, пока  он,  чуть  не  свихнувшись  от  бешенства,  не
отступил, чтобы отправиться  за  пистолетом.  Джин  поспешила  найти  другое
убежище и вернулась на свой чердак только потому,  что  больше  некуда  было
идти.
   На следующее утро Парле, горбясь, пришел к ней, лицо еще  в  царапинах  и
синяках. У девочки был  нож,  и  она  держалась  твердо,  застыв  на  месте,
доведенная до отчаяния. Парле бранился, насмехался над ней,  бросал  обидные
упреки, сохраняя при этом дистанцию: "Конечно,  ты  маленькая  дьяволица  и,
конечно, я единственный папочка, который у тебя есть, но я знаю больше,  чем
позволяю себе болтать. И когда придет время раскрыть  карты,  я  знаю,  куда
пойти. Я могу принести это даже домой, и тогда кое-кому придется плохо".
   Но Джин убила Джо  Парле  и  трех  его  пьяных  дружков  прежде,  чем  он
рассказал ей, что знает. Убила из его собственного пистолета.
   Джин шла по Райской Аллее. Вот он, впереди, салун Парле, таверна  "Старый
Ацтек", не изменившаяся ни крошечки, ни на дощечку.  Краска  стала  тусклее,
двери совсем разболтались, но даже на  улице  чувствовались  запахи  табака,
пива, вина и водки, возвращающие ее сурово и неумолимо в первые  десять  лет
жизни. Джин  подняла  глаза  к  окну  под  фронтоном,  когда-то  бывшему  ее
маленьким окошечком в мир: улица  и  комиссионный  магазин  Диона  Мьюлрони,
пейзаж ее детства.
   Джо Парле говорил, что имеет доказательства, и значительно хлопал тяжелой
рукой по коричневому бумажнику. Возможно, его вещи не уничтожены.
   Это будет первой целью - найти их.
   Джин скромно проскользнула в салун.
   Внутри она нашла небольшие изменения, но в целом таверна осталась  такой,
какой она помнила ее. Слева стойка бара, за  ней  вставлены  в  стену  шесть
больших прозрачных пластин. На каждой изображена голая  женщина  в  вычурной
позе на фоне, претендующем на то, чтобы изображать пейзажи иных миров. Грубо
намалеванная надпись сверху гласила: "Красота среди планет".
   Столы занимали правую часть комнаты, над ними на полках стояли запыленные
фотографии космических кораблей и модели  четырех  пакетботов  Серой  Линии,
обслуживающих Кодирон: "Бьюкирус", "Орест", "Прометей" и "Икар".  На  заднем
плане стояли два обветшалых биллиардных стола,  рядок  механических  игровых
автоматов, автомат по продаже  сухих  стимуляторов  и  наркотиков,  а  также
автоматический проигрыватель.
   Джин беспокойно оглядела лица у бара, но не распознала никого  из  давних
завсегдатаев. Она села на стул у двери.
   Бармен вытер руки о полотенце, гордо поднял подбородок и зашагал  к  ней.
Он был примечательным молодым человеком с кожей  темно-коричневого  цвета  и
кудрявыми пшенично-белыми  волосами.  Очевидно,  он  весьма  гордился  своим
орлиным профилем, а мускулистость  торса  подчеркивал  облегающей  рубашкой.
"Тщетно, глупо, прямолинейно, - думала Джин, - он без сомнения считает  себя
неотразимым покорителем женщин, раз у него такая замечательная черная кожа и
яркие волосы".
   Бармен с важным лицом остановился перед ней и посмотрел исподлобья.
   Лица у бара повернулись к ним. Гул беседы стих.
   - Чего изволите?
   - Всего лишь лимонад.
   Бармен доверительно склонился к ней ближе:
   - Я выдам вам один секрет. Лучше возьмите оранжад.
   - Почему?
   - У нас нет лимонов, - и шлепнул полотенцем по своей руке.
   - О'кей, - кивнула Джин. - Тогда оранжад.
   Через десять минут молодой бармен назначил ей  свидание.  Его  звали  Гем
Моралес, он жил в "Лихаче" Карлсона и в дневную смену работал в "Ацтеке".
   Джин сказала ему, что заблудилась. Она пыталась найти дядю,  но  каким-то
образом упустила его.
   - О, - сказал Гем Моралес, размышляя о чем-то.
   Джин встала, чтобы уйти, и положила на стол десятицентовик.  Гем  смахнул
его в ящик.
   - В восемь, не забудьте, - напомнил он.
   Джин изобразила яркую улыбку.  Обычно  ей  нравились  молодые  люди.  Она
восхищалась их крепкими  юными  телами,  с  удовольствием  ощущала  на  себе
мускулистые руки, поддавалась обаянию беззаботной мужской личности.  Но  Гем
Моралес коробил ее. Он был самоуверен, нагл и бесстыден,  и  на  спасение  к
нему  не  приходили   те   качества,   которых   он   был   напрочь   лишен:
интеллигентность и чувство юмора.
   Он прибыл на свидание на назначенные двадцать  минут  и  с  важным  видом
пересек вестибюль, где Джин читала журнал. На нем был супермодный костюм  из
желтовато-коричневого плиона. Джин в тот  вечер  надела  скромный  наряд  из
темно-синего и белого.
   Бармен проводил ее к скоростной маленькой воздушной лодке,  купленной  не
менее четырех-пяти лет назад, и лицо Джин вытянулось от изумления:  это  был
маршалловский "Мунчейзер", модель, которую ей самой так хотелось.
   Проклятье! Первой вещью, которую она  купит,  когда  вернется  на  Землю,
будет сверкающая воздушная лодка.
   Зарычав, "Мунчейзер" пошел вверх с ускорением,  которое  вдавило  Джин  в
пену сидения, затем выровнялся и помчалась  в  стальную  ночь.  Над  головой
висел  единственный  спутник  Кодирона,  маленький  яркий   Садирон.   Внизу
проплывали черные холмы, пустынные горы,  тундра  с  комками  оливково-серых
медвежьих грибов.  Один  раз  им  попалось  сумрачное  небольшое  поселение,
обозначенное линией желтых огней. Несколькими минутами позже слабое свечение
на юге  показало  им  местонахождение  Дельты,  самого  большого  города  на
Кодироне.
   - Гем, - сказала Джин. - Вы родились в Ангел Сити?
   Бармен раздраженно фыркнул.
   - Я? Здесь? Черт возьми! Конечно, нет. Я с Брекстелла на Алнитаке-5.
   - А как вы оказались здесь?
   Гем легкомысленно дернул плечами.
   - Попал в небольшую переделку. Один тип посчитал, что я не такой  крепкий
парень, каким себя считаю. Он ошибался. Я оказался прав.
   - Ох!
   Парень протянул руку и обнял Джин. Она сказала:
   - Гем, мне нужна помощь.
   - Конечно. Все, что попросите. Но потом. Давайте поговорим о нас.
   - Нет, Гем, я серьезно.
   Он осторожно спросил:
   - Что вы имеете ввиду под помощью? Чем я могу помочь?
   Джин соткала ему рассказ, в котором  подтекст  недозволенного  был  столь
силен, что не мог не вызвать его интереса. Она сказала, что старый  владелец
"Ацтека" Джо Парле владел долговыми расписками, которые считал бесполезными.
В действительности они стоили целое состояние и  должны  быть  где-то  среди
оставшегося от него имущества. Она искала возможность поглядеть на них.
   Удовольствие Гема было слегка отравлено мыслью, что свидание  с  Джин  не
было следствием его неотразимости. С угрюмым видом он рванул  "Мунчейзер"  к
высокой горной вершине, украшенной синими, зелеными и красными огнями.
   - "Жаворонок Небес", - сказал он. -  Исключительно  красивое  место,  для
Кодирона, конечно. Сюда прилетают отдыхать со всей планеты.
   "Жаворонок Небес" и в самом деле выглядел веселым  и  популярным  местом.
Шестиугольный пилон вознесся на  пятьдесят  футов,  сверкая  волнами  света,
следствием применения кристаллов "звук-свет", которыми был знаменит Кодирон.
Бегущие огни отражались в  куполах,  корпусах  и  экранах  воздушных  лодок,
припаркованных рядом.
   Гем схватил Джин за руку и зашагал через внешнюю террасу, гордо  выставив
вперед  свой  орлиный   нос.   Девушка   семенила   сбоку,   полуизумленная,
полураздраженная. Они вошли  в  здание  сквозь  арку  из  медвежьих  грибов,
приятно и остро пахнущих. Человек в черном напыщенным жестом пригласил их  в
небольшую круглую кабинку. Когда  они  разместились  там,  кабинка  тихо,  с
шелковой плавностью, заскользила по длинному эллипсу вокруг залы, кружась  и
вращаясь по всем осям.
   Подъехала на силовых коньках официантка в прозрачно-черном.
   - Старомодный коктейль из виски, пива и лимонной корочки, - сказал Гем.
   - Лимонад, - сказала Джин.
   Гем поднял брови:
   - Вот те на! Возьмите что-нибудь покрепче. Иначе зачем вы сюда пришли!
   - Я не люблю спиртного.
   - Фу, - Гем состроил презрительную гримасу.
   Джин пожала плечами. Гем явно считал ее чем-то вроде синего чулка.
   Если бы он понравился ей, было бы забавным открыть ему  иное.  Но  он  не
только высокомерен. Он зеленый юнец.
   Подошел служитель и предложил  напрокат  силовые  коньки.  Гем  вызывающе
поглядел на Джин. Она покачала головой:
   - Я не слишком ловка. Я сразу перевернулась вниз головой.
   - Это легко, - сказал Гем. - Поглядите на этих  двух...  -  он  указал  в
сторону пары, которая танцевала посреди зала, не  тратя,  казалось,  никаких
усилий, кружась, скользя  по  воздуху  во  всех  направлениях.  -  Вы  сразу
схватите. Это легко. Лишь шевельните  пальцем,  если  захотите  тронуться  с
места,  нажмите  немного  -  и  вы  там.  Чем  сильнее  жмете,  тем  быстрее
двигаетесь. Чтобы остановиться, надо нажать пяткой.
   Джин покачала головой.
   - Я предпочла бы посидеть здесь и поговорить.
   - Об этих расписках?
   Она кивнула.
   - Если вы поможете, я уступлю вам треть.
   Гем сжал губы и прищурил глаза. Джин поняла, что  он  обдумывал,  как  бы
получить три третьих части вместо одной.
   - Джо Парле погрузил на себя груду мусора, - сказала Джин  с  беззаботным
видом. - Некоторые из его расписок украдены, а  те,  что  остались,  требуют
разъяснений. Я знаю, какие из них имеют ценность.
   - М-м-м, - Гем отхлебнул коктейль.
   Джин сказала:
   - Я не знаю, кто сегодня владеет "Ацтеком", вещи Джо вполне могли сжечь.
   - Я могу провести вас туда, - задумчиво  сказал  Гем.  -  Мансарда  полна
старого хлама. Годфри говорит, что все это осталось от Парле.  Он  собирался
очистить чердак, но так и не собрался.
   Чтобы скрыть возбуждение, Джин отпила глоток лимонада.
   - Когда открывается заведение?
   - В десять. Открываю я. Я работаю днем.
   - Завтра я буду там в девять.
   - Мы будем там вместе, - Гем, наклонился вперед и  многозначительно  взял
руку Джин. - Вы слишком красивы, чтобы позволить вам скрыться  с  моих  глаз
даже для...
   Раздался резкий стук коньков о кабину. Кто-то закричал хриплым голосом:
   - Убери руки от моей девчонки! -  и  в  кабинку  просунулось  разъяренное
круглое лицо. Джин заметила космы черных кудрей, широкий крепкий торс.
   Гем в удивлении и ярости  смотрел  на  него  несколько  мгновений,  затем
вскочил на ноги.
   - Не указывай мне, что делать, ты...
   Черноволосый юноша повернулся к Джин с горечью на лице:
   - Джейд, вы можете катиться к черту.
   Он повернулся и вышел. Гем сел,  окаменелый,  словно  статуя.  Он  совсем
забыл о Джин, он глядел теперь вслед черноволосому юноше. Его рот искривился
нудной  усмешкой,  но  веки  не  поникли,  а  пошли  вверх  и  глаза  словно
остекленели. Он неторопливо поднялся на ноги. Джин сказала будничным тоном:
   - Не будьте ребенком. Сядьте и сидите спокойно.
   Он не обратил внимания. Джин подалась слегка назад. Гем был опасен.
   - Сядьте, - сказала она резко.
   Усмешка Гема превратилась в гримасу. Он перемахнул ограждение  кабинки  и
мягким шагом, крадучись, пошел за черноволосым юношей.
   Джин ерзала, сжимая в руках  бокал.  Позволить  им  подраться...  Молодые
бычки, молодые кабанчики... Она надеялась, что черноволосый парень  подотрет
землю Гемом. Конечно, он сам поднял бучу. Что  он  имел  ввиду,  называя  ее
Джейд? Она никогда не видела его раньше. Можно ли в  этом  случае  возлагать
ответственность  на  вездесущую   Марту   Колвелл?   Казалось,   она   всюду
предшествовала ей. Джин с интересом огляделась вокруг.
   Пятнадцать минут прошло прежде, чем Гем вернулся к столу. Безумие слетело
у него с лица. Молодой бармен был в синяках, одежда порвана и испачкана,  но
он явно остался победителем. Джин увидела это потому, как он важничает,  как
клонит свою красивую темно-коричневую голову... "Глупое молодое животное", -
подумала Джин без всяких эмоций.
   Гем подтянул ноги, они были как деревянные.
   - Зафиксировал слегка этого парня, - сказал он приятным голосом.
   Словарь Джин  был  не  особенно  богат,  и  слово  "катарсис"  в  нем  не
значилось. Она подумала про себя:  "Он  выместил  свою  незначительность  на
черноволосом парне и  чувствует  себя  от  этого  лучше.  Шаг  к  приличному
человеку".
   И в самом деле, Гем успокоился  и  остаток  вечера  держался  в  тени.  В
полночь он предложил уйти. Джин не протестовала. Она не  заметила  нигде  ни
черноволосого  парня,  ни  девушки,  которую  можно  было   отождествить   с
племянницей Колвелла.
   В воздушной лодке Гем привлек  ее  к  себе  и  страстно  поцеловал.  Джин
посопротивлялась немного, потом расслабилась. "Почему бы и нет", -  подумала
она. Это легче, чем бороться с ним. Хотя она  некоторым  образом  ненавидела
себя за то, что делает вклад в его самооценку.

Глава 6

   Восход солнца на Кодироне  сопровождался  уникальным  во  всей  Вселенной
явлением: занавес сине-белого света, словно веко, падал  вниз,  на  западную
сторону горизонта, будто спускался затвор, изгоняющий мрак и  дающий  дорогу
ледяному  свету  кодиронского  дня.  Эффект   приписывался   флюоресцирующей
компоненте воздуха, которая активизировалась  радиацией  Минтаки  Суб-30,  а
резкая линия раздела объяснялась маленькими угловыми размерами диска Минтаки
Суб-30 - почти что точечного источника света.
   Джин тихо выскользнула из  комнаты,  как  раз  вовремя,  чтобы  успеть  к
представлению. Длинная и пустынная Мейн стрит потонула в синей  тьме.  Ветер
ударил Джин в лицо. Она сердито облизнула  губы  и  задумалась  о  том,  где
позавтракать.  Когда-то  припозднившихся  пьяниц,  игроков  и  пресытившихся
клиентов обоих городских борделей обслуживали неряшливые кофейни на  Райской
Аллее. Возможно, они еще существовали.
   Джин дрожала от ветра, хлеставшего с голых скал Кодирона.  Она  подтянула
свой темно-синий жакет на шее. Девушка ощущала, что кожа ее  стала  грязной,
липкой, но в ранний час в ванных отеля горячей воды не  было  -  при  помощи
таких вот экономических мер "Сунхауз" достигал показного великолепия фасада.
Поверхностный блеск и внутренние пороки,  точно  так  же,  как  у  некоторых
людей. Джин припомнила Гема Моралеса. Рот ее растянулся  в  ледяной  улыбке.
Самонадеянное своевольное существо. Он так важно удалился от "Сунхауза", так
собой доволен... Джин выбросила его из головы. В огромной Вселенной  он  был
атомом, пусть наслаждается собой, продвигая ее расследование.
   Девушка дрожала. Было и в самом деле  очень  холодно  и  очень  рано  для
каких-либо дел. Чердак, наверное, все еще в клубах свежего табачного дыма, в
запахе пива и парах виски. Под ее пальцами въевшаяся грязь, многолетняя пыль
будут казаться липкими, но она и не ожидала,  что  поиск  окажется  сплошным
наслаждением. Сортировать старые вещи Джо Парле будет  куда  менее  хлопотно
без Гема Моралеса.
   Джин привычно свернула на Райскую Аллею у здания суда и  увидела  впереди
желтые огоньки кафе "Нью-Йорк". Она скользнула внутрь и села у стойки  рядом
с сопящим рабочим фермы, все еще тупым после ночной пирушки.
   Она тихо пила кофе и ела торт, поглядывая на себя в зеркало за стойкой  -
очень красивая девушка с  коротко  остриженными  густыми  черными  волосами,
кожей как матовое оконное стекло с желтой подсветкой, широким бледно-розовым
ртом и изящным  подбородком,  черными  глазами,  которые  могли  становиться
огромными от возбуждения,  а  могли  быть  длинными  и  узкими  под  густыми
ресницами... "Я буду красивой очень  долго,  -  подумала  Джин,  -  если  не
позволю себе выдохнуться. Мне очень много дает моя жизненная сила. Я надеюсь
на это не потому, что мне только семнадцать, девичий возраст,  так  сказать.
Это больше".
   Она покончила с кофе и вышла обратно на  Райскую  Аллею.  На  Мейн  стрит
сияли бело-голубые утренние лучи,  все  углы,  все  выступы  ловили  свет  и
светились сами, словно в огнях Святого Эльма.
   Впереди, темный и облезлый, вырос фасад таверны "Старый Ацтек".
   Таверны Джо Парле, первого дома в ее памяти.
   Джин обошла вокруг и последовала хорошо запомнившимся путем:  залезть  на
крышу  сарайчика-пристройки  для  продуктов,  затем   дернуть   за   жалюзи,
казавшиеся вроде бы прочными - и открывался проход внутрь.
   Протиснуться, извиваясь, тяжело дыша, спрыгнуть  на  лестницу,  перевести
дыхание и, царапаясь о стены, по узеньким ступенькам взобраться на чердак.
   Джин вслушалась. Ни звука. Не колеблясь, она  взбежала  по  ступенькам  и
толкнула запыленную дверь. Остановилась в проеме, и воспоминания одолели ее,
перехватывая  дыхание  и  переполняя  жалостью   к   черноглазой   маленькой
негоднице, которая когда-то спала здесь. Девушка заморгала, затем отодвинула
эмоции в сторону. Огляделась. Сквозь грязное окно сочился свет.
   Груда грязных коробок - вот что осталось от злобного Джо Парле.
   Как и  опасалась  Джин,  все  было  пыльное,  сырое  и  липкое,  и  пахло
эманациями бара. В первой коробке  она  нашла  счета,  расписки,  оплаченные
чеки. Во второй лежал фотоальбом, который она отложила в  сторону,  а  также
множество магнитофонных лент. Третий хранил... Она подняла голову в тревоге.
Вкрадчивый скрип пола. Джин набрала воздуха и повернулась. В  дверях,  глядя
на нее, стоял Гем Моралес. Он слегка улыбался, скаля зубы.
   Очень неприятное выражение.
   - Так я и думал, что найду вас здесь, - сказал он тихо.
   - И я думала, что найду здесь вас.
   Гем сделал шаг в комнату.
   - Вы занялись немножечко воровством...
   Джин увидела, что лицо его проходит последовательность выражений  прошлой
ночи. Она напряглась. Еще минуту...
   Она сказала:
   - Гем!
   - Да?
   - Вы боитесь смерти?
   Он не ответил, но стоял наготове, как кот перед прыжком. Джин сказала:
   - Если будете вести себя неосторожно, вам придется умереть.
   Он беспечно шагнул вперед.
   - Не подходите ближе...
   Тело бармена еще приблизилось. Он слегка наклонился вперед и потянулся  к
ней.
   - Еще два шага, Гем...
   Джин показала ему то, что держала в руках - маленький брусочек, не  более
спичечного коробка. Из крошечной дырочки в  передней  грани  вылетала  игла,
способная вонзиться на шесть дюймов в человеческую плоть, где тончайшая нить
из митрокса взрывалась. Гем замер.
   - Вы не осмелитесь. Вы не осмелитесь меня убить!
   У него не хватало умственных способностей постичь,  что  Вселенная  может
существовать без него, Гема Моралеса. Дернув плечами, он шагнул вперед. Игла
щелкнула в воздухе, всколыхнула материю рубашки. Джин услышала,  как  внутри
его тела что-то глухо хлопнуло, затем оно  шлепнулось  на  пол,  который  от
удара слегка задрожал.
   Девушка поморщилась и не спеша засунула брусочек обратно в рукав.
   Потом вернулась к коробкам. Возможно, ей не  следовало  подстрекать  Гема
болтовней о спрятанном богатстве, искушать того, кто так пуст, так слаб,  не
было честным поступком.
   Она вздохнула и открыла третью коробку. В ней, как и в четвертой,  лежали
календари. Джо Парле хранил календари, отмечая красным  карандашом  день  за
днем. Джин видела, как он покрывал каракулями пустые места.
   Памятные записки, что ли - Джин тогда не умела  читать.  Она  перелистала
назад семнадцать лет, затем стала отмеривать цепочку дней. Январь,  февраль,
март - ее глаз поймал каракули, выцветшие черные чернила:
   "Сказать Молли в последний раз, чтобы забрала свое чертово отродье".
   Молли. Имя ее матери было неизвестно. А кто такая Молли? Любовница Джо?
   Возможно ли, что сам Джо Парле был ее отцом? Джин подумала и решила,  что
нет. Слишком много раз Джо поносил судьбу, которая заставила его  заботиться
о девочке. И еще она вспомнила, как однажды Джо напился до белой горячки, до
кошмаров. Она  тогда  уронила  на  пол  кастрюлю,  звон  заставил  нестройно
зазвучать диссонирующую паутину его нервов. Джо закричал голосом тонким, как
корнет-а-пистон. Он проклинал то, что она здесь, ее лицо, зубы, сам  воздух,
которым она дышала. Он безрассудно и  дико  кричал,  что  скорее  убьет  эту
девчонку, чем посмотрит на нее, что он будет держать ее