьюш, резко отодвигая недопитую чашку
кофе и отказываясь от неизменной овсяной каши. - Тогда немедленно
отправляемся в Кембридж. Нам предстоит провести совместное расследование.
Собирайтесь, а я пока выкачу из гаража веломобиль.

Миссис Хьюш-Белл за долгие годы супружества прекрасно изучила своего
супруга и знала, как бесполезно сейчас возражать ему. В частых семейных
сражениях у нее выработалась своя тактика, всегда приносившая желанный
результат. Поэтому она изобразила на лице полную покорность и пошла
переодеваться в дорожный костюм.

Вскоре двухместный велоэкипаж с закрытым от дождя верхом двигался по
лондонским улицам, давно избавившимся от отравляющих воздух автомобилей. Их
заменили электромобили, в поток которых предстояло влиться и супружескому
экипажу, имевшему настолько обтекаемые формы, что в нем без особого
напряжения сил можно было держаться за электромобилями, почти не отставая
от них.

Супруги дружно налегали на педали и могли обмениваться репликами только на
вынужденных остановках перед перекрестками.

- Почему я должен из газет узнавать о каких-то радиосенсациях во вверенной
нам радиообсерватории? Почему, спрашиваю я и не слышу ответа. Если стажер
обсерватории, хотя бы им была наша дочь, принял какие-то сигналы из
космоса, то это не должно приравниваться вами к мяуканью ваших любимых
котов на крыше, а имеет, я бы сказал, еще и научное значение.

Светофор открыл супругам путь, я вопрос профессора Хьюша остался без
ответа, ибо работа ногами требовала размеренного дыхания, о чем бывший
спортсмен всегда заботился, вместе с тем требуя от супруги старательной
помощи.

Только за чертой Лондона мистер Хьюш смог удовлетворить свое законное
любопытство.

- Может быть, почтенный профессор Хьюш учтет, что Мэри сообщила о своих
наблюдениях по крайней мере одному из руководителей радиообсерватории, то
есть мне, и это смягчит ее вину перед вами?

- Ни в коей мере! - воскликнул профессор Хьюш. - И я скажу ей все, что о
ней думаю, и не остановлюсь даже перед решением приостановить ее стажировку
в радиообсерватории, чтобы в другой раз она не пренебрегала моим мнением.

- В том-то и дело, уважаемый профессор Хьюш, нам с Мэри ваше мнение было
заведомо известно.

- То есть как это так? - еще больше возмутился Хьюш.

Миссис Хьюш кротким голосом пояснила:

- По нашим с Мэри многолетним наблюдениям, вы, уважаемый профессор Хьюш,
как нам кажется, склонны считать, что наука может двигаться только спиной
вперед.

- Что? По вашему мнению, я могу только пятиться вперед?

- Не только вы, но и вся представляемая вами наука.

Тут супругам снова пришлось налечь на педали, чтобы войти в поток
электромобилей на шоссе.

- Вы, может быть, считаете, что и сейчас мы пятимся в направлении
Кембриджа? - нарушая режим дыхания, выпалил профессор Хьюш.

- Вовсе нет. Мы с Мэри имели в виду вашу приверженность научным традициям и
вашу уверенность, что все новое рождается только из анализа пройденного,
чем и обусловлено, образно говоря, движение спиной вперед, которое ничем не
хуже движения лицом вперед, когда не видно, что осталось позади.

- Сзади остался Лондон. Дышите ровнее, не задыхайтесь. Постарайтесь
вспомнить наши прежние велосипедные прогулки, сблизившие нас. Ваше
несогласие с моими доводами не дает вам права замедлять ход. Прошу налечь
на педали. В конце концов, я имею право получить ответ не только от
профессора Джосиан Белл, но и от стажера Мэри Хьюш-Бел