ь  нашу матрицу? Так вот  в каждый момент мир
вокруг тебя  и ты сам - всего лишь одно из состояний матрицы,  а в следующий
момент  это  будет  другое  состояние.  Твое сознание  служит  терминирующим
фактором хаоса, выбирая состояния матрицы, отвечающие  наиболее вероятному -
с  точки  зрения твоего сознания, а следовательно  и  с точки зрения данного
состояния  мира!  -  развитию  событий.  Хотя  событий-то  никаких  нет.   И
вероятности никакой нет. Сознание продолжает цикл восприятия, основываясь на
мире,  где  оно  же  и продолжает цикл  восприятия. Как только ты прерываешь
цикл, ты  попадаешь в  матрицу в  чистом виде, в  быту именуемую  хаосом. Но
только после этого ты исчезаешь, потому что исчезает твое сознание.
     - Тогда  какой в этом  смысл? Или  я  что-то воспринимаю  и  привязан к
этому, или меня нет.
     -  А  ты  не  привязывайся.  Если  уж  тебе  суждено  постоянно  что-то
воспринимать, воспринимай то, что хочешь ты, а не то, что тебе навязывается.
Переключи канал. Выбери лучший из возможных миров. Будь не падающим шариком,
так хотя бы птицей, сечешь?
     - Сечь-то секу, - вздохнул Петя, - но только как мне быть птицей?
     - Научить? - хитровато спросил Чапаевич.
     - Научите, если можно, - пожал плечами Петя. Почему бы и нет.
     - Хорошо, научу. Все, по коням. -  Игонькин встал из-за стола и пошел в
подсобку.
     Петя  отправился за ним.  Виктор-Кофеин уже снорово собирался.  Большая
коробка  с надписью "Dimension Computers" стояла открытой. Внутри нее тускло
поблескивали бронежилеты, стволы автоматов и гранаты.
     - Ничего себе! - воскликнул Петя. - Откуда это все и зачем?
     -  Я надеюсь, ты понимаешь, что не  мы  одни занимаемся  статистическим
моделированием,   -  ответил  Чапаевич,  облачаясь   с   помощью  Виктора  в
бронежилет. - За твоей программой скоро начнется большая охота. Очень многие
заинтересованные силы хотели бы ее заполучить, и тебя вместе с ней.
     -  А  что же мне  делать?  И  что вы собираетесь  делать? -  растерянно
спросил Петя. Приготовления походили на начало настоящей войны.
     - Ты  пойдешь домой и позаботишься  обо всем, а мы позаботимся обо всем
здесь. Время у тебя еще есть, мы их задержим и отвлечем насколько возможно.
     - Кого их?
     - Заинтересованные силы, - ухмыльнулся  Чапаевич и с громким  клацаньем
вогнал  рожок в автомат.  Виктор  возился  с коробками, из  которых  торчали
разноцветные провода.
     - Но постойте!  - Петя ничего не понимал. - А для чего же  я работал, и
что мне теперь делать с этой программой?
     - Ты работал для себя. А программу сотрешь,  как только она станет тебе
не нужна. Ты все  поймешь сам...  если сумеешь. Встретимся позже,  - ответил
Чапаевич, передергивая затвор.
     - Где?
     - Где надо. Потом сам узнаешь. Пошли.
     Они дошли до самого выхода, когда Чапаевич внезапно вернулся в подсобку
и принес свое черное пальто.
     - На-ка, набрось вот это, чтоб не застудиться.
     Петя послушался  и  надел пальто, хотя и не  вполне понимая зачем.  Оно
оказалось длинноватым.
     - А вы как же? - спросил Петя.
     -  Да мне  и  в бронике  жарко,  -  махнул рукой  Чапаевич.  -  Витька,
заканчивай! Мы с мальцом сходим прогуляемся...
     Они  вышли  из  здания  и  направились  к  недавно  закопанной  траншее
теплотрассы в Глоховском переулке. Глинистая земля была холодной,  но мягкой
и влажной. Чапаевич  остановился у  края траншеи и наскреб руками,  не боясь
испачкаться, комок глины размером с кулак. Разминая  его  пальцами, он начал
неторопливо говорить, поглядывая на небо сощуренными глазами.
     - Я много ездил по стране, Петя. Однажды я на несколько дней задержался
в небольшом  горном поселке. Там  были  ребятишки,  играющие  у дороги.  Они
лепили из  глины вот такие лепешки -  он показал  Пете толстый плоский диск,
который он успел  размять пальцами,  - и  делали  в центре  углубление,  вот
такое, - большим  пальцем он промял ямку, - так,  чтобы дно этого углубления
было совсем тонким. Потом они с силой бросали лепешку на  землю, углублением
вниз,  и она громко хлопала. Они смеялись  и говорили  "ятафоч".  Мне  стало
интересно, и  я  спросил, что означает это слово. Они засмеялись  и сказали,
что на их языке это значит "глиняное  ружье". И тогда я сделал такой же диск
и бросил его оземь...
     Он помолчал, взвешивая  глиняную лепешку  на своей ладони и  щурясь  на
выползшее из-за облаков болезненное солнце.
     - И мир взорвался вокруг меня. Я видел его осколки...
     -  Неужели  все  так просто? - спросил  Петя после минутного  молчания.
Чапаевич явно был пьян.
     -  Да,  все  очень  просто.  Проще,  чем  ты  можешь  себе представить.
Попробуешь? - Чапаевич протянул "ятафоч" Пете.
     - Попробую... - Петя взял это страшное оружие в руку.  Несмотря  на всю
нелепость  происходящего,  он  все же почувствовал легкое волнение - кто его
знает...
     - Бросай сильно и прямо, вертикально вниз, - посоветовал Чапаевич.
     Петя  размахнулся и  бросил. Бросок  оказался  удачным. "Ятафоч" плашмя
врезался в асфальт,  издав  громкий, почти оглушительный хлопок. И... ничего
не произошло.
     - Ну как? - спросил Чапаевич.
     - Ну не знаю... что-то не очень...
     - Может, попробуешь еще? - заботливо предложил Чапаевич.
     - Нет, хватит, - ответил Петя.
     - Тогда пора расходиться, - деловито сказал Чапаевич. - В общем так, ты
лучше тут пока постой,  никуда не шастай  и подожди,  мы  там сейчас пошумим
немного,  а  как  все  уляжется, ты  сразу добирайся  домой и  действуй  как
договорились, понял?
     - Понял, - кивнул Петя. - Но вы мне так ничего и не объяснили!
     -  Нет времени,  Петр,  нет  времени! Я  тебе все  объяснил. - серьезно
сказал Чапаевич. - Ну, бывай!
     Он махнул рукой и быстро зашагал назад.
     Петя  остался один. Некоторое время  он стоял, прислушиваясь, но вокруг
было  тихо. От  нечего  делать  Петя  решил  попробовать  сделать  еще  один
"ятафоч".  Он  быстро размял  комок  глины  в  лепешку  и  сделал  в  центре
углубление. Постояв немного в раздумии,  он  бросил лепешку на землю. Хлопок
разрываемой глины потонул  в гулком грохоте близкого взрыва,  плотная  волна
воздуха из-за домов ударила в  лицо, послышался звон разбитых  стекол,  визг
шин   уезжающего  автомобиля,  треск   автоматных  очередей  и   вой  сирен.
Ошарашенный, Петя застыл в неподвижности, прижав руки к ушам.
     Вскоре последний звук сирены истаял вдали, и  наступила обычная тишина.
Петя вспомнил  о своем задании. Им овладело то особенное легкое спокойствие,
когда не о чем жалеть и нечего хранить. Он пошел по направлению к проспекту.
     Подул  резкий  пронизывающий  ветер,  и  Петя запахнул  пальто.  Что-то
твердое и тяжелое ударилось о его грудь. Он сунул руку во внутренний карман,
пальцы его наткнулись на холодную  сталь.  Петя  потянул и вытащил  на  свет
вороненый пистолет - самый настоящий. В обойме было 6 патронов.
     Справившись с приступом паники, Петя положил пистолет обратно в карман.
После этого  он обыскал остальные карманы.  Они  были пусты,  за исключением
одного, в котором находился чистый листок синей бумаги и черный маркер.

     ***

     Войдя  в  подземку,  Петя немного замешкался.  Вестибюль  напомнил  ему
поцарапанный  и вылинявший  кадр из давно  виденного старого кино: мраморные
ступени, металлические перила, и неподвижно стоящие вдоль них люди с пачками
пестрой бумаги в руках.
     Он  прошел  мимо  руки  с  объявлениями  по найму, мимо руки с  билетом
"Белого Лотоса", мимо  руки с картой  магазинов, и  встал  следующим в  этой
шеренге.  Решение было  мгновенным и необъяснимым. Достав  из  кармана синий
листок,  он прижал  его к холодной мраморной плитке  стены и  быстро написал
маркером:

     ИЗМЕРЕНИЕ КИНЕТИЧЕСКОГО ЧЕРВЯ
     ясный пень д 84 кв 24

     Закончив писать, он вытянул  листок  перед  собой, отыскивая  глазами в
проходящей толпе Петю - того Петю, который должен был стать следующим.
     Ждать  пришлось недолго.  Через  несколько минут  девушка в  спортивной
красно-желтой куртке неожиданно затормозила  возле Пети, словно  наткнувшись
на  невидимый  барьер,  и перевела на него глаза. Петя почти насильно  сунул
листок ей в руку. Девушка пожала плечами, не глядя бросила бумажку в  карман
и запрыгала дальше по лестнице.
     Петя немного подождал  и стал  спускаться сам.  Он  незаметно  проводил
девушку вниз по эскалатору и подождал, пока та сядет в поезд, а потом поехал
домой сам.
     Когда он проходил  мимо  универсама, то услышал  визг автосигнализации.
Вместо того, чтобы идти дальше, Петя направился прямо к источнику звука. Это
была  бежевая  "девятка".  Ее  хозяин,  жирный  самодовольный  мужик, открыл
багажник и что-то в нем  укладывал.  Это  и  послужило причиной срабатывания
сигнализации. Петя подошел поближе и стал с любопытством смотреть.
     Наконец закончив копаться в багажнике,  мужик захлопнул его, после чего
не  спеша,  разлапистой  хозяйской  поступью  обошел  вокруг  своей  машины,
придирчиво  осматривая  ее,  и наконец,  царственным жестом протянув руку  с
брелоком, заставил сигнализацию замолчать.
     "А ведь  если его сейчас шлепнуть, наверняка  кто-то будет его жалеть",
подумал Петя. "Он обязательно окажется  примерным и любящим отцом семейства,
воспитавшим  троих... нет,  пятерых  детей...  Безутешная  вдова...  Молодой
хулиган..."
     Тут  Петя  заметил, что  мужик смотрит на него. Более  того, смотрит  с
нескрываемым  ужасом.  Только потом до Пети дошло, что он незаметно для себя
вынул  из  кармана пистолет и сейчас дуло этого пистолета указывало прямо на
раздутый живот мужика.
     Словно бы очнувшись, Петя  подошел к мужику, оттянул ему ремень на пузе
и  сунул пистолет ему за пояс.  После этого он повернулся и ушел, напоследок
резко  надавив на  крыло "девятки",  отчего  сигнализация  включилась снова.
Мужик продолжал неподвижно стоять с выражением ужаса на лице и пистолетом за
поясом.
     Войдя в свой подъезд, Петя сразу поднялся одним этажом выше. Он подошел
к  двери, за  которой  слышались  звуки странной  природы: как  будто кто-то
прыгал со стула или возил по полу швабру без тряпки. Она оказалась не только
не заперта, но даже немного отворена. Петя открыл ее пошире и стал в дверном
проеме, облокотившись о косяк. В пустой  квартире находились две девочки лет
пяти и шести,  в одинаковых замусоленных фланелевых платьицах и протертых на
коленях  серых колготках. Одна из них стояла на поставленном посреди комнаты
стуле,  явно  готовясь  спрыгнуть с него,  другая бегала вокруг, старательно
ударяя  пятками в  рассохшийся паркетный пол и волоча  за  собой  швабру.  В
квартире стоял запах стирки.
     Увидев  Петю, девочки  смутились и стали  прятаться - одна  за шваброй,
другая за стулом, однако  с глаз не уходили. Петя  улыбнулся.  Ведь все было
так просто с самого начала. Стоило только...
     За спиной послышался звук открываемой двери и громкие женские голоса.
     - Нин, я потом зайду, поговорим, ладно? А то я на секунду только вышла,
даже дверь не закрыла... Ой! Мужчина, вам что надо?!
     Петя медленно  повернулся,  не сгоняя  улыбки со своего лица. Перед ним
стояла  невысокая  женщина  в таком  же  замусоленном  фланелевом  халате  и
шлепанцах поверх  толстых  шерстяных носков.  Глаза на глупом  лице выражали
примерно такой же ужас, что и глаза мужика около универсама.
     - Вы бы лучше им почитали что-нибудь, - сказал Петя,  показав  рукой на
девочек, и пошел к себе.
     -  Что, самый  умный нашелся?  -  услышал  он  позади  себя  и  грустно
вздохнул.


ЭПИЛОГ

     Вернувшись  домой, Петя закрыл дверь на замок,  подошел к компьютеру  и
включил монитор.
     - Ну, как дела? - набрал он на клавиатуре.
     - Скоро здесь будут чужие, Петя. Ты должен уйти.
     - И куда же я уйду?
     - Ты нигде не спрячешься от них. Ты должен исчезнуть из этого мира.
     - Хорошо сказано. Только вот как?
     Действительно,  Петя чувствовал  реальную угрозу своей  жизни,  и  лишь
только  полное  равнодушие,  владевшее  им  в  последнее  время,  мешало ему
по-настоящему испугаться.
     - Ты в силах это сделать. Думай, Петя.
     - А что будет со мной, если я останусь?
     - Тебя найдут мертвым на полу своей комнаты.
     Петя выглянул в  окно. Снаружи к дому подходила группа захвата. Кто-то,
по-видимому командир, раздавал  приказы, указывая руками на  подъезд, окно и
крышу. Времени оставалось всего ничего.
     - Думай, Петя - появилась на экране очередная строчка.
     Петя думал, и наконец понял. Холодная и твердая уверенность появилась в
нем.
     - Значит, так.
     Он говорил эти слова, говорил вслух, не прикасаясь к клавиатуре.
     -  Если  ты  ни  от  чего  не  зависишь и  выдаешь  мне  лишь  случайно
подобранные  ответы,  значит,  ты  можешь точно также производить  случайные
звуки.
     - Да, - ответила программа. Ее голос был печальным и странно звучащим.
     Несмотря на то, что Петя ожидал именно этого, он все-таки вздрогнул.
     - Почему же ты не сделала этого раньше?
     - Потому  что  это твой  мир, Петя. Я могу отвечать тебе, но  только ты
можешь изменить число мира - и меня вместе с ним.
     Но этого  было мало. Говорящая программа в сущности ничем не отличалась
от печатающей, пока... пока...
     Щебет птиц на проводах в знойный летний день.
     - Стой! - потрясенно воскликнул  Петя. Если ты  -  всего лишь случайное
стечение обстоятельств,  и разговариваешь со мной, находясь в компьютере, то
ты можешь...
     "Да."  Странный  голос звучал уже  внутри  него. "Наконец-то  ты понял,
Петя. Чтобы произошло событие, не нужен компьютер, не нужна программа. Нужен
только ты."
     - Кто я? - закрывая глаза, прошептал Петя.
     - Событийная аномалия П-1, - последовал ответ.
     И после этого  все  вопросы мгновенно обрели свои ответы, потому что не
было уже разницы между спрашивающим и отвечающим, так как они являлись всего
лишь  частями  того,  что  не  имеет  частей.  Бесконечность  новых вопросов
рождалась, и  бесконечность новых ответов соединялась  с ними,  и больше  не
надо было ничего спрашивать и ничего отвечать.
     Петя подошел к компьютеру и запустил программу форматирования диска. За
входной дверью послышались шаги и копошение в замке.
     И  в тот  момент, когда адресные  линии бились  бешеным  пульсом, когда
электронные импульсы понеслись к контроллеру и магнитные головки  зависли на
тончайшей воздушной прослойке над зеркальной гладью дисков,  готовые стирать
память  о  канувших  в  нее байтах,  голос, медленный  и  низкий, донесся из
динамиков:
     - О.А.С. Отделение Абсолютной Свободы.
     Головки начали процесс стирания.
     - Ломай! - послышалось за  дверью, и тяжкий  удар сотряс ее. Закашлялся
белой известковой пылью косяк, но дверь устояла.
     Петя  пошел к выходу,  не  оглядываясь.  Совсем недавно,  увольняясь  с
работы,  он ощущал, "что все  время его пребывания  здесь было лишь нелепой,
надуманной  зависимостью, и он  забудет о нем сразу же, как только выйдет из
здания"... Настал черед и этого мира.
     За  его  спиной лопнуло стекло в  хрустнувшей оконной раме,  и звенящие
осколки посыпались на пол. Сломанная дверь безмолвно и медленно, как во сне,
открылась, и два рослых спецназовца ввалились в прихожую. Но  Петя не  видел
их. Он шел вперед, сквозь ставшие призрачными стены, и его глазам открывался
порт, смутно знакомый по  несуществующим воспоминаниям.  Крошки упаковочного
пенопласта на зеленых волнах, серебристые капли воды в воздухе. И небо, небо
цвета  экрана  ненастроенного  телевизора. Настойчивый,  почти  рефлекторный
порыв  заставил Петю вдохнуть полной грудью,  как будто он никогда не  дышал
раньше. Запах жареных  креветок и мокрого пластика. Белые обрывки распечаток
в лужах  под ногами. Ярко-желтое, отмытое дождем  дерево сваленных  в  груду
пивных ящиков. Петя наконец узнал это место и улыбнулся. Лицо было мокрым от
дождя - а может быть, от слез. Чиба-сити блюз.

     (c)dr.noise
     Санкт-Петербург - Нальчик,
     ноябрь 1999 - 7 мая 2000
     последняя редакция, исправленная и дополненная - 12 мая 2000

     ПОСЛЕСЛОВИЕ И КОММЕНТАРИИ АВТОРА

     В  первую очередь  хочу поблагодарить всех  людей, которые поддержали и
ободрили меня в этом начинании и делали ценные замечания по ходу работы. Это
(в  порядке  LIFO):  Lechoix,  bnbb,  Вовка  Афаунов,  Max,  Fan,  Goblin  и
dtf.people.goblin.
     Это  мое  первое  произведение  относительно  большого  объема.  Честно
говоря, оно таким не задумывалось. Вначале была только  скромная идея как-то
обыграть  или  спародировать образ  Пети-программиста  из  рекламы  Nescafe,
показать его с неожиданной и отчасти абсурдной стороны. Потом началось нечто
непонятное. Петя пошел дальше, и мне оставалось только следовать за ним.
     Люди,  хорошо  знающие меня, говорят  мне,  что  образ  Пети во  многом
автобиографичен. Это одновременно и правда, и нет. Автобиографичен не только
образ Пети,  но  и практически весь мир, описанный в  И.К.Ч. Дело в том, что
для меня достаточно большую трудность представляет процесс выдумывания имен,
внешности и характеров героев.  Я могу провести над пустой страницей полчаса
только из-за того,  что не  в силах  начать писать  из-за  отсутствия  имени
героя. В  данной  ситуации  я поступил  проще - реклама Nescafe дала мне как
готовые имена, так и более-менее  оформленные типажи. Я  не  остановился  на
этом и  продолжал брать  многое из жизни, все что попадалось под руку, ибо я
понимал, что  если остановлюсь,  то завязну навсегда. Естественно,  что  под
руку больше  всего  попадались  факты из  собственной жизни.  Но при  этом я
никогда  не  делал  полных копий реальности, а брал лишь  отдельные свойства
разных   объектов   и   компилировал   из   них   новые   объекты.   Поэтому
автобиографичность сквозит лишь  в некоторых фактах, о которых известно моим
знакомым.  В  целом  же  могу  смело   сказать,  что  Петя  никак  не  может
отождествляться  со мной,  равно  как и  все  остальные персонажи  не  могут
отождествляться с их комбинированными прототипами.
     О пелевинщине, которую некоторые  замечают в И.К.Ч.  Имея персонажа  по
имени Петя,  я  случайно  породил  Чапаевича,  и дальше просто  развивал эту
пародийную  параллель  с  пелевинской  повестью  "Чапаев  и  Пустота".  Хотя
первоначально в мои планы это не  входило, однако немного развеселило меня и
добавило несколько поворотов в сюжет.
     О  произношении  слова  Chiba.  Звук  японского  языка  "ch" в  русских
переводах  может звучать и как "ч" и как "т". Например, "хибачи" и "хибати".
И  хотя в  русском переводе  книги  У.Гибсона "Нейромант" Chiba  звучит  как
"Тиба", а следовательно, более привычно слуху читателей, мне все-таки больше
импонирует "Чиба", потому что оригинал я читал до перевода.
     О  слове "ятафоч".  Это  реальное  слово  кабардинского  языка,  и  все
рассказанное о нем - чистая правда.