ся вокруг
беспокойство и  тревогу. Исчезло  прежнее монолитное спокойствие, за стенами
что-то шуршало, поскрипывало,  по  залу  пронеслась струя свежего,  воздуха,
свет ярко вспыхнул и снова ослабел до полумрака.
     Внезапно  яркий треугольник  расколол  стену  рядом  с ними, и  в  зал,
переваливаясь на коротких  полусогнутых лапах и  волоча длинный, с шипами на
конце хвост,  вбежал... ящер.  Ирина  вздрогнула, невольно  отпрянула, плечи
мужчин напряглись, затвердели.
     Ящер был страшен. Его плоское широкое тело было  заключено в золотистый
панцирь.  Нижние  лапы  с длинными когтями и хвост были мощными, массивными,
верхние  лапы наоборот  -- тонкие и короткие,  с тремя  пальцами.  В  них он
держал  темный,  глянцево  поблескивающий  ящик.  На   двухметровой  высоте,
опираясь на морщинистую шею,  покачивалась  зеленая плоская  голова с острым
костяным  гребнем  и  огромными,  вытянутыми,  как  у  крокодила,  зубастыми
челюстями. Вывороченные ноздри, желтые без век змеиные глаза и глубокий шрам
посреди морды дополняли этот омерзительный облик.
     Ящер остановился против землян и начал быстро что-то  делать с  ящиком,
прикладывая пальцы то к одной, то к другой его плоскости.
     --  Ну вот, есть с кем и потолковать, -- удовлетворенно сказал Буслаев,
выпрямляясь и делая шаг вперед. -- Сначала я вышибу из  него мозги,  а потом
посмотрим, что в этом ящ...
     Он   не  договорил.  Его  слова  заглушил  голос,   сухой,   скрипучий,
механический голос из ящика.
     "Вы уходить.  Очень скоро.  Очень скоро. Мы не хотеть вам плохо. Не все
не хотеть. Мы отпускать вас, вы отпускать нас. Вы уходить. Очень скоро".
     Он  отошел в сторону от треугольного провала в стене. Его  хвост нервно
метался, то обвиваясь вокруг лап, то со свистом рассекая воздух. Раздумывать
было  некогда. Совсем рядом, за  стеной,  нарастал  зловещий  шорох,  мягкий
топот, свистящее дыхание.
     Подтолкнув Ирину, Козлов  бросился к проходу, жестом приказал  Буслаеву
бежать впереди.
     Они мчались длинным, суживающимся  коридором, все время  поворачивающим
вправо.  В  памяти остались  только серые колеблющиеся стены да  черные дыры
поперечных туннелей, в одном из которых внезапно вспыхнули желтые огоньки, а
из другого  выскочили и  попытались  преградить путь три белесые  фигуры.  С
радостным воплем Буслаев обрушил  на  них кулаки. Два ящера остались лежать,
третий  вскочил на  ноги,  и тогда  Козлов могучим пинком  припечатал его  к
стене.
     В глубине следующего туннеля  метались призрачные тени. Буслаев гаркнул
на  ходу,  и тени замерли. Потом несколько  минут сзади раздавался  тяжелый,
постепенно ослабевающий топот. В беге земляне явно выигрывали.
     Последний  поворот  и  коридор  уперся  в  люк.  За несколько метров до
приближающихся беглецов он стал открываться, медленно, толчками, словно тот,
кто управлял им, не был до конца уверен,  стоит ли выпускать пленников. Но с
половины  пути  люк решительно  и быстро убрался в  стену. Восходящее солнце
Такрии ударило в глаза, и свежий,  напоенный запахами трав воздух ворвался в
разрывающиеся от  усталости  легкие беглецов.  Пошатываясь,  они сделали еще
десяток-другой шагов и упали на руки подбежавших товарищей. А у люка угрюмой
кучкой  сгрудились  ящеры.  Теперь,   когда  пленники   были   вне  пределов
досягаемости,  они  не  проявляли враждебности,  просто стояли  и  смотрели.
Отдышавшись, Буслаев  обернулся  к ним, внушительно  погрозил кулаком. Ящеры
попятились, теснясь, втянулись в корабль, и серая пластина бесшумно отрезала
их от людей.


ПРОЩАЙ, ТАКРИЯ!

     Голос  прозвучал часа через три,  когда  солнце  уже высоко поднялось в
небо.  Сухой,  без  интонаций,  аналитически  подбиравший  слова,  усиленный
мощными  динамиками  голос  несся  над  равниной,  над  лесом,  над  горами,
заставляя цивилизаторов хмуриться, а аборигенов прятаться в пещеры.
     -- Вы убирать силу, мы покидать планету... Вы убирать силу, мы покидать
планету...
     Эта фраза непрестанно повторялась с интервалом в десять минут, будто на
корабле включили пластинку с замкнутой дорожкой.
     Сергеев  немедленно послал мобиль за членами  комиссии,  отдыхающими на
Базе. Пока они собрались и прилетели, прошло полчаса.
     -- Ваше мнение, коллеги? -- спросил академик хриплым со сна голосом.
     Патриция решительно махнула рукой:
     -- Пусть убираются! С такими нам не о чем говорить.
     Олле и Ирина поддержали ее. Сергеев молчал, напряженно обдумывая.
     -- Не согласен! -- угрюмо  прогудел Буслаев. -- Предлагаю держать поле,
пока они не вылезут.
     -- А дальше что? -- спросил Сергеев.
     -- А дальше... Дальше будем разговаривать.
     --  О чем?  И на  каком  языке? Если  они не  хотят вступать в контакт,
остается одно  -- война. Значит, взорвем планету.  Так не лучше ли разойтись
мирно?
     --  А где гарантия,  что они не шарахнут по нас  сверху? -- не сдавался
цивилизатор.
     Козлов легонько постучал ладонью по столу, привлекая внимание.
     -- Гарантий, разумеется, нет, кроме пушек нашего корабля. Но, думаю, до
этого не дойдет. Не забывайте, среди  них нет единства. И хотя мы  не знаем,
кто сейчас говорит: те, кто выпустил нас, или те, кто пытался задержать,  --
мы  обязаны  принять  это  предложение. Потому что мы -- гуманоиды.  Кстати,
исследовав наш психологический комплекс, они на это и рассчитывают. У нас не
оказалось точек соприкосновения, но принять совместное благоразумное решение
мы можем. Возможно, в этом и кроется  основа для будущего контакта. Поэтому,
как председатель комиссии, и учитывая мнение большинства,  принимаю решение:
создать им условия для отлета.
     Он связался по рации с командиром земного звездолета.
     -- Дайте нам сорок минут, -- отозвался тот. -- Мы оснастим разведракеты
индикаторами опасности, и они проводят "гостей" до входа в подпространство.
     -- Даю час. Торопиться нам незачем.
     Ровно через  час в небо унеслись ракеты, и генератор  ксиполя прекратил
работу.  Путь для инопланетян был  свободен. И тогда центральная часть диска
медленно  разошлась,  открывая  черный  провал. Одна за  другой  поднимались
оттуда  тонкие  пластины,  как крылья огромных  мельниц, и  на каждой стояли
ящеры. Четкими рядами  маршировали они по  астролету, располагаясь сначала у
края, а потом все ближе и ближе к центру. Здесь были отряды в черных и белых
панцирях и вообще без них. Сохраняя строгие интервалы, они  уже покрыли весь
диск, а пластины выносили на поверхность все новые и новые шеренги.
     --  Тысяч тридцать, -- сказал Сергеев, водя биноклем. -- У них, видимо,
жесткая  дисциплина  и  четко  обозначенная  роль  каждого.  Смотрите,  одни
вооружены  какими-то ящиками, у  других в лапах длинные трубки, третьи стоят
без всего.
     Ему никто не ответил. Все  напряженно вглядывались в экран локатора, на
котором застывшие ряды ящеров были отчетливо видны.
     Тихо щелкнул динамик, и раздался голос пилота земного корабля:
     -- Товарищ командир,  экипаж в  боевой готовности. В случае чего  мы их
сразу...
     -- Хорошо, только не горячитесь и не предпринимайте ничего без команды,
-- не отрываясь от бинокля, отозвался Сергеев.
     Последней  на  диск  поднялась  группа  из  пятнадцати  ящеров,  все  в
золотистых панцирях. Они остановились у самого края отверстия двумя  кучками
по семь особей, а  между ними  встал рослый ящер, чей панцирь отливал особым
багряным оттенком.  Козлов закрутил  верньеры  локатора, давая  максимальное
приближение.
     Без сомнения это был командир. Его безобразную морду прорезали глубокие
шрамы,  покрывали рубцы,  гребень на голове стерся почти  до  основания.  Но
круглые  глаза  горели  желто-багровым огнем,  а вывороченные ноздри свирепо
вздрагивали. И хотя ящер не открывал пасть, у  землян создалось впечатление,
что он кричит, произносит яростную речь.
     Сверкнув  в последний раз глазами, командир повернулся к  провалу, и из
него медленно поднялась прямоугольная решетчатая башня, на вершине  которой,
стиснутые  перекладинами, стояли  еще четыре ящера. Они были  без панцирей и
стояли  очень прямо  и неподвижно, будто статуи. На  экране ясно было видно,
как глубоко впились перекладины в их серо-зеленые тела.
     -- Ба, да там наш знакомый. Узнаю его по шраму! -- воскликнул Буслаев.
     -- Дорого же обошлось ему наше спасение, -- сказал Козлов.  -- А ведь с
ним, пожалуй, можно было бы договориться.
     -- Так зачем дело стало! -- рванулся Буслаев. -- Сейчас организую ребят
и...
     -- Отставить! -- Голос Козлова прогремел, как выстрел. -- Мальчишка!
     Василий  обиженно  засопел, но любопытство  пересилило,  и через минуту
цивилизатор угрюмо вглядывался в неторопливо развертывающуюся картину казни.
     Башня  высоко   вытянулась  над  кораблем  и  застыла,  чуть  покачивая
вершиной.  Повинуясь  неслышимой  команде,  все  отряды  сделали  полуоборот
мордами  к  отступникам. Из диска стали вытягиваться  четыре тонких шеста  с
черными шарами на концах.  Медленно  ползли  они вверх,  и в  мертвой тишине
следили за ними ящеры и цивилизаторы.
     Сергеев вздохнул, будто очнулся, и включил микрофон.
     -- Всем постам. Всем цивилизаторам. Сохранять полное спокойствие. Ни во
что не вмешиваться.
     Никто  не  ответил,  кроме командира  земного корабля. Это был  молодой
пилот,  недавно начавший летать на  этой линии,  и  ему бездействие  в такую
минуту казалось преступлением.
     -- Товарищ начальник,  но ведь так нельзя... Разрешите слегка придавить
их полем.
     Сергеев даже заскрежетал зубами.
     -- Ни в коем случае! Объявляю  персональную ответственность за каждого.
За необдуманные действия виновные понесут самое суровое наказание.
     "Глядите  же, глядите! -- думал он, до боли прижимая окуляры  к глазам.
-- Глядите, милые мои  мальчики и  девочки. Окруженные с  колыбели любовью и
теплотой, воспитанные  в  гуманизме, с молоком матери  всосавшие непреложную
истину, что человек -- это самая большая ценность, глядите и постигайте вашу
недавнюю  историю.  О  публичных  казнях  вы читали,  как о  чем-то далеком,
варварском,  но  видеть не приходилось: в  исторических  фильмах  эти  кадры
стыдливо  заменяют  облетающей   листвой  и  траурной   музыкой,  чтобы   не
травмировать вашу нежную психику. Петля, гильотина, электрический стул -- вы
думаете,  это исчезло, кануло?  Да, кануло,  но  вот  перед  вами  новое  и,
несомненно, совершенное орудие казни. Вы жаждали контакта  с инопланетянами?
Глядите, глядите во все глаза, вот он, контакт!"
     Он оторвался от  бинокля  и искоса взглянул  на  Буслаева. Цивилизатор,
бледный и злой,  яростно жевал кончик собственной бороды, его  широкая грудь
ходила ходуном.
     "Поняли вы  теперь, ради чего ушли  в космос, ради чего проводите вдали
от Земли  лучшие  годы? Глядите  же, и  пусть это зрелище придаст вам силы и
изгонит сомнения".
     Шары  остановились  на  уровне  груди приговоренных,  и  тотчас их тела
вздрогнули, забились в судорогах. На экране отчетливо было видно, как гнутся
и шатаются перекладины.
     Двадцать минут продолжался  этот кошмар. Бледные земляне застыли, не  в
силах оторваться от  экрана. Перед ними был не просто кусок чужой жизни.  Им
давали  урок, который надо было запомнить  навсегда. И по-прежнему стояли не
шелохнувшись отряды ящеров, глядя на сжигаемые тела.
     Потом башня втянулась обратно  в  корабль, ящеры в  золотистых панцирях
исчезли   первыми,  и  пластины  унесли  отряды  в  черный  провал,  который
немедленно после этого закрылся.
     А еще через несколько минут огромный диск оторвался  от планеты.  Он не
разогревал реакторы,  как  земные  звездолеты,  не  ревел,  сотрясая  землю.
Медленно  и  плавно,  без  единого звука  взмыл он  в небо и,  наклонившись,
стремительно скользнул  к солнцу.  Очевидно, ящеры  специально выбрали  этот
маршрут, чтобы  затруднить  наблюдение. Ракеты  провожали  корабль несколько
часов.  Он так  и  не  вошел  в  подпространство, и  через полтора  миллиона
километров ракеты оставили слежение и вернулись обратно.
     -- Скатертью  дорожка! -- сказал  Буслаев и в сердцах плюнул. -- Хорошо
бы сейчас под горячий душ.
     У всех было такое ощущение, будто они соприкоснулись с чем-то мерзким.
     --  К сожалению, грязь с души так просто не смоешь, -- вздохнул в ответ
Козлов.
     А через два  дня Такрия провожала Ирину. Она улетала вместе с Козловым.
Здесь ей больше делать было нечего.
     Накануне Сергеев вызвал ее к себе.
     -- Подведем итоги.
     Ирина  молча опустилась  в  кресло. Профессор  про  себя  отметил,  как
изменили  ее эти дни.  Лицо  осунулось, глаза смотрели твердо  и  холодно, в
уголках  губ  прорезались  тоненькие  морщинки.  "Да,  нелегко даются  такие
уроки", -- подумал он, выдвигая ящик стола и доставая большой конверт.
     --  Здесь  отзыв  о  вашей  работе. Самый лестный. Своим  открытием  вы
прославили себя.
     --  Перестаньте!  -- почти  крикнула Ирина.  --  Зачем вы  так, будто я
только что прилетела... Слава!  За  что? За неудавшийся контакт? Или  за то,
что  столько  времени  не  могла  отличить  живое  существо  от  искуственно
созданного  механизма? Да,  любой  другой на моем месте сразу понял бы  это.
Академик  нашел,  что я все  делала неправильно. Да и  вам понадобился всего
один опыт, а я...
     --  А вы провели  всю  подготовительную работу,  чтобы я это  понял, --
спокойно сказал профессор. -- Да и академик ругал вас в чисто воспитательных
целях, поскольку в его  глазах вы все  еще  студентка, а на деле он гордится
вами. Ведь  как-никак  вы его ученица. Впрочем,  я даю отличный  отзыв не за
результаты вашей работы. Астробиологию они никак не  обогатили. Есть кое-что
интересное  для  биоников,  но  вы  же  не  собираетесь  заниматься  этим  в
дальнейшем.
     Что  ж, вас постигла неудача, с  каждым  может случиться. Но  не каждый
разглядит эту неудачу в... как это писали  раньше?.. в сияющих  лучах славы.
Не  каждый  поймет   свою  ответственность  --  ответственность  ученого  за
результаты, к которым может привести его работа. А  вы поняли. Я внимательно
наблюдал за  вами  все эти дни  и знаю, что  говорю. Скоро ваше  имя  станет
известно каждому жителю Земли. Вы будете слушать его по радио и телевидению,
на  каждом шагу наталкиваться  на  свои портреты. У  вас не  будет отбоя  от
почитателей. Ведь  вы  разрешили старинный  спор,  доказали,  что  разум  во
Вселенной  не  замыкается   в   человекообразной   оболочке.   Вы  столкнули
человечество с иным разумом, с иной психологией, с иными, не похожими на нас
существами. Вы показали землянам те опасности, которые их ожидают в космосе.
И если  раньше  эти опасности только  предполагались с  большей или  меньшей
степенью вероятности, если кое-кто легкомысленно отмахивался от них, считая,
что высокоорганизованные существа  обязательно должны  договориться,  то  вы
заставили  людей  повзрослеть.  В  этом смысле  неудавшийся контакт послужил
отличным уроком.
     Но вы и сами повзрослели, коллега. --  Он смолк на мгновение, окинув ее
добрым, понимающим взглядом. -- Когда  вы  прилетели  к  нам, вы были просто
девчонкой, помешанной  на  романтике.  Теперь  вы молодой  серьезный ученый,
которому можно  доверить судьбы  людей. И вот  я  пишу... -- Он  вытащил  из
конверта  плотный  лист,  неторопливо развернул.  --  Где  это?.. Ага,  вот:
"Достойна  присуждения  степени  кандидата  биологических  наук за  открытие
превращения  кибернетических  механизмов  в   живые  существа  под  влиянием
изменения окружающих условий". -- Он помолчал, давая ей осознать услышанное,
потом  неожиданно  спросил:  -- Кстати, каким это образом  Буслаева  укусила
гарпия?
     Ирина смутилась:
     -- Он очень неосторожный. Я попросила поймать детеныша,  чтобы... чтобы
проверить одну идею.
     --  Вот-вот,  поэтому  я   и  пишу:  "Прошу  направить  в  распоряжение
такрианского отряда для проведения биологических исследований"... Ну что вы,
что вы! Товарищ ученый! Слезы-то зачем? Ну успокойтесь, успокойтесь...
     Он ласково погладил ее по голове.
     --  Спасибо вам,  Валерий Константинович, вы  очень  добры,  -- сказала
Ирина,  вытирая  глаза. -- Но я не вернусь  на  Такрию. У меня  другая цель.
Попрошу в академии подходящую планету и переселю туда гарпий. Хочу помочь им
стать разумными... и гуманными.
     Несколько минут Сергеев молча смотрел на нее.
     -- Не можете забыть?
     -- Никогда  не забуду.  Я твердо уверена,  что  эти...  чудовища просто
жертвы неблагоприятно сложившихся условий.  Ошибка природы. Высший разум  не
может быть антигуманным.  И я докажу это, сделав из таких страшных хищников,
как гарпии, разумных гуманоидов. Разумеется, они станут разумными  уже после
меня... но все равно.
     -- Да, все равно, -- задумчиво  сказал профессор. -- Мы бросаем семена,
а пожинать придется другим. Но ведь от правильного посева зависит урожай.
     Он  закурил трубку,  положил бумагу в конверт,  заклеил  его,  надписал
адрес.
     -- Не стану менять ни  одного слова, но не стану и отговаривать вас. Вы
взяли на себя страшно трудную задачу, хочу  верить, что она окажется  вам по
плечу. А об этих забудьте.  Они  исчезли, и больше мы не  встретимся. Космос
велик.
     Так же думала и Ирина. И ни она, ни Сергеев не могли даже предположить,
каким  страшным образом им предстоит снова встретиться с ящерами  на Планете
Гарпий.
     ...И вот он наступил,  день отлета. Устремленная в небо  сигара земного
корабля окружена людьми. Здесь и цивилизаторы и аборигены. Ирине протягивают
цветы, много  цветов, она уже не может удержать их,  и яркие бутоны сыплются
под ноги.
     Буслаев сквозь  толпу пробивается к  ней. Он  хочет  что-то сказать, но
только разводит руками. Впервые у него такой растерянный вид.
     -- Не  горюй, борода!  --  говорит Ирина. Она старается  улыбнуться, но
улыбка почему-то получается  грустная. -- Я еще вернусь сюда за  гарпиями. А
потом, кто знает, может, и ты прилетишь ко мне... в отпуск.
     --  Никаких отпусков!  --  рычит  цивилизатор, потрясая кулаками.  -- Я
понял, в  чем  мое  призвание:  гарпии.  Все равно такриоты  больше в нас не
нуждаются.  А тут есть возможность  сыграть роль господа бога: сотворить  из
животного человека по образу  и подобию своему.  Так что улетай куда хочешь,
хоть па край света. Я все равно  найду тебя, на любой планете, в любой точке
Вселенной, клянусь своей бородой!
     -- Ладно! Только не  клянись бородой, не  рискуй.  Оставь для  встречи.
Почему-то в  последнее  время мне стало нравиться  это...  украшение. -- Она
смотрит на его растерянное от счастья лицо и невольно смеется. -- И вот еще:
когда-то  ты  неровно  дышал к моему мобилю.  Оставляю его  взаймы. Вернешь,
когда меня отыщешь.
     Новая  волна с  букетами разъединяет их. Ирина  отмахивается от цветов,
хочет еще  что-то сказать Буслаеву, но что  скажешь, когда вокруг  люди!  И,
привстав на цыпочки, она кричит ему через головы провожающих:
     -- До встречи!
     Мимико откровенно плачет. Патриция крепко жмет Ирине руку.
     -- Не забывай, -- говорит она. -- Прилетай. Здесь тебя ждут.
     И показывает на трех девочек-такриоток. Они стоят рядышком, все трое  в
спортивных брючках и свитерах. Они смеются и машут руками.
     Ирина проглатывает горячий  комок, подкативший к горлу. Буба отказалась
лететь на Землю. Она остается на Такрии, здесь она нужнее.
     И это было  последнее, что видела Ирина  на Такрии, пока тяжелая крышка
люка  не захлопнулась за ней, -- три  тоненькие  девичьи фигурки, приветливо
машущие руками.