Джон Стейнбек.
     О мышах и людях


 перевод В.Хинкиса

     В нескольких милях к  югу  от  Соледада  река  Салинас  подступает
вплотную к горам. Вода здесь глубокая, зеленая  и  теплая,  потому  что
река эта долго текла по желтым пескам, поблескивая  на  солнце,  прежде
чем образовать небольшую заводь. На одном берегу  золотистые  предгорья
круто поднимаются к могучему скалистому хребту Габилан,  а  на  другом,
равнинном, берегу растут деревья  -  ивы,  которые  покрываются  каждую
весну молодой зеленью и  сохраняют  на  нижних  листьях  следы  зимнего
разлива, и сикоморы с пятнистыми, беловатыми кривыми сучьями и ветвями,
которые склоняются над заводью. Земля  под  деревьями  устлана  толстым
ковром листьев, таких хрустких,  что  даже  ящерица  пробежит  -  и  то
слышно. По вечерам из кустов вылезают зайцы и сидят на песке,  а  ночью
по сырому и ровному берегу снуют еноты,  да  на  песке  остаются  следы
широких лап собак с окрестных ранчо и острых раздвоенных копыт  оленей,
которые приходят в темноте на водопой.
     Меж  ив  и   сикоморов   вьется   тропа,   протоптанная   местными
мальчишками, прибегающими купаться  в  глубокой  заводи,  и  бродягами,
которые по вечерам, свернув с шоссе, плетутся сюда переночевать у воды.
Под низким прямым суком  огромного  сикомора  скопилась  куча  золы  от
костров, а сам сук гладко отшлифован многим множеством людей,  сидевших
на нем.

                                  * *
                                   *

     К вечеру, после жаркого дня, поднялся ветерок и  тихо  шелестел  в
листве. Вверх по склонам гор поползли тени.  Кролики  сидели  на  песке
неподвижно, словно серые изваяния. А потом со стороны  шоссе  раздались
шаги - кто-то шел по хрустким палым листьям сикоморов.  Зайцы  бесшумно
попрятались. Горделивая цапля тяжело поднялась в воздух и полетела  над
водой к низовьям. На миг все замерло, а потом  по  тропе  на  поляну  с
заводи вышли двое мужчин, один - позади другого, и здесь, на поляне, он
тоже держался позади. Оба были в холщовых штанах и таких же  куртках  с
медными пуговицами. На обоих - черные  измятые  шляпы,  а  через  плечо
перекинуты  туго  свернутые  одеяла.   Первый   -   маленький,   живой,
смуглолицый, с беспокойными глазами и строгим решительным лицом. Все  в
нем было выразительно: маленькие  сильные  руки,  узкие  плечи,  тонкий
прямой нос. А второй, шедший позади, - большой, рослый, с плоским лицом
и пустыми глазами; шагал он косолапо, как медведь, тяжело волоча  ноги.
Руками на ходу не размахивал, они висели вдоль тела.
     Первый так  резко  остановился  на  поляне,  что  второй  чуть  не
наскочил на него. Первый снял шляпу, указательным пальцем вытер кожаную
ленту внутри и  стряхнул  капельки  пота.  Его  дюжий  спутник  сбросил
свернутые одеяла, опустился на землю, припал к зеленоватой воде и  стал
пить; он пил большими глотками, фыркая в воду,  как  лошадь.  Маленький
забеспокоился и подошел к нему сзади.
     - Ленни!- сказал он.- Ленни, бога ради, не пей столько.
     Ленни продолжал фыркать.  Маленький  нагнулся  и  тряхнул  его  за
плечо.
     - Ленни, тебе же опять будет плохо, как вчера вечером.
     Ленни окунул голову в реку, уселся  на  берегу,  и  струйки  воды,
стекая со шляпы на голубую куртку, бежали у него по спине.
     - Эх, славно,- сказал он.- Попей и ты, Джордж. Вволю попей.
     И он блаженно улыбнулся.
     Джордж снял одеяла с плеча и осторожно положил их на землю.
     - Вода небось грязная,- сказал он.- Больно много пены.
     Ленни шлепнул по воде огромной ручищей и пошевелил  пальцами,  так
что вода пошла мелкой рябью; круги, расширяясь, побежали  по  заводи  к
другому берегу и снова назад. Ленни смотрел на них не отрываясь.
     - Гляди, Джордж. Гляди, как я умею!
     Джордж встал на колени и быстро напился, черпая воду горстями.
     -  На  вкус  вроде  бы  ничего,-  сказал  он.-   Только,   кажись,
непроточная. Всегда пей только проточную воду,  Ленни,-  сказал  он  со
вздохом.- А ведь ты,  ежели  пить  захочешь,  хоть  из  вонючей  канавы
напьешься.
     Плеснул пригоршню воды в лицо, вытер рукой лоб и шею. Потом  снова
надел шляпу, отошел от воды и сел, обхватив колени  руками.  Ленни,  не
сводивший с него глаз, в точности последовал его примеру. Он отошел  от
воды, обхватил руками колени и поглядел на  Джорджа,  желая  убедиться,
что все  сделал  правильно.  После  этого  он  поправил  шляпу,  слегка
надвинув ее на лоб, как у Джорджа.
     Джордж, насупившись, глядел на  реку.  От  яркого  солнца  у  него
покраснели глаза. Он сказал сердито:
     - Могли бы доехать до самого ранчо, если б этот сукин  сын,  шофер
автобуса, не сбил нас с толку. Это, говорит, в  двух  шагах  по  шоссе,
всего в двух шагах. Куда там к черту,  ведь  получилось  добрых  четыре
мили, не меньше! Просто ему неохота было останавливаться у ранчо, вот и
все. Лень ему,  видите  ли,  притормозить.  Небось  ему  и  в  Соледаде
остановиться неохота. Высадил нас и  говорит:  "Тут  в  двух  шагах  по
шоссе". Наверняка мы прошли даже больше четырех миль. Да еще  по  такой
адской жарище!
     Ленни робко посмотрел на него.
     - Слышь, Джордж?
     - Чего тебе?
     - А куда мы идем?
     Джордж рывком надвинул шляпу еще ниже на лоб и злобно уставился на
Ленни.
     - Стало быть, уже все позабыл? Стало  быть,  начинай  все  сначала
втолковывать? Господи боже, что за дубина!
     - Я позабыл,- тихо сказал  Ленни.-  Но  я  старался  не  позабыть.
Ей-богу, старался, Джордж.
     - Ну ладно, ладно. Слушай. Ничего  не  поделаешь.  Тебе  хоть  всю
жизнь толкуй, ты все одно позабудешь.
     - Я старался, очень старался,- сказал Ленни,- да ничего не  вышло.
Зато я про кроликов помню, Джордж.
     - Какие, к черту, кролики! Ты только про кроликов и  помнишь.  Так
вот. Слушай и на этот раз запомни крепко, чтоб нам не попасть  в  беду.
Помнишь, как мы сидели в этой дыре на Говард-стрит и глядели на  черную
доску?
     Лицо Ленни расплылось в радостной улыбке.
     - Конечно, Джордж. Помню... Но... что мы тогда сделали?  Я  помню,
мимо шли какие-то девушки, и ты сказал... сказал...
     - Плевать, что я там  такое  сказал.  Помнишь,  как  мы  пришли  в
контору Марри и Реди и нам дали расчетные книжки и билеты на автобус?
     - Конечно, Джордж. Теперь помню.-  Он  быстро  сунул  обе  руки  в
карманы. Потом сказал тихо:- Джордж, у меня нет книжки. Я, наверно,  ее
потерял.
     Он в отчаянье потупился.
     - У тебя ее и не было, болван. Обе у меня. Так я и отдам тебе твою
книжку, жди.
     Ленни вздохнул с облегчением и улыбнулся.
     - А я... я думал, она здесь.
     И снова полез в карман.
     Джордж подозрительно взглянул на него.
     - Что это у тебя в кармане?
     - В кармане - ничего,- схитрил Ленни.
     - Знаю, что в кармане ничего. Теперь это у тебя в руке.
     - Ничего, Джордж, честное слово.
     - А ну, давай сюда.
     Ленни спрятал сжатый кулак.
     - Это просто мышь, Джордж.
     - Мышь? Живая?
     - Ну да, мышь. Дохлая мышь, Джордж. Но я  ее  не  убивал.  Честное
слово! Я ее нашел. Так и нашел дохлую.
     - Дай сюда! -приказал Джордж.
     - Пожалуйста, Джордж, не отбирай.
     - Дай сюда!
     Ленни неохотно разжал кулак. Джордж взял мышь и швырнул ее  далеко
через заводь, на другой берег, в кусты.
     - И на что тебе сдалась дохлая мышь?
     - Я гладил ее пальцем, когда мы шли,- ответил Ленни.
     - Не смей этого делать, когда ходишь со  мной.  Так  ты  запомнил,
куда мы идем?
     Ленни в растерянности уткнулся лицом в колени.
     - Я опять позабыл.
     - Вот наказание,- сказал Джордж со смирением. Слушай же. Мы  будем
работать на ранчо, как там, на севере.
     - На севере?
     - В Уиде.
     - Ах да. Помню. В Уиде.
     - Ранчо вон там, четверть мили отсюда. Мы придем  туда  и  спросим
хозяина. Слушай внимательно: я отдам ему наши расчетные  книжки,  а  ты
помалкивай. Стой себе и молчи. Ежели  он  узнает,  какой  ты  полоумный
дурак,  мы  останемся  без  работы,  а  ежели  сперва  увидит,  как  ты
работаешь, наше дело в шляпе. Понял?
     - Конечно, Джордж. Конечно, понял.
     - Ладно. Так вот, стало быть,  когда  придем  к  хозяину,  что  ты
должен делать?
     - Я... я...-Ленни задумался. Лицо  его  стало  напряженным.-  Я...
должен молчать. Стоять и молчать.
     - Молодец. Очень хорошо. Повтори  два,  три  раза,  чтобы  получше
запомнить.
     - Я должен молчать... Я должен молчать... Я должен молчать...
     - Ладно,- сказал Джордж.- Да гляди не натвори чего-нибудь,  как  в
Уиде.
     На лице Ленни появилось недоумение.
     - А что я натворил в Уиде?
     - Так ты и это забыл? Ну уж нет, не буду напоминать,  а  то,  чего
доброго, опять такую же штуку выкинешь.
     Лицо Ленни вдруг стало осмысленным.
     - Нас выгнали из Уида! - выпалил он с торжеством.
     - Выгнали, как бы не так! - возмутился Джордж.  Мы  сбежали  сами.
Нас разыскивали, но - ищи ветра в поле.
     Ленни радостно хихикнул.
     - Вот видишь, я не позабыл.
     Джордж лег навзничь на песок и закинул руку за голову. Ленни  тоже
лег, подражая ему, потом приподнялся, желая убедиться, что  все  сделал
правильно.
     - О господи! От тебя, Ленни, одни сплошные  неприятности,-  сказал
Джордж.- Я бы горя не знал, ежели б ты не висел у меня на шее.  Как  бы
мне хорошо жилось. И, может, у меня была бы девчонка.
     Мгновение Ленни лежал молча, потом сказал робко:
     - Мы будем работать на ранчо, Джордж.
     - Ладно. Это ты запомнил. А вот ночевать нынче будем здесь, у меня
на это свои причины.
     Быстро смеркалось. Долина утонула в тени, и лишь вершины гор  были
освещены солнцем. По заводи скользнула водяная змейка, выставив голову,
словно крошечный перископ. Камыш колыхался, волнуемый течением.  Где-то
далеко, близ шоссе, послышался мужской голос и ему откликнулся  другой.
Чуть шелохнулись и сразу замерли ветки сикоморов.
     - Джордж, а отчего бы нам не пойти на ранчо сейчас,  к  ужину?  На
ранчо ведь дают ужин.
     Джордж повернулся на бок.
     - Не твоего ума  дело.  Мне  здесь  нравится.  А  работать  начнем
завтра. Я видел, как туда везли молотилки. Стало быть, придется ссыпать
зерно в мешки, надрываться. А нынче я хочу лежать  здесь  и  глядеть  в
небо. Хочу, и все тут.
     Ленни привстал и поглядел на Джорджа.
     - Так у нас не будет ужина?
     - Нет, будет, ежели ты насобираешь хворосту. У меня есть три банки
фасоли. Разложи костер. Когда соберешь  хворост,  я  дам  тебе  спичку.
Подогреем фасоль и поужинаем.
     - Но я люблю фасоль с кетчупом,- сказал Ленни.
     - Нет у нас кетчупа. Собирай хворост. Да пошевеливайся, а то скоро
совсем стемнеет.
     Ленни неуклюже встал и исчез  в  кустах.  Джордж  лежал,  тихонько
посвистывая. В той стороне, куда ушел Ленни, послышался  плеск.  Джордж
перестал свистеть и прислушался.
     - Дурак полоумный,- сказал он тихо и снова засвистал.
     Вскоре  вернулся  Ленни.  Он  вышел  из  кустов,   неся   в   руке
одну-единственную ивовую ветку. Джордж сел.
     - Ну-ка,- сказал он сурово.- Давай сюда мышь!
     Но Ленни довольно убедительно изобразил на лице недоумение.
     - Какую мышь, Джордж? У меня нету никакой мыши.
     Джордж протянул руку.
     - Давай сюда. Меня ведь не проведешь.
     Ленни попятился и бросил отчаянный взгляд на кусты,  словно  думал
убежать. Джордж сказал сурово:
     - Дай мне эту мышь, или я тебя сейчас вздую.
     - Что тебе дать, Джордж?
     - Сам отлично знаешь, черт тебя возьми. Дай мне мышь.
     Ленни неохотно полез в карман. Голос у него дрогнул.
     - А почему мне нельзя ее оставить? Она ведь ничья. Я ее не  украл.
Просто нашел на дороге.
     Джордж  по-прежнему  решительно  протянул  руку.   Медленно,   как
собачонка, которая несет хозяину палку, Ленни подошел, потом попятился,
потом подошел снова. Джордж щелкнул пальцами, и Ленни торопливо положил
мышь ему в руку.
     - Но я ведь ничего плохого не сделал, Джордж. Я просто ее гладил.
     Джордж встал и зашвырнул мышь далеко, в темнеющий кустарник, потом
подошел к реке и тщательно вымыл руки.
     - Дурак полоумный. Думаешь, я не вижу, что у тебя ноги мокрые-  ты
ж через реку за ней ходил.
     Он услышал, что Ленни заскулил, и обернулся.
     - Нюни распустил, как маленький? Ох ты, господи! Такой здоровенный
детина - и плачет.- Губы Ленни кривились, глаза были  полны  слез.-  Ну
же, Ленни! - Джордж положил руку ему на плечо.- Я отобрал ее у тебя  не
по злобе. Ведь эта мышь давным-давно уже издохла, и потом, ты ее совсем
раздавил, когда гладил. Ну ничего, найдешь другую, живехонькую, так  уж
и быть, оставишь ее ненадолго.
     Ленни сел на землю и понурил голову.
     - Тут больше мышей не найдешь. Помню, одна  женщина  отдавала  мне
мышей, как поймает. Но ее ведь здесь нету.
     Джордж усмехнулся.
     - Одна женщина? И ты не помнишь даже, кто она такая.  А  ведь  это
была твоя тетка Клара. Она потом перестала тебе их давать. Ты же всегда
их убивал.
     Ленни поднял глаза и печально поглядел на Джорджа.
     - Они такие малюсенькие,- сказал он  виновато.-  Я  их  гладил,  а
потом они кусали меня за палец, и чуть только им голову  прижмешь,  он^
сразу дохнут, потому что они такие малюсенькие. Поскорей бы у нас  были
кролики, Джордж. Они не такие малюсенькие.
     - К черту кроликов. Тебе нельзя давать живых  мышей.  Тетка  Клара
купила тебе резиновую мышь, но се ты не захотел взять.
     - Ее не так приятно гладить,- сказал Ленни.
     Багрянец заката слинял  с  горных  вершин,  и  сумерки  сползли  в
долину, а меж ив и сикоморов уже царил полумрак. Крупный карп всплыл на
поверхность заводи, глотнул воздуха и снова погрузился  в  таинственную
темную воду, оставив на ее  глади  разбегающиеся  круги.  Листва  снова
зашелестела, и с ив в воду слетел белый пух.
     - Принесешь ты наконец хворост? -  спросил  Джордж.-  Вон  у  того
сикомора целая куча сучьев, после разлива остались. Тащи скорей.
     Ленни пошел к дереву и принес охапку сухих сучьев  и  листьев.  Он
бросил ее на старое кострище, сходил к дереву еще раз, потом еще.  Была
уже почти ночь. Над  водой  с  шумом  пролетел  лесной  голубь.  Джордж
подошел к куче и поджег листья.  Сучья  затрещали  и  занялись.  Джордж
развернул одеяло и вынул три банки фасоли.  Он  поставил  их  у  самого
костра, но так, чтобы огонь их не касался.
     - Этой фасоли хватило бы на четверых,- сказал он.
     Ленни смотрел на него, стоя по другую сторону  костра.  Он  сказал
упрямо:
     - Я люблю фасоль с кетчупом.
     - Но у нас нет кетчупа!- рассердился Джордж. Вечно ты хочешь того,
чего нету. Боже праведный, будь я один, я бы и горя не знал. Работал бы
себе спокойно. Никаких забот, получал бы каждый  месяц  свои  пятьдесят
монет, ехал в город и  покупал,  чего  хотел.  А  ночь  проводил  бы  с
девчонками. И обедал  бы,  где  хотел,  в  гостинице  или  еще  где,  и
заказывал бы, чего только в голову  взбредет.  Каждый  месяц.  Брал  бы
целый галлон виски да играл бы в карты или на бильярде.
     Ленни присел на корточки и глядел поверх костра  на  рассерженного
Джорджа. Лицо у него перекосилось от страха.
     - А так, что у меня есть?- продолжал Джордж все яростней.- У  меня
есть ты[ И через тебя я все время теряю работу. Через тебя я все  время
мыкаюсь по стране. И это еще не самое худшее. Ты то и дело попадаешь  в
беду. На творишь чего-нибудь, а я тебя вызволяй.
     Голос его возвысился почти до крика.
     - Ты полоумный сучий сын. Через тебя я все время как на иголках!
     И он передразнил Ленни, как передразнивают  друг  друга  маленькие
девчонки:
     - "Я только хотел потрогать ее платье, только хотел погладить, как
мышку..." Но откуда ей, к чертовой матери знать, что только  потрогать?
Она - вырываться, но ты ухватил ее, как мышь. Она -  в  крик...  Вот  и
просидели мы в канаве цельный день, а стемнело, мы дали деру, помнишь?
 И так всегда, всегда! Посадить бы тебя в клетку да напустить туда этих
самых мышей,  радуйся  тогда сколько  влезет!
     И вдруг злоба схлынула. Он глянул поверх костра на  страдальческое
лицо Ленни, а потом, устыдясь, стал смотреть на огонь.
     Совсем  стемнело,  лишь  костер  освещал  стволы  и  кривые  ветки
деревьев. Ленни медленно и  осторожно  пополз  на  четвереньках  вокруг
костра, пока не очутился рядом  с  Джорджем.  Он  присел  на  корточки.
Джордж повернул банки другим боком к огню. Ленни он будто и не замечал.
     - Джордж,- окликнул его тот едва слышно. Ответа не было.- Джордж.
     - Ну, чего тебе?
     - Я просто пошутил, Джордж. Я не хочу кетчупа. Я бы не  стал  есть
кетчуп, даже ежели б он был вот здесь, прямо передо мной.
     - Но ведь ты его любишь.
     - Все равно не хочу, Джордж. Тебе  бы  отдал.  Сам  к  нему  и  не
притронулся.
     Джордж все так же угрюмо смотрел в огонь.
     - Подумать  только!  До  чего  хорошо  мне  жилось  бы  без  тебя!
Рехнуться можно! А с тобой ни минуты покоя.
     Ленни все еще сидел на корточках. Он поглядывал в темную  даль  за
рекой.
     - Джордж, ты хочешь, чтоб я ушел?
     - Куда ты, на хрен, пойдешь?
     - Вон туда, в горы. Найду какую-нибудь пещеру.
     - Да? А жрать чего будешь? У тебя ведь не хватит соображения, даже
чтоб раздобыть себе жратву.
     - Что-нибудь раздобуду, Джордж. Мне ведь не нужна  вкусная  еда  с
кетчупом. Буду лежать на солнышке, и никто  меня  не  тронет.  А  найду
мышь, оставлю себе. И никто ее не отнимет.
     Джордж бросил на него быстрый испытующий взгляд.
     - Обиделся, да?
     - Ежели я тебе не нужен, пойду в горы да сыщу  пещеру.  Могу  хоть
сейчас уйти.
     - Нет... Послушай, Ленни, я просто пошутил. Конечно, я хочу,  чтоб
ты остался со мной. Вся беда в том, что ты всегда давишь этих мышей. Он
помолчал.- Знаешь, что, Ленни, как выпадет случай, подарю  тебе  щенка.
Может, его не задавишь. Щенок лучше, чем  мышь.  И  гладить  его  можно
крепче.
     Но Ленни не попался на удочку. Он знал, чем пронять Джорджа.
     - Ежели я тебе не нужен, ты скажи, я уйду прямо в горы и буду жить
один. И никто не отнимет у меня мышь.
     Джордж сказал:
     - Я хочу, чтоб ты остался со мной, Ленни.  Господи,  если  я  тебя
брошу, ведь тебя же кто-нибудь примет за койота да подстрелит. Нет  уж,
оставайся. Твоя тетка Клара, покойница, огорчилась бы, узнай  она,  что
ты убежал.
     Ленни вкрадчиво попросил:
     - Расскажи мне... как тогда...
     - Про что рассказать?
     - Про кроликов.
     - Не морочь мне голову,- огрызнулся Джордж.
     - Ну, Джордж, расскажи. Пожалуйста, Джордж. Как тогда! - взмолился
Ленни.
     - Стало быть, нравится? Ну ладно, слушай, а уж потом поужинаем...
     Голос  Джорджа  потеплел,  смягчился.  Он  произносил  слова  чуть
нараспев, но быстро, видимо, рассказывал об этом не в первый раз.
     - Люди, которые батрачат на чужих ранчо, самые одинокие на  свете.
У них нет семьи. Нет дома. Придут на ранчо, отработают свое, а потом  -
в город, денежки проматывать, и  глядишь,  уж  снова  на  другое  ранчо
подались. И в будущем у них ничего нет.
     Ленни ловил каждое слово.
     - Во-во, правильно. А теперь расскажи про нас.
     Джордж продолжал:
     - Но мы совсем не то, что они. У нас есть будущее. И  тебе  и  мне
есть с кем поговорить, о ком позаботиться. Нам незачем сидеть в баре  и
накачиваться виски только потому,  что  больше  некуда  деваться.  Иной
человек попадает в тюрьму и может сгнить  там  -  никто  и  пальцем  не
шевельнет. Другое дело - мы.
     - "Другое дело - мы!- подхватил Ленни.-  А  почему?  Да  потому...
потому, что у меня есть ты, а у тебя есть я, вот  почему".-Он  радостно
засмеялся.- Говори же, Джордж, говори!
     - Но ведь ты и так все знаешь наизусть. Можешь и сам рассказать.
     - Нет, ты. Вдруг я чего-нибудь позабуду. Расскажи, как оно будет.
     - Ну уж ладно. Когда-нибудь мы подкопим деньжат да купим маленький
домик,