идет доктор.
     Врач занялся Тедом. Мур с  понурым  видом  стоял  поодаль.  Элеонора,
закурив сигарету, наблюдала, как в вену на руке Бентли вводят иглу.
     Погружаясь в небытие, Тед услышал голос Веррика:
     - Вы, Мур, должны  были  либо  убить  его,  либо  оставить  в  покое.
Рассчитываете, что он когда-нибудь простит вас?

                                  x x x

     На какое-то время все исчезло. Затем, как сквозь  пелену,  до  Бентли
донеслись приглушенные голоса.
     - Мне кажется, Риз не понимает до конца, что такое Пеллиг, -  сказала
Элеонора.
     - Он слаб в теории, - мрачно ответил Мур.
     - Ему этого не  нужно.  В  его  распоряжении  сотни  блестящих  умов,
которые разберутся в теории лучше его.
     - И лучше, чем я?
     - Не пойму, почему вы с Ризом? Вы же его не любите. Вы  с  ним  плохо
ладите.
     - Потому что у него есть  деньги,  необходимые  для  проведения  моих
исследований. Я был бы ничто без его материальной поддержки.
     - Это так, но в конечном счете  именно  он  выиграет  от  результатов
вашей работы.
     - Это  не  главное.  Вы  же  знаете,  я  продолжил  основные   работы
Мак-Миллана над роботами.  Он  зациклился  на  разработке  суперпылесосов,
суперперчаток, глупых и почти немых  слуг...  Он  всегда  изобретал  нечто
громоздкое, крепкое - нечто такое, что могло  бы  облегчить  существование
инков. Он мечтал избавить мир от слуг. А  все  потому,  что  он  тоже  был
инком. Наверняка, его классификация была куплена на "черном рынке".
     Раздался шум шагов робота.
     Элеонора взяла с подноса стакан шотландского виски с содовой.
     - Дело пойдет, - уверенно сказал  Мур.  -  Все  получится  у  старины
Пеллига.
     - Но вы-то сейчас  им  не  сможете  заниматься.  Это  не  для  вашего
теперешнего состояния.
     - Еще чего? - возмутился Мур. - Пеллиг мой.
     - Он принадлежит всему миру, - холодно отрезвила его Элеонора.  -  Вы
так увлеклись игрой в шахматы без доски,  что  даже  не  замечаете,  какую
опасность навлекаете на всех нас. Каждый упущенный  нами  час  увеличивает
шансы этого сумасшедшего Картрайта. Если бы вы этой ночью  не  перевернули
все вверх дном для сведения личных счетов, Картрайт был бы уже мертв.
     Бентли вышел из оцепенения. К своему удивлению он  почувствовал  себя
полным сил. В комнате, утопавшей  в  полумраке,  светился  огонек  чьей-то
сигареты. Присмотревшись, Тед увидел Элеонору. Рядом с ней сидел Мур.
     Элеонора зажгла ночник.
     - Тед?
     - Который час?
     - Половина девятого.
     Элеонора нагнулась над лежащим в кровати Бентли:
     - Как ты себя чувствуешь?
     Тед сел на краю постели:
     - Я хочу есть.
     Неожиданно он ударил себя кулаком по лицу.
     - Не беспокойся, это - ты, - успокоила его Элеонора.
     - Все это действительно было?
     - Да.
     Элеонора потянулась за другой сигаретой.
     - Это еще не раз повторится, - сказала она.  -  Но  перед  этим  тебя
предупредят. Тебя и еще двадцать три человека...
     - Где моя одежда? - резко спросил Бентли.
     - Зачем она тебе?
     - Я ухожу.
     Мур подскочил к Бентли:
     - Это невозможно. Отдавайте себе отчет. Теперь вы знаете,  что  такое
Пеллиг, и поэтому не надейтесь, что Веррик позволит вам отсюда уйти.
     - Вы нарушаете правила Конветета Вызова.
     Бентли отыскал свою одежду в шкафу и начал одеваться.
     - По правилам вы имеете право послать только  одного  убийцу.  А  ваш
Пеллиг сфабрикован так, что, производя впечатление единственного, он...
     - Спокойно, - остановил его Мур. - Это не ваше дело.
     - Ваш Пеллиг целиком синтетический.
     - Точно, - осклабился Мур. - Ну и что с того?
     - Пеллиг - проводник. Вы начините его  дюжиной  первосортных  умов  и
отправите в Батавию. После смерти Картрайта вы уничтожите Пеллига,  а  те,
кто  оживлял  его,  займутся  прежней  работой.  Конечно,  вы  их   хорошо
отблагодарите.
     Мур развеселился.
     - Ваша идея превосходна. Только ведь мы уже пытались ввести в Пеллига
одновременно троих людей. Результатом был полный хаос. Каждый тянул в свою
сторону.
     - Есть ли у Пеллига хоть какая-то индивидуальность? - спросил Бентли,
продолжая одеваться. - Что происходит, когда в нем сидит чей-либо ум?
     - Он  возвращается  к  так  называемой  вегетативной  стадии.  Он  не
умирает,  но  нисходит  до  примитивного   уровня,   этакого   сумеречного
состояния.
     - А кто был в нем вчера вечером?
     - Один препротивный тип, сотрудник лаборатории.  Пеллиг  -  идеальный
проводник: он почти не привносит искажений.
     Бентли устало сказал:
     - Когда я находился внутри него, у меня сложилось впечатление, что  я
был не один. Пеллиг был со мной.
     - Я  чувствовала  то  же  самое,  -  подтвердила  Элеонора.   -   Мне
показалось, что под мой костюм проникла змея. А ты когда это почувствовал?
     - Когда смотрелся в зеркало.
     - О, в эти моменты нельзя подходить к зеркалам! Я  это  поняла  сразу
же. Ты хоть сам мужского рода, а  каково  мне?  Для  женщин  это  чересчур
жестокое  испытание.  Муру  не  следует   использовать   женщин   в   этом
эксперименте. Велика вероятность шока.
     - Вы хоть предупреждаете людей?
     - У нас хорошо тренированная группа, - ответил  Мур.  -  В  последние
месяцы через нас прошли десятки людей. Большинство не выдерживают.  Спустя
несколько часов после начала опыта  экспериментаторы  начинают  переживать
что-то вроде клаустрофобии, остается только одна мысль: выбраться.  У  них
такое чувство, словно, их, как говорит Элеонора, обвила змея.
     - Сколько человек в вашей группе? - спросил Бентли.
     - Десятка два. Кстати, в ней и ваш друг Дэвис. Он нам очень подходит,
невозмутим, спокоен, послушен.
     - Этим, вероятно, и объясняется его новая классификация.
     - Да. Все участники эксперимента вырастают на класс. Причем они ничем
не рискуют. А если Пеллиг начинает  фальшивить,  мы  отстраняем  от  опыта
того, кто в данный момент в нем.
     - Да... система, - пробормотал Бентли.
     - И пусть кто-нибудь докажет, что мы нарушаем  правила  Конветета,  -
воодушевился Мур. - Наше  ведомство  изучило  всю  подноготную.  Никто  не
сможет к нам придраться. Закон требует,  чтобы  в  деле  был  только  один
убийца, избранный Конвететом. Кейт Пеллиг избран Конвететом. И он один.
     - Не понимаю преимуществ вашего метода.
     - Вы все поймете, - сказала Элеонора. - Мур все объяснит вам.
     - Только после того, как я поем, - согласился Бентли.

                                  x x x

     Они отправились в столовую.  Заметив  Пеллига,  сидевшего  за  столом
рядом с Верриком, Бентли замер на месте.
     - Что с тобой? - спросила Элеонора.
     - Кто  сейчас  в  нем?  -  Тед  указал  на  уплетающего   эскалоп   и
картофельное пюре Пеллига.
     - Какой-нибудь техник из лаборатории. Мы постоянно кого-нибудь в него
направляем. Таким образом, мы лучше узнаем его,  а  это  увеличивает  наши
шансы.
     Они  сели  напротив.  Бентли  почувствовал  тошноту.  Так   на   него
действовало присутствие Кейта Пеллига.
     - Послушайте, - судорожно сказал Тед, - это еще не все.
     Элеонора и Мур тревожно переглянулись.
     - Я не чувствовал под ногами землю. Это был не бег. Я летал, -  голос
Бентли снизился до шепота.  -  Что-то  произошло.  Я  был  как  фантом.  Я
двигался со страшной скоростью. Потом ударился о камин.
     Бентли дотронулся до лба, но ни шишки, ни ссадины не обнаружил.
     - Объясните, что это было?
     - Все объясняется малым весом, - сказал Мур. - Тело у  Пеллига  очень
легкое, и, кроме того, оно более подвижно, чем обычное человеческое.
     На лице  Бентли  по-прежнему  была  гримаса  недоумения,  и  Элеонора
попыталась дать свое объяснение:
     - Пеллиг, видимо, выпил коктейль из лекарственных трав перед тем, как
вы вошли в его тело.
     Ее перебил грубый голос Веррика:
     - Мур, вы весьма сильны в  абстракциях,  -  он  протянул  Муру  пачку
листков из металл-фойла.  -  Это  конфиденциальные  рапорты  о  Картрайте.
Может, это не так уж и важно, но  есть  некоторые  моменты,  которые  меня
обескураживают.
     - Какие? - поинтересовался Мур.
     - Во-первых, у него есть правовая карточка. Это  необычно  для  инка.
Его шансы иметь карточку были так малы...
     - С точки зрения статистики всегда существует вероятность...
     Веррик пренебрежительно фыркнул:
     - Ситуация  гораздо  интереснее,  чем  мы   предполагаем.   Проклятая
лотерея! Какой смысл было хранить карточку,  дающую  один  шанс  из  шести
миллиардов, шанс, который никогда не выпадет? Инки, если у них не  заберут
карточку еще на Холме, обычно перепродают ее. Сколько она стоит?
     - В пределах двух долларов, - отозвался Мур, - но цена растет.
     - Вот видите, а Картрайт сохранил свою. И это еще не все,  по  данным
рапортов в течение последнего месяца Картрайт купил еще, по крайней  мере,
полдюжины правовых карточек.
     Мур подскочил:
     - В самом деле?
     - Быть может, - предположила Элеонора, - это для него просто амулеты?
     Веррик взревел, как бешеный бык:
     - Заткните ей рот. Я не хочу слышать об амулетах, - он ткнул  пальцем
в грудь девушки. - Зачем вы таскаете на себе  эту  саламандру?  Снимите  и
выбросьте!
     Элеонора в ответ лишь растерянно улыбнулась.
     - У вас есть еще какая-нибудь информация? - спросил Мур.
     - Недавно состоялось собрание Общества престонистов,  -  Веррик  сжал
кулаки. - Может, Картрайт нашел то, что искал и я и все кругом,  -  способ
обуздать  скачок?  Если  я  узнаю,  что  в   этот   день   Картрайт   ждал
уведомление...
     - Что вы тогда сделаете? - быстро спросила Элеонора.
     Веррик не нашел слов, чтобы ответить.
     В столовой воцарилась тишина. Опустив голову, Веррик принялся за еду.
Все последовали его примеру.
     Покончив с ужином, Веррик обратился к Бентли:
     - Вы хотите узнать нашу стратегию? Она такова. Как вы  знаете,  стоит
телепату нащупать мозг убийцы, он уже не отпускает его.  С  этого  момента
убийца бессилен. О  каждом  его  действии  становится  известно,  едва  он
подумает о нем... И убийца не может реализовать какую-либо  стратегию.  Он
под колпаком.
     - Этим самым телепаты принудили нас прибегнуть к Минимаксу, - вступил
в разговор Мур.  -  Телепаты,  пресекая  любую  стратегию,  вынуждают  нас
действовать, подчиняясь случаю. Надо,  чтобы  вы  не  знали,  что  станете
делать в следующий момент, то есть вы всегда должны  действовать  вслепую.
Проблема в том, чтобы выработать  недетерминированную  стратегию,  которая
приведет вас к цели.
     - Раньше, - продолжил Веррик, -  убийцы  искали  способ,  позволяющий
принимать непредсказуемые решения. Это  была  своеобразная  стратегическая
игра  в  убийство.  На  шахматной  доске  можно  составить  большое  число
комбинаций, предоставляющих массу решений или комбинаций  решений.  Убийца
бросал жребий, читал результат и  поступал  соответственно  разработанному
коду. Телепаты не могли знать, какой номер выйдет.
     Но и это не всегда срабатывало: убийца следовал тактике Минимакса, но
телепаты ведь тоже играли! Их восемьдесят, а убийца - один.  Статистически
он должен был проиграть, за исключением очень редких случаев.  Де  Фаллье,
например, удалось  проникнуть  в  Директорию.  Открывая  наугад  "Закат  и
падение Римской империи" Гиббона, он натыкался на правильные решения.
     - Выходом, безусловно, является Пеллиг, -  сказал  Мур.  -  У  нас  в
арсенале  двадцать  четыре  блестящих  ума,  между   которыми   не   будет
существовать  никаких  контактов.  Все  эти  мужчины   и   женщины   будут
изолированы друг от друга здесь  на  Фарбене,  но  при  этом  соединены  с
механизмом  реализации.  Через  неравные  интервалы   времени   мы   будем
подключать  к  Пеллигу  случайным  образом  выбранный  ум   кого-либо   из
операторов, каждый из которых имеет определенную стратегию.  Но  никто  не
будет знать, на чей ум мы переключили Пеллига и когда. Поэтому  никому  не
удастся узнать, какая стратегия, какой  образ  действия  будут  избраны  в
момент начала игры. У телепатов не будет возможности  узнать,  что  станет
делать Пеллиг в следующую минуту.
     Бентли был восхищен безжалостной логикой Мура.
     - Неплохо, - сказал он.
     - Вот  видите,  -  с  гордостью  произнес  Мур,  -  телепаты   смогут
определить траекторию действия Пеллига, но им не  удастся  рассчитать  его
скорость. Никто не будет знать,  в  какой  точке  этой  траектории  Пеллиг
окажется в заданный момент времени.

                                    8

     Квартира    Элеоноры    Стивенс    находилась    в    квартале    для
классифицированных  с  Холма  Фарбен  и  состояла  из   нескольких   уютно
обставленных комнат.
     - Я недавно переехала сюда, - сказала Элеонора Теду.
     - А где Мур?
     - Вероятно, у себя.
     - Я полагал, что вы живете вместе.
     - В настоящее время - нет.
     Элеонора повернула регулятор прозрачности на одной из стен, и  тотчас
звезды на  ночном  небе,  огни  движущихся  автомобилей,  очертания  Холма
бесследно исчезли.
     - В настоящее время я одна,  -  тихо  сказала  Элеонора.  -  Грустная
ситуация, правда? После Мура у меня был один  парень  -  исследователь  из
лаборатории, друг Мура; потом, недолго - другой, экономист. Не забывай,  я
была телепаткой. В большинстве своем мужчины сторонятся нас, и я,  в  силу
этого, никогда не принадлежала никому из Корпуса.
     - Теперь это в прошлом.
     - О, да. Наверное  я  испортила  себе  жизнь.  Телепатия  никогда  не
интересовала меня, но у меня не было иного выбора. Кроме того, у  меня  не
было квалификации, с детства меня прочили только в телепаты. Кстати,  если
Веррик выгонит меня, это конец. Я не смогу вернуться в Корпус, и не  смогу
преуспеть в Игре.
     Она умоляюще посмотрела на Бентли.
     - Тед, это ничего, что я независима?
     - Не думай об этом.
     - Я совершенно одна. Никого рядом. Это жестоко, Тед. Я  не  могла  не
последовать за Верриком. Он единственный, с кем рядом я  себя  чувствую  в
безопасности. Но он же оградил меня от всех, даже от семьи, -  она  устало
всплеснула руками. - Я не могу быть одна, я боюсь.
     - Не надо бояться.
     - Я не могу, - всхлипнула Элеонора. - Как тебе удается так жить, Тед?
Ведь надо от кого-то зависеть, быть  чьим-то  протеже.  Наш  мир  холоден,
враждебен, он лишен тепла. Знаешь, что произойдет, если ты сорвешься?
     - Знаю, - ответил Тед. - Они расправятся со мной.
     - Я должна была остаться в Корпусе. Но я ненавидела эту  работу.  Все
время следить, слушать, что происходит в умах других... Казалось, что сама
я уже не жила, не являлась самостоятельным индивидом, была  только  частью
общего организма. Я не могла ни любить, ни ненавидеть. Была только работа,
и я должна была ее делать вместе с другими типами вроде Вейкмана.
     - Ты хочешь быть независимой и одновременно боишься этого.
     - Я хочу быть сама собой! Но не одинокой. Я  ненавижу  просыпаться  в
одиночестве. Ненавижу возвращаться  в  пустую  квартиру,  вести  хозяйство
только для себя...
     - Ты молода, привыкнешь к этому.
     - Нет! Я не хочу привыкать. Элеонора, отбросив  назад  свою  огненную
шевелюру, в упор посмотрела на Теда:
     - Начиная с шестнадцати лет у меня было много мужчин. Даже  не  помню
сколько. Какое-то время с каждым из них я была рядом, а потом мы  начинали
раздражать  друг  друга.  Всегда  что-то  происходило...  Это  никогда  не
продолжалось долго...
     Бентли, погруженный в собственные мысли, с трудом  воспринимал  слова
Элеоноры.
     - Когда-нибудь я найду среди всех других одного, -  горячо  зашептала
Элеонора. - Ведь  правда?  Мне  только  девятнадцать  лет,  но  я  неплохо
устроилась в жизни. Веррик мне покровительствует...
     Наконец до Бентли дошел потайной смысл ее слов.
     - Ты предлагаешь жить вместе?
     Элеонора вспыхнула:
     - А ты хотел бы?
     Тед молчал. В глазах Элеоноры вспыхнула обида.
     - Что с тобой? - спросила она.
     - Прости. С тобой это никак не связано. Я думаю о  Холме.  Он  красив
ночью. Глядя на него, никогда не догадаешься, чем  он  является  на  самом
деле.
     - При чем здесь Холм? Элеонора опустила голову.
     - Наверное, я  для  тебя  ничего  не  значу.  О,  небо!  Ты  был  так
воодушевлен,  когда  появился  в  бюро.  Можно  было   принять   тебя   за
христианина, входящего в рай. И я подумала, увидев тебя:  а  ведь  с  этим
парнем хорошо бы еще встретиться.
     - Я хотел уйти из системы Холмов и найти нечто лучшее. Думал, что это
лучшее - в Директории.
     - Директория!  -  рассмеялась  Элеонора.  -  Абстракция.   Из   кого,
по-твоему, состоит Директория? Это же, в первую очередь, живые люди, а  не
учреждения и конторы. Можно быть верным слову, имени,  но  не  этой  живой
сущности из плоти и крови.
     - Дело не только в людях и учреждениях, - возразил Бентли. - Они ведь
что-то представляют...
     - Что?
     - Нечто, что значительнее всех нас, важнее, чем отдельный индивид или
группа индивидов.
     - Это ничто. Если у тебя есть друг, то это человек, индивид,  не  так
ли? Это не класс и не профессиональная группа. Ты же не дружишь с классом,
например, четыре-семь, нет, ты дружишь с  конкретным  человеком.  Если  ты
спишь с женщиной, то это определенная женщина, не так ли? А все  остальные
в это время исчезают. Единственное, что ценно в жизни  -  это  люди,  твоя
семья, твои друзья, твоя любовница, твой покровитель. Ты  можешь  касаться
их, приближаться к ним, впитывать в себя их жизнь. Господи, да  ведь  надо
же  уметь  привязываться  к  кому-нибудь!  И  уж,  конечно,  нужно   иметь
покровителя. Кому еще можно довериться?
     - Самому себе.
     - Тебе  покровительствует  Риз.  Это  сильный   покровитель.   Многие
посчитали бы за счастье...
     - Он вельможа, - оборвал Элеонору Бентли. - Я ненавижу пэров.
     - Ты психопат.
     - Я знаю, - согласился Бентли. - Я больной человек. И  чем  больше  я
разбираюсь в этой жизни, тем сильнее болезнь. Я болен хотя бы потому,  что
считаю больными всех, а здоровым признаю только себя.  Незавидное  у  меня
положение, правда?
     - Да, - прошептала Элеонора.
     - Как бы я хотел уничтожить все это одним ударом... Впрочем,  в  этом
нет необходимости: все разрушится само собой. Подумай сама:  один  человек
идет убивать другого, а весь мир смотрит на это и аплодирует.  Во  что  мы
верим? В первоклассных преступников, работающих  на  более  могущественных
преступников. И мы присягаем их бюстам из пластика.
     - Бюст - символ, - глаза Элеоноры победно блеснули. - Ты знаешь  это,
Тед. Преданность - самое ценное, что у нас есть. Преданность,  соединяющая
нас, связывающая слугу с его покровителем, мужчину с его любовницей.
     - А может, - сказал Бентли, - мы прежде всего,  должны  быть  преданы
идеалу?
     - Какому идеалу?
     Бентли не нашел, что ответить. У него появилось  ощущение,  что  мозг
вдруг отказался повиноваться ему. В голове закружились обрывки  мыслей,  к
которым сам Бентли, казалось, не имел никакого отношения. Откуда шел  этот
поток, Бентли не знал.
     - Конечно, нам ничего не остается, - наконец сказал он, - как  только
быть верными клятве. Преданность, клятва -  это  основа,  на  которой  все
держится.  Но   чего   она   стоит?   Немногого.   Все   вокруг   начинает
обесцениваться.
     - Неправда, - возразила Элеонора.
     - Разве Мур предан Веррику?
     - Нет, но именно поэтому я его  оставила.  Он  признает  только  свои
теории. А я это ненавижу.
     - А ведь Веррику тоже нельзя доверять, - заметил  Бентли.  -  Зря  ты
ругаешь Мура. Он стремится подняться как можно выше, как все в этом  мире,
в том числе  и  Риз  Веррик.  И  какое  это  имеет  значение,  что  кто-то
переступает через свои  клятвы,  чтобы  сорвать  большой  куш,  приобрести
больше влияния и власти. Идет гигантская давка  у  п