и  запасы,
вытаскивали из кладовых оружие, маис, кокосы и бочки с акэ. Около входа на
поляне уже начиналась оргия.
   Долго я не мог ничего поделать. Я сам был испуган  дикой  силой  толпы,
порвавшей цепи. Только после того, как все приступы были  отбиты  лэтеями,
когда трупы рабов заполнили все первые ступени, они отступили.
   - Завтра! Завтра мы пройдем к ним, - уговаривал я. - Будет светло, и мы
пройдем. Теперь же, пока ночь, отдыхайте, пейте, веселитесь или спите.
   Наконец раскинулся под стенами Горы лагерь  рабов.  Нарубили  кокосовых
деревьев и сложили костры. Зарево озарило беснующуюся толпу. Я в  смущении
слушал их исступленный вой.



17

   Итчуу разложил для  меня  маленький  отдельный  костер.  Скоро  ко  мне
собрались наиболее влиятельные лица из рабов. Пришло двое  стариков,  хотя
старики вообще не одобряли восстания. Пришел Мстега, который  среди  рабов
пользовался известным почетом. Пришел еще  Гуаро,  силач,  легко  ломавший
кокосовую пальму в руку толщиной.
   Я постарался  заранее  им  объяснить  план  завтрашней  борьбы.  Рабов,
способных сражаться,  было  больше  полутора  тысяч,  лэтеи  же  не  могли
выставить против нас больше 500-400 человек. Но лэтеи были  страшны  своей
выдержкой и тем нравственным влиянием, которое они  приобрели  над  рабами
многовековым господством.
   Мы еще беседовали, сидя у костра, когда к моим ногам  с  тихим  свистом
упала стрела, пущенная с одного из балконов. К стреле был привязан кусочек
кокосовой ткани, заменявшей у лэтеев бумагу. То  было  письмо  ко  мне  на
языке лэтеев. "Друзья царевны извещают Толе, что царевна заточена в  своих
покоях, как в темнице. Пусть Толе спешит спасти ее".  Письмо  служило  для
меня доказательством, что царевна Сеата покинута не всеми. Но немедленно я
не мог сделать ничего. Было опасно нападать на лэтеев ночью, в  их  норах,
все переходы которых они  знали  так  хорошо.  Надо  было  ждать  утра.  Я
поставил стражу и прилег вздремнуть.
   Лэтеи  не  отважились  на  внезапное  нападение.  Может  быть,  и   они
собирались с силами. При первом проблеске солнца я  приказал  будить  свое
войско. По счастью, в нижней кладовой было сравнительно немного  водки,  и
рабам не  было  чем  напиться  до  бесчувствия.  Они  поднимались  бодрые,
по-прежнему решившиеся на все. Сон нисколько не ослабил их озлобления: они
шли мстить за долгие годы, за целые века.
   А лэтеи еще занимали лестницу, которая вела во второй этаж. Нападать на
них было безумно. В узком проходе несколько человек могли отражать  натиск
целой рати. Я распорядился нарубить деревьев и сложить у подножия лестницы
костер. Кокосовые стволы вспыхнули с треском, зеленые ветви задымились,  и
клубы дыма потянулись по крутой лестнице,  как  в  трубу.  Конечно,  лэтеи
отступили.
   - О-го-го-го! - весело завыли рабы.
   Когда костер стал прогорать, я повел свое войско на  приступ.  Завернув
головы, чтобы защититься от редеющего, но еще едкого дыма, мы кинулись  на
лестницу. Она раздвоилась: одно колено вело в Общую  залу  второго  этажа,
другое на террасу. Я направился на террасу. Сопротивления мы не встретили.
Один  за  другим,  черные,  закоптившиеся,  выбирались  рабы  из   черного
закопченного отверстия на террасу. Я выпрыгнул одним из первых.  Я  видел,
что неподалеку от выхода стоял строй лэтеев. Они, видимо, думали, что и мы
не пойдем в дыму, и ждали, когда он разойдется совершенно. Увидя, что  уже
поздно, что враги на террасе, они смутились и  быстро  отступили.  Терраса
опустела, мы овладели ею.
   Здесь я опять созвал военный совет. В центре второго этажа была круглая
Общая зала, от нее радиусами шли пять проходов, по сторонам  которых  были
двухэтажные помещения для простых лэтеев. В каждом проходе было сто  таких
помещений. Но, кроме того, со стороны террасы между этими  проходами  было
пять других, не доходивших до общей комнаты и кончавшихся тупиком; в  этих
меньших проходах было по пятьдесят двухэтажных помещений в каждом. Замечу,
кстати, что  далеко  не  все  эти  помещения  были  заняты,  очень  многие
пустовали.
   Лэтеи загородили вход во все пять сквозных  проходов.  Я  решил  начать
атаку сразу  против  всех  пяти  строев,  ибо  большой  численный  перевес
опять-таки не имел значения в узком проходе. Я образовал пять колонн,  над
одной принял начальство сам, а четыре другие поручил Итчуу, Гуаро, Ксути и
Мстеге; все пятеро двинулись одновременно.
   Мне пришлось напасть на так называемый Северный проход. Его занимало не
больше двадцати человек лэтеев, со мной же было человек сто пятьдесят.  Но
лэтеи встретили нас искусным строем и  уверенно  поражали  мечами  слишком
отважных. Рабы далеко не все достали себе мечи, большинство было вооружено
дубинами и камнями. Минут пять продолжались наши стремительные натиски, но
все они были отбиты. У лэтеев ни один не был даже  ранен,  а  у  нас  пало
человек десятеро. Рабы стали колебаться.
   - Мятежники, - закричал тогда один из  лэтеев,  -  неужели  вы  думаете
одолеть лэтеев! Нам помогает Звезда!  Ступайте  вниз,  разойдитесь.  Может
быть, мы еще помилуем вас.
   Слова эти произвели сильнейшее впечатление  на  рабов.  Они  совершенно
остановились.
   - Вперед, друзья! Ударим еще раз! - уговаривал я.
   - Назад! - громовым голосом крикнул вдруг  Болло,  выступая  вперед.  -
Назад, рабы! Вниз! В свою залу! Повинуйтесь и исполняйте.
   И вдруг привыкшие повиноваться и  с  детства  подневольные  эти  жалкие
существа, на миг  было  возгоревшиеся  животной  жаждой  мести,  дрогнули,
отступили, сначала одни из них повернулись, потом другие, и весь отряд мой
обратился в бегство перед грозными очами правителя.
   - А этого берите - приказал Болло, указывая на меня.
   Со  мной  оставалось  не  то  двое,  не  то  трое   человек,   решивших
обороняться. Нас притиснули к парапету. Лэтеи окружили нас со всех сторон,
их короткие мечи заблестели кругом меня. Рука моя немела, отбивая удары. Я
чувствовал, что через мгновение все будет кончено. Но вдруг  сзади  лэтеев
раздался дикий рев. В проходе, из которого они  вышли,  показались  фигуры
рабов. Отряд Гуаро прорвал ряды лэтеев,  и  теперь  рабы  зашли  в  тыл  к
лэтеям. Нападавшие на нас мгновенно были окружены. Болло что-то кричал, но
его голос терялся в реве битвы. Вдруг Гуаро громадным прыжком подскочил  к
правителю, потрясая над головой стволом кокосового дерева.
   - Прочь, раб! - прогремел Болло.
   Но Гуаро завертел своей булавой так, что она засвистела, и  обрушил  ее
на Болло. Правитель повалился без стона на землю. Рабы  завопили  с  новым
исступлением.



18

   На террасе еще оставалось человек пятнадцать лэтеев. Они еще не  теряли
присутствия духа и, сомкнувшись, еще продолжали отбиваться  от  двух  стен
врагов. Снизу продолжали прибывать рабы, среди  них  были  и  воины  моего
отряда, опомнившиеся и снова  готовые  на  борьбу.  Я  оставил  схватку  и
бросился  в  Общую  залу.  Там  кипело  настоящее  сражение.  Здесь   были
сосредоточены главные силы лэтеев - человек двести. Итчуу и Мстега вели на
них рабов, которых собралось человек пятьсот.  Факелы  не  горели.  Сквозь
длинный проход проникали самые скудные обрывки  света.  Бой  шел  почти  в
полном мраке. В каменной зале  слышался  топот  тысячи  ног,  бешеный  рев
бойцов, хрип и стоны умиравших, которых  топтали  живые;  эхо  десять  раз
повторяло эти звуки. В  этом  грохоте  сражались  почти  без  сознания,  в
животном исступлении, никакое руководство ходом битвы не было возможно.
   Я стоял около входа в Северный проход и обдумывал позицию врагов. Лэтеи
тылом  были  обращены  к  двум  проходам,  которые  вели  в  третий  этаж.
Следовательно, мне не было пути  дальше.  Я  был  по-прежнему  отрезан  от
Сеаты. Я должен был ждать решения судьбы. Я проклинал себя,  что  ушел  от
нее, что оставил ее одну. Кто знает, что посмели сделать с ней враги.
   Новые волны рабов прибывали в Залу.  Я  приказал  принести  факелы.  Их
мерцающий свет сделал картину боя еще более ужасной. Враг увидел  врага  в
лицо. Друзья поняли, что они топчут друзей и братьев.
   - Отбивайте их от проходов! - кричал я своим,  хотя  и  знал,  что  мой
голос расслышать невозможно.
   Вдруг произошло неожиданное. Сзади лэтеев заблестели еще чьи-то факелы.
Явно было, что лэтеи дрогнули. С тыла на них напал новый враг. Это  друзья
царевны ударили на них из проходов третьего  этажа.  После  этого  маневра
участь их была решена. Лэтеи могли  сопротивляться,  но  не  победить.  Их
рубили с обеих сторон. То была отвратительная бойня.  Лэтеи  отступили  на
середину Залы и отбивались от рабов, наступавших со всех сторон.  Один  за
другим падали ряды лэтеев. Но следующий ряд с прежним мужеством  продолжал
оборону. Исступленные рабы тоже забыли всякую осторожность, шли  прямо  на
мечи, падали, а  сзади  набегали  новые  волны.  Я  не  стал  смотреть  на
довершение этого боя, я торопился к Сеате.
   У входа в третий этаж стояла кучка приверженцев царевны Сеаты,  человек
тридцать, не больше. Среди них был и Латомати.
   - Где царевна? - спросил я.
   Некоторое время мне не отвечали. Наконец Латомати сказал:
   - Идемте все! Нам надо переговорить.
   Мы все поднялись на третий этаж.
   Ужасную картину представляла собой Звездная зала. В  ней  были  собраны
старики, женщины и дети. Старики лэтеи, их дочери, жены, их маленькие дети
сидели на полу, жались к стенам, ломали руки, рыдали. При нашем  появлении
послышались негодующие, подавленные крики:
   - Изменники! Вы погубили страну.
   - Молчите, лэтеи, - повелительно крикнул Латомати, - изменники  вы!  Вы
посягнули на свою  царицу!  Ваши  предводители  хотели  убить  ее.  Мы  же
повиновались законам. Убиты те, которые стали недостойны имени лэтеев. Нас
осталось немного, но мы воссоздадим новое племя.
   Кто-то крикнул:
   - В союзе с рабами!
   Латомати повысил голос:
   - Рабов призвали не мы! Будьте спокойны, лэтеи.  Когда  пройдет  первый
взрыв, рабы опять покорятся. Знайте, кроме того,  что  в  этой  борьбе  их
убито больше, чем нас. Нам рабы не опасны. Только повинуйтесь, лэтеи!
   Латомати держал себя  как  государь.  Около  входа  в  третий  этаж  он
поставил стражу в восемь человек. Вход был очень узкий, и взять  его  было
нелегко. Мы все остальные прошли в царскую комнату. Латомати не смотрел на
меня и не говорил со мной. Царская комната была невелика.  Стены  ее  были
обложены малахитовыми плитами, изукрашенными алмазами. В углублении  стоял
трон из кованого золота. Два факела освещали [покой]. Кроме  того,  сквозь
узкое окно в потолке врывались  лучи  дневного  света.  На  золотом  троне
сидела царица Сеата в царском венце и с царским мечом в руках. Все мы пали
на колени, закрывая лицо руками,  и  под  сводами  восторженно  прогремело
приветственно: "Лэ!"



19

   Царица приветствовала нас наклонением головы. Когда мы встали с  колен,
Латомати обратился к ней с речью:
   - Приказание твое исполнено. Я напал с тылу на лэтеев, не  признававших
твоей  власти.  Мятежники  получили  наказание.   Теперь   предстоит   нам
озаботиться, чтобы жизнь приняла обычное течение, чтобы рабы  вернулись  к
работе, а верные получили награду.
   - Благодарю тебя, Латомати, - просто сказала царица и, переведя взор на
меня, продолжала: - Благодарю и тебя. Толе! Без твоей  помощи,  без  твоей
находчивости я была бы теперь среди мертвых и похититель гордился бы  моим
венцом.
   Сеата старалась говорить важно, сообразуясь со своим  саном,  но  после
первых же слов не выдержала тона и закончила гневно:
   - Я знаю, знаю, что многие из моих приверженцев теперь  остались  бы  в
рядах моих врагов, если бы они не догадались, что победа будет за  нами!..
Но довольно. Благодарю тебя. Толе.
   Латомати, весь дрожа, сделал шаг к трону.
   - Не  следовало  бы  тебе,  царица,  говорить  так,  не  подобает  тебе
оскорблять немногих своих приверженцев. Я осмелюсь  сказать  тебе  истину.
Царица! Не  на  благо  нам  привел  рабов  в  глубь  Горы  этот  неведомый
чужеземец. Мы знаем из наших летописей, что в прошлом у нас  бывали  споры
за трон, но все они решались  борьбой  лэтеев  между  собой.  Никогда,  о,
никогда подлые рабы, жители нижнего этажа  не  смели  вмешиваться  в  дела
лэтеев. Ты скажешь, что у тебя было мало приверженцев и что чужеземец спас
тебя. Это заблуждение,  царица.  Мало  было  у  тебя  приверженцев  именно
потому, что близ тебя  видели  этого  чужестранца,  человека  без  роду  и
племени, обманщика и мятежника, белого раба нашего...
   - Остановись! - властно прервала его Сеата, вся  бледная,  привстав  на
троне. - Научись уважать  того,  кого  ценит  государь.  Твоя  сегодняшняя
заслуга спасает тебя от моего гнева, но берегись!
   Латомати не хотел молчать: весь дрожа, он готовился  возразить  царице.
Еще мгновение, и в спор вступил бы я, но в дверях  показался  вестник.  Он
пал на колени и возвестил:
   - Царица! Предводители рабов хотят говорить с тобою.
   Латомати пожал плечами.
   - Гляди сама, до чего дошло. Рабы будут ставить тебе условия.
   - Позволь мне, царица, - попросил я, - пойти и объясниться  с  ними.  Я
убежден, что здесь недоразумение и все уладится.
   - Нет, - дерзко вскричал Латомати, - не  тому  вести  переговоры,  кто,
быть может, сам изменник. Я пойду, царица.
   - Я пойду сама, - сказала Сеата.
   Она медленно спустилась с трона. Мы последовали за ней.
   В Звездной зале по-прежнему томились сотни стариков,  женщин  и  детей.
Все заволновались, увидя царицу. Одни слабо прокричали "Лэ", другие  резко
отвернулись, слышны были и угрожающие крики: "Убийца! Ты погубила Гору!"
   Сеата ни одним движением не показала, что слышит эти крики. Она  прошла
к входу в  третий  этаж,  по-прежнему  охранявшемуся  стражей.  Стража  по
просьбе рабов впустила несколько человек из них, чтобы  вести  переговоры.
Эти парламентеры держались гордо и самоуверенно. Их было четверо. Я  узнал
среди них Итчуу, другие три мне были мало знакомы.
   - Я пришла благодарить вас, -  начала  Сеата  на  наречии  бечуанов,  -
благодарить вас, верные слуги. Вы исполнили ваш долг. Теперь возвращайтесь
к себе в Залу и ждите моих наград. Повинуйтесь.
   Самый  вид  царицы  в  пышной  одежде,  с  короной  произвел  на  рабов
сильнейшее  впечатление.  Трое  из  них  во  время  речи  Сеаты   медленно
опустились на колени и коснулись лбом пола. Но Итчуу остался стоять.
   - Мы посланы от имени всего  народа,  -  твердо  сказал  Итчуу,  словно
царица не говорила ничего, - сказать вам, что мы  победили  и  что  теперь
Гора принадлежит нам. Но мы  не  хотим  избивать  вас  до  конца.  Поэтому
откройте нам проход. Наш царь Гуаро возьмет себе в  жены  царицу,  мы  все
выберем себе жен среди всех этих женщин, и затем начнется  на  Горе  новая
жизнь. Так решил народ.
   - Итчуу, - воскликнул я, не удержавшись, - ты забыл,  на  что  мы  шли?
Наша цель была - добыть престол законной царице!  Откуда  явились  у  тебя
такие замыслы?
   - Ты сам высказал их мне, учитель.
   Слова  Итчуу  звучали  насмешкой.  Другие  трое,   пришедшие   с   ним,
приподнялись с колен.
   - Слушай, Итчуу, -  сказал  я  тихо  и  убедительно,  -  ты  звал  меня
учителем, поучись  же  у  меня  теперь.  Вы,  рабы,  неспособны  управлять
страной. Для этого мало победы. Вы погубите Гору, погубите не только науки
и искусства, но и самую жизнь  ее.  И  сами  погибнете.  Я  это  предвижу.
Послушайтесь меня, вернитесь к себе, в свою Залу. Теперь начнется для  вас
новая жизнь. Верьте в милости царицы.
   Итчуу язвительно улыбнулся.
   - Я сказал тебе однажды, учитель, что ты тоже смертен. Теперь  я  скажу
тебе, что ты тоже ошибаешься, да и лжешь иногда.
   - Это позорная игра! - приказал Латомати. - Надо схватить этого шута  и
сечь его до смерти.
   - Нет, -  строго  сказала  царица,  -  он  пришел  добровольно,  я  его
отпускаю. Ступай, мой друг. Мы не слушали твоих предложений и не можем  их
слушать. Если вы вернетесь к себе, мы о них забудем и будем помнить только
о заслугах  ваших.  Если  же  вы  действительно  станете  мятежниками,  вы
увидите, что с нами не так легко бороться, как с Болло. Ступай.
   Четыре посла рабов при мертвом молчании всей Залы вступили в  проход  и
исчезли во мраке лестницы.



20

   Когда мы вернулись в Царскую Комнату, Латомати сжимал себе грудь, чтобы
не кричать от негодования.
   - Царица! - простонал он наконец. - То, что мы  слышали,  ужасно.  Рабы
грозят нам, рабы над нами смеются. Нет, полно. Пора покончить с этим.  Нас
около пятидесяти мужчин, я знаю точно. Мы последние лэтеи, но  мы  отстоим
свое царство. Сегодня мы сойдем вниз к рабам и будем биться с ними,  и,  я
клянусь, мы победим. Не могут свободные люди не одержать верха над рабами.
Я клянусь, царица, ставлю жизнь свою как заклад. Но чтобы я взял  на  себя
такую ответственность, я должен знать, за кого я борюсь. Я не  хочу  своей
кровью добывать трон для неизвестного  бродяги,  хвастающегося,  будто  он
прибыл со Звезды.
   Он перевел дух и потом воскликнул звенящим голосом, так нежно, как я не
ожидал от него:
   - Сеата, слушай. Разве же не видишь ты, как мечтаю я о тебе,  разве  не
заметила ты давно-давно, что ты для меня все! И жизнь, и  блаженство.  Для
тебя я сражался заодно с рабами, для тебя я рубил  своих  братьев  лэтеев,
для тебя я погубил наше священное царство, Сеата! Мои предки тоже занимали
трон. Я предлагаю  тебе,  Сеата,  себя  как  помощника,  как  друга.  Тебя
околдовал этот проклятый чужеземец. Поверь  мне,  близкому  тебе,  прогони
его, прогони его, позволь мне убить его... И я назову тебя своей женой, мы
восторжествуем над рабами! Клянусь, мы восстановим Царство,  начнем  новый
великий род среди Царей Горы.
   Глубокое  молчание  наступило  за  речью  Латомати.  Слышен  был   даже
отдаленный шум из других зал. И тихо, но ясно  и  твердо  прозвучал  ответ
Сеаты:
   -  То,  что  ты  говоришь,  невозможно.  Минуту  назад  другой  человек
предлагал мне быть его женой. Знай, я согласилась бы скорей на предложения
царя рабов, чем на твое, Латомати.
   Латомати хрипло крикнул, стиснул  зубы  и  одно  мгновение  смотрел  на
царицу. Потом он обернулся ко мне своим воспаленным взором.
   - Слушай же ты, безвестный бродяга! Я сегодня бранил тебя  позорнейшими
словами. Я сейчас повторяю тебе, что ты лжец и обманщик. Если есть в  тебе
капля благородства, ты выйдешь против меня на смертельный бой.  Я  вызываю
тебя, я, Латомати, сын Талаэсто, потомок древних царей.
   - Принимаю, - сказал я коротко.
   - Толе, Толе, - нерешительно произнесла Сеата.
   - Так должно, - холодно сказал я.
   Лэтеи, бывшие в комнате, расступились. Сеата в трепете сошла с трона  и
прижалась к стене. Мы с Латомати остались вдвоем посреди Царской Залы.  Мы
двинулись друг на друга.  У  обоих  у  нас  было  обычное  оружие  лэтеев,
короткий меч, по форме напоминающий эспадрону. В юности  я  хорошо  владел
эспадронами, но приемы фехтования на Горе  еще  далеко  не  все  были  мне
известны. Латомати считался искуснейшим бойцом, и я принужден  был  только
защищаться. Латомати яростно  наступал  на  меня.  Я  отступал  и  наконец
остановился у стены. Легкий стон вырвался у Сеаты. Этот стон заставил меня
затрепетать в таком волнении, какого я не знавал уже долгие годы.  Сильным
ударом я отпарировал удар Латомати и  перешел  в  нападение.  За  недолгое
время нашего боя я уже ознакомился со всеми приемами  Латомати,  они  были
оригинальны, но однообразны. Теперь я, в свою  очередь,  поразил  Латомати
хитростями европейского искусства. Отступать пришлось уже ему, два раза он
споткнулся, и я щадил ему жизнь.  Опьяненный  бешенством,  он  ринулся  на
меня, забыв всю осторожность. Я хотел с размаху выбить у него меч из руки,
но он почему-то опустил руку, и мой  удар  пришелся  ему  прямо  в  висок.
Черная кровь заклубилась, и юноша  пал  мертвый.  Лэтеи  закричали.  Сеата
кинулась ко мне. Наступило смятен