ожидать  после  такой
лупцовки.
   Послышались чьи-то шаги. Из-за колонны вышла девушка лет восемнадцати,  в
аккуратно подвернутых джинсах  и  клетчатой  сине-красно-черной  рубашке.  В
светлых волосах поблескивал ежесекундно менявший цвет камешек,  в  руке  она
несла ведерко с водой и полотенце.
   - Бедный Гай... - сказала она, присев рядышком. Камешек стал зеленым  под
цвет глаз. - Больно?
   - Мать вашу так, - сказал Гай. - Что это все значит?
   -  Сам  виноват,  -  сказала  девушка,  намочила  полотенце  и  принялась
осторожно смывать кровь. Вода оказалась приятно теплой. - Между прочим, меня
зовут Алена, и я твой следователь.
   Она  выглядела  такой  милой  и  обаятельной,  эта  Алена,  что  рука  не
поворачивалась заехать ей в глаз. Гай постарался утешить  себя  мыслью,  что
постарается еще свидеться наедине с капитаном Мумурой.
   - Мило, - сказал Гай. - Следователь. Обвинение. Арест.  А  защитник  мне,
интересно, будет?
   - Я и защитник, - заявила эта Алена. -  Но  это  потом,  когда  соберется
трибунал. Пока что я следователь. Ну вот, все в  порядке.  -  Она  отставила
ведерко с побуревшей водой, села, потом,  подумав,  легла  рядом  и,  оперев
подбородок на сжатые кулачки, принялась с интересом рассматривать Гая. - Как
это ты ухитрился?
   - Что?
   - Влипнуть, - сказала Алена. - Во все это влипнуть. Ну, конечно,  бывает,
что напиваются до потери сознания и отмочат что-нибудь, но такого...
   - Что же это я отмочил? - вслух подумал Гай не без любопытства. -  Разнес
что-нибудь?
   - Хуже, хуже... - Алена уютно устроила голову у него на груди и  смотрела
лукавыми глазами, теперь уже карими. - Гай, ты не думай, я  к  тебе  неплохо
отношусь. Хочешь, я с тобой жить буду?
   - Жить... - проворчал Гай и вспомнил компьютер. - Видел я  вашу  жизнь  в
гробу в белых пинеточках... Морду-то за что разбили?
   - Капитан Мумура - уж-жасно нервный человек, - безмятежно пояснила Алена.
- Ты его вывел из себя, взбесил буквально... его тоже понять можно.
   - Да? - Гай пощупал бок - пистолет был на месте. Чего их жалеть, гадов?
   - Нервный человек...
   Он рывком высвободился, опрокинул Алену, одной рукой перехватил ее  руки,
другой приставил к виску ствол "вальтера" и зловеще спросил:
   - Аленушка, а если я тебя пристрелю? Перед тем,  как  заняться  капитаном
Мумурой с присными...
   - Дурак, - сказала Алена, не пробуя вырваться и  насмешливо  глядя  снизу
вверх. - Ой какой дурак...  Гай,  хотя  в  этом  и  стыдно  признаваться,  я
целоваться не умею.  Буквально  совсем.  Так  стыдно...  Ну,  отпусти  меня,
пожалуйста, руку больно.
   Ну что было с ней делать? "Какая там к черту абсолютная  свобода,  -  зло
подумал Гай, пихая пистолет  обратно  в  неподатливую  кобуру.  -  Все  наша
славянская достоевщина, обязательно расслюнявимся там, где первый попавшийся
западный супермен давно вышиб бы этой Алене мозги и рук  потом  отмывать  не
стал  бы.  Еще  и  трибунал  вдобавок.  Взбесились,  не  иначе.  Нет,   пора
пробиваться назад, чего бы это не стоило. Иначе с ума сойду. Стоп, а  может,
я уже давно того, а в Ирреальном Мире сумасшествие именно так и проявляется?
Вообще,  любопытный  вопрос:  каким  образом  сходят  с  ума  там,  где  все
сумасшедшие?"
   - Вот и прекрасно, - сказала Алена  и  прижалась  крепче,  теплая  такая,
милая  такая,  соблазнительная  такая.  -  Гай,  может,  у  тебя  есть  шанс
оправдаться?
   - Гос-споди... - сказал Гай сквозь зубы. - Да объясни ты вразумительно, в
чем я перед вашим трибуналом провинился?
   - Ты не помнишь?
   - Раз я спрашиваю, значит, понятия не имею.
   - Ох, эта водка... - вздохнула Алена тоном умудренной жизнью  женщины.  -
Ты вчера наговорил кучу ужасной ереси. Будто там, снаружи, вы расстреливаете
друг друга, тратите уйму денег на оружие... В общем, повторять противно  эту
похабщину, я уж лучше не буду.
   - Ах вот оно что... - сказал Гай. - Знаешь,  вся  беда  в  том,  что  это
чистая правда.
   - Хватит, - попросила Алена. - Сейчас-то ты трезвый.
   - Да говорю тебе, что это правда!
   - Гай, а может, у тебя белая горячка? - с  интересом  спросила  Алена.  -
Можно, я на этом буду строить тактику защиты?
   - Ничего подобного, - сказал он. - Все это правда...
   - Да не может этого быть! -  сердито  посмотрела  Алена.  -  Ну  где  это
видано? Или ты меня нарочно дразнишь?
   - Не дразню, - сердито сказал Гай. - И не собираюсь.
   - Тогда я буду исполнять свои обязанности?
   - Это которые?
   - Следователя.
   - Выполняй, - разрешил Гай. Ему вдруг стало все равно.
   - Значит, так, - сказала Алена официальным тоном. - Вы,  подследственный,
признали, что обвинения, выдвинутые против вас, соответствуют истине?
   - Признал, - сказал Гай.
   - Возражений против личности защитника нет?
   - Нет.
   - Против незамедлительности трибунала?
   - Нет.
   - Ну тогда все, - сказала Алена нормальным, чуточку грустным  голосом.  -
Зря  ты  так,  Гай.  Ты  мне,  честное  слово,  нравишься.   В   тебе   есть
обстоятельность.
   - У меня есть еще масса других достоинств, - сказал Гай.
   - Ну да?
   - Щи умею варить - хоть полощи. И так далее.
   - А я тебе нравлюсь?
   - Нравишься, - сказал Гай.
   - Очень, очень?
   - Просто - нравишься. Правда, не умеешь целоваться или врешь?
   - Правда.
   - Интересно... Слушай, а как же все-таки ты собираешься меня защищать?
   - Я уже объясняла, - безмятежно сказала Алена. - Буду доказывать, что  ты
рехнулся, что у тебя белая горячка. Ты что предпочитаешь? Может, все вместе?
   - Ничего подобного. Я буду защищать себя сам.
   - Вот этого нельзя, - сказала Алена. - Ну, тогда пошли?
   - Пошли, - сказал Гай. Ему было жутко и интересно.
   За порогом зала на него накинулись какие-то проворные  молодцы,  накинули
через голову грубый холщовый балахон,  во  мгновение  ока  надели  ручные  и
ножные кандалы.
   Вся троица долго шла по извилистому узкому коридору. Вступили в зал.
   Зал был огромен. Потолок вздымался на добрую сотню метров, а к судейскому
столу пришлось идти добрую минуту.
   За длинным черным столом сидели трос судей в  черных  мантиях  и  высоких
пудреных париках. Алена надела такую  же  мантию,  четырехугольный  берет  с
кисточкой и взошла на маленькую трибунку защитника. Массивная дубовая скамья
могла предназначаться только для Гая, и  он  немедленно  уселся,  позвякивая
тяжелыми кандалами. По  бокам  сразу  же  пристроились  двое  в  мундирах  с
палашами наголо.
   Тот, что сидел посередине, очевидно председатель, поправил  золотую  цепь
на груди и три раза стукнул молотком:
   - Внимание, прошу тишины! Начинается заседание особого трибунала.
   Слушается дело "Ирреальность - против Гая".  Подсудимый,  вас  устраивает
формулировка?
   - Устраивает, - сказал Гай.
   - Итак, - сказал председатель. - Поясняю сущность  дела.  Подсудимый  Гай
Олег Николаевич, двадцати восьми лет, холост, писатель-фантаст.  Находясь  в
состоянии   сильного   алкогольного   опьянения,   публично    распространял
непотребные нелепицы, оказывая этим растлевающее влияние на неокрепшие умы.
   - Прошу поподробнее, - сказал Гай.
   -  Можно  и  поподробнее,  браток,   -   неожиданно   добродушно   сказал
председатель, порылся в бумагах, вытянул длинный лист голубоватого  папируса
и поднес его к глазам. - Можно и поподробнее, у нас тут  все  зафиксировано,
контора пишет... Вы утверждали, что в одна тысяча девятьсот тридцать седьмом
году  руководители  государства   физически   уничтожили   тысячи   военных,
политических, государственных  деятелей  и  просто  граждан  по  обвинениям,
которые теперь выглядят смехотворными.
   - Да, - сказал Гай.
   - Вы утверждали, что в особых лагерях гибли тысячи людей?
   - Да, - сказал Гай.
   - Вы утверждали, что, несмотря на поступавшие по разным каналам донесения
разведки о готовящейся войне,  армейское  командование  оказалось  настолько
неподготовленным, что едва не проиграло войну?
   - Да, - сказал Гай.
   Судьи зашептались, покачивая париками.  Алена  сделала  большие  глаза  и
отчаянно жестикулировала,  но  Гай  смотрел  вверх  на  потолок.  Там,  едва
различимые, кружились в вышине чайки и жалобно кричали.
   - Так... - сказал председатель. - Признаюсь откровенно, мне  не  понятно,
отчего вы не стыдитесь распространять такую  дикую  клевету  на  собственную
страну... Ладно, мы тут и не таких видели... Вы утверждали, что, в то  время
как десятки тысяч людей умирали от  голода,  на  вашей  планете  посылали  к
Венере, Марсу и Юпитеру ракеты стоимостью в миллиарды?
   - Да, - сказал Гай.
   - Вы утверждали, что человечество,  накопив  запасы  ядерного  оружия,  с
помощью  которых  можно  несколько  раз  уничтожить  все  живое  на   Земле,
продолжает производить бомбы?
   - Да, - сказал Гай.
   - Да... - сказал председатель. - У трибунала  нет  вопросов.  Подсудимый,
что вы можете сказать о выдвинутых против вас обвинениях  в  клевете?  Может
быть, ваши слова были кем-то ложно истолкованы или злонамеренно искажены?
   - Нет, - сказал Гай. - Все правильно.
   - Слово предоставляется защите, - сказал председатель.
   - Высокий Трибунал! - волнуясь, начала  Алена.  -  Закон  учит  нас,  что
извращения и  навязчивые  идеи  способны  проявляться  в  самых  неожиданных
формах. До сих пор находятся люди, искренне считающие Землю плоской... И так
далее. Я настаиваю,  чтобы  мой  подзащитный  был  отнесен  к  категории  не
отвечающих за свои слова шизофреников и дебилов.  Я  требую  этого,  Высокий
Трибунал.  Вы  не  можете  судить  психически  больного  человека.  Ни  один
находящийся  в  здравом  уме  индивидуум  не  способен  утверждать  то,  что
утверждает мой подзащитный, и это неопровержимо доказывает его...
   - Хватит! - крикнул Гай. - Все это правда, слышите? Правда!
   -  Молодой  человек...  -  укоризненно  сказал  председатель.  -  Давайте
поговорим спокойно... даже неофициально. Психика ваша в  полном  порядке.  Я
прекрасно понимаю - юношеская экстравагантность, страсть  к  преувеличениям,
желание выделиться,  наконец,  и  все  такое  прочее...  Но  неужели  вы  не
понимаете, насколько грязны и не правдоподобны  ваши  выдумки?  Ведь  вы  же
унижаете, безмерно оскорбляете человечество, приписывая ему  такую  историю,
такие обычаи, разве вы  не  понимаете  этого?  Образованный,  интеллигентный
человек, писатель... Сеятель разумного, доброго и вечного... Стыдно, молодой
человек. Слышали бы люди, что вы здесь о них напридумывали...  Вы  буквально
вынуждаете нас стать палачами, толкаете к этому. Давайте забудем, а?  Честно
признайтесь, что выдумали все это по пьяной лавочке,  получите  свои  десять
розог - и разойдемся по-хорошему, все будут довольны.
   Посмотрите, до чего вы девушку довели...
   Алена, действительно, всхлипывала, утирая слезы широким рукавом мантии.
   -  Итак,  я  записываю,  что  вы  осознали  свою  вину   и   постараетесь
исправиться, - сказал председатель, вынимая авторучку.
   - Нет, - сказал Гай. - Я говорил чистую правду.
   - Хватит! - закричал тот, что сидел  слева  от  председателя.  -  Сколько
можно слушать этого выродка? Давайте приговаривать, или я его сам...
   - Ну что ж, - ледяным тоном произнес  судья  и  поднялся.  Следом  встали
остальные  двое.  -  Прения  закончились.  Высокий  Трибунал,  действуя   от
Ирреального Мира, за неслыханную прежде, перешедшую все границы  клевету  на
человечество, приговорил Олега Гая к смертной казни. Через расстрел.
   Приговор обжалованию не подлежит и  должен  быть  приведен  в  исполнение
немедленно.
   Судья снял пышный парик, вытер  им  круглое  потное  лицо,  и  тогда  Гай
захохотал на весь зал. Хохотал и никак не мог остановиться,  хохотал,  когда
его волокли  к  выходу,  тащили  по  коридору,  захлебывался,  утирал  слезы
закованными руками, мотал головой  и  перестал  смеяться  лишь  в  маленьком
дворике, где в  углу  была  вырыта  могила  и  двенадцать  солдат  стояли  с
винтовками наперевес.
   Его поставили на краю могилы. По голубому  летнему  небу  плыли  пушистые
белые облака. Как ни странно, он не  чувствовал  страха,  просто  нестерпимо
хотелось, чтобы все это быстрее кончилось, и тогда можно  будет  проснуться,
вернуться к усыпанному сигаретным пеплом столу, к очередям  в  магазинах,  к
хамству вахтеров, официантов и приемщиков заказов. К реальности.
   -  Целься!  -  крикнул  офицер.  Стволы  винтовок   взлетели,   образовав
колышущуюся линию. - По выродку и врагу человечества... залпом... пли!
   Клубящийся белый дым заволок шеренгу  солдат.  Гай  стоял,  зажмурившись,
напрягшись в ожидании горячего тупого удара, но проходили секунды, а  ничего
не было. Досчитав до десяти, он открыл глаза.
   Создалось впечатление, что о  нем  забыли.  Солдаты  аккуратно  составили
винтовки и, собравшись в кучку, курили  неподалеку,  болтая  о  всевозможных
пустяках. Офицер с озабоченным видом писал что-то, приложив бумагу к стене.
   - Эй, - позвал Гай.
   Никто и ухом не повел.
   - Это... что... все? - спросил Гай, взяв за локоть офицера.
   - А? - Офицер замотанно посмотрел на него, явно не узнавая. - Вам чего?
   А-а... То-то я смотрю, личность знакомая. Долго еще  будете  болтаться  в
служебном помещении? Ну народ, ты скажи! - покрутил он головой. - Все бы  им
людей  от  дела  отрывать,  так  и  шлындают  тут,  потом  казенные   лопаты
пропадают... Тебя расстреляли? Расстреляли. Вот и давай отсюда.
   - Куда? - тупо спросил Гай.
   - Да хоть к монаху в пазуху! - озлясь, заорал офицер. - Или куда там тебе
ближе. Что я тебя, еще опохмеляться поведу?
   Гай опустился на холмик свежей земли и потащил из-под балахона  сигареты.
Колени дрожали.
   - Эй, посторонись-ка, - толкнул его солдат с лопатой. - Расселся тут...
   Он стал ловко забрасывать могилу, аккуратно собирая в  пустую  консервную
банку попадавших дождевых червей. Гай поднялся и побрел неизвестно куда.
   - Эй, стой! - крикнул офицер.  -  Ну  народ,  ты  скажи!  Так  и  норовят
казенное спереть, жизнь без этого не мила! Кандалы, говорю, верни! И саван в
описи числится, на всех не напасешься!
   Через минуту Гай вышел из ржавых ворот, тут же захлопнувшихся  за  ним  с
тягучим визгом. Обернулся. Ворот он уже не увидел - вместо  них  протянулась
глухая стена какого-то склада с огромной красной надписью: "Не курить".
   - Н-да, дела... - вслух сказал он самому себе, крутя головой.
   На краешке тротуара сидела Алена и ревела навзрыд, уткнув лицо в ладони.
   - Интересно... Ты разве тоже не исчезла? - спросил Гай, присев  рядом  на
корточки.
   - Уйди! - отмахнулась Алена и заревела громче.
   - Ты чего ревешь?
   - Дурак. Ой какой дурак... Тебя же расстреляли.
   - А я живой.
   - Никто и не говорит, что ты мертвый...
   - Тогда чего реветь?
   - Ох... - покачала она головой. - Живой-то живой, но разве  приятно,  что
тебя расстреляли как врага человечества?
   - Сдурели, право... - растерянно сказал Гай, поднял ее за  плечи  и  стал
целовать мокрое лицо. - Ну  расстреляли  и  расстреляли,  подумаешь,  велика
важность. Схожу куплю цветов и на могилку себе положу. Ну что ты? Эх,  Алена
ты Алена... ты за меня замуж пойдешь?
   - Пойду, - сердито сказала Алена  сквозь  слезы,  и  Гай  снова  принялся
целовать ее. - Пусти, хватит. Потом. Ты иди, ладно? Вечером ко мне  придешь.
Сейчас мне поплакать хочется.
   - А ты не исчезнешь? - полушутя, полусерьезно спросил Гай.
   - Не исчезну, куда мне исчезать?

4. РЕТРО

   Гай в последний раз поцеловал  ее  и  отправился  восвояси.  После  такой
передряги  хотелось  хватить  стаканчик   чего-нибудь   крепкого,   но   все
забегаловки, как назло, словно  сквозь  землю  провалились.  Или  убежали  в
пригороды. Последние выходки Лиги Здоровой Морали заставили многих пускаться
во все тяжкие. Бар "Бухой утеночек" в светлое время  и  впрямь  проваливался
под землю, вырастая вновь с  первыми  проблесками  темноты.  Кафе  "Стопарик
твоей  бабушки"  притворялось  водонапорной  башней.   Ресторан   "Голозадый
бабуин", самый хитрый и коварный, попросту распылял себя на  атомы,  которые
при внешней угрозе моментально ссыпались в водосточную трубу.
   Ну так  и  есть  -  по  осевой  линии,  погромыхивая  незапертой  дверью,
позвякивая  бутылками,  мчалось  что   есть   духу   маленькое   кафе   "Эх,
мать-перемать!",  а  за  ним,  размахивая  зонтиками   и   душеспасительными
брошюрками, гнался табунок старых дев с повязками общества  трезвости.  Кафе
сделало обманный финт и ловко нырнуло в  проулок,  из  распахнувшейся  двери
выпала литровая бутылка итальянского вермута, и  Гай  успел  схватить  ее  в
прыжке, сделавшем бы честь Льву Яшину. Старые  девы  по  инерции  промчались
мимо переулочка и  теперь  неслись  назад,  но  кафе  и  след  простыл,  оно
затерялось в лабиринте кривых улочек, на бегу сменило вывеску и притворилось
безобидной молочной лавкой - кафе было битое и тертое, видывало виды и умело
рубить хвосты.
   Гай отвинтил пробку, сделал два основательных глотка, спрятал бутылку  во
внутренний карман пиджака и побрел дальше.
   Навстречу  ему  шел  Савва  Иваныч  в  компании  Мертвого  Подпоручика  и
какого-то незнакомца в длиннополом  кафтане  петровских  времен.  Незнакомец
играл на губной гармошке, а Савва с Подпоручиком горланили:

   Если я в окопе от страха не умру,
   Если русский снайпер мне не сделает дыру,
   Если я сам не сдамся в плен,
   То будем вновь
   Крутить любовь
   Под фонарем
   С тобой вдвоем,
   Моя Лили Марлен?

   Время от времени Савва Иваныч поднимал висевший у него  на  груди  ручной
пулемет и шутки ради  выпускал  очередь  по  окну,  которое  ему  чем-то  не
нравилось.
   Гай радостно присоединился  к  ним,  светило  солнце,  они  шли  шеренгой
посреди улицы и орали:

   Аванги пополо а ля рискоса,
   Бандьера росса, бандьера росса!

   В общем, было весело. Активистки Общества Трезвости сворачивали с  дороги
за три квартала, автомобили уворачивались. При  виде  такого  вольтерьянства
проворно выскочил из-под земли  и  распахнул  дверь  бар  "Бухой  утеночек".
Следом за ними попыталась было прошмыгнуть внутрь тощая грымза лет этак  ста
пятидесяти с нашивками капрала Лиги  Здоровой  Морали,  но  Савва  угрожающе
поднял пулемет, и грымза молниеносно ретировалась.
   Пили неразведенный спирт, закусывали ядреными малосольными  огурчиками  и
холодной курятиной. Мертвый Подпоручик быстро  захмелел,  матерно  ругал  за
бездарность, казнокрадство и  монархизм  какого-то  полковника  Стеллера  по
кличке Стеллерова Корова, проводил обстоятельный разбор  атаки  на  местечко
Дула  ,  потом  безо   всякого   перехода   стал   делиться
романтическими воспоминаниями о сестре милосердия Жене из Киева.
   В заключение извлек неразлучную гитару и затянул:

   Однажды при сражении
   Разбит был наш обоз.
   Малютка на позиции
   Ползком патрон принес.
   Встает заря угрюмая
   С дымами в вышине,
   Трансваль, Трансваль, страна моя,
   Ты вся горишь в огне...

   На него перестали обращать внимание,  и  он  безобидно  меломанствовал  в
незримом отдалении, за сотканным из нежных гитарных переборов занавесом.
   - А меня сегодня расстреляли, - похвастался Гай.
   - Поздравляю. По такому случаю следует. - Савва Иваныч разлил  по  рюмкам
прозрачную жидкость с медицинским запахом. - Дин скооль, мин скооль!
   Выпили. Хрустнули огурчиками, помотали головами, пережидая ожог в желудке
и сухость в горле, какие остаются после залпом выпитого спирта.
   Воспользовавшись поводом, Мертвый Подпоручик снова завел о том,  как  они
тогда с Женей тоже пили спирт, закусывая тушенкой, тускло  светила  коптилка
из снарядной гильзы, по стеклам шлепал  дождь,  на  улице  топтались  мокрые
лошади, у платья черноволосой сестрички милосердия  были  страшно  неудобные
крючки, а дурацкий героизм первых недель войны  давно  выветрился,  и  война
становилась привычкой, аэропланы в такую погоду не летали, и бомбежки  можно
было не опасаться, у