сятки и сотни тысяч томов. Все, что видящие один раз услышали или
увидели, оставалось в их памяти на всю жизнь. Их память - по объему и силе
- намного превосходила человеческую.

Размышляя над этим, я все более убеждался, что когда-то условия жизни на
Планете были значительно сложнее, чем на Земле. Это и определило высокое
развитие предков Видящих Суть Вещей. Человек стал властвовать над Землей,
когда его мозг и руки еще не очень отличались от мозга и рук
человекообразных обезьян. На Планете было иначе. Резкие изменения климата
усложнили борьбу за существование. При небольшом отличии в развитии мозга и
рук очередное изменение климата могло дать преимущество животным. Предки
видящих стали хозяевами Планеты, в результате длительной борьбы, изощрившей
их ум. Как я понял из объяснений Луча, животные здесь были более развитыми,
чем на Земле, и потому более развитыми были и первые разумные существа.

Когда я сказал об этом Лучу, он улыбнулся и ответил:

- Это давно... Сейчас мы делаем сами...

Он долго объяснял мне, как именно они "делают". Насколько я понял (а понял
я немного), существовала специальная система развития и укрепления памяти,
включающая внушение и иглоукалывание, с помощью которых стимулировали
работу мозговых центров. Но самое главное - все это делалось по инерции,
без необходимости. Еще один штрих трагедии...

Как бы то ни было, память видящих не могла не вызывать изумления. Однажды
Луч воспроизвел - совершенно точно - отрывок из стереофильма, показанного
мной в день встречи. В розовом ореоле, исходящем из глаз видящего, возникли
знакомые кадры... Потом Луч спросил:

- Люди... разные? Черные, белые...

Я долго объяснял ему, что существуют несколько человеческих рас. Не знаю,
быть может он так и не понял, почему образовались разные расы и почему они
теперь постепенно сливаются в одну общечеловеческую расу.

Должен сказать, что некоторые вещи - даже очень простые - я никак не мог
втолковать Лучу. Мне не хочется применять слово "глупость" - это, конечно,
несправедливо, но какая-то своеобразная несмышленность у видящих была.
Например, мне стоило огромных трудов объяснить Лучу назначение часов, самых
обыкновенных часов. Он считал их живым существом. Я подарил Лучу свои часы.
Он по-детски обрадовался подарку. Я заметил, что он гладит часы. Они так и
остались для него живым существом...

Эта несмышленность удивительным образом сочеталась с огромной силой
логического мышления. Видящие были мудры, если так можно выразиться, в
пределах определенного, довольно узкого, круга вопросов. Они не знали машин
- и я никак не мог объяснить Лучу устройство даже самых простых приборов.
Но когда я показал Лучу шахматы, он мгновенно все понял - и легко обыграл
меня, хотя мне помогала электронная машина...

Я попытался познакомить Луча с математикой и был поражен, насколько быстро
он ее осваивает. Вскоре он свободно оперировал интегралами. Он сам выводил
новые формулы, отыскивал новые математические приемы. Однако, мне кажется,
математика представлялась ему логической игрой - только более сложной, чем
шахматы.

Да, мы мыслили в разных плоскостях. Как знать, быть может и Луч считал, что
я иногда удивительно тупоумен...

* * *

- В один из этих дней, - продолжал Шевцов, - случилось то, что до сих пор
во многом остается для меня загадкой. Однажды из-за спиральных деревьев
выплыл блестящий белый шар. Он имел метра полтора в диаметре и летел на
высоте пяти-семи метров. Двигался он медленно, слегка покачиваясь. В первый
момент мне показалось, что это небольшой прорезиненный или пластмассовый
баллон, наподобие тех, которые мы используем для исследования атмосферы.
Однако шар двигался против ветра! Он приближался к "Поиску", ослепительно
сверкая в лучах Большого Сириуса.

Я быстро поднялся по трапу на корабль и надел защитный скафандр. Я не знал,
что представляет собой этот шар. Не знал, опасен ли он и чем именно. Но
что-то в поведении шара заставило меня насторожиться.

Когда я вновь - уже в защитном скафандре - спустился по трапу, шар кружился
вокруг корабля. Это было удивительное зрелище. Шар, как живое существо,
передвигался, что-то высматривая, у самого корпуса "Поиска". Временами шар
останавливался, как бы приглядываясь, потом снова приходил в движение.

Нет, это не было живое существо. Поверхность шара была идеально гладкой,
без каких-либо выступов или отверстий. Я не мог разглядеть ни малейших
деталей на этой, почти зеркальной поверхности. Растение? Но в движении шара
ощущалась, если так можно выразиться, определенная осмысленность. Шар
осматривал "Поиск", причем осматривал весьма разумно. Он подолгу
задерживался на тех местах, на которые и я обратил бы особое внимание, если
бы впервые увидел такой корабль.

- Сейчас я могу рассказывать об этом спокойно, - улыбнулся Шевцов, - а
тогда я с трудом сдерживал лихорадочное возбуждение. Я понимал, что,
осмотрев корабль, шар займется мной. И я старался как можно быстрее
сообразить, что он собой представляет, этот загадочный шар. Не растение, не
животное... Оставалось одно приемлемое предположение: шар - это
кибернетическое устройство. Но чье и какое? На эти вопросы я не мог
ответить. Разумеется, шар не был создан видящими. У меня появилась мысль,
что на Планете живут - кроме видящих - какие-то другие разумные существа.
Пусть даже не здесь, а где-то на другом материке...

Как я и ожидал, шар, наконец, начал приближаться ко мне. Я включил
индикаторы, но ни одна из контрольных ламп не зажглась. Это означало, что
вокруг шара нет ни радиации, ни электрического и магнитного полей. Я стоял,
стараясь не двигаться, и тщетно пытался сообразить, как это шар держится в
воздухе. Чувствовалось, что он довольно массивен; порывы ветра лишь слегка
его раскачивали. На зеркально гладкой поверхности шара не было никаких
видимых приспособлений для передвижения. Тем не менее шар держался в
воздухе и, насколько я мог судить, держался достаточно устойчиво.

Минут десять шар кружился возле меня. Теперь он летал на высоте
человеческого роста и временами приближался ко мне так близко, что при
желании я без труда дотянулся бы до него. Признаюсь, у меня не возникало
такого желания. Напротив, я старался не шелохнуться. Я рассчитывал, что в
конце концов, что-то произойдет и все объяснится. Но когда шару наскучило
кружиться, он просто поднялся несколько выше и остановился, едва заметно
покачиваясь.

Я подобрал ком ссохшейся почвы и бросил в шар. Я ожидал всего, даже
электрического разряда. Но случилось нечто более странное. Ком не долетел
до шара. Казалось, вблизи шара ком попал в густую и вязкую среду. Движение
его замедлилось, на мгновение он замер в воздухе, потом упал...

Тогда я отыскал камень. Все повторилось. Камень не долетел до шара.
Какая-то сила отбросила его вниз.

Я нашел еще один, более массивный камень. Но кинуть его мне не пришлось. Я
вдруг почувствовал, что куда-то падаю. Шар оттолкнул меня метров на пять.
Благодаря скафандру я не пострадал при падении. А шар - как ни в чем не
бывало - висел на том же месте...

Я направился к трапу. Прошел под самым шаром, но ничего не случилось, и шар
даже не шелохнулся. У него был довольно миролюбивый характер: он защищался
- и только. Но когда я поднялся по трапу и открыл люк, шар моментально
пришел в движение. Видимо, ему тоже захотелось лопасть внутрь корабля.
Однако я успел захлопнуть за собой крышку люка.

Меня интересовало, что теперь предпримет эта штука. Наши земные
кибернетические устройства в такой ситуации скорее всего оставались бы у
трапа, поджидая, когда люк вновь откроется.

Не снимая скафандра, я поднялся в рубку и настроил экран внешнего обзора.
На экране было видно - шар словно прилип к борту корабля и быстро
уменьшается в размерах. Я включил телесвязь с отсеком, возле которого
находился шар. И тут я увидел нечто почти невероятное. Шар проникал сквозь
оболочку Корабля! По мере того, как снаружи шар уменьшался, внутри корабля,
по другую сторону массивного титанового борта, рос другой шар...

Как ни странно, но именно в это мгновение, глядя как шар проникает сквозь
оболочку корабля, я вдруг успокоился и понял, что шар не причинит мне
никакого зла. Сейчас трудно восстановить цепь рассуждений, которые привели
меня к этому выводу. Мысли пронеслись вихрем, молниеносно. Но суть их была
примерно такой.

То, что на первый взгляд казалось невероятным, свидетельствовало лишь о
высоком уровне развития существ, создавших шар. Если бы величайшим ученым
XVII или XVIII века сказали, что можно видеть сквозь толстую металлическую
плиту, они сочли бы это шуткой. Однако после открытия рентгеновых и
гамма-лучей мы убедились, что металл проницаем для излучения. Существа,
создавшие шар, умели делать металл проницаемым и для той материи, из
которой состоял шар. Но это перечеркивало мое предположение, что на другом
материке Планеты существует цивилизация, отличная от цивилизации Видящих
Суть Вещей. Чтобы создать этот шар, требовалось очень высокое развитие
науки и техники. Соседство с такими развитыми существами неизбежно
сказалось бы на видящих. Более вероятно, что шар - нечто вроде
автоматической исследовательской станции, прибывшей с другой планеты. Во
всяком случае, в поведении этого шара многое напоминало поведение наших
кибернетических станций, посылаемых на автоматических кораблях к дальним
планетам. Шар наблюдал. Шар защищался, но не нападал. Да, так вели себя и
наши роботы-исследователи...

Все эти мысли, повторяю, промелькнули у меня в течение нескольких секунд. Я
даже попытался представить себе, как именно этот шар проникает сквозь
металл. Ну, понятно, это были лишь самые общие предположения. Я не знал
тогда, что на Земле уже ведутся опыты по превращению материальных объектов
в направленное излучение с последующим обратным превращением излучения в
тот же самый объект.

Я видел на экране, как шар разделился на две примерно равные части. Одна
часть (она приобрела форму полусферы) осталась снаружи корабля, как бы
прилипнув к борту. Другая, проникнувшая сквозь металлическую оболочку и
принявшая сферическую форму, медленно двигалась по отсекам корабля.

Я подошел к пульту управления и открыл все внутренние люки. Не имело смысла
задерживать движение этого шара. Теперь я твердо был уверен, что он мне
ничем не грозит.

Это продолжалось свыше двух часов. Шар побывал во всех отсеках, покружился
у электронной машины, и наконец проник в рубку. Он останавливался около
каждого прибора, минут пять висел над клавиатурой пульта управления. Потом
кратчайшим путем (не тем, которым он добрался до рубки) вернулся к отсеку,
с которого начал свой осмотр. Здесь все повторилось в обратном порядке. Шар
прилип к оболочке корабля и стал постепенно уменьшаться в размерах.
Соответственно увеличивался оставшийся снаружи второй шар. Через три минуты
(я следил по часам) обе половины шара снова соединились, и, поблескивая в
лучах Большого Сириуса, шар начал медленно подниматься над кораблем.

В этот момент я включил магнитные эффекторы. На экране было видно, как шар
дрогнул и остановился. Я увеличил напряженность магнитного поля, и шар,
словно нехотя, стал приближаться к кораблю. Тогда я выключил эффекторы. Мне
не хотелось причинять вред этому шару. Теперь я почти не сомневался, что он
представляет собой автоматическую исследовательскую станцию.

Шар поднялся метров на тридцать над кораблем и надолго замер. Я подробно
записал в бортовой журнал все, что видел. Затем кратко изложил свои
предположения. А потом - уже без скафандра - вышел из корабля.

Тотчас же шар пришел в движение. Он приблизился ко мне и начал описывать
круги. Я сделал вид, что не обращаю на него внимания. Я поднимался и
спускался по трапу, ходил около корабля. Шар не отставал от меня, но ни
разу не приблизился вплотную. Потом он снова занял свое место над поляной.

Я с нетерпением ждал Луча. Видящие могли многое знать об этом шаре.

Луч пришел, неся в накидке десятка три разных плодов. Он сделал это по моей
просьбе. Меня интересовало, чем питаются видящие. Но в тот день я лишь
мельком взглянул на принесенные плоды. Я думал о шаре.

Надо сказать, что шар никак не реагировал на появление Луча. В свою очередь
и Луч, казалось, не замечал шара. Я сразу же спросил видящего о шаре. Луч,
так и не взглянув наверх, улыбнулся и ответил одним словом:

- Давно...

Тогда я показал на небо и спросил:

- Оттуда?

- Да, - спокойно ответил Луч.

- Покажи, - сказал я.

Он улыбнулся. В глазах его возник уже знакомый мне розовый ореол. Розовая
дымка надвинулась на меня, и я увидел поваленные деревья и глубокую
дымящуюся воронку. Из воронки один за другим поднялись три белых шара и,
слегка покачиваясь, поплыли над обугленными деревьями.

Розовое сияние погасло. Все еще улыбаясь. Луч повторил:

- Давно...

Итак, моя догадка подтверждалась. Однако устройство шара так и осталось для
меня тайной. С этого времени шар ни разу не опускался вниз. Он неподвижно
висел над поляной.

Я постепенно привык к шару. Но глядя на него, я не мог не думать с том, что
где-то существует еще одна цивилизация. Безграничная Вселенная была полна
тайн. Людям еще предстояли самые удивительные, фантастические открытия...

* * *

- А вы не могли доставить шар на Землю? - спросил Ланской.

- Передача окончится раньше, чем ваш вопрос дойдет до Шевцова, - сказал
Тессем. - "Океан" уже далеко... Я отвечу вам. Опасно было пытаться
захватить шар. Он мог оказать сопротивление. А главное, неизвестно, как он
перенес бы полет. Это могло окончиться катастрофически и для корабля. Но
нынешняя, вторая экспедиция серьезно займется этими шарами. Об этом мы еще
успеем поговорить. А пока слушайте...

* * *

- Как-то в сумерки, - рассказывал Шевцов, - я услышал музыку. Она была
прозрачной и чистой, как горный ручей, стекающий с камня, как "Песня
Сольвейг" Грига. Это пели видящие. Я вышел из корабля, сел на ступеньку
трапа. Шар, ставший в сумерках серым, покачивался под порывами свежего
ветра. Над спиральными деревьями светил Малый Сириус. Деревья выпрямились,
сейчас они походили на наши ивы. Сумерки, деревья, далекая песня. На
мгновение мне стало жаль покидать планету. Пусть встреча с разумными
существами представлялась иной - более торжественной и значительной. Пусть
я не нашел здесь сказочных хрустальных дворцов, а обитатели планеты не
имели индивидуальных летательных аппаратов. Быть может, другие звездные
корабли уже открыли планеты с хрустальными дворцами. А мне все-таки дорог
этот мир... И не только потому, что я его открыл. Нет. Я многому здесь
научился. Когда-то человек по своему образу и подобию создавал богов. Потом
он начал - опять по своему образу и подобию - населять чужие планеты
разумными существами. Сейчас с меня сошла эта наивная самоуверенность. Я
встретил видящих- и понял, что многообразие жизни бесконечно.

А видящие? Могли ли они понять людей? Наш мир, идущий вперед и не желающий
остановиться, был им чужд.

Признаюсь - я многое утаил от видящих (точнее, мне казалось, что я утаил,
но, вероятно. Луч прочитал мои мысли). Я не сказал Лучу, что в тот день,
когда "Поиск" ушел в Звездный Мир, около одной седьмой части населения
Земли еще верило в самых различных богов (сами видящие ни в каких богов не
верили), что еще остались - хотя и поредевшие - соборы, церкви, мечети,
суды, тюрьмы, что временами еще вспыхивала расовая ненависть...

Я вообще старался меньше говорить о людях и больше узнавать о видящих.
Сложная вещь - взаимопонимание двух миров. Попробуйте, например,
представить себе нашу жизнь с их точки зрения. Если бы старый дуб мог
мыслить и сравнивать свою жизнь с жизнью человека, он пришел бы, пожалуй,
почти к таким же выводам, как и видящие. Да, жизнь дерева спокойна, чиста,
даже благородна. Жизнь дерева намного продолжительнее жизни человека - есть
деревья, которые растут тысячелетиями. Деревья не знают горя. Но какой
человек променял бы свой недолгий век на тысячелетия такой жизни?!

Впрочем, несправедливо сравнивать видящих с деревьями. Скорее их можно
уподобить великолепной машине, давно переведенной на холостой ход. Давно,
но не навсегда!

Черт побери, даже в человеке не всегда легко разобраться. А видящие были
"чужими". И не удивительно, что я многого не понимал, как не понимаю и до
сих пор. Например, мне не было ясно социальное устройство видящих. Скорее
всего, видящими руководили старейшины. Впрочем, руководили - не то слово. К
старейшинам обращались при необходимости что-то решить - и только. Это все,
что я понял из объяснений Луча. Зато так и не удалось узнать, сколько
видящих живет на Планете. Мне не пришлось увидеть населявших Планету
животных. Только однажды где-то высоко в небе пролетела стая почти
невидимых птиц, похожих, как мне показалось, на наших аистов. Да, Планета
еще ждала своих исследователей...

Откуда-то издалека - то затихая, то усиливаясь - доносилась прозрачная
песня. Я подумал, что в чужих мирах все может быть различно, но есть вещь,
понятная всем. Это - музыка. В одной старой книге мне довелось встретить
такую мысль: разумные существа, создавшие совершенные звездные корабли, не
могут быть злыми. Я бы сказал иначе: не могут быть злыми разумные существа,
создавшие прекрасную музыку.

Сидя на ступеньках трапа, я подумал: люди и видящие, в конце концов, поймут
друг друга. И не потому, что у людей есть звездные корабли, а видящие умеют
передавать мысли и мгновенно излечивать болезни. Нет. Люди и видящие поймут
друг друга потому, что оба мира любят жизнь и то прекрасное, в чем она
проявляется...

Да, так я думал, слушая песню видящих. И незаметно наступила ночь. Самая
настоящая звездная ночь! Впервые за все это время... Может быть, поэтому и
пели видящие?

Над лесом висел ущербный серп луны, а в небе светили звезды. Странное небо!
Небо с чужими созвездиями... Некоторые созвездия, например Плеяды, еще
можно было узнать. Но другие изменились неузнаваемо. Я не мог найти Большую
Медведицу, Ориона, Персея... Как и всякий астронавт, я не раз видел такое
небо, но только здесь я почувствовал, насколько оно неземное. Созвездия,
вечные и неизменные созвездия здесь были иными.

Что ж, люди долго смотрели на небо снизу. И небо казалось невообразимо
далеким. А теперь мы идем сквозь небо. И стоит ли удивляться тому, что я не
вижу на небе созвездия Большого Пса? Ведь мой корабль находится в системе
Сириуса - Альфы Большого Пса...

Не знаю, какая сила заставила меня вдруг встать и пойти в ту сторону,
откуда слышалась песня. Я быстро пересек поляну и остановился у высокого,
выпрямившегося дерева. Было очень тихо; только ветер шелестел длинными
листьями и поскрипывали разогнувшиеся, ставшие почти прямыми ветви. Песня,
по-прежнему светлая и чистая, звучала теперь громче, и я понял, что
правильно определил направление.

Облака закрыли луну, наползла темнота. Я инстинктивно прижался к дереву. И
тут я заметил, что кора, покрывавшая его ствол, светится.

Она излучала мягкий красноватый свет. Светились и другие деревья.
По-видимому, это было еще одно средство защиты от резких изменений
радиации. Кора деревьев поглощала избыток излучения и выделяла его с
наступлением темноты.

Я вошел в этот флюоресцирующий лес. Деревья светили слишком слабо, чтобы
свободно ориентироваться. Однако почва тоже флюоресцировала (желто-зеленым
светом), и на ней оставались отпечатки моих следов. Скорее всего, это был
мох - днем я не обратил на него внимания (возможно, он просто не был
виден). Но сейчас это придавало мне уверенность: я знал, что легко смогу
вернуться.

А видящие пели свою песню. Я старался не шуметь. В конце концов, я был лишь
непрошенным гостем... Осторожно обходя деревья, я приближался к видящим. В
одном месте мне пришлось пройти сквозь довольно густые заросли кустов - на
их широких листьях выделялись яркие лиловые полосы. Шагах в тридцати росли
другие кусты - повыше, резко пахнущие мятой, с голубоватыми листьями. А
дальше