только до  тех  пор,
пока не подрастет, а потом продаст.
   Это разрешало вопрос. Если она частица его тела, он бы  нянчился  с  ней,
показывал бы самое лучшее, что в нем было.  Она  могла  бы  стать  для  него
началом новой жизни. Джо не был ее отцом.
   Но кто такая Молли? Джин подняла альбом с фотографиями и замерла.
   Шаги на улице затихли. Она услышала, как  загремела  входная  дверь,  как
позвали кого-то, но не поняла кого. Затем снова дребезжание, шаги удалились.
Тишина. Джин села на коробку и открыла альбом.
   На первых  двух  картинках  было  детство  Джона  Парле.  Дюжина  снимков
венерианского дома на сваях, очевидно на  Бренди-Бич.  Маленький  мальчик  в
рваных розовых шортах, в котором она узнала Джо, стоял рядом  с  пышногрудой
женщиной  с  суровым  лицом.  Через  несколько  страниц  Джо  стал   молодым
человеком. Он позировал у старого воздушного вагона "Дюрафлайт".  На  заднем
плане виднелись корявые коричнево-белые кисточные деревья,  местом  действия
все еще была Венера. На следующей странице только одна картинка:  миловидная
девушка с пустоватым выражением лица. Зелеными  чернилами  было  накарябано:
"Слишком плохо, Джо".
   Действие переместилось на Землю. Бар, ресторан, большой групповой снимок,
где Джо, безмятежный и помпезный, стоял среди дюжины мужчин и  женщин,  явно
его служащих. Дальше в альбоме было только несколько  фотографий.  Очевидно,
по мере того, как таяло состояние Джо, он лишался энтузиазма  сниматься.  На
двух фотографиях, профессионально выполненных,  была  женщина,  блондинка  с
медным отливом, явно хозяйка  приема.  Подпись  гласила:  "Славному  малому.
Вирли."
   Оставалась только одна  фотография,  с  таверной  "Ацтек"  двадцатилетней
давности, - так рассудила Джин по облику Джо. Он стоял  в  дверях,  с  одной
стороны от него были два бармена в безрукавках и швейцар, человек,  которого
Джин помнила как азартного игрока, а с другой - четыре нахальных  женщины  в
вызывающих позах. Подписано было:  "Джо  и  компания".  Под  каждой  фигурой
стояло имя: "Вирли, Мей, Тата, Молли, Джо, Батч, Карл, Хофам".
   Молли! С пересохшим горлом Джин изучала лицо.  Ее  мать?  Большая  тучная
женщина с грубым обликом. Черты лица мелкие, рыхлые,  словно  тесто,  словно
трепетная свинячья нога.
   Молли. Какая она, Молли? Трудно было не угадать ее профессию,  а  значит,
мало надежды на то, что она все еще живет по соседству.
   Джин раздраженно вернулась к календарю, перелистала еще несколько месяцев
назад... За два года до ее рождения она нашла заметку: "Внес залог за  Молли
и Мэй". Больше ничего. Джин на мгновение задумалась, взвешивая все. Если эта
отвратительная Молли была ее матерью, кто мог быть ее отцом?
   Джин фыркнула. Сомнительно, что Молли сама знала это.
   Сделав усилие, Джин вернулась к лицу  цвета  свиного  жира,  к  маленьким
свинячьим глазкам. Они ранили  ее.  Значит,  это  ее  Мама.  Глаза  внезапно
наполнились слезами, рот скривился. Джин продолжала смотреть, словно отбывая
покаяние. А что она в своем высокомерии ожидала? Баронесса Понтеммы со своей
леди в беломраморном замке... "Плохо быть такой пронырливой, - сказала  Джин
печально. Она вздохнула. - Может быть, у меня выдающийся отец?"
   Идея ошеломила ее: "Должно быть, он очень здорово напился". Она  оторвала
фото, сунула в карман и нерешительно поднялась на ноги. Пора идти.
   Джин упаковала коробки и нерешительно посмотрела на тело Гема. Не слишком
хорошо оставлять его здесь, на чердаке... Ничто, связанное с Гемом, не могло
быть слишком хорошим.  Он  может  проваляться  здесь  неделю,  месяц...  Она
почувствовала тошноту, которую сердито подавила: "Будь разумной, ты, дура".
   Надо бы вытереть отпечатки пальцев...
   Раздался грохот в наружную дверь. Хриплый голос позвал: "Гем!...
   Гем!.." Джин побежала к двери. Пора уходить. Кто-то, наверное, видел, как
Гем входил сюда.
   Она соскользнула вниз по лестнице, вылезла меж деревяшек жалюзи на  крышу
сарайчика, поставила их на место, соскользнула на  землю  и  поднырнула  под
покосившуюся ограду, выходившую в  тупик  Алоха.  Через  десять  минут  Джин
оказалась в своей комнате в "Сунхаузе". Сбросив одежду, она стала под душ.
   Лоснящийся ленивый клерк в  здании  суда  заворчал,  когда  Джин  скромно
обратилась к нему со своей просьбой.
   - О, прошу вас, - сказала Джин,  улыбаясь  чуть  в  сторону:  эта  старая
уловка придавала ей вид  мечтательного  очарования,  магической  дерзости  и
немыслимой, невообразимой красоты.
   Клерк облизнул багровые отвислые губы:
   - Ладно, ладно... Такая маленькая девушка, как вы, должна сидеть со своей
мамочкой. Ну?
   Джин не считала умным сообщать ему, что именно мать-то она и искала.
   Они стали вместе просматривать  записи,  пропуская  ленту  за  лентой  на
экране.
   - В тот год мы трудились как пчелы, - пожаловался клерк. - Но  мы  должны
найти это имя, если... ну, вот Молли. Молли Саломон. Это она?
   Арестована  за  бродяжничество  и  употребление  наркотиков  двенадцатого
января, пребывала в Доме Реабилитации до первого  февраля.  Залог  внес  Джо
Парле, человек, который владел салуном на Райской Аллее.
   - Это она, - сказала взволнованно Джин. - Когда ее освободили?
   - У нас таких сведений нет. Наверное, когда  подавили  ее  пристрастие  к
наркотикам, через год или два.
   Джин принялась вычислять, пожевывая губу  маленькими  острыми  зубками  и
хмурясь. Молли должна была вернуться к активной жизни где-то очень незадолго
до ее рождения. Клерк смотрел на нее как старый серый кот, но  молчал.  Джин
неуверенно спросила:
   - Я думаю, что эта... Молли Саломон живет сейчас где-нибудь рядом?
   Клерк, вертя пальцами декоративную эмблему на лацкане, обнаружил признаки
смущения.
   - Ну, молодая леди, в том месте вам едва ли стоит показываться.
   - Где она живет?
   Клерк поднял голову и встретился с ней взглядом. Он тихо сказал:
   - Это за городом, на дороге Меридианов, за Эль Панатело. Трактир "Десятая
Миля".
   Дорога  Меридианов  вела  в  верхние  земли,  она  кружила  вокруг   трех
вулканических конусов, которые формировали профиль окрестностей Ангел  Сити,
затем ныряла как колибри в каждую из старых шахт и оканчивалась  в  конце  в
долине Плагханк. Десять миль по дороге - это шесть миль по воздуху, и  через
несколько минут после "Сунхауза" кэб посадил Джин рядом с ветхим домом.
   Когда люди работали в суровой враждебной  глуши,  производили  продукцию,
делали деньги, появились дома Десятой Мили.  Когда  были  построены  города,
когда явилась цивилизация со своим комфортом и  умеренностью,  дома  Десятой
Мили стали тихой заводью, утопавшей в янтарном полумраке. Раньше здесь могли
заметить только человека, который оставался молчаливым,  теперь  же  комнаты
покрылись пылью и даже шаги казались громом.
   Джин бодро взбежала по ступенькам из каменной пены. Салун был пуст.
   Вдоль черной стены  с  зеркалом  располагалась  стойка  бара,  на  полках
разместились сотни сувениров прошлых лет:  отборные  кристаллы  "звук-свет",
окаменевшие останки Троттеров и других вымерших обитателей  Кодирона,  буры,
композиция из шести шахтерских касок с надписанными на них именами.
   Чей-то голос, полный подозрительности, проскрежетал:
   - Что вы хотите, девушка?
   Джин обернулась и увидела старого человека с орлиным  носом,  сидящего  в
углу. Глаза у  него  были  голубые  и  пронзительные,  гребень  седых  волос
придавал ему сходство со старым белым попугаем, которого внезапно разбудили.
   - Я ищу Молли, - сказала Джин. - Молли Саломон.
   - Здесь нет никого, кого бы так звали. Что вы от нее хотите?
   - Я хочу поговорить с ней.
   Челюсть старика сначала пошла вверх, затем вниз, словно он  жевал  что-то
очень горячее.
   - О чем?
   - Если она захочет, чтобы вы узнали, она скажет вам сама.
   Подбородок старика сморщился.
   - Девушка, а вы прекрасная нахалка, не так ли?
   Сзади прозвучали мягкие  шаги.  В  комнату  вошла  женщина  в  неряшливом
вечернем платье и встала, глядя на Джин  с  очевидным  выражением  голода  и
зависти.
   Старик рявкнул:
   - Где Молли?
   Женщина указала на Джин.
   - Она пришла работать? Я этого не вынесу.  Я  устрою  скандал.  В  ту  же
минуту, когда такая молодая шлюха как эта разместится здесь.
   - Я всего лишь хочу поговорить с Молли.
   - Она наверху... чистит ковер, - женщина повернулась к старику. -  Пейсли
сделал это снова. Если вы выгоните  раз  и  навсегда  отсюда  этого  старого
пьянчугу, я искренне буду вам благодарна.
   - Деньги есть деньги, - сказал старик.

Глава 7

   Джин осторожно  начала  взбираться  по  лестнице,  но  проход  загородила
массивная женская фигура. Женщина несла ведро и щетку. Когда  она  появилась
на светлом месте, Джин узнала в ней женщину с фотографии Джо Парле.
   Правда, облик  ее  несколько  изменили  двадцать  лет  плохого  здоровья,
отвратительный характер и сотня фунтов прокисшей плоти.
   - Молли? - Отважилась спросить Джин. - Вы Молли Саломон?
   - Я. Ну и что?
   - Я хотела бы поговорить с вами. Наедине.
   Молли резко взглянула на нее и бросила злой взгляд в сторону салуна,  где
старик и женщина прислушивались к ним с нескрываемым интересом.
   - Ладно, пошли отсюда.
   Она толкнула расшатанную дверь и заковыляла наружу, на боковую веранду  в
унылом крошечном садике  из  черных  гремучих  кустов,  странствующей  лозы,
ржавых грибов. Она плюхнулась в плетеное кресло, которое чуть не развалилось
под ее весом.
   - В чем дело?
   Воображение Джин никогда не рисовало ей именно такую картину встречи.
   Что говорить? Глядя в пухлое белое лицо, ощущая кислую женскую вонь, Джин
почувствовала, как  слова  застревают  у  нее  в  горле...  В  ней  внезапно
возгорелась злость.
   - Семнадцать лет назад вы оставили ребенка у Джо Парле в Ангел Сити.
   Я хочу знать, кто был отец той девочки.
   Лицо Молли Саломон совершенно не изменилось. Она  сказала  низким  грубым
голосом:
   - Я часто гадала, кем стал этот ребенок...
   Джин спросила со внезапной надеждой:
   - Это был не ваш ребенок?
   Молли горько рассмеялась:
   - Не убегайте от себя. Это мое отродье, я в этом не  сомневаюсь,  ну  как
можно в этом сомневаться... Откуда вы узнали?
   - Джо вел что-то вроде дневника... Кто был отец? Джо?
   Женщина нелепо-величественно выпрямилась:
   - Джо Парле? Гм... должна сказать, нет.
   - Тогда кто?
   Молли изучающе оглядела Джин лукавыми глазами.
   - Похоже, у вас в жизни все идет хорошо.
   Джин кивнула.
   - Я знала, что к этому подойдет. Сколько?
   Цена Молли оказалась удивительно скромной -  возможно,  это  определялось
тем, какое значение она придавала разговору.
   - Ну, десять... двадцать долларов. Чтобы оплатить мое время, и только.
   Джин дала бы ей сотню, тысячу.
   - Вот.
   - Благодарю вас,  -  сказала  Молли  Саломон  с  чопорной  претензией  на
элегантность. - Теперь я расскажу вам что знаю о деле, которое, как я думаю,
одно из самых странных, о которых я слышала.
   Джин сказала нетерпеливо:
   - Не берите в голову. Кто мой отец?
   Молли ответила:
   - Никто.
   - Никто?
   - Никто.
   Джин помолчала с минуту, затем проговорила:
   - Должен же быть кто-то.
   Молли произнесла величественно:
   - Никто не может это знать  лучше  меня,  я  заявляю  вам  это  с  полной
уверенностью.
   - Может быть, вы тогда выпили? - предположила с надеждой Джин.
   Молли критически на нее посмотрела:
   - Очень умно для такой маленькой мозглячки... А, ладно, смутно все...
   Я была тогда ненамного старше вас, и была более чем привлекательной...
   Поглядите на меня сейчас, вы никогда не подумаете этого обо мне,  о  той,
которая двадцать лет в трактире "Десятая Миля" выносит помои...
   - Кто мой отец?
   - Никто.
   - Это невозможно!
   Молли покачала головой:
   - Тем не менее, это так. А почему я знаю?  Потому  что  я  была  там,  за
решеткой, в Доме Реабилитации, и была за решеткой два года. Затем,  когда  я
поглядела на себя, я сказала: "Молли, ты толстеешь". Потом я сказала:
   "Наверное, газы". А на следующий день я  сказала:  "Молли,  если  бы  эта
чертова тюрьма не была как аквариум для золотых рыбок, где каждую минуту  на
тебе чьи-нибудь глаза, и знаешь притом,  что  фактически  ты  не  видела  ни
одного мужчину за исключением старика Колвелла и директора..."
   - Колвелл!
   - Старый доктор Колвелл был медиком там, холодный как рыба... Бог  видит,
холоднющая рыба... В любом случае, я сказала себе...
   - А не могло быть так, что Колвелл?..
   Молли фыркнула:
   - Старик Колвелл? Более вероятно повесить это на Архангела Гавриила.
   Этот старый... - она разразилась непристойным бормотанием. - До  сих  пор
мне хочется поймать этого слюнтяя, неженку, типа этого, который не  дал  мне
выйти, когда истек мой срок! Он объявил, что я больна, что нужно  подождать!
И сам ничего не делал, чтобы лечить.  Я  сама  вышла  оттуда.  Я  уехала  на
грузовике, который оказался там внутри, и он ничего не мог поделать,  потому
что вышел мой срок, и задерживал он меня незаконно. И затем я пошла к врачу,
старому доктору Уэлшу, и он сказал: "Молли, единственное беспокойство с вами
это то, что вы чертовски беременны". А дальше вы уже знаете. Есть ребенок, а
я без средств к существованию и без хахаля,  нуждаюсь  в  свободе,  так  что
пришлось отнести ее к моему  хорошему  другу  Джо.  А  то,  что  он  изредка
поднимал шум...
   - А как насчет директора?
   - Что насчет директора?
   - Мог он?..
   Молли скептически фыркнула:
   - Только не старый суетливый Ричард. Он никогда даже не показывался.
   Кроме того, его дурила молодая мозглячка в офисе.
   Раздался гудящий звук мотора. Джин выскочила  в  сад  и  вытянула  шею  в
сторону удаляющейся воздушной лодки. "Какого черта... я сказала ему ждать.
   Как я вернусь в Ангел Сити?"
   - Ну-ну, - раздался в трактире пронзительный голос. - Ну-ну, это в  самом
деле оригинальный реликт прошлых дней.
   Молли Саломон тяжело встала на ноги.
   - Этот голос! - лицо ее налилось нездоровой краснотой. -  Этот  голос,  я
никогда не избавлюсь от него. Это старый Колвелл.
   Джин последовала за ней в салун.
   - Эй, вы, уродец с маринованным лицом, что вас сюда привело? Вы знаете, я
поклялась  давным-давно,  что  если  я  поймаю  вас  за   пределами   вашего
отвратительного дома, я вылью на вас помои, и вы знаете, что сейчас я сделаю
именно это... только подождите, пока я возьму ведро, - Молли повернулась  и,
тяжело дыша, удалилась по коридору.
   Джин сказала:
   - Это вы отослали мой кэб, мистер Колвелл?
   Колвелл поклонился:
   - Да, мисс Парле. Я хочу показать вам свое цыплячье ранчо и думаю, именно
сегодня вы можете принять мое предложение.
   - Предположим, я не захочу. Как я тогда вернусь в Ангел Сити?
   Колвелл сделал элегантный жест.
   - Естественно, я доставлю вас туда, куда вы захотите.
   - Предположим, я не захочу с вами лететь?
   Колвелл покраснел:
   - В этом случае я, конечно, виновен в том, что навязываю вам себя и  могу
предложить только свои извинения.
   В комнату, пыхтя и рыдая от ярости, вбежала Молли Саломон с ведром.
   Колвелл со значительной живостью, ничуть не пожертвовав  своим  величием,
попятился на веранду. Молли выскочила вслед за ним. Колвелл отступил  дальше
во двор. Молли сделала еще несколько шагов и выплеснула содержимое  ведра  в
его направлении. Колвелл избежал помоев, потому что успел отскочить на целые
двадцать футов. Молли взмахнула кулаками.
   - И больше не появляйтесь на Десятой Миле, а то вам  плохо  будет,  очень
плохо, вы, отвратительная маленькая  свинья,  -  и  она  добавила  несколько
непристойностей.
   Квадратная, с лицом как тесто, женщина, которая  гоняется  за  утонченным
Колвеллом с ведром, полным помоев - этого оказалось слишком много для  Джин.
Она разразилась искренним смехом. Но из глаз полились слезы. Ее  отец  и  ее
мать. Несмотря на бурные протесты Молли, Джин помнила, что у  Колвелла  была
дочь, похожая на нее: Марта, Санни, Джейд, как бы ее ни звали.
   Не взглянув  на  Джин,  Молли  триумфально  удалилась  в  салун.  Подошел
Колвелл, сердито вытирая лоб.
   - Я не пожалею двух центов, я подам на нее в суд, и ее приговорят...
   - Вы мой отец? - спросила Джин.
   Колвелл бросил на нее яркий изучающий взгляд.
   - Почему вы это спрашиваете? Это очень любопытный вопрос.
   - Молли моя мать. Она говорит, что  забеременела,  когда  поблизости  был
только один мужчина.
   Колвелл решительно покачал головой:
   - Нет, миссис Парле. Если даже отбросить вопросы морали, я  могу  уверить
вас, что я человек утонченных вкусов и умею разбираться в людях.
   Джин призналась себе, что сочетание в любовных  делах  Молли  и  Колвелла
труднопостижимо. "Но кто тогда мой отец?"
   Колвелл поднял брови, словно осознавая обязанность, выполняя  которую  он
может причинить боль, но которую должен тем не менее исполнить.
   - Кажется что... извините меня, я буду груб. Я чувствую, что вы,  хотя  и
молоды, но реалистка. Отношения вашей матери с мужчинами  были  таковы,  что
ответственность за отцовство ни на кого конкретно возложить нельзя.
   - Но она была в Доме Реабилитации. Она говорит, что не видела  ни  одного
мужчины, кроме вас.
   Колвелл покачал головой с сомнением:
   - Наверное, вам лучше всего посетить старый дом. Он примыкает к моему...
   Джин отрезала:
   - Раз и навсегда. Я не интересуюсь вашими цыплятами. Я хочу  вернуться  в
Ангел Сити.
   Колвелл склонил голову в знак поражения:
   - Ну, пускай Ангел Сити. Я приношу извинения за свою самонадеянность.
   Джин спросила резко:
   - Где ваша лодка?
   - Здесь, обойдите эту берлогу, - он провел ее  вокруг  ржаво-белой  массы
грибов.
   Воздушная  лодка  была  старой  и  величавой.  Слова   "Кодиронский   Дом
Реабилитации" были закрашены,  но  контуры  букв  вполне  читались.  Колвелл
откинул дверцу. Джин заколебалась и посмотрела задумчиво на трактир "Десятая
Миля".
   - Что нибудь забыли? - вежливо спросил Колвелл.
   - Нет... думаю, нет.
   Колвелл терпеливо ждал. Джин сердито сказала:
   - Да, еще одно, мистер Колвелл. Может быть, я  молода  и  много  чего  не
знаю, но...
   - Да?
   - Я страшно вспыльчива. Так что давайте стартуем в Ангел Сити.
   - В Ангел Сити... - сказал Колвелл задумчиво.
   Джин прыгнула в лодку. Колвелл захлопнул дверцу, обошел кругом.
   Затем, словно его что-то ударило, откинул панель моторного отсека.
   Джин настороженно наблюдала. Похоже было, он что-то подсоединял, не особо
обязательное.
   Внутри кэба был плохой воздух, лак и озон. Джин услышала, как  включилась
вентиляционная система, наверное, именно с ней возился Колвелл.
   Воздух стал холодным и свежим. Очень свежим. Запахло сосновыми иголками и
сеном. Джин глубоко вздохнула. В носу защипало... Она нахмурилась.
   Странно. Она решила... Но Колвелл кончил и снова обошел вокруг лодки.  Он
приблизился к дверце и заглянул. Джин видела его лицо только краешком  глаза
и не могла заметить, какое на нем выражение. Ей показалось, что он кивнул ей
и улыбнулся.
   Колвелл не стал влезать в лодку. Стоя рядом, он смотрел вдаль, в  долину,
на три вулканических конуса, три черных пня на фоне тусклого неба.
   Аромат сосновых иголок и сена проник в легкие Джин,  пронизал,  казалось,
все ее тело. Она почувствовала легкое раздражение... Наконец Колвелл  открыл
дверцу и подержал ее широко распахнутой. Ветер долины Плагханк устремился  в
лодку, неся с собой привычный запах выветренных скал и пыли.
   Колвелл осторожно понюхал воздух и в конце концов влез в лодку  и  закрыл
дверцу.  Лодка  задрожала.  Трактир  "Десятая  Миля"  превратился  внизу   в
миниатюрный макет. Они летели на север. Ангел Сити был на юге.
   Джин протестовала своим тяжелым дыханием. Колвелл самодовольно улыбнулся:
   - В былые дни мы перевозили иногда буйных пациентов. Очень хлопотно было,
пока мы не установили бак с умиротворяющим средством  и  не  связали  его  с