ышным
скрипом я принимал окончательные очертания, с некоторым трудом сохраняя
прямые линии и углы. Стены гнусно гримасничали, пытаясь выйти из
повиновения, но их я быстро приструнил. Мебель стояла тихо - с ней не
поговоришь. Да мне и не хотелось - разогнав тени по углам, я попытался
вспомнить. Что? Видимо, это неважно...
  Между тем все успокоилось. Расплывшийся желток света оседал на вещи теплым
слоем, пылинки светились, плавно кружа - каждой надо подыскать место;
лаковые поверхности отливали соблазнительным маслянистым блеском -
мельчайшие царапинки легко было заметить и сосчитать... Все требовало
ухода, и я начал деятельно готовиться к уборке.
  Наведение порядка - мое любимое занятие. Невозможно, чтобы оно
когда-нибудь надоело!

   
Константин Силин

                             ШКОЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

  Пожилой учитель внимательно оглядел класс. Он еще помнил времена, когда
ученики получали двойки, опаздывали на уроки и даже иногда их прогуливали.
А сейчас на него смотрели тридцать пар глаз никогда не опаздывающих
отличников.
  "Возможно, это и неплохо выглядит в отчетах, когда все отличники, да еще и
с примерным поведением, но...", - подумал учитель, затем тяжело вздохнул
и, посмотрев на часы, сказал: "Следующий урок ОБЖ, удачи вам, ребята".
  Тут же прозвенел звонок, и ученики, сорвавшись со своих мест, бросились,
расталкивая друг друга, в раздевалку. Ведь специально оборудованный класс
по "Основам безопасности жизни" находился в соседнем здании, путь к
которому проходил через хорошо простреливаемый пустырь, а в раздевалке на
тридцать учеников было только двадцать девять бронежилетов.



Евгений Торопов

                                 КИБЕРУЖАС
                        (футуристическая зарисовка)

  Когда Петр засыпал, ему снились чудовищные сны о беспробудно диком прошлом
его родины.
  Во снах Петр представал то как полунищий гражданин страны, с которого
милое государство сдирает непомерно высокие налоги; то на родненьком
заводе до полугода не выдают зарплату; а то вдруг представлялось, попал он
в "горячую точку" планеты - в неизвестную доселе страну защищать никому
неизвестное правительство против жестокой оппозиции под грифом: "пушечное
мясо". Во сне он подрывался на минах и прах тысяч кусочков его тела горько
оплакивали многочисленные родственники и мал мала меньше горемычные дети.
  Просыпался Петр в холодном поту от тиканья будильника, словно от бомбы с
заведенным часовым механизмом и, обессиленный, выкуривал не одну сигарету,
пока не подходило время идти на работу.
  - Настаиваю проветрить помещение! - с металлическим контральто заезжал в
комнату домашний робот, и Петр вздрагивал.
  Он обреченно шел к кондиционеру, занимавшему почти все окно и слышал:
  - Вставьте в прорезь вашу кредитную карту...
  Потом Петр шел чистить зубы и под краном поблескивали кнопки с надписями:
струйки в 1, 3 и 5 копеек в минуту.
  Во время заказанного завтрака он даже и не смотрел на счет, ибо уже около
десяти лет заказывал по утрам одно и то же: высококалорийную
консервированную похлебку от "ЛУКойла" из продуктов нефтепереработки.
  Петр выглядывал в окно: на горизонте курились трубы его Завода. По улицам
ползали едва видимые глазу с этой высоты роботы-уборщики. Жарило солнце.
  И вот наступала пора идти.
  Он поднимался на крышу небоскреба и за 5 рублей заказывал поездку на
аэролайнере. Но уже к середине пути он так издыхал от жары, что
останавливался на одной из висячих площадок и у хорошо знакомого лавочника
почти все карманные деньги отдавал за банку охлажденной колы. У Петра было
заведено так: если удавалось обойтись без колы утром и обойтись без колы
вечером, то эти деньги он тратил на пузырь кислорода для единственной
дочки.
  Итак, жизнь у Петра более или менее сложилась удачно, а распорядок дня
четко и навсегда организован. И можно было спокойно утверждать, что Петр
счастлив, если бы не постигшее его именно сегодня несчастье. Петр, как и
всегда, вовремя приехал на рабочее место, но на этот раз мастер цеха
встретил его крепкими объятиями, что было подозрительно.
  - Петр, - сказал мастер цеха, - ты уволен. Мы подыскали тебе более
дешевую замену.
  ... Ах, если бы не эта заминка, мы могли уверенно заявить: Петр более
счастлив наяву, чем во сне.