в котором каждая фраза выражается  одним  словом,  длинным,  как
поезд.   Николай   уже   знал,   что   раджаны   обходятся   без   понятия
тригонометрических функций, пользуются совершенно иными абстракциями, а мы
без синуса и тангенса не представляем себе математики.  Правда,  память  у
раджанов была не чета нашей - все уравнения, формулы и преобразования  они
держали в уме и решали  в  уме,  как  шахматисты,  играющие  вслепую.  Но,
оглядывая сотню лиц, обращенных к нему  с  доброжелательным  и  доверчивым
ожиданием, Колька просто не  знал,  как  подступиться  к  теме.  Подбегали
опоздавшие, усаживались, посмеивались -  черные  головы,  черно-коричневые
лица. Почему-то в первом ряду сидел старший Охотник Джаванар.
     - Мы ждем, о Воспитатель, - прокричал кто-то, и остальные  подхватили
со смехом: - Да, мы ждем, о Воспитатель!
     "А, шут  с  вами..."  -  пробормотал  он  и  вычертил  на  скале  оси
координат. Назвал: икс и игрек. Начертил параболу и написал  формулу:  икс
равен игрек-квадрат. Оглянулся  -  молчат,  смотрят.  Тогда  он  нарисовал
вторую параболу и опять дал уравнение: x=y**2+c.
     Смотрят, молчат...
     Вспотев от волнения, он быстро повторил параболу в первом квадранте -
формула - и в третьем квадранте - тоже дал формулу...  Секунда  тишины,  и
поднялся шум. Наблюдающие небо орали на двух языках  -  Колька  так  и  не
понял ничего. Внезапно крик смолк. Тот  голос,  что  кричал  "Мы  ждем,  о
Воспитатель!", сдержанно произнес:
     - Мы поняли, Адвеста.
     - Что вы поняли?
     Женщина из первого ряда подошла  к  "доске"  и  вычертила  аккуратный
эллипс с большой осью, совпадающей с линией икс.  Прищурилась,  подбросила
мелок и выписала каноническое уравнение эллипса. Колька обмер. Стало  даже
нехорошо, томительно... Он знал, что эта женщина никогда раньше не  видела
алгебраических символов.  Конечно,  Наблюдающие  небо  умели  рассчитывать
криволинейные траектории - параболы, гиперболы,  эллипсы,  но  в  каких-то
совершенно иных абстракциях. И -  нате  вам!  По  четырем  преобразованиям
уравнения параболы они усвоили единым махом символику алгебры и  геометрии
и могли уже самостоятельно выводить уравнения других кривых. И поняли, что
каноническое уравнение - наиболее  характерно...  Так.  Теперь  ясно,  что
Ахука не зря замахивается на сопромат. И еще было обидно до невозможности:
почему они так умеют, а мы - нет!
     ...Через полчаса  он  перестал  удивляться  и  обижаться...  Вот  что
получилось. Он повторил те же  уравнения  в  полярных  координатах,  чтобы
показать тригонометрические функции. Его поняли. Тогда  он  чертыхнулся  и
ввел понятия массы,  скорости  и  дал  уравнение  движения  небесных  тел.
Повторилась та же процедура: пара минут молчания, и яростный, шумный спор,
в  котором   послышалась   новая   нота   -   удивленно-пренебрежительная.
Наблюдающие небо не могли представить  себе  математических  выражений,  в
которых  отсутствует  неопределенность,  свойственная  любому   природному
явлению. Не бывает ведь абсолютно упругого тела или абсолютно равномерного
движения... Урок получил Колька,  а  не  раджаны.  Он  их  ничему  не  мог
научить. Они соглашались изучать земную  математику,  механику  и  прочее,
чтобы пришелец мог пользоваться привычной терминологией.
     К Колькиной чести, он не обиделся. Даже внутренне не разгорячился, не
бросился доказывать, вот, мол, и у нас имеется настоящая математика, это я
вам детские, начальные вещи  объяснял!  Нет,  ему  пришло  в  голову,  что
Кузнецы, собравшиеся к Ахуке, тоже не лыком  шиты;  напрасно  он  смеялся,
когда узнал их планы.
     ...Первая встреча с Кузнецами состоялась на следующий день. Теперь уж
Колька был осторожен и  вкрадчив,  как  кот,  перебирающийся  через  лужу.
Посмотрел инструменты, горны,  рудные  и  стекольные  печи.  Техника  была
примитивная, конечно. Железо выплавлялось, как в  двенадцатом  веке  -  на
древесном угле, губчатое. Медь варили в глиняных тиглях и  так  далее.  Но
перед станком для  точения  стекол  Колька  остановился.  На  вид  просто:
кривошипная передача, которую вертят  ногами,  зажим...  Постой-ка.  Зажим
гидравлический, и этого Колька не разобрал, пока не  объяснили:  запаянная
бронзовая пустотелая линза,  на  ней  -  три  ларьки-державки.  Стеклянная
заготовка вкладывается в державки, когда линза нагрета, а после охлаждения
лапки сжимаются и захватывают стекло. Резец был алмазный, устанавливался в
суппорте, похожем на паучью  ногу,  -  трубчатом,  с  тремя  суставами.  У
нижнего сочленения торчала маленькая рукояточка,  с  очень  легким  ходом.
Нажал чуть-чуть - лапа ходит в суставах, но без этого суппорт  неподвижен,
как из целого куска откованный. Честно говоря, Кольке  захотелось  тут  же
разобрать машинку и посмотреть ее внутреннее устройство.
     Поодаль от печей Кузнецы собирали  гидравлический  пресс  из  кованых
стальных деталей. На этом прессе они будут  делать  из  железного  порошка
наконечники для стрел - объяснили Кольке. Прессованный наконечник кладется
в печь и сваривается, а потом немного затачивается вручную...
     Это  было  чересчур.  Металлокерамика,  видите  ли!  Один  из   самых
современных способов производства - и наконечники для стрел!
     - От меня вам что потребовалось? -  спросил  он  Ахуку.  -  Сами  все
умеете. Я лучших способов не придумаю.
     Как при первом знакомстве, Ахука  взял  у  него  пистолет.  Разобрал,
детали разложил на куске "древесной  кожи".  Собрались  Кузнецы,  сели  на
корточки, кругом. Джаванар опять был тут как тут.
     Кузнецы были молчаливы. В Равновесии  все  касты  равны,  но  эта  не
пользовалась уважением. Так уж пошло! Недаром они клеймили преступников, а
не другая какая-либо  группа.  Они  молчком  собрались,  молча  крутили  в
пальцах железки - части машинки, мечущей наконечники  без  стрел...  Ахука
ждал, пока все посмотрят, потом объяснил: они хотят, чтобы Адвеста  научил
их делать подобное оружие, но более мощное.
     Что же, при незаурядном мастерстве и вдумчивости раджанов,  это  было
не слишком хитро. Значит, ружья... Калибр - миллиметров десять...
     - Сколько их понадобится?
     - Через год потребуется  трехкратно  помноженная  дюжина,  -  отвечал
Ахука.
     Кузнецы кивнули. Колька сморщился - две  тысячи  ружей,  нужен  целый
завод!
     - Такие же хотите, самодействующие?
     - Мы хотим заменить четырех Охотников  одним.  Вот  зачем  нам  нужны
такие железки, -  сказал  Ахука,  а  Кузнецы  кивнули:  -  Охотник  должен
стрелять вдвое дальше, чем теперь, и вшестеро быстрее. Во имя  Равновесия!
Иначе не стоило бы делать железки.
     - Через год? - уточнил Колька.
     - Э-а! Боюсь, что будет поздно и через год.
     Молодой Кузнец хлопнул себя по коленям:
     - Закрыть Границы мы должны, закрыть от малоголовых! Оружие требуется
нам, непривычным держать луки. Наши друзья Охотники  не  хотят,  не  могут
убивать.
     - Я подумаю, - сказал Колька. - Отвечу завтра, друзья Кузнецы.
     Кузнецы поднялись, попрощались, пошли по своим  местам.  Их  движения
были стеснены фартуками  из  "древесной  кожи",  выращенными  на  "кожаных
деревьях". Один из них забыл на траве инструмент, Колька  подобрал  его  и
осмотрел - молоток, оказывается...
     - Ты ли это, Колька Карпов? Голый,  с  облупленным  лицом  и  спиной,
сидишь под блестящими, сине-зелеными листьями, в  жарком,  чудно  пахнущем
воздухе рядом с взъерошенным коричневым парнем, остроглазым и бородатым. В
руках у тебя тяжелый, зеркально-полированный молоток. Закрой глаза  -  все
покажется сном. Даже молоток  чужой  по  всему.  По  шестигранному  бойку,
изогнутой, как бы  смятой,  рукоятке.  Удобная  рукоятка.  Очень  удобная.
Сладкий  ветер  тянет  по  мягкой  шелковой  траве...  Сон.   Прессованные
наконечники для стрел. Здесь проще наладить  производство  автоматического
оружия, чем научить профессиональных охотников убивать...  Кстати,  почему
Джаванар за ним ходит, как нитка за иголкой?
     Вернулся Гиикхаг за своим инструментом. Колька выговорил с усилием:
     - Ладно, Ахука. Я должен все  продумать.  Работа  большая.  Гремучего
снадобья нужно два сорта...
     - Почему - два? - жадно перебил Кузнец.
     - Э-а, поговори с ним, - сказал Ахука. - Он разнообразный умелец.
     И Колька не стал откладывать  на  завтра.  Объяснил  Гиикхагу,  зачем
нужен детонатор.  За  разговором  они  очутились  на  вчерашнем  месте,  у
"доски", снова среди Кузнецов. Он ушел  от  кузниц  на  закате  -  страшно
усталый, успокоенный.
     ...На следующий день около печей появились  брусья  тяжелого  желтого
дерева. За ночь Кузнецы придумали водяную  мельницу,  при  помощи  которой
будут работать станки.
     Вот  как  пошло  дело,  и  в  нем  пришелец  Николай  Карпов  отыскал
спокойствие. Враждебная воля Наран сюда не  доставала.  Ему  было  приятно
работать с Кузнецами. Не приходилось понукать и объяснять  дважды,  далеко
не всегда требовалась его инициатива. Прежде чем он вспомнил, например, об
измерительных инструментах, к нему явился Кузнец  и  спросил:  "Как  вы  в
железном Равновесии получаете одинаково размерные предметы?"  Он  набросал
чертежи штангенциркуля, и через трое суток  Гиикхаг  показал  ему  пробную
партию - единицы стандартных мер уже приготовили Наблюдающие небо. Николай
читал по две лекции в день и  работал  над  проектом  токарно-винторезного
станка. Поднимался на  рассвете,  бросал  работу  с  закатом.  Приходилось
бросать, освещение не годилось для чертежной работы. Он торопился. Кузнецы
сложили по его рисункам печь-вагранку и  готовили  земляную  форму,  чтобы
отлить станину из чугуна.
     Простой, грубый станок - и сколько с  ним  было  возни!  Колька  едва
справился с чертежами  за  двадцать  дней.  И  то  благо,  что  раздвоение
позволяло вспоминать любую страницу из любого учебника и мгновенно  делать
расчеты. Однако станок дался ему соленым потом, а как доставалось Кузнецам
- и говорить нечего. Они строгали поверхность станины, протаскивая по  ней
чугунную плиту с алмазной крошкой. Вручную пропиливали отверстия.  Главный
вал обрабатывался на ручном станке почти две недели. У Кузнецов не хватало
рук - Наблюдающие небо взяли на себя рядовые  кузнечные  работы,  шлифовку
стекол, заготовку инструментов...
     Вне работы  он  встречался  только  с  Нанои.  Ум  у  нее  был  злой,
наблюдательный. Авторитетов она не признавала еще пуще, чем Ахука.  "Зачем
нужны касты, жуки и  прочее?  Для  счета.  Чтобы  Великие  учитывали  крыс
отдельно от хорьков, а кузнецов отдельно от Управляющих". Она сказала, что
касты сохранились от древних племенных членений,  ибо  оказались  удобными
статистическими группами. Три свидетеля при посвящении - тройная гарантия,
что Великой не забудут доложить о  "прибавлении  семейства".  Так  звучали
слова Нанои в вольном переводе - понятия семьи у раджанов не было.  Многие
не знали даже своей матери, об отцах и говорить  нечего.  Опять-таки  одни
Нараны  помнили  родителей  каждого  человека  и  прародителей  на   много
поколений...
     Старые Кузнецы пока  обходились  без  Нараны.  Это  казалось  Николаю
утешительным  -  враги  далеко,  а  друзья  рядом.  Но   Великие   незримо
присутствовали везде. У низкорослых молодых гоний устанавливались  очереди
- круглые сутки Врачи, Воспитатели, Управляющие  Равновесием,  Наблюдающие
небо  говорили  с  Наранами.  Колька  поджимался,  проходя  мимо   "поющих
деревьев": здесь друзья общались с  врагами.  Его  жизнь  была  бы  вполне
сносной, если бы не постоянное  ощущение  угрозы,  как  чужое  дыхание  за
спиной... Нараны! Он  чувствовал  их  ненависть  на  расстоянии,  хотя  не
признался бы никому, что боится. А кто не боялся бы такого врага?  Не  зря
старший Охотник специально приставлен к Колькиной особе - охранять.
     ...Ровно через сорок дней после переезда он своей рукой  набросил  на
шкив приводной ремень. Завертелся шпиндель, жирно  смазанный  растительным
маслом. Медленно застучал резерв по кованой неровной поверхности заготовки
- на первом станке точили шпиндель следующего станка. И  в  час  торжества
Кольку  позвали  на  Совет  тревоги:  его  друзья  Врачи  потребовали   от
Управляющих Равновесием привезти почку Великой в поселок.



                                    9

     День был хорош.  Дул  сильный  прохладный  ветер.  От  берега  далеко
разносился визг металла под резцом. По всему поселению возились  Художники
- украшали дороги к вечеру, к торжеству... Колька смотрел на это угрюмо, и
ему было совестно, да что  поделаешь?  Ведь  привезут  Нарану,  бесполезно
спорить. К тому же визг резца, такой знакомый и привычный,  вогнал  его  в
тоску. Там станки стояли за стеной лабораторного  зала,  и  от  их  работы
заметно  вибрировал  пол,  и  люди  досадливо  морщились,  когда  режущий,
пронзительный вопль металла отзванивал в больших стеклах лаборатории...
     Николай мрачно  занял  свое  место  -  рядом  с  телохранителем,  как
водится. А, вот и Ахука... Совет тревоги собрался в полном составе и  ждал
слова старшего Врача Лахи.
     Лахи был далек от торжественности. Улыбаясь во все  коричневое  лицо,
он сказал, что просит безделицу, сущий пустяк - через  два  месяца  Врачам
будет необходима Нарана, дающая несколько дюжин нардиков в сутки.
     Посылать ходоков в поселение Водяной крысы решили через три дня -  за
это время Нарана отпочкует Безногого. Люди уже поднимались с травы,  когда
Ахука попросил,  чтобы  за  Безногим,  среди  будущих  Хранителей  Памяти,
послали его и Адвесту.
     Странно, ох странно было Николаю! Он пришел в ярость - мало  им,  что
врага тащат в дом, так еще его, Кольку, хотят втянуть в историю!  Ах  этот
штукарь Ахука - никогда не  знаешь,  какой  фортель  отмочит,  -  хоть  бы
спросил... Но почему-то Николай не встал, не осадил Наблюдающего небо.  Он
даже знал, почему. Его тянуло еще раз  услышать  голос  Нараны  и  увидеть
цветные фигурки...
     Да, Ахука знал, что делает. После Совета он сказал как ни  в  чем  не
бывало:
     - Ты воистину стал раджаном, Адвеста.
     Сказал,  как  припечатал.  К  Великой  тянуло  не  пришельца  Николая
Карпова, а раджана Адвесту. Поняв это, Николай спросил больше для порядка:
как его встретят "потерявшие имя"? Ахука засмеялся и ответил, что Джаванар
сумеет его охранить от безумцев, если они  окажутся  в  поселении  Водяной
крысы. Скорее всего, их не будет - тамошняя Великая Память  здорова  и  не
ввергает людей в безумие.
     - Увидимся через три дня, прохладного полудня! - Ахука,  как  всегда,
торопился, - передай Нанои мой привет!
     Колька некоторое время смотрел, как между гранитными глыбами крутится
ветер - гоняет пыль.  Приласкал  Тана,  который  тоскливо  сидел  у  домов
питомника. Опять хозяин улетел, ах ты, бедняга... А я сам улетел  неведомо
куда, и мне тоже не слишком-то хорошо.
     Они сидели рядом и грустили, когда прибежал молодой Охотник и  позвал
Николая к Джаванару.
     Старший Охотник сидел над берегом на верхней  точке  косогора,  перед
телескопчиком. Почему-то, увидев его,  обезьяна  заскулила,  заметалась  -
Джаванар обернулся и прикрикнул: "К жилищу, серый! Наверх и к  жилищу!"  -
Тан вскарабкался на дерево, перепрыгнул, скрылся.
     - Хороший зверь, - сказал Охотник. - Что же, отправимся за  Безногим,
Наблюдающий небо?
     - Приходится, - сказал Колька. - Почему ты отослал обезьяну?
     - Там малоголовые, - Джаванар захохотал, когда  Колька  оглянулся  на
кузницы. - За Рагангой, Адвеста! Левее скалы, похожей на сидящего коршуна.
     - Не вижу...
     - Э-а, посмотри в трубу!
     ...Был странный день -  заработал  первый  станок,  задул  прохладный
муссон, предвестник дождей, и решили ехать за Нараной, и  впервые  человек
двадцатого века увидел  воочию  своих  предков.  Но,  установив  трубу  на
резкость и прижимая глаз к  мягкой  окантовке  окуляра,  Колька  ощущал  -
было... Так уже было - красный песок, грань  скалы,  тень.  У  самой  воды
стоят обезьянолюди - двое, мужчина и женщина.
     ...В круглой рамке тени они стояли, как будто  одни  на  всей  Земле.
Адам  и  Ева.  Они  казались  одинаковыми.   Мужчина   был   весь   покрыт
серо-коричневой шерстью, у женщины сплюснутая грудь была голая; но все  же
одинаковые, как кегли разного размера,  они  стояли  и  одинаково  мрачно,
пристально всматривались в дымы кузниц. Потом  самец  открыл  черно-желтые
резцы, зевал или кричал, - и опять показалось, что все это было.
     Он встряхнулся. Было, не было! Не раскисать, Карпов! И в этот  момент
обезьянолюди исчезли. Мелькнули тени, осыпались камешки, и берег опустел.
     - Понравились тебе родичи, Адвеста?
     - Да уж, хороши... Таковы, значит, малоголовые.
     - Трех пород они, - сурово сказал Охотник. - Пожиратели крыс  опаснее
всех, ибо живут стадами... Ты видел, даже боевая обезьяна их боится.
     - Боится? Они же большезубых тигров не боятся!
     - Этих нельзя убивать, - сказал Джаванар. - Их приходится  оттеснять,
оттеснять,  понимаешь?  Выжимать  понемногу.  Когда   они   вторгаются   в
Равновесие, их теснят облавой, тупыми стрелами  бьют,  не  убивают.  Много
боевых обезьян гибнет при облавах, понимаешь?
     Он искусно показал, как обезьяна боится: присел, опустил руки, напряг
шею.
     - Понимаешь, Адвеста? Приходят они все чаще, дым их привлекает...
     - Они знают огонь, - сказал Колька.
     Джаванар кивнул: в том-то и дело. Ласково похлопал Николая по спине и
проговорил:
     - Ступай отдохни, друг Адвеста.
     Он тоже спешил - Охотники шли за Рагангу в разведку.
     Николай побрел к станку, мрачно уселся и стал  ждать,  когда  к  нему
пойдут с вопросами о работе. Никто не  подходил.  Нанои  разыскала  его  и
отвела домой. В самое время - он уже  чувствовал  себя  так,  будто  снова
стоит над ямой, над отпечатком баросферы в красной глине.
     Через три дня Колька вместе с другими посланцами прилетел за  Нараной
в поселение Водяной крысы. Ахука правильно рассказывал  -  пещера  Великой
была выбита в теле известнякового холма, под трехсот-метровым  откосом.  У
входа  уже  собрались  тысячной  толпой  Певцы  и  Художники.  Управляющих
Равновесием   была   сотня-другая.   Ученые    относились    к    ритуалам
пренебрежительно, и терпели их лишь потому, что  любые  традиции  экономят
время. Певцы и Художники, напротив, страстно любили ритуальные  действа  и
всегда  распоряжались  на  древних  праздниках  Вечерней  звезды,  Дождей,
Полнолуния, Зимнего урожая. И Передачи Безногого, само собой.
     - А на похороны почему не собираются? - любопытствовал Колька.
     Он знал, что умерших сжигают без всякой помпы.
     - Что за толк лицедействовать перед трупом? - сказал Ахука.
     - А сожжение? Остатки культа Солнца?
     Наблюдающий небо оживился:
     - Э-а, возможно, и так! Но это было  очень  давно.  Сейчас  другое  -
звери Равновесия не должны знать вкуса человеческого мяса.
     Они стояли перед входом в подземелье Великой и ждали  конца  ритуала.
Редчайшее удовольствие досталось Певцам -  исполнение  древних  песен  при
передаче "безногого теленка". Певцы старались вовсю. Они разбились на  два
огромных  хора,  изображая  Хранителей  материнской   Нараны   и   будущих
Хранителей новой. "Что несут в ладонях, прикрывая  выдубленной  кожей?"  -
спрашивали первые. "Грибницу  свежую,  сегодня  выкопанную",  -  заливался
второй хор. "Крепко ли, плотно сплетена  корзина  для  Безногого?"  -  "Мы
выбирали самые тонкие, крепкие стебли, вымачивали в долбленых бочонках,  и
женщины   перемешивали   дубило   мешалками,    из    сердцевины    пальмы
вырезанными..."
     Двенадцать Хранителей Памяти  и  двенадцать  посланцев  из  поселения
Кузнецов терпеливо ждали, стоя перед устьем тоннеля. Количество Хранителей
с обеих сторон также определялось традицией - дюжина жрецов  состояла  при
первой Наране. Правда, Певцам приходилось мириться с  новшествами:  взамен
"плот