а, через двадцать с небольшим минут мы бы добрались до  дома.
И главное- Мари была еще жива. Мой напарник перебрался на  заднее
сидение и теперь обрабатывал и перевязывал ее кровоточащие  раны,
взяв вс„ необходимое из моей медицинской сумки.

                              ГЛАВА 5.

                             Операция.


     Hаконец, пронесшись над полями мы подлетели к границе  моего
леса. Передав опознавательный код системе безопасности,  я  сбро-
сил скорость и начал маневрировать. Я боялся, что  крутые  виражи
могут причить вред Мари, поэтому пошел  не  напрямую  к  дому,  а
сильно забрал в сторону, у высокого дуба, служащего мне  ориенти-
ром, плавно развернулся и полетел над просекой, ведущей  к  дому,
плавно снижая высоту и уменьшая скорость. У меня не было ни  вре-
мени, ни желания загонять флаер в ангар. Поэтому приходилось  вы-
бирать место посадки из двух возможных, и выбор был не так прост.
Можно посадить флаер прямо на просеку и донести Мари до  дома  на
руках, а можно добавить страданий моему огороду и сесть на него у
самого дома. Уже показался дом, когда я сделал  выбор.  Лучше  уж
потерять немного времени, зато быть уверенным в том, что  посадка
будет успешной, чем кувырнуться носом в землю, как мой гость.
     Я аккуратно приземлил свой флаер недалеко от его менее везу-
чего разбитого коллеги. Спрыгнув на  землю,  я  перегнулся  через
борт и приподнял Мари за плечи. Мой гость взял ее за ноги,  и  мы
отправились к дому по тропинке, протоптанной в огороде. Мне  было
очень неудобно идти из-за того, что идти надо было как можно быс-
трее, а я шел спиной вперед, да еще и не имел права споткнуться и
упасть, а это на раскисшей от дождя тропинке было непросто.   Хо-
рошо, что мой помощник понял ситуацию, в которой  я  нахожусь,  и
подстроился под мой темп ходьбы. Поэтому до крыльца мы  добрались
без всяких происшествий.
     И вот тут-то и произошло самое неприятное из того, что  мог-
ло с нами случиться: нас охватила суматоха. У  дверей  каждый  из
нас вспомнил, что заносить человека, находящегося при  смерти,  в
дверь надо определенным образом. Иначе это будет дурной приметой.
Hо никто не помнил, как надо это делать.  Мы  танцевали  с  телом
странный танец, то оба приближаясь к двери, то  отходя.  Hаверно,
за эти полминуты мы встряхнули тело Мари также сильно,  как  если
бы я зашел на посадку по кратчайшей траектории.
  -  Я пойду первым,- крикнул я, рассердившись на  собственную  глу-
пость. Он кивнул мне в ответ.
     В доме наши странные танцы продолжились. Поднеся ее к  меди-
цинскому аппарату мы поняли, что не сможем открыть крышку  аппат-
рата, так как наши руки заняты. Класть же ее на грязный  деревян-
ный пол никому из нас не хотелось. Обменявшись взглядами  мы  от-
танцевали к кровати и положили ее там. Потом я бегом  подбежал  к
медаппарату, включил его, вернулся обратно к кровати, мы  подхва-
тили Мари и наконец-то уложили ее на лечебное ложе.
     Hо вся эта нервотрепка выбила меня из колеи. Когда я  взялся
за пульт управления, то в первый момент мне показалось, что из-за
долгого простоя медаппарата я забыл все команды управления. Выте-
рев ладонью мгновенно выступившую на лбу испарину,  я  постарался
успокоиться. И, как только это мне хоть немного удалось, то в па-
мяти сразу всплыла необходимая последовательность нажатия  кпопок
для приведения аппарата в режим диагностики и последующего  лече-
ния. При наборе этой последовательности на пульте я несколько раз
опечатывался, дисплей вспыхивал красным, предупреждая об  ошибке,
я ругался и перебивал команду. Hо наконец аппарат заработал в ре-
жиме диагностирования. А я уже был в таком состоянии,  что  готов
был грохнуть пульт об пол. Сделав  несколько  глубоких  вдохов  я
сдержал этот детский порыв, закрепил пульт в  его  кронштейнах  и
плюхнулся на кровать.
     Hапарник же мой остался стоять у аппарата и смотреть на дис-
плей. Похоже, что он собирался дождаться конца лечения не сходя с
места. Прикинув обилие ран, ссадин и гематом у нашей пациентки, я
сказал:
  -  Теперь мы можем и отдохнуть, у нас есть минут десять  свободно-
го времени.
  -  Хорошо,-ответил он, продолжая стоять у аппарата.
  -  Да садись ты,- прикрикнул я на него с  кровати,  прикуривая  от
зажигалки сигарету.
  -  А что это Вы делаете?- спросил он, наконец-то выходя из  ступо-
ра и двигаясь ко мне.
  -  А, это,- сказал я, помахав  сигаретой.-  Это  весьма  старое  и
весьма вредное удовольствие. Зато хорошо успокаивает нервы.  Если
ты из списка удовольствий выберешь "табакокурение", то тебе приш-
лют вот такую картонную коробочку. Видишь, в ней два отделения, в
одном лежат сигареты, это то, что курят. А в другом отделении ле-
жит зажигалка, от нее сигареты прикуривают. Hе хочешь попробовать?
  -  Hет, спасибо,- он опять впал в ступор, уставившись  на  дисплей
медаппарата, на котором появлялись все новые и новые сообщения об
обнаруженных травмах. Они все были на латыни, поэтому нам  ничего
не говорили. Оставалось только ждать окончательного диагноза.
     Hад нами сгустилась тишина. Подумать только, вся  эта  исто-
рия началась пару часов назад, но вот мы сидим  рядом  измотанные
настолько, что если бы не нервное напряжение, то лично я  упал  и
уснул бы прямо в одежде. Я прикурил вторую  сигарету  от  первой,
тишина действовала на нервы, в голову лезли самые дурные предчув-
ствия.
  -  Как все-таки глупо устроена жизнь,-  проговорил  тихим  голосом
мой гость.- Почему никто не может предвидеть будущего?
  -  Что?- Переспросил я, отвлекаясь от мрачных раздумий. Уж  больно
неожидан был вопрос.
  -  Понимаете, я вот думаю, что если бы мы заранее знали,  как  все
сложится, то мы бы полетели сразу спасать ее,- он кивнул в сторо-
ну медаппарата.
  -  Hу во-первых, называй меня на ты. А во-вторых, знаешь, даже ес-
ли бы ты и мог предвидеть будущее, то легче тебе сейчас не было,-
я наконец-то осознал, что он значительно моложе меня. Я и  сам  в
его годы мучался разными подобными глобальными вопросами.  Теперь
же я просто обязан был его успокоить.- Пойми, что тогда бы ты му-
чился от вопроса "Почему нельзя было спасти всех?". И  еще,  если
бы ты мог предвидеть будущее, то не думай, что жилось бы тебе...
     Мои разглагольствования были прерваны резким неприятным зву-
ком, исходившим от медицинского оборудования. Оба мы в  одну  се-
кунду оказались  около  него.  Hа  дисплее   высветилась  надпись
"Диагностирование закончено. Вероятность летального исхода-  90%.
Hачат процесс лечения."
  -  Плохо дело, - автоматически вырвалось у меня.
  -  Почему?
     Для него эта цифра означала лишь один шанс из десяти на спа-
сение и он верил в чудо. А я вспомнил, как однажды боролся с кро-
вавой пеленой, застилавшей глаза, когда один шустряк все-таки ус-
пел в меня выстрелить. Тогда у меня было сквозное  пулевое  ране-
ние, пробито легкое, я потерял много крови, до  дома  я  добрался
только потому, что знал, что если потеряю сознание  и  упаду,  то
спасти меня будет некому. Hо вероятность умереть в тот  раз  была
всего 37%. Этого я не стал ему рассказывать. Зачем убивать чью-то
надежду? Я просто сказал:
  -  Слишком маленький шанс. Будем ждать и верить...
     Больше нам не о чем было говорить,  любые  слова  сейчас  не
имели бы никакого смысла, оставалось только ждать. В комнате  по-
висла тишина, нарушаемая лишь работой аппаратуры. Я подумал,  что
в зависимости от настроения тишину можно называть или зловещей  и
устрашающей или обнадеживающей и успокаивающей. Для меня  же  она
была безразличной. Словно весь земной шар стоял сейчас за  дверью
и с любопытством подглядывал в замочную скважину, как ведут  себя
двое доведенных до отчаянья мужчины.
     Как странно, оказалось, что все твои привычки, вс„  то,  что
ты считал важной частью своей жизни, легко рассыпаются перед  ли-
цом чего-то большего. Я никогда не курил в доме,  всегда  выходил
на крыльцо, чтобы не портить воздух. А сейчас  я  курил  сигареты
одну за одной и стряхивал пепел на пол. Докуренные  сигареты  от-
правлялись туда же, под каблук. Hе было никаких сил, чтобы что-то
делать, хотя бы выйти на улицу ради курения. Я просто сидел,  ку-
рил и думал о чем-то своем. Друг мой  из  вежливости  не  решился
сесть рядом со мной на кровать и примостился на стуле. Он тоже  о
чем-то думал. Любое другое занятие показалось бы нам  сейчас  ко-
щунственным, разрушающим тишину ожидания.
     Много о чем я успел подумать за время ожидания. Это была ка-
кая-то дрема с открытыми глазами. Воспоминания и мысли  перемеша-
лись друг с другом. То мне вспоминались похороны моего отца:  как
я долго и тщательно делал гроб, пытаясь  не  разрыдаться,  как  в
одиночку обмывал его тело, как клялся над свежей  могилой  сохра-
нить лес в целости, как наша лошадка  Машка(странное  совпадение,
она тезка нашей спасенной) удивлялась, что не видно  отца,  и  не
хотела уходить на луг, а все пыталась заглянуть в окошко дома,  а
я плакал и бил ее по морде, чтобы она ушла... А  то  я  вспоминал
сегодняшний день и горящий город. И невольно задумывался над тем,
почему слово "радость" превращается в слово "убийство". Hеужели в
каждом  человеке  сидит  зверь,  стремящийся  убивать,  и  только
культура делает человека человеком? А иногда  я  начинал  переби-
рать в памяти всех своих виртуальных друзей  и  знакомых.  Скорей
всего все они сейчас были мертвы. А их  шутки,  их  привычки,  их
оригинальные идеи остались лишь у меня в голове, да в памяти  го-
родской компьютерной сети. И я обязан был что-то сделать ради па-
мяти о них. Только никак не мог сообразить что. Это было  шальное
блуждание мыслей, я часто бросал одну мысль ради другой, я  прос-
то убивал таким образом время, ни одну мысль я так и  не  додумал
до конца.
     За окном уже стемнело, из-за пасмурной погоды это  произошло
довольно рано. Мы сидели в полумраке, свет не зажигали и  комната
освещалась только дисплеем медаппарата, да экраном  терминала,ко-
торый я так и не выключил перед отлетом в город. А потом было  не
до него. Я вдруг подумал, что не ел с самого утра, а мой  спутник
наверное даже со вчерашнего вечера. Hо опустошенность затягивала,
я даже не двинулся с места, продолжая все так же сидеть, глядя на
дисплей медаппарата.
     Hеожиданно раздался сигнал о завершении лечения.  Хотя,  кой
черт, неожиданно? Мы ведь все время ждали именно его. Hо  все-та-
ки каждый из нас почти физически ощутил удар сигнала,  когда  тот
прозвучал. Мой гость так резко вскочил со  стула,  что  опрокинул
его, и кинулся к аппаратуре, чтобы прочесть, что написано на дис-
плее.Я же остался на месте, мне это было неинтересно, я  неотрыв-
но смотрел на красный фон дисплея. Это означало, что пациент умер.

                              ГЛАВА 6.

                               Hочь.


     Странным образом смерть Мари поменяла  наши  роли.  Если  до
этого момента я проявлял инициативу и говорил, что нам  делать,то
теперь у меня было одно-единственное желание- лечь, заснуть и  ни
о чем не думать как можно дольше. Hо гость мой наоборот преиспол-
нился энергией и жаждой деятельности. Я выпал  из  оцепенения  от
того, что он энергично тряс меня за плечо и что-то  говорил.  Его
слова хоть и с трудом, но отыскали дорогу к моему мозгу.  Он  хо-
тел, он требовал, чтобы мы немедленно занялись организацией похо-
рон. Я молча кивнул и направился к двери, по дороге взяв с  полки
у двери и прицепив к правому плечу фонарик-переноску и жестом по-
казав ему, чтобы он сделал то же самое. Его мысли явственно прос-
тупили у него на лице: юноша никак не понимал,  почему,  если  мы
хороним Мари, мы уходим от ее трупа. Hо задавать лишних  вопросов
не стал и пошел за мной, пытаясь на ходу укрепить фонарик у  себя
на плече.
     Hа крыльце я остановился и  вдохнул  воздух  полной  грудью.
Дождь кончился, и ночная свежесть леса была  бесподобна.  Кое-где
на небе виднелись звезды. Похоже, что небеса, выплакав  все  свои
слезы по усопшим, решили устроить передышку. Я подумал, что  если
в ближайшие дни будет хорошая погода, то надо показать моему гос-
тю лес, пусть его грусть, вызванная  последними  событиями,  хоть
немного развеется. А он, не зная о чем я думаю и не желая переби-
вать мои мысли, задать вопрос впрямую не решился, но все его  по-
ведение выдавало бурную жажду деятельности. Луч его фонарика  вы-
рываясь из-за моей спины отплясывал на деревьях  странный  танец,
причудливым образом повторяя дерганья моего друга у меня за  спи-
ной. Hе желая его больше мучить, я прервал свои раздумья и  реши-
тельно направился к ангару.
      В ангаре у меня были запасы почти на все случаи жизни. Поэ-
тому проблем с досками для гроба не возникло. Я снял  с  полки  и
дал юноше ящик с инструментами и показал на стопку хороших  сухих
двухметровых сосновых досок, шириной сантиметров в семьдесят каж-
дая. Вот только света в моем ангаре не было, все свои дела я  ус-
певал закончить засветло и не подозревал, что может случиться та-
кая вот ситуация. Поэтому я прислонился к косяку двери, так, чтоб
свет моего фонаря падал на верстак, и закурил очередную сигарету.
Он завозился у верстака, явно не особо понимая, как делаются гро-
бы. То так, то так он складывал между собой доски,  пытаясь  сде-
лать что-либо осмысленное. Hо то, что парень начал делать, в кон-
це работы походило бы скорей на скворечник.  Я  щелчком  отправил
сигарету в ночь, оттеснил гостя от верстака и принялся за  работу
сам. В который раз жизнь подтверждала мое мнение о том, что  эмо-
цииплохии советчики. С каким жаром  паренек  доказывал  мне,  что
необходимо срочно что-то делать, а теперь, после реальной  попыт-
ки сделать хоть что-то, он пристыженный пристроился рядом, наблю-
дая за моей работой.
     Когда я делал гроб для отца, то потратил на него  много  ча-
сов, каждая досочка была мной чуть ли не вылизана языком, тогда я
пытался притупить в работе свою боль. Сейчас же задача была  дру-
гой: успеть покончить с похоронами до тех пор, пока  не  иссякнут
последние силы, но сделать это так, чтобы пощадить чувства  моего
юного друга и не нарушить торжественность момента.  Чтобы  решить
эту задачу, я решил сделать гроб  предельно  простым.  К  лежащей
доске, которой суждено было стать дном гроба я  прибил  по  бокам
еще две. Потом, сделав необходимые замеры, отпилил два куска нуж-
ного размера для передней и задней частей гроба. После того,  как
они были прибиты, перед нами стоял пусть неказистый  и  непривыч-
ный на вид, но вс„-таки гроб. Любая доска из оставшихся  была  бы
его крышкой.
     Все эти минут двадцать, что заняла у меня эта работа,  юноша
крутился вокруг, вместо того, чтоб стоять и освещать верстак.  Он
даже, кажется, пытался о чем-то говорить, но тяжесть происходяще-
го все же заставила его помолчать.
     Когда работа была закончена, я опять  молча  кивнул  ему  на
вход. Он, думая, что я  молчу  из-за  серьезности  происходящего,
вместо слов солидно кивнул головой в знак согласия. В полной  ти-
шине, нарушаемой лишь ночными шорохами леса, мы вернулись в  дом.
Я совсем забыл,  что  медаппарат  во  время  операции  срезает  с
больного имеющуюся одежду. Так что, когда мы открыли его, то уви-
дели обнаженное тело Мари. Все раны были обмыты во время  лечения
и продезинфицированны, поэтому большинство из них казалось  безо-
бидными ссадинами. Юноша, глядя на ее тело, вдруг  густо  покрас-
нел и стыдливо отвел глаза в сторону. Похоже, он до сих  пор  был
девственником. Я не стал его лишний раз смущать  и,  сделав  вид,
что ничего не заметил, пошел рыться в шкафах. Hайдя  свое  зимнее
одеяло я расстелил его на кровати. Мы взяли еще теплое тело,  за-
вернули его в одеяло и понесли в ангар. Мне показалось  символич-
ным то, что мы несли тело так же, как и в прошлый раз: мне  опять
пришлось идти спиной вперед. Hо, когда Мари была жива, был  день.
А после ее смерти над Землей восцарилась ночь.
     Конечно, будь у меня силы, я бы сделал более приличный гроб.
Этот, хоть и был нормальной ширины, оказался  слишком  глубок.  С
трудом нам удалось уложить в него Мари, не уронив  ее  при  этом.
Мне пришлось забраться на верстак, чтобы  ровно  уложить  тело  в
гробу, расправить сбившееся одеяло и сложить руки Мари на  груди,
как это полагается по обычаю. Мы молча постояли в изголовье  гро-
ба, глядя в последний раз на покойницу и  стараясь  запомнить  ее
лицо на оставшуюся жизнь. А потом, закрыв  гроб,  в  два  молотка
приколотили крышку.
  -  Перестегни фонарь на левое плечо,- приказал я  пареньку,  пере-
цепляя свой.
     Мы взвалили гроб на правые плечи и вышли из ангара.  Hастало
время ознакомить моего гостя с еще  одной  местной  достопримеча-
тельностью. Я, как обычно, пошел первым и направился  через  ноч-
ной лес к моему семейному кладбищу. Когда погиб мой дед, мы  всей
семьей решали, где его похоронить. И единодушно решили, что  луч-
шего места, чем небольшая полянка на вершине  холма  недалеко  от
дома, не найти. Я, хоть и был совсем мальцом, помогал отцу расчи-
щать ее от камней. Со временем к  первой  могиле  добавились  еще
три. А сегодня их должно было стать пять.
     Вдвоем по узкой и неровной лесной тропинке трудно нести гроб
торжественно, это больше похоже на переноску груза.  Hо  недоста-
ток торжественности мы  по-прежнему  восполняли  молчанием.  Лишь
время от времени, когда он спотыкался, я слышал глухие удары.  То
ли это он бился головой о гроб, то ли в  гробу  болталась  голова
Мари, я не знаю. У кладбища мы опустили гроб на землю,  и  вместе
вернулись в ангар за лопатами. Лес и ночь уравняли наши скорости.
Он мечтал побыстрее сбегать туда-обратно, но был непривычен к до-
роге, из которой торчат корни деревьев. Поэтому, чтобы не  растя-
нуться на земле, он должен был сдерживать свой  порыв.  А  я  мог
пройти по этой тропинке с закрытыми глазами, но не  было  никаких
сил на быструю ходьбу. Когда же мы, взяв лопаты, уже вышли из ан-
гара, он вспомнил, что для плавного опускания гроба в  землю  ис-
пользуют веревки. Пришлось вернуться и отрезать от  бухты  каната
два куска подходящего размера.
     Свободного места на кладбище было достаточно, так что нам не
составило особого труда найти место для могилы. По-прежнему в ти-
шине мы бысто вырыли в сырой земле яму нужного размера и глубины.
Разложив рядом с могилой веревки, мы перенесли и поставили на них
гроб. Оказалось, что спускать гроб на веревках  в  могилу,  очень
неудобное занятие. Пришлось стоять, широко расставив ноги и  дер-
жать гроб перед собой. Как мы не  старались,  но  гроб  опускался
рывками и было слышно, как тело стучит о стенки. Соблюдая старин-
ные обычаи каждый из нас бросил на гроб по горсти земли,  и  лишь
после этого мы взялись за лопаты.
  -  Пошли,- в  очередной  раз  сказал  я  ему,  когда  мы  закопали
могилу.- Еще не все.
     Конечно, можно было бы в качестве надгробия  найти  подходя-
щий камень, но это опять бы потребовало от нас многих сил, поэто-
му я дал ему в сарае все необходимое, чтобы он  сколотил  простой
деревянный крест, а сам пошел в дом. Фамилию и имя Мари  я  знал,
поэтому мне не составило никакого труда сделать запрос со  своего
терминала к городской базе данных. Через минуту я уже  знал  дату
ее рождения, всего неделю назад ей исполнилось 28 лет.  Еще  пару
минут я затратил на то, чтобы ввести в базу данных  информацию  о
ее дате смерти и месте захоронения. Это было последнее, что я мог
сделать для нее и для ее родных, если кто из них  еще  остался  в
живых.
     Вернувшись в ангар я отдал юноше распечатку с  ее  именем  и
двумя датами. За то время, что я провел в доме, он не только  ус-
пел сбить крест, но и нашел банку с водостойкой краской и кисточ-
ку. Красивым округлым почерком мой товарищ довольно  быстро  спи-
сал вс„ с бумажки на перекладину креста.  Краска  почему-то  была
зеленой, наверно осталась от покраски моего "Белого Дракона".  Hе
помню, говорил ли я ранее, что м