нская борьба. Учитесь! - Японец повернулся
к двери и быстро запер ее на  засов.  -  Приступим  к  переговорам,  -
сказал он, левой рукой ловко доставая из золотого портсигара папиросу.
- Вы испортили мне все дело,  едва не свели на нет те годы,  которые я
провел у Бакова и у Холмстеда. Любознательность ученого подсказала мне
это полезное место  для  моей  работы.  Но  я  должен  объяснить  вам,
коллега,  что  в  жилах  моих  течет  кровь,  не  позволяющая  сносить
оскорбления!  У сынов древней страны Ямато есть свои священные законы.
Оскорбленный  дворянин  или  отвечает на оскорбление,  или прибегает к
благородному харакири.  Но харакири - это величайшее уважение к врагу.
Я не склонен проявлять его к вам. Вы можете сохранить вашу драгоценную
жизнь,  если выполните три условия...  Первое,  что мне нужно,  -  это
краткая  информация  о  сущности изобретения мистера Кленова.  Я желаю
знать,  что за сила находится  в  руках  у  этого  "испарителя  озер".
Второе:  изложение тайны огненного облака. Я хочу знать, в какой связи
оно  находится   с   работами   некоего   ирландского   революционера,
рассчитывающего   с   помощью  своих  изобретений  привести  к  гибели
Британскую империю,  в чем ему нельзя не  сочувствовать.  И,  наконец,
третье  условие:  сын американского миллионера Фредерик Вельт приносит
свое извинение полковнику генерального  штаба  японской  императорской
армии Юко Кадасиме.
     Вельт молчал.  Только  теперь   он   смог   вздохнуть.   Какие-то
посторонние мысли лезли в голову.
     Оказывается, если лежать  на  полу,  то  в  окно  видны  верхушки
деревьев.  Как это странно!  Приятно,  что так тихо вокруг,  и в то же
время  страшно.  Дверь  лаборатории  заперта.  Лабораторию   стерегут,
конечно,  только  снаружи.  Взятый  стариком самонадеянный сыщик Джимс
делает обход. Боже, какой идиот!
     Неожиданно создавшееся  положение  показалось  Вельту  необычайно
нелепым, и он не смог сдержать улыбки.
     Кадасима поднял с полу стек.
     - Если не ошибаюсь,  коллега, вы изволили смеяться? - произнес он
язвительно.
     Раздался свист рассекающего воздух стека,  и ярко-багровая полоса
перерезала лицо американца, пройдя по левому глазу.
     Вельт зарычал и вскочил на ноги.  Маленькое дуло его собственного
револьвера смотрело на него.
     - Успокойтесь, коллега! Вы хотели меня ударить - я ударил, теперь
мы квиты.  Вы слышали условия,  на каких я оставляю вам жизнь?  Угодно
вам их принять?
     - Вы ошибаетесь,  полковник. Я люблю жизнь, но не стану торговать
ею.  И я не боюсь вас!  Стрелять в меня  вам  невыгодно:  сюда  придут
сыщики и накроют вас...
     Вельт замолчал.  Оба совершенно явственно  услышали,  как  кто-то
трогает снаружи дверь.
     - Не пробуйте кричать,  коллега!  Теперь  мне  нечего  терять,  -
прошептал Кадасима.
     Вельт принял позу боксера. Предстояла схватка за право жить. Бокс
против джиу-джитсу.
     Первым нанес удар Вельт.  Это был прекрасный удар.  Им можно было
нокаутировать  быка.  Но  японец был слишком легок.  Он просто отлетел
назад, ударившись спиной о дверь.
     - Я недооценивал вас, коллега! - прохрипел он.
     Вельт, не упуская  мгновения,  наступал.  Как  брошенный  камень,
метнулся вперед его кулак.  Японец охнул и упал. Вельт хотел шагнуть к
нему,  но вдруг почувствовал,  что его ноги сжаты  ногами  японца.  Он
хотел  всей  тяжестью обрушиться на противника,  но Кадасима,  лежа на
полу,  рывком  повернулся.  Американец  неуклюже  взмахнул  руками   и
грохнулся   на   спину.  Головой  он  с  размаху  ударился  о  станину
компрессора. Грузное тело его только один раз судорожно дернулось.
     - Все! - сказал, поднимаясь, японец и стал искать упавшие очки.
     Очки разбились.  Подобрав осколки и спрятав их в карман, Кадасима
подошел  к  противнику и толкнул его ногой.  Потом он оттащил обмякшее
тело в сторону и накрыл бумагой с компрессора. Другим куском бумаги он
вытер на полу красную липкую дорожку. Неподвижное тело Ганса, так и не
пришедшего в себя, он также прикрыл ворохом бумаги.
     Сделав это,  Кадасима отряхнул костюм и стал что-то искать своими
близорукими глазами.  Увидев в углу револьвер Вельта,  он поднял  его,
осмотрел и сунул в карман.
     Подойдя к двери, японец осторожно открыл ее.
     Перед ним стояла испуганная Мод.  Она заметила облако и стремглав
прибежала сюда, но дверь почему-то оказалась закрытой.
     Японец опустил глаза.  Девушке показались странными красные пятна
на его скулах.
     - Мисс...  забывай  что-нибудь  эта комната?  - не поднимая глаз,
спросил Кэд.
     - Где мистер Вельт?
     - Мистер Вельт... сильно быстро ушел.
     Девушка оглядела  пустую  лабораторию.  Ворох  бумаги  в  углу не
привлек ее внимания.
     Кэд упрямо   закрывал   дверь.   Мод  взялась  за  ручку.  Кэд  с
нескрываемой злостью захлопнул дверь, поспешно повернул ключ и положил
его в карман.
     - Кэд, что вы делаете?
     Не говоря  ни  слова  и  не  оглядываясь,  Кэд зашагал к главному
подъезду виллы. Мод шла за ним.
     Дверь у  главного подъезда,  в которую вошел Кэд,  тоже оказалась
запертой изнутри.
     "Боже мой!  Что же это такое?  С беднягой что-то случилось!  Надо
сейчас же позвонить по телефону мистеру  Кленову,  он  должен  быть  в
своей лаборатории".


Глава IV. ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ СТУЛ



     Кленов обернулся на звук открываемой двери и увидел Кэда.
     - Как,  - удивился ученый, - разве уже пора обедать? Представьте,
я не успел еще ничего сделать.
     - Нет,  барин...  Еще рано,  рано.  Обед еще сырой...  Кэд пришел
подмести пол, - на ломаном русском языке сказал слуга.
     - Ах,  так!.. Ну хорошо. Тогда не обращайте на меня внимания. Мне
только надо найти корень одного уравнения.  Я  очень  благодарен  вам,
Кэд. Право, я мог бы сам... Так... общий интеграл...
     Японец зашел Кленову за спину и резко опрокинул его назад  вместе
со стулом.
     Кленов вскрикнул, но не успел опомниться, как был связан по рукам
и ногам. Во рту, больно придавливая язык, торчал кляп.
     Японец поставил стул перед  лежащим  Кленовым  и  сел.  Несколько
мгновений они молча смотрели друг на друга.
     Японец полез в карман. Вынув оттуда лишь одну оправу от очков, он
усмехнулся  и  положил  ее обратно.  Потом достал портсигар и не спеша
закурил.
     - Вы  удивлены,  Иван  Алексеевич?  -  начал  Кадасима  на чистом
русском языке.  - Обстоятельства,  уважаемый Иван  Алексеевич,  говоря
точнее - чрезвычайные обстоятельства,  вынудили меня к столь поспешным
действиям.   Прошу   вас   рассматривать   их    только    как    меры
предосторожности.   Я  льщу  себя  надеждой,  что  мы  с  вами  сумеем
договориться.  - Японец откинулся на спинку  стула  и  с  наслаждением
затянулся.  - О,  я знаю русских, точно так же, как и русский язык. Не
правда ли, я недурно им владею?.. Что же вы молчите? Ах да! Я и забыл,
что сам принудил вас немного к молчанию. Итак, давайте договариваться,
Иван Алексеевич.  Я вам освобожу рот, а вы дадите мне честное слово не
кричать,  Кстати,  это и не поможет.  С вашим опасным другом Вельтом я
уже разделался.  Профессор Холмстед не вернулся еще, как вы знаете, из
лаборатории номер два. Одним словом, мы одни, Иван Алексеевич.
     Кадасима встал и,  непривычно подтянутый,  прошелся  по  комнате.
Одну  стену  занимал  огромный  мраморный  щит с желтыми вертикальными
полосками шин.  Для лабораторных нужд здесь можно было получить  любое
напряжение.  Кадасима  скользнул взглядом по табличке с надписью "2000
вольт" и усмехнулся.
     - Итак,  мистер  Кленов,  -  обернувшись,  сказал  он  теперь  на
превосходном английском языке,  -  вы  изложите  мне  сейчас  сущность
замечательного   изобретения  профессора  Бакова.  С  помощью  его  вы
собираетесь,  вероятно,  прославиться.  Я  не  прошу   вас,   конечно,
рассказывать  о таинственной идее ирландского ученого,  так опекаемого
вашим шефом.  Я прекрасно осведомлен,  что ее скрывают также и от вас.
Итак,  того,  что  мне известно о вашем сверхаккумуляторе,  как вы его
называете,  совершенно недостаточно. Я, желаю знать, каким путем можно
добиться такой "концентрации энергии, как это можно сделать физически?
С самого начала я пристально следил за достижениями профессора  Бакова
и  вашими,  как  за  достижениями  своих  собратьев  по науке.  Однако
благодаря  скверному  характеру  вашего   друга   Вельта   и   чувству
достоинства,  отличающему японского дворянина от остальных смертных, я
лишен возможности продолжать  свои  наблюдения,  интересующие  меня  с
чисто научной точки зрения.  К сожалению,  теперь я располагаю слишком
малым  временем  и  вынужден   прибегнуть   к   некоторому   ускорению
естественного  хода  событий.  Изложив  необходимые  мне сведения,  вы
получите  право  пользоваться  в  дальнейшем  жизнью  по  собственному
усмотрению.  Начинайте,  мистер  Кленов.  Вы можете не бояться научных
терминов.  Я получил известное образование...  в Кембридже.  Некоторые
мои  труды  имелись в библиотеке вашего покойного патрона,  профессора
Бакова, и, быть может, вам приходилось их просматривать.
     Неторопливой, пружинящей  походкой  японец  подошел  к Кленову и,
помедлив несколько мгновений, вынул у него изо рта кляп.
     - Советую вам,  Иван Алексеевич,  принять мои несомненно гуманные
условия, - закончил он, снова переходя на русский язык.
     - М-да... мистер... мистер...
     - Ах,  простите!  Я не  представился  вам,  коллега.  Право,  это
невежливо.  Еще  раз  простите.  С  вами  говорит  полковник японского
генерального штаба Кадасима. Вы удовлетворены?
     - Д-да...   Вполне...   -   Кленов   помолчал.   -  "Исследование
конденсаторов   как   источников   энергии",   издание   Кембриджского
университета,  1907 год. Помню. Итак, мистер... Кадасима, я должен вам
сказать,  что никогда не предполагал делать тайну  из  моих  работ.  Я
позволю себе заметить,  что, как и профессор Баков, работаю только для
науки,  во  имя  блага  человечества,  во  имя  великих  идей  мира  и
прогресса.
     - Конечно, коллега, все это мне прекрасно известно.
     - Но, мистер Кадасима, вы плохо знаете меня. Я не привык уступать
силе!  - Кленов говорил по-английски,  не желая, видимо, переходить на
родной язык.
     - О-о! Коллега, эта черта характера называется, если не ошибаюсь,
упрямством!  Вы,  вероятно,  думаете,  что  я  играю  с вами - как это
говорится по-русски?  - в бирюльки? - Он встал и наклонился к Кленову.
-  Я  не  стану  в  вас  стрелять,  чтобы  не  производить шума,  Иван
Алексеевич,  но...  я напоминаю лишь вам,  что мы находимся в Америке.
Здесь электричество, господин доктор, применяют даже для казни!
     Кадасима выпрямился,   решительно   подошел   к   щиту   и   стал
присоединять провода к шинам, подключаемым к высокому напряжению.
     Кленов пошевелил бескровными губами.  Он понял, что хотел сделать
японец.
     В это мгновение зазвонил телефон.

     По горной ухабистой дороге трясся  "лексингтон".  В  нем,  крепко
держась  за кузов,  сидел профессор Холмстед.  Он возвращался из своей
лаборатории э 2,  где после опыта имел  со  своим  помощником  длинный
разговор.  Этот человек был скромен и тих, начитан, образован. Но свою
трубку он всегда раскуривал,  зажигая страницы, вырванные из сочинений
Шекспира.  Не повышая голоса,  он замечал,  что и англичане,  и вся их
культура заслуживают той же участи,  что и страницы Шекспира.  "Только
тогда  Ирландия  будет  свободной",  -  говорил  он.  Это был страшный
человек, но удивительный ученый.
     "Что за  времена!  Ирландец  и  Баков...  И такие два изобретения
делаются одновременно. Огромная ответственность лежит на мне! Но иначе
и   быть   не  могло,  если  решился  приглашать  на  работу  людей  с
сомнительным политическим прошлым".
     Старик вздохнул и взглянул на небо.  Там,  среди потемневших туч,
резко выделяясь на их фоне,  плыло огненное облако. Это летящее зарево
казалось  Холмстеду  зловещим.  Оно  мчалось  по  направлению к горам,
постепенно уменьшаясь в размере. Ирландец работал.
     Холмстед едва  ли  не  впервые  в жизни потерял нить своей мысли.
Выглянув, он попросил шофера свернуть на проселочную дорогу.
     Дорога шла  вдоль быстрой горной речки.  Неспокойные струи слегка
пенились,  и на зеленоватой поверхности тянулись белые жилки и полосы.
Вода походила на мрамор.
     Обрывистые склоны спускались к быстрине.  Казалось странным,  что
этот маленький ручеек мог прорыть себе путь в такой толще.
     Постепенно река  становилась  спокойней.  Воды  становилось   все
больше и больше.  Наконец пенные волны успокоились.  За поворотом, где
дорога  проходила  под  нависшей  скалой,  показалась  плотина.   Река
исчезла. Вместо нее огромным удавом сползала вниз металлическая труба,
скрываясь в небольшом здании из красного кирпича.
     Автомобиль, скрипя   тормозами   на   спуске,  остановился  около
калитки.  Профессор Холмстед,  опираясь на палку,  направился к домику
под  черепичной  крышей.  Навстречу  уже шел инженер этой затерянной в
горах гидростанции.
     - Хэлло,  Сэндерс!  Заехал к вам по двум причинам.  Во-первых,  я
зол,  как  биржевик,  потерявший  в  один  день  не  меньше  миллиона;
во-вторых, я должен предупредить вас, что работы непоседливого ученика
покойного русского профессора заставят нас скоро значительно увеличить
нагрузку в лаборатории номер один.
     Инженер, пожилой,  бритый и спокойный,  крепко потряс  профессору
руку и пригласил его войти.
     Профессор вошел в уютное помещение.  За  стеклянной  перегородкой
почти беззвучно вращались турбины.
     - Придется вам перейти на круглосуточную работу.  Это  нам  нужно
для зарядки новых кленовских аккумуляторов.
     Инженер приподнял  бровь  и  пододвинул  профессору   коробку   с
сигарами.  Холмстед  вытянул  ноги,  порывистым  движением  достал  из
кармана ножичек, обрезал кончик сигары и задумался.

     ...Поднявшись в  свою  комнату  в  мезонине,  Мод   бросилась   к
телефону.
     Долго никто не  отвечал.  Мод  нервно  вертела  ручку  индуктора.
Наконец она услышала голос Кэда:
     - Да,  да, леди... Кэд много-много не понимай... Он ходил по всем
комнатам.   Мистер   Кленов  и  мистер  Вельт  нигде  нет.  Он  сейчас
быстро-быстро бежит парк...
     Трубку повесили.
     "Боже, что это?  Значит,  теперь Кэд в комнате Кленова!  Что  ему
нужно  там?  У  него было такое недоброе лицо...  Как узнать,  что там
происходит? Неужели Кленов в опасности? Что делать?"
     Мод металась по комнате.
     "Ах, если бы увидеть... увидеть!"
     О счастье!  Как  она  не  подумала об этом сразу!  Там,  наверху,
обсерватория отца.  Из башенки,  наверно,  видно окно лаборатории. Там
телескоп...
     Заскрипели ступеньки под торопливыми шагами.

     Кадасима повесил телефонную  трубку  и  снова  подошел  к  своему
пленнику.  В  руках  у него были концы проводов,  присоединенных уже к
шинам высокого напряжения.  Не говоря ни  слова,  он  стал  обматывать
левую руку и горло ученого оголенной проволокой.
     - Вы понимаете,  надеюсь,  Иван Алексеевич, что я должен спешить?
Угодно вам начать свои объяснения?  Иначе я буду вынужден включить две
тысячи вольт на эти шины.
     Не спуская глаз с Кленова, японец подошел к щиту.
     - Вы убийца, Кэд! Вы преступник! - прохрипел ученый.
     Закрученный вокруг горла провод перехватил голос.
     Кадасима рассмеялся:
     - Преступник?  Убийца? Как это все наивно звучит, коллега! Знаете
ли вы, что, работая здесь, в лаборатории, над своими изобретениями, вы
служите  смерти!  Вы  становитесь  соучастником  массовых безжалостных
убийств. Если хотите знать, то вы, Иван Алексеевич, во сто крат больше
убийца, нежели я! Уничтожая вас, я спасаю десятки тысяч, а быть может,
и миллионы людей!
     Кленов поежился.
     Японец взялся за рукоятку контактора:
     - Будете ли вы говорить, коллега?
     - Нет, мистер Кадасима! - твердо ответил Кленов. - Пока я работаю
для  науки,  для ее высоких идей,  я работаю для жизни.  Это вы хотите
заставить  науку  служить  смерти!  Но  я  не  стану  убийцей,  мистер
Кадасима!
     Лицо японца передернулось.
     - Я ненавижу вас,  изобретатель!  Вам удалось сделать то, о чем я
мечтал многие годы... Я ненавижу вас!

     Мод вскочила из-за телескопа. Чтобы не упасть, она прислонилась к
стене.
     За окном были видны провода высокого  напряжения.  Плавной  дугой
провисая  между  чешуйчатыми  изоляторами,  шли  они от высокой мачты,
через трансформатор,  к тому щиту,  около которого стоял этот  ужасный
человек.
     Провода протянуты  в  каких-нибудь  десяти  футах  от  окна,  как
гигантские струны.  Они даже гудят,  тихо и печально.  Этот звук песет
смерть!
     С внезапной решимостью девушка бросилась к окну. Загремел упавший
на пол телескоп. Схватив медную трубу, Мод прижала ее к груди...
     Внизу была земля, посыпанная песком аллея...
     Мод раздвинула трубу телескопа и что-то прошептала.

     Кадасима улыбнулся.
     Кленов в  последний  раз  увидел его отвратительные зубы и закрыл
глаза.
     - Я презираю вас! - сказал он и отвернулся.
     Снова выступили красные  пятна  на  скулах  Кадасимы.  Еще  более
сузились маленькие глазки.
     - Хорошо,  коллега.  Если не я...  если не  Япония,  то  и  никто
другой, никакая другая страна не будет владеть вашим изобретением!
     Тело Кленова напряглось. Он силился порвать свои путы.
     В этот момент японец включил контактор...
     На секунду Кадасима скользнул  взглядом  по  изогнувшемуся  дугой
телу и не спеша вышел из комнаты.

     ...Холмстед и  инженер  Сэндерс  вздрогнули.  Что-то щелкнуло,  и
тотчас завыла маленькая сирена. Зажглась красная сигнальная лампочка.
     Инженер вскочил.
     - Выбило масленик,  профессор!  - сказал он и побежал к  щиту.  -
Профессор!  Мистер Холмстед!  - послышался через минуту его голос. - Я
ничего не понимаю! Масляник выключило на линии лаборатории, в то время
как там не предполагалось нагрузки. Вероятно, что-нибудь произошло!
     - Странно,  странно...  - шептал обеспокоенный старик,  глядя  на
приборы.
     Масляный выключатель "вышибло" на линии,  питающей  Белую  виллу.
Сработали  аппараты  защиты,  автоматически  выключающие сеть в случае
аварии или перегрузки на линии.
     - Да-да,  странно...  странно... Я обеспокоен. Я должен сейчас же
ехать, - говорил Холмстед, тщетно пытаясь найти свою палку.
     - Право,  сэр,  в  этом  нет ничего особенного.  Обычное короткое
замыкание.  Вот ваша палка... Простите, профессор, не эта дверь. Сюда,
направо.
     Старик, задыхаясь,  почти бежал к машине.  Его  нагонял  Сэндерс,
держа в руке шляпу гостя.
     Уже по одному виду профессора  шофер  все  понял.  Едва  Холмстед
вскочил, на подножку, автомобиль рванулся с места.
     Сэндерс смотрел вслед, растерянно вертя в руках шляпу профессора.
     Ветер раздувал   седые   волосы   ученого.  Всю  дорогу  Холмстед
нагибался вперед, словно хотел этим прибавить скорость автомобилю. Его
тощую  фигуру на каждом повороте,  на каждом ухабе кидало из стороны в
сторону.
     Вот наконец и знакомый поворот, крутой подъем, чугунные ворота...
     Шофер отчаянно гудел,  но на дорожке никто не  появлялся.  Прижав
руку к сердцу,  профессор соскочил на землю. К нему услужливо подбежал
человек и поднял котелок.
     - Частное сыскное бюро! - отрекомендовался он.
     Старик смотрел словно сквозь него.
     - Что случилось?
     - Мы ничего не заметили, сэр! - сказал Джимс.
     Профессор нервно  тряс  калитку.  За оградой было мертво.  Мистер
Джимс и шофер переглянулись.
     Холмстед стал  неумело  вставлять  ногу  в чугунный узор калитки,
чтобы перелезть через нее.
     - Подождите, сэр! - услужливо сказал Джимс.
     Подскочив к  воротам,  он  вынул  из  кармана  звенящую   связку.
Повозившись с полминуты, он театральным жестом распахнул калитку.
     Угрюмый Холмстед быстро зашаг