и,  что
космическая  связь  с  астронавтами  на  Миттенде  прервалась  рано  утром
(значит, через двенадцать часов после психического срыва,  случившегося  с
Марком Бремом).
     Стивен даже  не  подумал  о  том,  какая  судьба  могла  постичь  его
спутников, его это совсем не интересовало. Взгляд Стивена скользил ниже по
колонке, пока не остановился на том, что он искал:

     "Телефонный  запрос  Ассошиэйтед  Пресс   в   штаб-квартиру   Стивена
Мастерса-старшего увенчался лишь лаконичным ответом одного  из  помощников
мультимиллиардера: "В данный  момент  у  нас  нет  комментариев  по  этому
вопросу".

     В  данный  момент!  Подразумевалось,  что,  возможно,  далее   что-то
последует. Это мгновенно обнадежило Стивена и улучшило его настроение. Всю
оставшуюся часть вечера и беспокойную ночь он представлял, как  "старушка"
- так он называл мать, которая в свое  время  была  очень  красива  (да  и
сейчас еще могла представлять некоторый  интерес  для  мужчин)  -  теребит
"старого хрыча".
     Он злорадно подумал: "Уж она-то не даст ему заснуть". Мысленно Стивен
увидел, как его мать, обуреваемая страхом и самыми худшими предчувствиями,
настаивает, чтобы ни одна, даже самая слабая ниточка, ведущая  к  спасению
ее дорогого сына, не осталась не исследованной.
     С самого начала, когда он собрался в экспедицию, мать  была  сама  не
своя. Если говорить  правду,  он  так  донимал  всех  близких  фокусами  и
капризами...
     Она его вытащит отсюда... С этим убеждением  Стивен  наконец  заснул.
Разбудили его медсестра - молодая  блондинка  -  и  санитар,  ворвавшиеся,
запыхавшись, в палату для того, чтобы перевести его  в  отдельную  комнату
для интервью с двумя психиатрами и... с самим господином Мастерсом!
     Его собирались перенести, но Стивен выпрыгнул из койки и, опираясь на
сопротивлявшуюся  блондинку  и  санитара,  переместился  в  большую,  ярко
освещенную комнату с одной кроватью. Через  несколько  минут  растворилась
дверь и...
     "Странно, - подумал Стивен, - он не изменился"... Хотя что  странного
было в том, что органы чувств Марка Брема  воспроизвели  в  точности  того
Мастерса-старшего, которого знал Стивен? Для Стивена это была новая мысль.
Впрочем, все люди выглядят, примерно, одинаково.
     Стивен вновь повторил свою историю, но на этот раз спокойно.  Впервые
за все эти часы он действительно думал о том, что говорит.
     Он даже увлекся. Рассказ помог ему  высветить  в  памяти  те  детали,
которые вначале ускользнули от его внимания. Теперь, в процессе  рассказа,
он сам стал понимать много больше.
     Неожиданно что-то снизошло на Стивена. Поток  сознания  в  его  мозгу
превратился в ревущую реку. Внутри него бушевало, он не мог контролировать
свои мысли и память, и лишь малая часть  его  "я"  сохранилась,  благодаря
чему он видел себя со стороны.
     "Я уже наполовину чокнулся". Раньше это ему и в голову не приходило.
     Возбуждение спало так же быстро, как и пришло.  Он  старался  держать
себя в руках, чтобы такое  не  повторилось.  Еще  несколько  минут  Стивен
отвечал на вопросы.
     Потом вновь стало  скучно.  Лежа  на  спине,  Стивен  отдыхал,  затем
перекатился на бок и с вызовом уставился на Мастерса-старшего.
     - Отец, зачем ты привел сюда этих умников?
     В Стивене закипала злость, и он накручивал себя все больше:
     - Какого черта, уведи этих крыс!
     Мультимиллиардер поднялся:
     - Вы закончили, господа? - с достоинством осведомился он.
     Врачи переглянулись и кивнули. Один из них сказал:
     - В целом все понятно.
     Другой начал анализировать:
     - Явный случай параноидальной  галлюцинации.  Вы  заметили  появление
этой мгновенной враждебности, мнимый перенос сознания? Я, вместе с тем, не
думаю, что он опасен.
     Стивен прорычал со злобой:
     - Чистый идиотизм.
     Старшему Мастерсу он сказал:
     - И ты хочешь позволить этим пузырям выступить в прессе?
     Отец был невозмутим:
     - Они составят отчет, а помещать его в газетах или нет, я решу сам.
     Стивен смягчился:
     - Покажи его хотя бы вначале старушке, а?
     Папа-Мастерс не ответил. Он подошел к двери, открыл ее и, уже выходя,
остановился. Все замерли. Не поворачивая головы, он произнес:
     - Я предлагаю вам  покинуть  больницу,  когда  вы  почувствуете  себя
лучше, и возобновить  вашу  деятельность  официанта  в  баре.  Не  стройте
никаких иллюзий. Ваша история - фантастика. Всего хорошего.
     И вышел, а вслед  за  ним  и  оба  врача.  Стивен  остался  лежать  с
презрительной усмешкой на лице. Однако  заявление  Мастерса  произвело  на
него пугающее впечатление.  Что-то  в  голосе  этого  старого  лунатика...
Неужели он и в самом деле так думает?
     Оставшаяся часть дня тянулась долго. Его отвезли  в  прежнюю  палату,
где на других трех кроватях лежали  какие-то  малоинтересные  для  Стивена
типы.  Со  Стивеном  проделывали  какие-то  процедуры,   он   понял,   что
специальных инструкций  относительно  него  не  получено.  Настроение  его
ухудшилось.
     Пришла ночь. Вот уже пора спать. А он все еще Марк Брем и все  в  том
же состоянии.
     Один.
     Стивен свернулся калачиком в темноте, как бы стремясь  оградить  себя
от окружающего. Он лежал,  чувствуя  себя  отвратительно.  Беспросветно...
Тело Марка Брема - тяжелое, стареющее - казалось ему уродливым и чужим.
     Размышления привели его к мысли о том, что с  ним  обращаются  как  с
сумасшедшим. Нужно быть осторожным, а то его запрут в каталажку.
     Ночь Стивен провел, составляя хитрые планы избавления, то просыпаясь,
то вновь засыпая. Как  можно  притвориться  здоровым  и  нормальным,  если
Стивен Мастерс втиснут в тело слуги, и притом,  человека  на  четырнадцать
лет старше его? Как, как, как? Вот история! Наконец пришло утро.
     Когда Стивену принесли завтрак из двух яиц,  двух  тостов  с  маслом,
клубничного джема и кофе, в  палату  вошел  человек  простоватого  вида  с
веселым лицом и блестящими глазками, осмотрелся и  направился  к  Стивену.
Сначала Стивен подумал, что он его не знает, но через мгновение узнал. Это
был владелец бара "На углу".
     Как его звали? Да - Джесс Рихтер.
     Массивный, крикливо одетый человек подошел к постели и  уставился  на
Стивена.
     - Эй, Марк, - сказал он, - ты уже во всех газетах. К нам валом валят,
и я обещал посетителям, что ты будешь наливать как раньше.
     - Ну же, - Рихтер стал подмигивать,  -  как  насчет  вернуться?  Пока
будет наплыв - плачу вдвое.
     Такое оскорбление уже было трудно пережить. Стивену кровь  ударила  в
голову. Пусть он сдохнет, но сейчас выдаст этому  нахалу.  Он  уже  открыл
было рот, но...
     Минутку... Все планы, взлелеянные бессонной ночью, вновь  возродились
в его мозгу и придержали язык. Ведь этот болван может вытащить его отсюда.
Он отсидится в баре и обдумает, что делать.  И  кроме  того,  старый  хрыч
знает, что может найти его там.
     - Да, - согласился Стивен.
     А что он мог еще сказать?
     - Чудненько - радостно воскликнул Рихтер. - Ты  всегда  был  надежным
парнем, Марк. А на этот раз ты превзошел себя!
     Стивен усмехнулся.
     - Так держать, парень. - Рихтеру явно полегчало. - Не меняй ни  слова
в своих показаниях, договорились?
     - Еще бы! - ухмыльнулся Стивен.
     Довольный толстяк попятился к двери, махнул еще раз рукой:
     - Пока, Марк, до встречи, парень!
     Рихтер отбыл. Теперь уже Стивену стало полегче. Ведь  ему  все  время
хотелось врезать в эту жирную морду.
     Визит Рихтера подействовал на него угнетающе. Если  старый  дурак  не
появится  и  проглотит  все,  что  ему  навешивают   те   два   умника   о
параноидальном состоянии... Одна мысль  о  том,  что  отец  не  предпримет
никаких шагов, была убийственной. Потому что  тогда  он  останется  Марком
Бремом.  Он,  которому  только  что  было  двадцать   три   года,   станет
тридцативосьмилетним.
     После ленча пришла сестра и объявила, что его выписывают и  он  может
уходить в любое время. Стивена охватило новое чувство - дела были  не  так
уж плохи. Ведь он мог сейчас находиться на Миттенде в лапах этих дикарей!
     Хорошее настроение заметно поубавилось, когда в кассе  госпиталя  ему
выдали чек к уплате на тысячу триста семьдесят восемь долларов и пятьдесят
центов. Во всех карманах и в бумажнике Брема нашлось  только  два  доллара
бумажками и тридцать восемь центов монетками. К счастью, там  оказались  и
два засаленных чека Пятого национального банка. Не колеблясь,  Стивен  тут
же использовал один из них для оплаты.  Вероятность  того,  что  на  счету
Брема могло не быть такой суммы, его не беспокоила,  по  крайней  мере  на
данном этапе.
     Спустившись  по  ступенькам,  Стивен  вышел  на   улицу.   Здесь   он
остановился. Под вечер в октябре уже довольно прохладно. Когда он  однажды
лежал в клинике еще ребенком, то  его  при  выпуске  вывезли  на  коляске,
погрузили с грузовой рампы в  автомобиль  и  доставили  с  большой  помпой
домой, а мать следовала за ними в лимузине.
     Сейчас же - ничего похожего. Прескверно чувствуя себя, Стивен  побрел
по улице в направлении  все  более  убогих  районов  и  остановился  около
телефонной будки. Дрожа от холода, подавляя злость, он  открыл  телефонный
справочник и стал искать телефон бара "На углу". Ничего лучшего ему пока в
голову не приходило.
     Октонал стрит, шестнадцать. Где же это? Он позвонил в бар и  объяснил
Рихтеру свое затруднение. Тот восхитился:
     - Ну даешь! Не знает, где находится. Что-то у тебя с  головой,  Марк.
Стой, где стоишь, я пошлю за тобой сына.
     Семнадцатилетний сын Рихтера прибыл в дребезжащем фургоне, он  привык
выполнять всякие поручения отца.  Мальчик  доставил  Стивена  в  такую  же
убогую часть города, как и сам бар  "На  углу",  перед  входом  в  который
фургон, задребезжав в последний раз, и остановился.



                                    3

     Стивен работал, как автомат.
     Такую уловку он придумал очень давно и  применял  ее,  чтобы  быстрее
проходило  время  в  периоды  скуки.  Это  была  особая  игра:  его   тело
присутствовало в определенном месте, а сознание отсутствовало.
     Нося бокалы на подносах, он двигался, как  лунатик,  говорил  ровным,
размеренным  голосом,  принимал  заказы   и   моментально   передавал   их
хозяину-бармену. Вдобавок, прибавлял все время: "Да, сэр".
     Удивительно, но  никого  это  не  раздражало.  Никто  не  считал  его
поведение необычным. Посетители улыбались и еще подначивали его:
     - Как там, старик, еще не подъезжает в своем "роллс-ройсе"?  Марк,  а
может, ты Стивен?
     И так далее, до  бесконечности.  Стивен  попросту  не  пропускал  эти
выпады в свое сознание. Он знал, почему он  здесь  находится  и  для  чего
выполняет всю эту невероятную для него работу. На улице было холодно, а  в
баре - тепло. Кроме того, ему  действительно  некуда  было  пойти.  Стивен
всегда думал, что бедняки работают именно поэтому и что к нему все это  не
относилось. Теперь же, вот уже несколько  часов  он  сам  был  задерганным
бедолагой.
     Время шло, миновал вечер. В  два  часа  ночи  выпроводили  последнего
завсегдатая, и Рихтер, повозившись за  стойкой,  вынул  деньги  из  кассы,
надел куртку и пальто. Повернувшись к Стивену, он предупредил:
     - Если ты не помнишь, то знай: ты спишь в задней комнатке.
     - О'кей, - ответил Стивен.
     - Ну, пока.
     Толстяк ушел, бросив напоследок от двери:
     - Уберешь все к трем часам. Запомни: открываем бар в три!
     Стивен проследил, как он уходил. Дверь закрылась. Бар опустел.  Часть
освещения была отключена, Стивену не пришло в голову  выключить  остальной
свет.  Он  медленно  направился  в  заднюю  комнату,   которая   оказалась
разделенной  перегородкой  на  две  части.  Слева  был  небольшой   склад,
заставленный ящиками со спиртным и несколькими урчащими холодильниками.
     Стивен открыл  дверь  справа,  нащупал  выключатель.  Когда  лампочка
зажглась, он увидел койку в углу. Что-то показалось ему знакомым. Да,  это
была его комната.
     Стоя в дверях, Стивен пересчитал свои деньги, которые он  получил  на
чай: двадцать восемь долларов и семьдесят центов. Что-то подсказывало ему,
что для официанта в коктейль-баре "На углу" - это деньги немалые.
     "На проезд автобусом до Нью-Йорка я уже заработал", - подумал Стивен.
Хотя он толком и не знал, сколько стоит билет.  Ему  казалось,  что  этого
достаточно, чтобы добраться до своей квартиры в Нью-Йорке.
     Стивен лег на тоненький матрас, не раздеваясь, злость на  отца  вновь
вернулась, он крепко сжал челюсти, вспомнив слова Рихтера об уборке бара с
утра.
     "Ну и денек будет завтра", - подумал Стивен, тупо глядя перед  собой.
Вдоль стен были  устроены  полки,  уходившие  под  потолок.  Вторая  дверь
комнаты вела наружу.
     В это время кто-то постучал  в  нее.  Раздался  приглушенный  женский
голос:
     - Марк, это я, Лиза. Открой, Марк!
     "Ну-ну", - мелькнуло в мозгу Стивена. Он вскочил и  открыл  дверь.  В
комнату  стремительно  вошла  худощавая  молодая  женщина  с   каштановыми
волосами, собранными в пучок. Она выглядела весьма возбужденной.
     Заперев дверь, Стивен повернулся и уставился на нее.
     - Готова поспорить, что ты не ожидал увидеть меня после той ссоры.
     Рассматривая женщину и слыша ее голос, Стивен смутно припоминал,  как
и в случае с Рихтером, его сыном и задней комнатой, что он  уже  видел  ее
раньше. Что-то было ему в ней знакомо, но не более.  Вспомнил  он  только,
что  ссора  действительно  была,  и,  судя  по  словам  женщины,  довольно
серьезная. Она хотела замуж. А что он ей отвечал? Это  было  пока  неясно.
Вроде бы Марк когда-то был женат, сбежал от супруги, но не оформил развод.
Естественно, ему невозможно снова жениться.
     Почему она решила вернуться сейчас, после скандала с Марком, женщина,
очевидно, сама не понимала. Действовала  же  она  спокойно,  как  и  любая
другая женщина в подобной ситуации. Свалилась как снег на голову  Стивена.
Он как-то не подумал, что  у  Марка  Брема  была  личная  жизнь.  Конечно,
теоретически Стивен мог предполагать, что другие мужчины время от  времени
встречаются с женщинами. Каждый Адам  имеет  свою  Еву.  И  Ева,  закончив
работу в вечернем баре (она была  официанткой),  едет  несколько  миль  по
поверхности планеты, чтобы прийти в объятия Марка Брема в  задней  комнате
другого бара.
     Да, другие люди тоже  хотят  счастья,  наслаждения,  радости,  разных
приятных вещей - все это, в общем-то, понятно и объяснимо. Все правильно.
     Когда Стивен понял ситуацию, перед ним сразу стал вопрос, что  делать
дальше. По его стандартам, эта  баба  стоила  немногого.  С  точки  зрения
Стивена Мастерса, ее нос, рот, а также  нижняя  часть  подбородка,  скулы,
наклон лба,  прическа  были  несимпатичны,  да  и  вообще  он  предпочитал
блондинок.
     Однако ему пришло в голову, что он может убедить  ее  отвезти  его  в
Нью-Йорк. Кроме того, все же она молода, у нее  гибкое  маленькое  тело  и
дружелюбные глаза, и она готова все это отдать Марку Брему.
     Женщина оказалась из тех, кто нуждается в авансовых платежах  в  виде
нежностей и нашептывания мелкой  приятной  лжи.  Стивен  -  учитывая  свое
положение - решил, что ничего  другого  ему  не  остается.  Поэтому  он  и
постарался больше обычного, доведя партнершу  до  того,  что  она  уже  не
контролировала свои непроизвольные стенания.  Тогда  он  выключил  свет  и
приступил к тому, что он всегда называл "серьезным сексом".
     Выполняя эту функцию, Стивен вдруг услышал голос, который прозвучал в
его мозгу: "Сейчас темно. Осторожно достань нож и всади в его левый бок".
     Женщина под Стивеном освободила  свою  правую  руку  и  потянулась...
куда-то.
     Голос повторил: "Осторожно, помедленнее, чтобы он не заметил".
     Стивен судорожно перегруппировал бремовское тело, налег всей тяжестью
на ее вытянутую руку и пошарил возле тумбочки, включив настольную лампу.
     - В чем дело? - Лиза привстала. - Что такое?
     Стивен, сидя, держал ее руку. Другой рукой он  отобрал  нож,  который
Лиза уже наполовину вытащила из-под своей одежды, лежавшей рядом на стуле.
Она могла спрятать нож только там.
     Слишком поздно женщина сделала попытку освободиться:
     - Пусти меня, что ты  делаешь?  Откуда  ты  взял  нож?..  Пожалуйста,
прошу, не убивай меня! Пожалуйста!
     Стивен отпустил ее и положил нож  на  одну  из  высоко  расположенных
полок. Медленно, дрожащими руками, он обыскал ее платье и сумку.  Она  все
время плакала и о чем-то просила Стивена. Он понимал, что  она,  очевидно,
ни в чем не виновата.
     "Ее послали убить меня", - думал он. На этот  раз  голос  в  сознании
командовал, приказывал. Размышления привели  Стивена  к  уверенности:  это
была сама Мать.
     Когда он улегся снова рядом с Лизой, ему захотелось узнать,  как  они
добрались до нее.
     - Успокойся, - сказал он. - Кто-то загипнотизировал тебя  и  приказал
прийти сюда и убить меня.
     - Нет, нет!
     - Но именно ты держала в руке нож, когда я зажег свет. Так что  давай
с этого начнем. Помнишь ли ты, как искала нож рукой в темноте?
     - Нет, нет, никогда!
     - Прекрати истерику! - Стивен заговорил резко. - Подумай  хорошенько.
Что заставило тебя прийти сегодня вечером?
     - Я... я вдруг поняла, что больше не сержусь на тебя.
     Интервью продолжалось в том же духе. С неохотой  Лиза  опознала  нож,
сказав,  что  такие  ножи  использовались  на  кухне  ресторана,  где  она
работала. Она не помнила, где подобрала его.
     Амнезия.  Мать  использовала  человеческую  податливость  к  гипнозу.
Когда-то Стивен ненадолго заинтересовался гипнозом, но вскоре остыл, придя
к выводу, что это чушь. Самое интересное  и  важное  было  то,  что  Мать,
очевидно, не подозревала о способности Стивена  воспринимать  ее  мысли  и
сообщения. Это чрезвычайно подняло ему настроение, так как он  понял,  что
может настроиться на эту примитивную, наивную чушь, которую она выдает...
     Его триумф сразу  же  поблек,  когда  ему  в  голову  пришла  другая,
убийственная для него, мысль. Может быть, настройка действует лишь  вблизи
того, кого Марк Брем лично знает? С незнакомыми она  может  не  сработать.
Его просто застрелят с расстояния и все.
     Сильно потрясенный, Стивен все-таки - уже через несколько мгновений -
принял вызов и внутренне собрался. Впервые  в  жизни  он  понял,  что  ему
придется начать думать. Но о чем?
     Женщина около него робко спросила:
     - Может, я оденусь?
     - Сиди на месте, - приказал Стивен.
     - Вряд ли мы с тобой будем продолжать после того,  что  произошло,  -
заметила она.
     - Перестань болтать, ты мешаешь мне думать.
     Главное - это составить план, свой план относительно... Матери.
     В  последние  годы  ни  один  человек  в  здравом  уме  не  мог  даже
предположить, что Стивен Мастерс может иметь цель  в  жизни.  Более  того,
если бы об этом кто-то заикнулся, Стивен почувствовал бы себя униженным.
     То, что он поступил в колледж, уже было смешно.  Ему  представлялось,
однако, что и там можно развлечься, и он посещал занятия, и  окончил  его.
Преподаватели Стивена, правда, из-за этого перестали себя уважать, хотя  и
отмечали его сообразительность и даже считали, что  он  мог  бы  выполнять
задания, если бы, конечно, взялся за это. Однако нечего  и  говорить,  что
Стивен до  этого  не  унижался.  Но  во  всяком  случае,  в  первое  время
пребывания сына в колледже Мастерс-старший  несколько  успокоился  и  даже
вообразил - после нескольких утомительных визитов, - что  Стивен  выбирает
свою будущую профессию между менеджментом и экономикой.
     Наверное, после его визитов Стивен нарочно  начал  пропускать  именно
эти два предмета.
     Больше никто всерьез не предлагал  Стивену  определиться  с  выбором.
Отрезвевший папа-Мастерс поручил своим поверенным  узнать