а тронула пальцем лавандового  цвета желе  и  поднесла палец к языку.
Мгновенно рот ее наполнился самой невероятной горечью. Горло свело  от этого
вкуса и она почувствовала, как желудок начинает крутить.
     Онан снова захохотал: "Эту часть есть нельзя!"
     Она не побежала  из  кухни.  Онан часто устраивал ей розыгрыши,  но она
знала,  что  очень  скоро он  почувствует  раскаянье  и  сунет  ей  печенье,
какую-нибудь сладость, или  даст попробовать готовый пудинг. Она вернулась в
свое темное место за плитами, чтобы подождать.
     Дожидаясь,  она все ощупывала вуаль на голове. Она мяла пальцами тонкую
ткань и гневалась, что ее заставляют это носить. Она злилась и негодовала на
то, что ее даже отшлепали за нежелание ее надеть.
     Она осмотрелась и решила,  что может  довериться своему темному  месту.
Никто не был  таким маленьким, чтобы забраться к ней сюда. Она стащила вуаль
с  головы,  еще  раз сморщилась на  горечь  во рту и стала  ждать, пока Онан
позовет ее на угощение.


x x x
     Цвет  женщин  черный.  Ее платье  черное,  как  туфли и  вуаль. Женщины
обозначают  ее знаками Тихая. Вместо  обозначения ее полного имени на  языке
могам, женщины пользуются сокращенным  вариантом, представляя ее  имя  одним
пальцем, прижатом к закрытому рту. За этим следует опускаемая рука, сжатая в
кулак - обозначающая вообще все женское.
     Однажды, когда ее отец был  в  кухне, давая инструкции своему секретарю
Рази о каком-то ремонте в здании,  она услышала, как отец сказал, что это он
дал  ей такое  ласковое прозвище. Это имя - напоминание  второй  жене Думана
Амина, что его дочь не может говорить.
     Женщинам не дозволяется  иметь  имен, но как сказал  однажды в караулке
женской  половины  охранник Маджнун: "Ведь  надо же  как-то называть женщин,
правда? Слишком сухо звать  их просто "вторая жена" или "жена Маджнуна". Так
дойдешь до того, что скоро окажешься в объятиях волосатых рук."
     Другой охранник,  Исак,  слушал и  качал  головой.  "В  наши дни такого
полно:  мужик  и  мужик.  Еще  пару лет  и  она  даже станут  друг  на друге
жениться."
     Маджнун кивнул  Тихой и сказал:  "Вали  отсюда, Ти.  Это не  для  твоих
ушей."
     Эти мужчины звали ее Ти, или Ш-ш, или Тихая.
     Бог запретил женщинам иметь имена, но у них остались прозвища. Прозвища
-  не  настоящие имена,  поэтому  Бог  о  них  не заботился.  "Все  это лишь
харамитская чепуха", сказал Той-садовник. Той, казалось, очень горд тем, что
он  не харамит.  Исак сказал Тою: "Ты бы лучше  держал язык за зубами,  а то
окажешься перед судом священников."
     Позднее в кухне, когда Исак  закончил жаловаться на садовника,  Маджнун
пожал плечами и заметил: "Без Думана Амина и реформистов все  мы смотрели бы
на мир через петлю удавки."


x x x
     У Добрых Губ  было  имя: пять пальцев  опустить и  сложить,  один палец
вверх и пять пальцев вниз - Н-Х-Р. Так первая жена Думана обозначала буквами
свое  тайное  имя:  Рихана.  Если женщина  просто делала  знак  Ри,  то  все
остальные женщины понимали, что это вместо Риханы, так же как все знали, что
знак Х обозначал Я-Д-Х, вторую жену Думана, чье тайное имя было Хедия. Хедия
- мать Тихой. Тихая никогда не видела Хедию, потому что мать держат взаперти
в комнате на третьем этаже женской половины.
     Рахман -  имя загадочное. Онан-повар  часто произносит  это имя, словно
все знают, кто такой Рахман. Для Рахмана готовят специальные  блюда. В честь
Рахмана проводят специальный  прием. Празднуют каникулы  Рахмана.  Празднуют
именины Рахмана, потом конфирмацию Рахмана, потом еще день рождения Рахмана,
и еще один праздник - в честь первого школьного дня Рахмана.
     На втором этаже женской половины Рихана рисовала на листке бумаги знаки
языка  могам, а Тихая  смотрела. Вначале от  центральной линии  единственная
вертикальная линия вверх. Рядом  с первой группа из двух  вертикальных линий
выше центра. Потом третья, четвертая и пятая. За ними следует от центра одна
вертикальная линия вниз. Потом группы  из  двух, трех, четырех  и пяти,  все
вниз. Проведя  новую центральную  черту, Рихана  повторила те  же самые пять
групп, но  на  этот раз  пересекая  черту, так  что каждая  группа  заходила
одновременно и выше и ниже центра. И  еще две  группы: первая из  двух черт,
пересекающих  центральную, вторая - кружок, пересеченный пополам центральной
линией.
     Пользуясь словами, звуки которых Тихая знала, Рихана отметила начальные
звуки: четыре черты вниз, это для  тени - звук т. Две вниз для халата - звук
х. Пять вниз для яблока - звук айа.
     Рихана прочитала их справа налево, произнеся ласковое прозвище ребенка.
Без единой ошибки девочка записала буквы могама своего прозвища: Тихая.
     Рихана  объяснила остальные буквы, обозначая  их звуками  - словами,  и
вдруг девочка поняла  значение знаков в пыли, маленьких царапин на стене или
на коре деревьев, что видела всю свою жизнь.
     Рихана спросила жестами: "Ты знаешь мое имя?" Девочка  покачала головой
и  Рихана провела одну черту поперек  - эм, одну черту вниз -  би, пять черт
поперек - ар.
     Девочка ответила жестами: "Я не понимаю, как это звучит."
     "Когда-нибудь твой отец назовет меня  так при  тебе. Тогда узнаешь, как
оно звучит. У твоей  матери  тоже  есть  прозвище." Рихана провела вниз одну
черту прямо через эм, за которым  последовала группа из  пяти черт  вниз для
эн. "Когда отец произнесет ее прозвище, прислушайся, как оно прозвучит."
      Девочка нахмурилась  и сказала жестами:  "Есть тайные  имена,  которые
мужчины никогда не  произносят, и есть имена - прозвища.  Это  же как клички
для собак  или  кошек,  вроде  имени Зизи,  крысо-собаки  Тоя.  У  нас  есть
настоящие имена?"
     Рихана улыбнулась, ответив знаками: "Зизи - настоящее имя крысо-собаки.
Единственные  имена,  позволенные  женщинам,  происходят  от  мужских  имен.
Например, я - первая жена Думана.  Ты  -  дочь Думана. И это  - единственные
позволенные нам имена."
      Тихая подумала о  группе  букв, которую видела много раз. Она написала
на бумаге ар, айх, эм и эн. "Что это?", знаками спросила она.
     "Это имя Рахман. Рахман - твой брат. Вы двойняшки."
     "Он умер?"
     "Нет, он жив. Почему ты так думаешь?"
     "Я  никогда его  не  видела. Онан  говорит,  что  наверное его  забрали
пуховерты."
      Рихана качала головой и улыбалась, показывая знаками: "Рахман живет  в
другой части дома. Вот почему ты его не видишь. И не слушай Онана. Иманты не
едят детей. Трейдеры - прекрасные люди."
      Тихая надула губы: "Наверное, мой брат очень важный."
     "Почему ты так думаешь?"
     "Онан и Наби вечно планируют еще один праздник или прием для Рахмана. И
никогда ничего не планируют для меня."
       Лицо Риханы  стало очень  серьезным  и  она  показала:  "Рахман - сын
Думана.  Он  мужчина."  Рихана  начертила  знак  на  бумаге.  Это была  одна
единственная черта  вверх от центра - айх.  "Ты -  дочь Думана. Ты женщина."
Рихана начертила на бумаге кружок, перечеркнутый по центру, знак двойного у,
знак опущенного кулака.
     "Сын очень важен. Рахман унаследует имя Думана и  его богатство. Рахман
-  это будущее дома  Амина. Ты когда-нибудь выйдешь замуж  и захочешь  уйти.
Рахман останется в доме и  станет здесь держать своих жен. Вот почему Рахман
более важен."
     "Почему не празднуют мои дни рождения?"
      Выражение лица Риханы  стало  очень суровым. "Выбрось такие вопросы из
головы. Будь благодарна, что ты еще жива. Некоторые семьи до сих пор убивают
своих  дочерей.  Твой  отец  не  терпит  такого даже  у своих  друзей.  Будь
благодарна  за  жизнь, которая есть у тебя, и  выбрось  из головы ту  жизнь,
которую ты вести не можешь."
      Тихая не ответила, но еще долго  после того, как ушла  Рихана, девочка
смотрел на знак опущенного кулака.


x x x
     Она вслушивалась в то,  что  говорили мужчины на кухне  и в саду. В  те
редкие  моменты,  когда  отец  приходил  на женскую половину  поговорить  со
слугами или с первой женой,  Тихая  тоже  прислушивалась.  Хотя Бог запретил
имена для женщин, у всех них, даже у поломоек, были прозвища. Девочка теперь
знала, что эм-эн прозвища ее  матери были знаками слова Амина,  что означает
мир, и было именем матери Мухаммада.
     Отец звал  свою  первую  жену  Рихану  прозвищем  Эмбер,  что  означало
драгоценность. Это  очень  красивое  прозвище.  Тихая подслушала  его как-то
вечером, когда отец  пришел на женскую половину,  чтобы отвести Эмбер в свою
спальню. Голос отца звучал искренне и тепло.
     Разговаривая  знаками  друг с  другом, женщины никогда не  пользовались
прозвищами. Вместо  этого они употребляли свои тайные женские имена, которые
были даны  им матерями. Когда женщины знаками обозначали первую жену Думана,
они никогда  не показывали "Эмбер".  Они показывали  "Рихана". Даже поломоек
называли  знаками  их  тайных  имен.  Единственным  исключением  на  женской
половине  была Тихая.  У нее не было тайного имени,  потому что мать еще  не
дала ей его и потому что ей было запрещено видеться с  матерью. Ее мать была
безумна.
     Никто не говорил знаками о  второй жене Думана, если  знали,  что Тихая
поблизости. Мужчины не говорили о ее матери, если подозревали, что она может
услышать. Но  иногда, когда  Онан  не знал,  что она  прячется в темноте  за
плитами, Тихая кое-что слышала. Онан, или Набил, или шофер Аби говорили друг
другу всякое о ее матери.
     Она  прислушивалась  к  разговорам, потому что хотела иметь  свое  имя.
Именно подслушивая  и подглядывая, она обнаружила,  где  держат взаперти  ее
мать.
     "Как  печально,  как  печально",  говорил  Онан  всякий   раз,  отсылая
девушку-служанку с подносом еды на третий этаж.
     Как-то  Рихана в своей комнате стояла  на коленях и плакала. "Почему ты
плачешь?", знаками спросила Тихая.
     Рихана вздохнула:  "Я  плачу о  моей  со-жене  Хедие. Я  плачу о  твоей
матери. Я плачу о тебе. Я плачу о себе, потому что так скучаю по ней."
     "Можно пойти и увидеть ее", сказала девочка. "Я знаю, где ее держат."
      Рихана  посмотрела девочке в  глаза.  "Дитя, никто не любит  твою мать
больше,  чем я. Но  всякий раз, когда  она оказывается  рядом  с  тобой, она
делает тебе больно. Разве ты не помнишь?"
     "И, все-таки, я хочу ее видеть."
     "Ты скучаешь по ней?"
       Девочка покачала головой. "У меня нет  имени среди женщин. Его должна
дать мне моя мать. Вот почему я хочу ее видеть. Я должна иметь свое имя."
     "Я могу дать тебе имя."
     "Нет. Твое имя дала тебе твоя мать. Моя мать получила свое имя от своей
матери. Моя имя должна дать мне моя мать."
     Рихана  взяла  ее  за плечи  и  заглянула в глаза.  Опустив  руки,  она
сказала: "Когда-нибудь."


x x x
     Тихая любила  сад, хотя ей почти никогда не позволялось ходить  туда. В
один из редких дней, когда Рихане позволили взять девочку в сад, солнце было
ярким, небо туманно-голубым. Девочка бегала между деревьев с блестящих корой
от одного экзотического цветка  к другому. У  одного цветка  был  аромат, от
которого   кружилась  голова,  у   другого  были  крошечные  красные  усики,
шевелящиеся  в теплом  воздухе. Она смотрела,  как Той бросал  в  эти  усики
маленьких  голубых  червячков, и  прижала  руки к лицу,  когда увидела,  что
цветок их ест.
     Они  дошли  до  каменной  скамейки и  Рихана уселась,  достав из  сумки
какой-то фрукт. "Давай, посидим здесь", показала она.
     Девочка улыбнулась  и  вгрызлась  в ярко-оранжевую  и  лавандовую  кожу
райской груши. Продолжая есть, она показала: "Откуда взялись райские груши?"
     "Скрестили два растения - с родительской планеты Земля и с этого мира -
и получились райские груши."
     "Они поженились?"
      Рихана улыбнулась и кивнула.
     На  дорожке  послышались  шаги  и   Рихана   повернула  голову,   чтобы
посмотреть.  В  одно  мгновение она  схватила  девочку,  силой  поставила на
колени,  сама  встала на коленях радом  и положила ей руку на плечо, нажимая
его так, чтобы получились знаки: "Делай, как я. И ничего больше."
     Девочка следила, и увидев,  что  Рихана закрыла лицо  руками и склонила
голову, сделала то же  самое. Звуки шагов  стали громче.  Тихая увидела ноги
мужчины.  На ногах он носил золотые туфли,  красиво изукрашенные серебром  и
еще чем-то красным. Раздались еще  шаги  и  девочку поразил вид извивающейся
массы змей и червей, покрытых черными волосками.
     Она быстро показала Рихане: "Это пуховерт?"
     Рука больно шлепнула ее по пальцам, их обожгло и они покраснели. Сцепив
ладони и откинувшись на  пятки, она сквозь  слезы взглянула вверх и увидела,
что человек в золотых  туфлях был  в красивом бело-золотом халате. На  шее у
него  висел  громадный золотой звездный крест. Он нагнулся,  схватил  ладони
девочки и хлестнул еще раз.
     "Никогда  не делай  этого",  приказал мужчина  в  красивом  халате.  Он
посмотрел на Рихану. "Женщина, не  позволяй  этому ребенку учить богохульный
язык жестов, если не хочешь увидеть ее шею в удавке. Я знаю, есть семьи, где
терпимо относятся  к  подобным вещам, но  я  напоминаю тебе,  что  даже если
некоторые семьи терпят это, то Алилах - нет. Алилах все видит, он не забудет
и не простит. Не прощу и я."
     "Отец",   раздался  странный   голос,  "не  лучше  ли   нам  продолжить
осматривать сад?"
     Человек  еще мгновение  пристально смотрел  на девочку, потом  кивнул и
отвернулся от нее. "Я извиняюсь, трейдер Айб, но вы сами видите, как в домах
реформистов пренебрегают Законом."
     "Закон не так легко исполнять, отец."
     "Именно поэтому, трейдер Айб, именно поэтому."
     Когда странное создание повело человека прочь, она двигалось по дорожке
плавно, хотя  ничего похожего  на ноги у него не было. Шерсть  создания  при
движении шевелилась, там и сям высовывались извивающиеся черви или змеи.
     Когда они удалились из вида, Рихана встала, отряхнула одежду  и усадила
Тихую  рядом  на   скамью.  "Прежде  чем  пользоваться  пальце-языком  перед
мужчиной, ты должна вначале узнать, как он к этому относится."
     "Кто этот человек и почему он ударил меня?"
     "Он очень важный священник и гость твоего отца. Он шлепнул тебя потому,
что верит, что женщины, умеющие говорить пальцами, это зло."
     "Если он важный священник, разве он не должен знать правду?"
     "Есть другие священники, которые с ним не согласны."
      Тихая  потерла пальцы и фыркнула. Она повернулась к Рихане и показала:
"Это был пуховерт?"
     "Не называй их пуховертами, это очень невежливо. Из называют имантами."
     "Она такие, как говорит Онан?"
     "А что говорит Онан?"
     "Он говорит, что они сделаны из меха, червей и змей."
      Рихана вздохнула, качая головой и показывая: "Те штуки,  которые  Онан
называет червями и змеями, это придатки, вроде твоих рук, ног и пальцев."
     Девочка  встала на каменную скамью, пытаясь бросить еще один взгляд  на
создание.  Однако,  все что  она  смогла увидеть, была  темная  масса волос,
двигающаяся вдоль изгороди плечом к плечу со священником. Казалось, что одна
из змей вывернулась из-под массы и помахала ей.
     "Он  помахал  мне",  знаками  показала  девочка.  "Как эта штука  могла
помахать мне, когда на меня даже не смотрела?"
      Рихана сняла девочку  со скамьи и поставила на дорожку. "Это не штука,
дитя. Это  имант. Мы также называем их трейдерами.  А  тебя он видит, потому
что у него множество глаз."
     Тихая сморщилась: "Какой ужас."
     "Ты когда-нибудь  думала, какой сама  кажешься имантам, со  своей голой
кожей, с неуклюжими обрубками рук и ног, и всего лишь с двумя глазами?"
      Девочка  беззвучно засмеялась,  а  Рихана  оглянулась  и  показала  ей
знаками: "Нам время возвращаться. Твой отец,  конечно, не позволил бы гостям
быть в саду, если б знал, что на дороге окажутся женщины."
      Они вернулись на  женскую половину, и этой ночью Тихой снились кошмары
о змеях и червях с множеством глаз и с длинными, желтыми зубами.


x x x
     Казалось, что Онан никогда не помнил, что говорил  прежде. Истории, что
он  рассказывал,  разные  брошенные вскользь  замечания, все,  что много раз
говорил Тихой раньше.
     С  годами он  так  похудел,  что  выглядел изможденным  и голодным. Нос
истончился и стал громадным, большие серые  глаза  глядели из-под  кустистых
черных бровей,  словно  у какой-то  хищной птицы. Но своим острым тесаком он
продолжал править кухней и никто не оспаривал здесь его авторитета.
     Возле ряда плит Онан объявлял свои решения, двигал кастрюлями, пробовал
из  них,  швырял  щепотки  магических  приправ,  непрерывно  создавая облака
восхитительных запахов. На досуге он проклинал имантов  и обвинял их  в том,
что они неверные, язычники, чужаки, и у них нет вкусовых сосочков.
     Однажды, когда он помешивал суп, Тихая следила  за ним  из уголка.  Они
были одни.
     "Клянусь Исусом и Бабом, чуешь эту ужасную мешанину, девочка? Чуешь?"
     Она  торжественно  кивнула.  Онану  не  нравился этот суп.  Современные
кухонные  плиты  полностью устраняли  запахи  любого  рода,  но когда  к ним
приходил дилер, Онан прогонял его презрительным взмахом руки:  "Я шеф-повар,
а не космический пилот". Помешав еще раз, он постучал  деревянной ложкой  по
краю серебряной кастрюли и положил ее на  подставку. Он  прислонился к одной
из холодных плит с сложил руки на груди.
     "Думаю, запах тебе нравится."
     Она кивнула, и это было правдой. Она любила солдатскую дыню Онана и его
суп из метелочных стручков.
     Повар покачал головой, воздел руки  к Богу и сказал, объясняя Ему: "Она
никогда ничего не пробовала, кроме этих отвратительных штучек  и тех специй,
что привозят нам пуховерты". Повар повернулся и пошел туда, где Тихая стояла
возле стены. Он схватил ее за плечо.
     "Пойдем со мной, девчонка."
     Он повернул ее  и повел по коридору для слуг рядом с женской половиной,
пока они не дошли до его комнаты. Он  открыл дверь и  втолкнул ее внутрь. Он
закрыл дверь и запер ее. Схватив ее, он посадил ее на постель.
     "Ну, маленькая Ти, ты знаешь, что я хочу тебе показать?"
     Она покачала головой, чувствуя во рту неприятный вкус.
     Она знала, что находиться здесь неправильно. Шахар, одна из поломоек на
кухне,  предупреждала,  чтобы  она  никогда  не оставалась в  одиночестве  с
мужчиной. Когда Тихая спросила почему, Шахар показала знаками, что когда она
была маленькой,  какой-то мужчина застал  ее одну и сотворил  с нею ужасное.
Тихая подумала, что  поломойка всего лишь  пытается запугать ее, но сидя  на
постели повара почувствовала, как ее сердце забилось чаще.
     "Прежде всего я  хочу показать  тебе очень  специальную  книгу.  Закрой
глаза."
     Она под вуалью закрыла глаза руками. Услышав, как повар открывает шкаф,
она взглянула сквозь пальцы. Он вернулся, неся в руках книгу. Это была очень
старая книга. Повар сел на постель рядом с ней.
     "Теперь можешь смотреть."
     Когда она опустила руки на колени, Онан указал на книгу.  "Ты не умеешь
читать,  но здесь много  красивых  картинок. Посмотри."  Он открыл  книгу  и
листал до тех пор, пока не нашел цветную картинку веретенообразного растения
с редкими листьями и соцветиями розовых цветов.
     "Из этого растения, называемого майоран, делают пряность." Он пролистал
почти  сотню  страниц.  "Смотри  на  все  эти  блюда,   который  я  не  могу
приготовить, потому что в этом мире нет майорана."
     Он открыл  книгу на  внутренней стороне  переднего переплета и  показал
надпись,  сделанную чернилами: "Здесь написано глупое  женское имя -  Бетани
Джиска. Она привезла эту поварскую книгу на Харам. Тогда планета  называлась
Ангерона,  когда  последователи   Просветителей   поселились   здесь  больше
четырехсот лет назад.  Она привезла эту кулинарную книгу, но каждый рецепт в
ней требует определенных специй."
     Он снова воздел  руку к Богу, чтобы Тот  лицезрел абсурдность  женщины.
"Но разве  она  подумала о том