рроре нельзя расстрелять
абсолютно всех, вы и сами это знаете, но  продолжаете  смотреть  на  него  с
подозрением...
   Он бил в поднос, плакал, кричал что-то на скверном  идише  и  кружился  в
неумелой лезгинке, а растрепанный воробей орал:

   Звонко клацали затворы,
   Спецэтапом до Печоры...

   И от призраков было уже не протолкнуться, Гай с Саввой  Иванычем  бродили
меж столиками, чокаясь с каждой подвернувшейся рюмкой, кто-то подарил им  на
память оборванную с мясом петлицу комбрига, кто-то объяснил, что  в  лагерях
имели шанс выжить в первую очередь врачи и парикмахеры, кто-то  доверительно
рассказал, что хуже всего, когда били сапогом под  копчик,  а  чью-то  дочку
хоть и вышибли из института, хоть и изнасиловали в комендатуре то ли  якуты,
то ли казахи, но в женский  шталаг  на  Новую  Землю  ее  не  отправили,  до
пятьдесят третьего она дожила, и до шестьдесят третьего дожила, а вот дальше
не захотела, и голова вскоре распухла от  имен,  дат  и  подробностей,  даже
водка не помогала, и только Подпоручик, для которого все это и  все  они  ни
черта не значили, тянул свое:

   Забудь, что время не течет назад,
   Забудь, что святу месту быть пусту...

   А может, наоборот, он понимал больше всех, что ни к чему этот гомон, даже
в Ирреальном Мире не нужен.  Среди  подпоручиков  тоже  попадаются  философы
неизвестной догмы, и это печально - с двумя звездочками на погонах  особенно
не разгуляешься, как бы ни приводили в виде завлекательного  примера  равных
возможностей поручика Бонапарта, сержанта Батисту и прапорщика Крыленко.
   Впрочем, Крыленко сидел тут же, в этом зале...
   Подпоручика хватило ненадолго. Вскоре он напился и стал  кричать,  что  в
Мазурских болотах его уложили совершенно правильно и лично  он  против  того
пулеметчика ничего не имеет, даже готов поцеловать его тевтонскую харю.
   Потому что иначе он по своему свободомыслию неминуемо угодил бы в Красную
Армию, а там, глядишь, дослужился бы до комбрига и схлопотал  пулю  тридцать
седьмого года. Так что никакой разницы.
   Дальнейшее было в  тумане.  В  мареве.  Сначала  Гай  с  Саввой  Иванычем
раздобыли у пьяненького Абрама динамита  и  направились  взрывать  памятник,
поскольку, по заявлению Саввы, этот тип осквернял ряды  честных  упырей,  не
маскировавших своей страстишки идейно-юридическим обоснованием; но памятник,
догадавшись, что к чему, соскочил с постамента и на белых  негнущихся  ногах
юркнул  в  проулок,  а  проклятая   "Победа",   современница   беглеца,   из
солидарности с ним не завелась. Они побежали следом, но памятник,  используя
опыт старого подпольщика сумел надежно скрыться. Да и бегуны  из  них  после
лошадиной дозы "Экстры"  стали,  откровенно  говоря,  хреновые.  Правда,  не
бывает худа без добра - за поворотом к  ним  подбежал  лохматый  старичок  и
радостно заявил,  что  они,  вычертив  на  мостовой  сложную  кривую  своего
передвижения, помогли ему отыскать решение какого-то там  уравнения,  то  ли
сингулярного, то ли созвучно-непечатного.  Савва  Иваныч  сгоряча  нацелился
было его бить, но старичок в  благодарность  в  два  счета  вычислил  им  на
папиросный пачке, куда скрылся беглец,  -  оказалось,  прячется  в  мусорном
ящике. Дальнейшее было делом техники. Динамит они ухитрились не потерять,  и
через пять минут ящик с памятником взлетел на воздух.
   Останавливаться теперь было бы глупо, и они побрели дальше, рыча, мяуча и
гогоча. Изловили молодую шлюху и собирались оформить это  дело  в  ближайшем
подъезде,  но  многоопытный  Савва  Иваныч  вовремя  разобрался,   что   это
притворяющийся шлюхой  профессор  с  Бетельгейзе,  изучающий  половую  жизнь
землян, - сам  профессор  был  величиной  с  крысу  и  уютно  разместился  в
синтетическом черепе блядежки, так  что  все  остальное  представляло  собой
набитый аппаратурой контейнер, которому была придана  самая  соблазнительная
форма. Да и вообще, они у себя  там  на  Бетельгейзе  размножались  каким-то
идиотским способом, о котором Гай с Саввой Иванычем отроду  не  слыхивали  и
знать не хотели.
   Профессора они спустили в канализацию, пожелав вдогонку успехов в труде и
непонятной личной жизни. Некоторое время развлекались  тем,  что  смастерили
рогатку и пытались попасть завалявшейся в кармане запасливого  Саввы  черной
дырой в повисшую  над  крышей  Луну,  но  Луна,  наученная  горьким  опытом,
спряталась на чердаке, куда они не полезли.
   Потом    стало    еще    туманнее.    Откуда-то    вынырнула    степенная
кикимора-дружинница и принялась пенять. Спасаясь, они потеряли  друг  друга,
но скоро отыскали чисто случайно. По улицам в бравом настроении  фланировали
компании леших и троллей, находившихся под впечатлением сегодняшней драки на
балу, успевшей обрасти изумлявшими  ее  участников  подробностями.  Пронесся
слух, что кобольды подожгли общежитие ведьм, обучавшихся на курсах  плетения
пакостей, позже оказалось, что это - то ли утка, то  ли  провокация,  однако
дом, где жили бретонские феи, успел к тому  времени  сгореть,  а  самих  фей
разобрали по хатам, против чего большинство из них ничего не имели - те  еще
стервы. Но в этой виктории Гай и Савва Иваныч участия уже не принимали  -  в
ноги ударило.
   К  полуночи  появились  патрули  на  синих  огненных  конях  -  инциденты
перерастали в беспорядки, и Всеадский Совет решил навести видимость порядка,
чтобы соблюсти приличия.

3. ХОРОВОД

   Пробуждение было  мерзостным.  Подстелив  под  голову  куртку,  он  лежал
посреди улицы, и редкие автомобили  осторожно  объезжали  его.  Восьмой  час
утра. Саввы Иваныча не видно, только бутылка шампанского  лежала  поодаль  -
видимо, ворочаясь во сне, Гай сшиб ее, и она откатилась. Гай приподнялся  на
локте. Во рту был  медный  привкус  старинной  дверной  ручки,  очередностью
желаний, он принялся  блевать.  Потом  откупорил  шампанское  и  глотнул  из
горлышка. Стало легче.
   Было удивительно хорошо лежать посреди  улицы,  прихлебывая  из  горлышка
холодное шампанское. Вокруг не осталось и следа  ночного  непотребства,  это
была теперь стандартная улица стандартного европейского города. К сожалению,
нигде  не  было  никаких  вывесок  или  надписей,  и  невозможно  определить
конкретно, в какой он стране.  Согласно  данным  Совета  Безопасности,  Круг
представлял собой дикий коктейль...
   Мимо него проехал сине-желтый автобус, казавшийся снизу страшно огромным.
Из окон равнодушно смотрели пассажиры,  обычные  европейцы.  Гай  закурил  и
вспомнил тот разговор.
   Визу ему вообще не оформляли. "И правильно, - думал он потом,  -  куда  ж
визу-то, ха!" Реактивный военный самолет с  опознавательными  знаками  войск
ООН был неизвестной  марки,  вели  его  какие-то  здоровенные  блондины,  не
понимавшие ни русского, ни английского. Приземлились на  военном  аэродроме,
битком набитом истребителями и  техникой  войск  ООН.  На  черной  машине  с
неизменным бело-голубым флажком его привезли в город  к  пожилому  военному,
отрекомендовавшемуся  как  полковник   Ромене.   И   прекрасно   говорившему
по-русски.
   Они сидели в большой высокой комнате, обставленной старинной мебелью.
   Полковник  Ромене,  сухопарый,  с  толстыми  седыми  усами,  походил   на
английского лорда, хотя, как мимоходом  выяснилось,  был  валлоном,  правда,
натурализовавшимся в Индии.
   - Перейдем сразу к делу, - говорил полковник Ромене. - Восемнадцать часов
назад на стыке границ трех  государств  появился  Круг  -  пространство  ста
двадцати километров в диаметре, окруженное полосой двухкилометровой  ширины,
выложенной красным кирпичом.
   Он замолчал и отхлебнул кофе.  Гай  изобразил  вежливое  внимание.  Запас
удивления у него кончился, и нужно было время,  чтобы  подзарядиться  им.  К
тому же последняя четверть двадцатого века отучила людей удивляться, напрочь
не напрочь, но отучила основательно, а взамен приучила верить, что  в  любую
минуту может случиться та-акое... Так что некий иммунитет давно выработался.
   - Молчите? - спросил полковник Ромене. На усах  у  него  повисли  крупные
крошки бисквита. - Так вот. Круг... Самое интересное, что территорий  данных
государство не убыло ни на квадратный миллиметр. Все  как  прежде,  но  Круг
ухитрился неизвестным  образом  "втиснуться"  меж  трех  границ...  Если  не
понимаете, не стесняйтесь. Никто ничего не понимает.
   - А что говорят ученые? - осторожно спросил Гай.
   - Да ничего существенного. Спорят между собой, так что никакого проку  от
них нет и, боюсь, не будет. Зато от вас, - от попытался хитро прищуриться, -
от вас может быть прок. Пойдете в Круг, а?
   - В Круг?
   - Разумеется,  разумеется,  вы  можете  отказаться,  -  кивнул  полковник
Ромене. - Опасность существует.
   - Я не о том. Что там, в вашем Круге?
   - Гм... Трудно сказать. Мы провели комплекс  наблюдений  со  спутников  и
высотных самолетов, используя лучшую аппаратуру. Там есть города.
   Несколько городов.  Там...  Словом,  это  выглядит  как  кусочек  обычной
европейской территории.  Дома,  одежда  и  автомобили  в  некоторых  случаях
идентифицируются  с  аналогичными  образцами  продукции  различных  отраслей
земной промышленности, а в некоторых случаях мы не можем найти аналогов.
   Наблюдались  и  объекты,  которым  мы  не  в  состоянии   дать   разумное
объяснение.
   Например, вертолеты "Алуэтт", "Ирокез" и "Ка-28", пилотируемые обезьянами
и медведями. И это далеко не самый сногсшибательный пример.
   - Так... - сказал Гай. - Значит, разведку вы ведете беспрепятственно?
   -  Да.  Кроме  спутников  и  самолетов  мы  посылаем  на  малых   высотах
дистанционно  управляемые   вертолеты   с   телекамерами.   За   все   время
исследований, - полковник многозначительно поднял толстый палец,  -  за  все
время исследований  Круг  не  причинил  никакого  ущерба  нашим  техническим
средствам. Нас замечают, но игнорируют. Это придало нам смелости, и два часа
назад вертолет с экипажем из добровольцев побывал в  Круге,  приземлился  на
окраине одного из городов, и  один  из  наших  людей  вступил  в  контакт  с
аборигенами.
   - И в чем этот контакт заключался?
   - Да просто перебросились парой слов, - ухмыльнулся полковник  Ромене.  -
Абориген, правда, не проявил никакого интереса к нашему человеку.
   Торопился куда-то и отвечал  на  ходу,  со  ссылкой  на  неизвестные  нам
обстоятельства, факты и объекты. Однако поражением это нельзя считать,  хотя
бы потому, что мы выяснили: аборигены, во всяком случае  некоторые,  говорят
на одном из европейских языков.
   - Ваш вертолет с добровольцами вернулся?
   - Разумеется.
   - Значит, там...
   - Там безусловно кусочек Европы...страннойЕвропы.
   Среднестатистической Европы, если угодно.
   - Контакт с параллельным миром? - вслух подумал Гай.
   -  Вот  видите!  -  Полковник,  казалось,  был  обрадован.  -  Теперь  вы
понимаете, зачем нам фантаст? Милейший Олег Николаевич, вы, фантасты, лучше,
чем кто-либо, психологически подготовлены  к  встрече  с  Необычным.  Вы  им
занимаетесь каждый день, обдумываете старое Необычное и конструируете новое.
   Вам легче. Да, мы можем направить  туда  отлично  тренированного  агента,
устойчивого психологически, способного свернуть горы, но... Не то, не то...
   - Ну а если я откажусь? - задумчиво спросил Гай.
   - Ваше право. Вы человек не  военный,  приказывать  вам  никто  не  имеет
права. Разве что просить, но просить - это тоже, знаете  ли...  -  Полковник
Ромене улыбнулся на этот раз по-настоящему хитро. - Но Олег Николаевич!
   Может быть,  я  плохо  знаю  психологию  фантастов,  я  и  фантастики-то,
признаться, не читал до вчерашнего дня, зато, мне  кажется,  я  угадал  вашу
струнку и способен ее задеть, сыграть на ней  гамму...  Вы  ведь  всю  жизнь
каяться будете, если откажетесь, верно? Упустить такой случай...
   - Вы совершенно правы, полковник... - медленно сказал Гай.
   - Итак, вы соглашаетесь?
   - Соглашаюсь, - сказал Гай. - Не знаю, вы или сходите с  ума,  делая  мне
такое предложение, или я рехнулся, приняв его, но вы правы  -  такой  случай
бывает раз на десять жизней...
   Да, так оно все и было, подумал Гай, допивая остатки шампанского.
   Согласиться ради завораживающей возможности первым из землян  столкнуться
с Подлинно Необычным... чтобы просыпаться с тяжелой головой посреди улицы?
   Чтобы жрать водку  в  компании  упыря-философа  и  мертвого  подпоручика,
убитого шесть-десять лет назад? Чтобы сомневаться в реальности внешнего мира
и ловить себя на щекочущем желании остаться здесь,  и  творить  что  угодно,
абсолютно все, что только в голову взбредет? Но  можно  ли  ради  абсолютной
свободы  расстаться  со  своим  прошлым,  со   своей   страной,   со   своей
действительностью? Стоит ли того Ирреальный Мир?
   Над самым его ухом взвизгнули тормоза. Рядом остановился черный фургон  с
мигалками,  прожекторами  и   белой   надписью   во   весь   борт:   "Служба
безопасности". "Вот те раз, - бесшабашно подумал захмелевший Гай, - ни о чем
таком слышать не доводилось, и вообще ничего подобного здесь не должно быть,
об этом как-то со всей определенностью высказывался Савва..."
   К нему  подошли  двое  в  оливкового  цвета  форме  неизвестного  покроя,
крепкие, усатые,  с  тяжелыми  кобурами  и  никелированными  наручниками  на
поясах.
   - Гай Олег Николаевич? - заглядывая в какую-то бумажку официального вида,
поинтересовался один.
   - Ну, - отозвался Гай, не вставая.
   - Вы арестованы. Встать!
   Не  тот  ли  это  случай,  когда  надлежит  пустить  в  ход  свои  особые
девятимиллиметровые полномочия? Вдруг здесь существует некая  контрразведка,
такая же ирреальная, как все остальное вокруг, и им с некоторым  запозданием
стало известно, что среди них чужак? Но это означало бы  упорядоченность,  а
откуда здесь порядок?
   Его невежливо подняли с асфальта, защелкнули  на  запястьях  наручники  и
втолкнули в кузов. Кузов был самым обычным: в углу  росли  грибы,  в  другом
ворочался упырь в наручниках, хмурый такой упырек, тут же сипло  сообщивший,
что это свинство, поскольку противозаконного он ничего  не  делал,  а  всего
лишь обмочил с  балкона  пикет  Общества  Трезвости,  расположившийся  перед
входом в одну из самых уютных пивных.  На  осторожные  расспросы  Гая  упырь
неохотно пробурчал,  что  никакой  такой  службы  безопасности  отродясь  не
водилось и,  по  его,  упыря,  глубокому  убеждению,  эта  свежевылупившаяся
контора -  не  что  иное,  как  результат  подрывной  деятельности  Райского
посольства. Есть такое  предположение.  Что-то  в  последнее  время  ангелы,
святые и херувимчики, которых обычно игнорировали, зашевелились и шмыгают  с
хитрющими рожами. Похоже, зря игнорировали. Он, упырь,  с  похмелья,  и  ему
трудно делать обобщения и анализировать, но как бы это не переворот с подлой
целью присоединить Ирреальность к Раю...
   Разговор этот успокоил Гая. Если  только  упырь  не  брехал  с  похмелья,
обмоченный пикет Общества Трезвости - настолько невинная шалость, что глупее
повода для ареста и не придумаешь в Ирреальном Мире. Ангелы - это  еще  куда
ни шло... Может, действительно переворот, и Савва что-то такое говорил между
двадцать пятой и двадцать шестой рюмками...
   В окруженном высокими бетонными стенами дворике их  разлучили,  вытряхнув
из  машины.  Хохочущего  упыря  уволокли  в  какой-то  подвал,  из  которого
доносился мощный храп неизвестного  зверя,  и,  перекрывая  его,  бронтозавр
Гугуцэ орал что-то про Красную книгу, под протекторатом коей находится.
   Гая повели чистым пустым коридором и втолкнули в большую светлую комнату.
   Там висел портрет незнакомого благообразного негра  с  седой  бородой,  в
фиолетовой кардинальской мантии, а под  портретом  сидел  усатый  толстяк  в
таком же, как на конвоирах, мундире, и пил пиво, постукивая  воблой  о  край
стола. Еще там стояли небольшой компьютер и огромный сейф,  разрисованный  в
три краски веселенькими цветочками.
   - Ага, - сказал толстяк. - Явился. Капитан  Мумура  -  это  я.  Любить  и
жаловать не прошу, откровенно говоря, не за что. Посадите его, падлу.
   Гая тычком усадили на стул. За спиной недобро сопели конвоиры.
   - Итак, Альзо, - сказал капитан Мумура. - Запираться не будем, да?  А  то
зубы выбью. И кастрирую ржавыми пассатижами. Гай... Как  же,  наслышан.  Что
скажет техника?
   - А поди ты к такой-то матери, - сказал компьютер. - Сам расхлебывай.
   Что я тебе, Спиноза? Нашел, понимаешь, крайнего. -  Он  подумал,  помигал
лампочками и добавил:
   - Обормот. Я те не панацея и не пророк.
   - А по вводам не хочешь? - обиделся капитан Мумура.
   - Я вот те дам вводы, старый лидер, - грозно пообещал компьютер. -  Током
сейчас хряпну - штаны уронишь. Наполеончик, тоже мне. Видел я в  гробу  твою
бабку в белых пинеточках, сморкач недоделанный, и дед твой за метеоритами  с
сачком бегал...
   Капитан Мумура метнул воблу, и она застряла в  какой-то  щели.  Компьютер
откусил половину, выплюнул остальное на пол, с хрустом пожевал и загоготал:
   - Пузо подбери, шнайпер!
   Засим с лязгом отключился от сети и зажег табло: "Ушел в себя".  Вся  эта
мизансцена прибавила Гаю бодрости.
   - Так... - тихо, зловеще процедил капитан Мумура. - Ну, Гай, выкладывай.
   - Что выкладывать? - нахально спросил Гай. - Хрен на стол, что ли?
   - За что арестован и в чем обвиняют? Ну!
   - Что-о?
   - Уши заложило? За что арестован и в чем обвиняют?
   Гай с милой улыбкой пожал плечами:
   - Ну, это вам лучше знать...
   Из-под него пинком вышибли стул и влепили такую затрещину, что загудело в
голове, потом подняли за воротник и усадили.
   - Продолжим, - безмятежно сказал капитан Мумура, словно ничего и не было.
- Повторяю вопрос: за что арестован и в чем обвиняют?
   - Но это же нелепо... - начал Гай и снова полетел на пол. Стало ясно, что
шутки кончились, ими и не пахнет. "Логично для Ирреального Мира  подкидывать
такие вопросики", - подумал он, мотая головой, чтобы унять комариный звон  в
ушах.
   - В  третий  и  последний  раз  спрашиваю:  за  что  арестован  и  в  чем
обвиняешься? - заорал капитан Мумура.
   Гай уже не улыбался.
   - Требую немедленно связать  меня  со  Всеадским  Советом,  -  сказал  он
первое, что пришло в голову. Должен же быть хоть какой-то порядок, без малой
толики порядка не обойтись и Ирреальности...
   Его сбросили со  стула,  и  вновь  посыпались  удары.  Молотили  хлестко,
наотмашь и всерьез. Кровь капала на белый пол, что-то  орал  в  уши  капитан
Мумура, потом носок лакированного  сапога  угодил  в  живот,  и  Гай  поплыл
куда-то, где не было воздуха, поплыл на лодке из  колючей  боли  по  красной
реке, насчет которой были сильные подозрения, что  это  кровь,  поплыл  мимо
разевавших  клювы  розовых  фламинго,  мимо  полоскавших  белье  на  дощатых
подмостках енотов, мимо ладненьких желтых пагод, мимо, мимо,  мимо...  Вдали
грохотал водопад, рядом пенил красные волны черный перископ подводной лодки,
непонятно как уместившейся, потому что речушка была не шире метра, а когда в
Ирреальности  нет  ни  капли  порядка,  это   уже   попахивает   неприкрытым
извращением...
   Очнулся он на мягком широком диване в огромном овальном  зале  без  окон,
сверху лился рассеянный свет невидимых ламп, с золотистыми  стенами  красиво
гармонировали синие колонны, и под потолком,  почти  неслышно  гудя,  летали
крохотные, с воробья, реактивные истребители. Один  отвернул,  пролетел  над
самым лицом, и Гай различил совсем  уж  крохотного  пилота,  с  любопытством
смотревшего вниз. Наискосок зала пробежала большая белая  крыса,  самолетики
кинулись в атаку, застрекотали пушки и полетели крохотные ракеты,  но  крыса
успела юркнуть куда-то за колонну, в которую тут же врезался и взорвался  не
успевший отвернуть истребитель. Остальные снова поднялись под потолок.
   Гай поднес руку к глазам. Рука была в засохшей  крови,  губы  побаливали,
хотя тело в общем ныло не так сильно, как можно  было