вентиляцией.
   Джин тяжело дышала. Колвелл произнес снисходительно:
   - Через два часа вы будете как новенькая, -  он  начал  жужжать  под  нос
какую-то песенку, сентиментальную старую балладу.
   Лодка перевалила через гребень и закачалась в мощных  воздушных  потоках,
затем спустилась в долину. Впереди вырос огромный черный эскарп.
   Яркий синеватый свет солнца, отражаясь от контрфорсов утеса, бил в лицо.
   Лодка летела высоко над землей. Утес возвышался над ними. Лодка дрожала и
вибрировала. Вскоре показалась кучка розовых зданий, гнездо под скалой.
   - Видите, куда мы  летим?  -  спросил  заботливо  Колвелл.  -  В  течение
некоторого времени это место будет вашим домом, но  не  позволяйте  мне  вас
пугать, будут и компенсации, - он напевал еще чуть-чуть.  -  И  ваши  деньги
будут вложены в хорошее дело, - он стрельнул в нее взглядом. - Вы проявляете
скептицизм? Вам не нравится идея? Но я продолжаю настаивать на этом -  будут
компенсации, потому что вы станете одним из моих  маленьких  цыпленочков,  -
идея восхитила его, - одним из моего маленького выводка...
   Но я буду вежливым, я не хочу волновать вас...
   Лодка направилась к сверкающему на солнце пучку розовых зданий.
   - Это одно из поселений Троттеров, - сказал Колвелл благоговейным  тоном.
- Настолько древнее, что человек не может себе даже вообразить это.
   Здесь прямо-таки концентрируется солнце. Видите, я говорю вам одну только
правду. Должен сознаться, что мое предприятие в  запустении,  в  прискорбном
запустении в эти дни. О выводке забочусь только я и мой маленький штат...
   Теперь, когда мы станем  богатыми,  мы,  возможно,  произведем  кое-какие
изменения, - он пробежал взглядом группу зданий, и ноздри его  раздулись.  -
Отвратительно! Худшее из наследства столетий -  Рококо  Ренессанса.  Розовая
штукатурка по добротной  здоровой  каменной  стене...  Но  там,  где  терпят
неудачу желания и  надежды,  помогут  деньги,  -  он  прищелкнул  языком.  -
Возможно, мы переедем на какую-нибудь более теплую планету:  земля  Кодирона
слишком унылая и суровая, а кости мои  начинает  морозить  лихорадка,  -  он
засмеялся. - Я несу вздор... Если вам наскучило, прервите меня... А вот мы и
сели. Мы дома.
   Поле зрения  Джин  ограничивали  ярко-розовые  стены.  Она  почувствовала
толчок. Дверца открылась. Краешком глаза она  заметила  усмехающееся  желтое
лицо худощавой крепкой женщины. Чьи-то руки помогли ей спуститься на  землю,
другие руки обыскали ее. У нее забрали брусочек с дротиками и  скрученный  в
кольцо  пластмассовый  нож.  Она  услышала,  как  удовлетворенно  закудахтал
Колвелл. Какие-то руки потянули ее  в  полумрак  здания.  Они  прошли  через
пустой гулкий зал, освещаемый через ряд  высоко  расположенных  узких  окон.
Колвелл остановился у тяжелой двери, повернулся - и  лицо  его  оказалось  в
поле зрения Джин.
   - Когда мой маленький выводок  становится  слишком  уж  беспокойным,  его
приходится  запирать...  Но  доверие  рождает  доверие,  и...  -  его  голос
затерялся в грохоте дверных петель.
   Джин вошла внутрь. Лицо за лицом оказывались в поле ее зрения.
   Взволнованное  лицо  за  взволнованным  лицом.  Словно  она  смотрела  на
последовательность зеркал. Снова и снова на нее глядело ее собственное лицо.
   Она почувствовала под собой что-то мягкое и теперь у  нее  перед  глазами
оказался потолок. Она услышала голос Колвелла.
   - Это ваша давно потерянная сестра, она наконец к нам вернулась. Я думаю,
скоро вы все услышите хорошие новости.
   Что-то горячее, причиняющее сильнейшую боль,  тронуло  ее  запястье.  Она
лежала, глядела в потолок и тяжело  дышала.  Боль  слегка  стихла.  Ее  веки
захлопнулись.
   ...Джин скрытно, из-под век изучала  девушек.  Их  было  шесть.  Стройные
темноволосые девушки  с  беспокойными  умными  лицами.  Волосы  у  них  были
длиннее, чем у нее. Наверное, они сами были мягче  и  до  некоторой  степени
красивее. Но самое главное, что они были не такие, как она.
   У них была одинаковая одежда, как униформа -  белые,  по  колено  бриджи,
свободные желтые блузки, черные сандалии.  По  лицам  было  видно,  что  они
скучали здесь и были угрюмы, если не злы.
   Джин села на свою койку, зевнула, словно  до  сих  пор  не  назевалась  в
жизни. Чувства ее обострились, к ней  возвратилась  память.  Девушки  сидели
полувраждебным кругом. Надо их понять, - сказала себе  Джин,  -  попробовать
поставить себя на их место.
   - Ну, - сказала Джин, - ну что вы просто так сидите?
   Девушки слегка зашевелились, каждая чуть изменила позу, словно  повинуясь
общему импульсу.
   - Меня зовут Джин, - она встала, потянулась, пригладила волосы и оглядела
комнату. Спальное помещение в старом Доме Реабилитации. -  Чертова  крысиная
нора. Я думаю, слышит ли нас сейчас старый Колвелл?
   - Слышит?
   - Оборудовал ли он это место разными там проволочками для  подслушивания?
Может... - она заметила отсутствие понимания. - Подождите, я погляжу. Иногда
микрофоны обнаружить легко, иногда нет.
   Подслушивающая аппаратура должна располагаться у двери или у окна,  чтобы
легче было провести провода. Беспроволочная  система  выглядела  бы  в  этой
голой  комнате  роскошью.  Джин  обнаружила  шишечку  именно  там,   где   и
рассчитывала найти ее, над дверью. Экранированные провода вели сквозь  дыру.
Она оторвала ее и показала остальным.
   - Вот. Старый Колвелл мог слышать каждое ваше слово.
   Одна из девушек боязливо взяла приборчик.
   - Значит вот как он всегда узнает, что происходит... Как  вы  определили,
что он там?
   Джин пожала плечами:
   - Они достаточно обычны... Почему нас всех здесь заперли? Мы в тюрьме?
   - Не знаю, как  вы.  А  мы  наказаны.  Когда  Колвелл  улетел  на  Землю,
некоторые из нас на грузовой лодке отправились в Ангел Сити... У  нас  редко
бывает шанс. Колвелл рассвирепел. Он сказал, что мы все можем испортить.
   - Что все?
   Девушка сделала неопределенный жест.
   - Через некоторое время, очень скоро, мы все будем богатыми. Так  говорит
Колвелл. Мы будем жить в хороших домах. Мы будем делать все, что захотим. Но
прежде он должен найти деньги. Я больше ничего не могу припомнить.
   - Черри отправилась за деньгами, - сказала другая девушка.
   Джин заморгала.
   - Есть еще одна?
   - Нас было семеро. Вы восьмая. Черри полетела сегодня утром в Ангел Сити.
Она предполагает сегодня достать деньги. Я думаю, что  следующим  пакетботом
она отправится на Землю.
   - О... - только и сказала Джин. Это было вполне  возможно...  Это  вполне
могло произойти... Ей  показалось,  что  она  почувствовала  размах  замысла
Колвелла. Она сказала:
   - Дайте мне посмотреть ваши руки.
   Девушка безразлично протянула руку. Джин  сравнила  ее  со  своей,  затем
прищурилась.
   - Глядите, одинаковая.
   - Конечно, одинаковая.
   - Почему "конечно?"
   Девушка посмотрела на Джин с изумлением, с полупрезрительным выражением.
   - Вы не знаете?
   Джин покачала головой.
   - Я ничего не знаю. Ну, слышала я всякую болтовню в Ангел Сити,  но  пока
вас не увидела, считала, что я только одна, одна-единственная. И вдруг здесь
еще шесть.
   - Еще семь.
   - Еще семь. Я и на самом деле очень удивлена. Словно громом стукнуло.
   Но до конца не поняла, что к чему.
   - Колвелл говорит, что мы должны быть ему благодарны. Но никто из нас его
не любит. Он не позволяет нам ничего делать.
   Джин вгляделась в шесть лиц. Они лишены были некоторых качеств, которые у
нее были. Жизненной силы? Своенравности?  Джин  попыталась  постичь  разницу
между собой и остальными. Они казались  столь  же  великолепными,  столь  же
своенравными, какой была она сама.  Но  они  не  привыкли  думать  за  себя.
Слишком много их было. Они реагировали  на  одни  и  те  же  стимулы,  имели
одинаковые мысли.  Среди  них  не  могло  быть  борьбы  за  лидерство.  Джин
спросила:
   - Разве вам не любопытно, откуда я взялась? Вы,  кажется,  совершенно  не
интересуетесь, ни так, ни этак.
   - Ох, - девушка пожала плечами. - Все любопытство кончилось.
   - Да, - сказала Джин. - Похоже, что так... Мне здесь не нравится.
   - Нам тоже.
   - Почему же вы не уйдете? Не сбежите?
   Все девушки рассмеялись:
   - Куда бежать? Через двести миль голых скал? И что потом? Чтобы улететь с
Кодирона, у нас нет денег.
   Джин презрительно фыркнула:
   - Девушки, которые хорошо выглядят, всегда могут найти деньги.
   Они искренне заинтересовались:
   - Как?
   - О, есть способы. Я догадываюсь, вы никогда не путешествовали.
   - Нет, мы видели несколько фильмов, смотрели телевизор и читали книги.
   - Книги вам подбирал Колвелл?
   - Да.
   - Старый лицемер Свенгали...
   - Кто, кто?
   - Некто, похожий на Колвелла, только примерно - нет, точно  одна  восьмая
его честолюбия... С чего это все началось?
   Девушка, сидевшая рядом, пожала плечами. Там, где рукав блузки  потянулся
вверх и обнажил запястье, была татуировка. Джин наклонилась вперед и прочла:
"Фелисия".  Взбудораженная  внезапным  воспоминанием,   она   взглянула   на
собственное запястье. Татуировка на ее матовой коже гласила:
   "Джин".
   Теперь она на самом деле разозлилась:
   - Клеймить нас как скот!
   Никто из других не разделил ее возмущения.
   - Он говорит, что должен как-то различать нас.
   - Чертов старый негодяй... В некотором смысле, однако, он... -  Ее  голос
замер. - А как вышло, что все мы одинаковы?
   Фелисия смотрела на нее яркими расчетливыми глазками.
   - Вам надо спросить Колвелла. Нам он не объяснял.
   - Но ваши матери? Кто ваши матери?
   Фелисия поморщилась:
   - Давайте не будем говорить об отвратительном.
   Следующая за ней девушка сказала с легкой злостью.
   - Вы видели старую Свенску, женщину, которая помогла вам войти? Это  мать
Фелисии.
   - О-о-о-о-х! - сказала Фелисия. - Я долбила тебе сколько раз! Никогда  не
напоминай мне об этом! Не забудь свою мать, женщину, которая умерла,  у  нее
была только половина лица...
   Джин заскрежетала зубами и зашагала туда-сюда по комнате.
   - Я хочу выйти из этой проклятой тюрьмы...  Я  бывала  в  тюрьмах,  домах
презрения, лагерях,  приютах  для  сирот,  я  всегда  уходила.  Каким-нибудь
образом, - она подозрительно оглядела шесть лиц.  -  Может  быть,  вам  всем
очень нужен Колвелл? Мне нет.
   - Нам тоже нет. Но мы ничего не можем сделать.
   -  Приходила  ли  вам  в  голову  мысль  убить  его?  -   спросила   Джин
саркастически. - Это достаточно легко. Стукнуть его хорошим ножом,  и  он  в
следующий раз не осмелится запирать вас... Я ударю  его,  если  представится
случай...
   В комнате была тишина. Джин продолжила:
   - Знаете ли вы, за чьими деньгами собирается Черри? Нет? Ну? За моими.  У
меня их очень много. Как только Колвелл узнал это, он начал гадать,  как  их
забрать. Теперь он послал к моему поверенному Черри. Он  рассказал  ей,  что
делать, как извлечь из Майкрофта деньги. Майкрофт  не  почувствует  разницы.
Потому что она не только как я. Она есть я. Даже отпечатки пальцев.
   - Конечно.
   Джин сердито закричала:
   - Вся трудность в том, что вам никогда не  приходилось  ни  работать,  ни
сражаться, вы лишь сидите кружком, как собачки. Колвелл зовет вас цыплятами.
И теперь все мужество вас покинуло. Вы свыклись с этим... с этим... -  слова
изменили ей, и она сделала яростный жест.
   Сухой язвительный голос произнес:
   - Очень интересно, Джин... Могу  я  вас  пригласить  на  несколько  минут
побеседовать?
   Девушки зашуршали, осознавая происшедшее. В дверях стоял Колвелл.
   Джин, пристально  посмотрев  на  девушек  через  плечо,  прошествовала  в
коридор. С  могильной  учтивостью  Колвелл  провел  ее  в  светлую  комнату,
обставленную   как   кабинет.   Он   уселся   в   кресло   у    современного
электрифицированного стола. Джин осталась стоять посредине, наблюдая за  ним
вызывающе.
   Колвелл вертел карандаш двумя пальцами. Он осторожно подбирал слова.
   - Мне становится ясным, что вы представляете собой проблему.
   Джин топнула ногой:
   - Мне наплевать на ваши проблемы. Я хочу вернуться в Ангел Сити. Если  вы
думаете, что можете продержать меня здесь долго, вы сумасшедший!
   Колвелл с явным интересом смотрел на карандаш:
   - Мы в очень своеобразной ситуации, Джин. Позвольте мне вам объяснить ее,
и вы поймете необходимость сотрудничества. Если мы будем работать  вместе  -
вы, я, другие девушки, - мы все сможем стать богатыми и независимыми.
   - Я уже богата... и уже независима.
   Колвелл мягко улыбнулся.
   - Но вы же не захотите разделить свое богатство со своими сестрами?
   - Я не хочу делить свое богатство со старым Полтоном, с вами, с водителем
кэба, с капитаном Бьюкируса... Почему я должна делить его с ними?  -  Она  в
бешенстве покачала головой. - Нет, сэр, я хочу отсюда уйти, прямо сейчас.  И
вам лучше позаботиться об этом, а то напоретесь на чертовы неприятности...
   - В отношении денег, - сказал спокойно  Колвелл,  -  мы  их  разделим,  и
разделим на равные доли.
   Джин усмехнулась:
   - Как только вы увидели меня в первый раз в офисе мистера  Майкрофта,  вы
уже все посчитали. Вы решили, что заманите меня сюда и пошлете одну из ваших
девушек забрать деньги. Но вы приняли мистера  Майкрофта  за  простачка.  Он
торопиться не будет. Ваша Черри не многого от него добьется.
   - Того, что она добьется, будет вполне достаточно. Если не всего.  У  нас
всегда остается доход с двух миллионов  долларов.  Что-то  около  пятидесяти
тысяч в год. Что нам еще надо?
   Глаза Джин от злости наполнились слезами:
   - Почему вы рискуете, оставляя меня в живых? Рано или поздно  я  вырвусь,
стану свободной и не слишком буду разбираться, кто мне пакостил...
   - Моя дорогая девочка, - мягко упрекнул ее Колвелл. - Вы  перенервничали.
В основании моего дела лежит столько, что вы даже и не подозреваете.  Словно
подводная часть айсберга. Позвольте мне рассказать  вам  маленькую  историю.
Сядьте, моя дорогая, сядьте.
   - Без "дорогая", вы, старый...
   - Ах ты, ах ты...  -  Колвелл  положил  карандаш  и  откинулся  назад.  -
Двадцать лет назад я работал постоянным врачом в Доме  Реабилитации.  Тогда,
конечно, я преуспевал. - Он резко взглянул на нее. - Все это должно остаться
между нами. Поняли?
   Джин  начала  дико  смеяться,  затем  на  язык  к  ней  стала   проситься
поразительно удачная реплика. Но она сдержалась. Если старого  Колвелла  так
грызло тщеславие, если нужда  в  умном  слушателе  была  такой,  что  он  не
погнушался ею, пусть говорит. Так будет лучше.
   Девушка уклончиво пробормотала что-то. Колвелл посмотрел на нее  украдкой
и закудахтал, словно читал ее мысли.
   - Ничего, ничего, - говорил Колвелл. - Вам  не  стоит  забывать,  что  вы
очень многим мне обязаны. Само человечество мне  многим  обязано.  -  Старик
улыбался, лелея свою мысль, перекатывая ее любовно  в  мозгу.  -  Да,  очень
многим. Вы, девушки, особенно. Семеро из вас, так сказать, обязаны мне самим
своим существованием. Я взял одну и сделал восемь.
   Джин ждала.
   - Семнадцать лет назад, - продолжал Колвелл мечтательно, - директор  Дома
вступил в неблагоразумную любовную связь с молодой общественной  работницей.
На следующий день, опасаясь скандала, директор проконсультировался со  мной.
И я согласился осмотреть молодую женщину. При помощи хитроумной фильтрации я
сумел  изолировать  оплодотворенную   яйцеклетку.   Я   долго   ждал   такой
возможности. Я нянчил эту яйцеклетку. Она разделилась -  первый  шаг  на  ее
пути к настоящему человеческому существу.
   Очень осторожно я отделил одну от другой.  Каждая  разделилась  снова,  и
снова я отделил дуплеты. Еще одно деление, и опять я...
   Джин глубоко вздохнула:
   - Тогда Молли не моя мать. Не зря я слушаю...
   Колвелл осадил Джин взглядом.
   - Не спешите... Там, где  была  одна  яйцеклетка,  стало  восемь.  Восемь
идентичных. Я позволил  им  развиваться  нормальным  образом,  хотя  мог  бы
продолжать процесс деления до бесконечности... Через несколько  дней,  когда
клетки  стабилизировались,  я  взял  восемь  здоровых  женщин-заключенных  в
лазарет. Я впрыснул им снотворное и напичкал соответствующими  гормонами,  а
потом имплантировал каждой в матку по зиготе.
   Колвелл рассмеялся, развалившись удобно в кресле.
   - Восемь беременностей, и никогда я раньше не видел, чтобы  женщины  были
настолько изумлены. Одна  из  них,  Молли  Саломон,  посчитала,  что  у  нее
ремиссия болезни, и бежала из Дома до рождения ребенка. Моего ребенка.
   Предполагаю, имею право сказать это. На самом деле, я считаю, она имела к
нему очень маленькое отношение. Последовала серия неудач,  и  я  потерял  из
виду ее и восьмого ребенка, - он с сожалением покачал головой. - Это пробило
неприятную брешь в замысле, но все же у меня оставались мои семь... И вдруг,
семнадцать лет спустя, в Столице, на Земле, я забрел в офис и там  -  вы!  Я
знал, что меня ведет судьба!
   Джин облизнула губы:
   - Если Молли не моя настоящая мать, тогда кто же?
   Колвелл сделал грубый жест:
   - Не имеет значения. То, что непосредственный донор забыт, к лучшему!
   Джин сказала как бы мимоходом:
   - Чего вы добиваетесь? Вы доказали, что это  может  быть  сделано   зачем
прятать бедных девушек в глуши Кодирона?
   Колвелл проказливо подмигнул:
   - Эксперимент еще не окончен, моя дорогая.
   - Не окончен?
   - Нет. Первая фаза блестяще завершена, теперь мы повторим  процесс.  И  в
этот раз я запущу в дело  свое  собственное  семя.  Я  хочу  восемь  больших
сыновей. Восемь больших мальчиков Колвеллов.
   Джин тихо сказала:
   - Это глупо.
   Колвелл заморгал, замигал:
   - Ни в коем случае. Желание иметь потомство - это одно из  самых  сильных
человеческих побуждений.
   - Люди обычно делают это по-другому... Ваш метод больше не сработает.
   - Не сработает? О, Земля, почему?
   - Вы не имеете больше доступа к женщинам, которые будут вынашивать  плод.
Здесь нет... - она осеклась, почти что закусив язык.
   - Очевидно, мне не надо искать очень далеко. Восемь здоровых юных девушек
в расцвете сил.
   - А мать?
   - Одна из моей восьмерки. Доротея, Джейд, Берника, Фелисия, Санни, Черри,
Марта - и Джин. Любая из вас.
   Джин беспокойно заворочалась:
   - Мне не  очень  хочется  быть  беременной.  Ни  естественным  путем,  ни
искусственным.
   Колвелл снисходительно покачал головой:
   - Несомненно, в этом есть некоторые трудности.
   - Ладно, - сказала Джин. - Что бы вы там  ни  планировали,  не  включайте
меня. Потому что я не собираюсь делать это, что бы вы там ни  говорили.  Мне
плевать.
   Колвелл наклонил голову, и щеки его слегка порозовели.
   - Моя дорогая юная женщина...
   - Давайте без "дорогих юных женщин"...
   Прозвучал звонок телевызова. Колвелл вздохнул и тронул кнопку. На  экране
появилось лицо Джин, испуганное и отчаявшееся. За ним казенная комната и два
внимательных человека в форме. "Несомненно, Черри",  -  подумала  Джин.  При
виде Колвелла Черри пронзительно закричала:
   - Вы втянули меня в это дело, доктор Колвелл, вы и вытащите.
   Колвелл заморгал с глупым видом. Узкое живое лицо Черри налилось  злостью
и раздражением.
   - Сделайте что-нибудь! Скажите что-нибудь!
   - Но... что случилось? - потребовал Колвелл.
   - Меня арестовали. Говорят, я убила человека!
   - Ах, - сказала Джин со слабой улыбкой.
   Колвелл дернулся вперед:
   - Что все это значит?
   - Это безумие! - закричала Черри. - Я не делала этого!  Я  даже  не  знаю
его, но они не позволяют мне уйти!
   Один из полисменов сказал хрипловатым голосом:
   - Вы растрачиваете и ваше время и наше, сестра. Мы  взяли  вас  с  такими
уликами, что вы отсюда никогда не выйдете.
   - Доктор Колвелл! Они говорят, что накажут меня, убьют меня за то, чего я
не делала!
   Колвелл ответил раздраженным голосом:
   - Они не могут доказать, вы это или не вы.
   - Тогда почему они не позволяют мне уйти?
   Колвелл потеребил подбородок.
   - Когда случ