- Ко-лия... - потом к Володе: - Во-олодзия... О, хум-м!
     - Су-убх'а нараоа, хум-м, - повторил Колька. - Коля, Володя...  -  он
тоже тронул охотника за плечо, над перевязью.
     - Джаванар! - крикнул охотник в восторге от Колькиной понятливости. -
Джаванар, Джаванар! Колия - адвеста, - сказал он убедительно и  засмеялся,
теребя бороду.
     - Откуда бы ему знать наши имена... проворчал Колька. - Его-то  зовут
Джаванаром... Ра-фа-ил, - произнес он по слогам.
     Охотник прямо-таки засиял, повторил: "Рафаи,  Раф-фаи,  хум-м!"  -  и
показал на дверь.
     Жара была крепкая. Они, как из предбанника, шагнули прямо в парную  -
волосы зашевелились на голове. Гепард, привязанный к дереву, облизывался и
басисто мяукал. Поляна была точь-в-точь  похожа  на  вчерашнюю:  такие  же
мощные деревья с перистыми кронами,  и  густой  жестколистый  подлесок,  в
котором сейчас же спрятался дом, стоило лишь отойти  от  него  на  десяток
шагов.
     Джаванар не повел их к Рафаилу. На краю поляны, у  ручья,  он  стянул
через голову перевязь и нагрудник, развязал пояс и  остался  в  неизменных
коричневых плавках. На его  выпуклой  груди  висел  сухой  красный  жук  с
толстыми лапками...
     - Теперь он будет купаться, - нетерпеливо проговорил Володя и ошибся.
     Джаванар не собирался купаться. Он показывал гостям, что с утра  надо
бы умыться. С низкорослого кустика над  ручьем  он  сорвал  комок  зеленых
путаных нитей, окунул в воду и потер руками  -  пошла  пена.  Мыться  было
отлично. Вода текла в меру прохладная,  чистая,  без  песчинки.  Полотенец
этикет не предусматривал. Кожу, скрипящую от чистоты, сушили на солнце,  а
тем временем причесывались  веточками  хвоща,  похожими  на  пластмассовые
ершики, Но мало того! Подсохнув, Джаванар полез в кусты за ручьем,  словно
в комод. Поиграв могучими лопатками,  выудил  сочный  корешок  толщиной  в
мизинец, ополоснул его в воде, отломил кончик и стал водить  под  бородой,
ощупывая  пальцами  кожу.  Корешок  он  осторожно   держал,   растопыривая
свободные пальцы. Волосы сыпались на траву. Колька принял корешок,  побрил
Володю, а тот в свою очередь, почистил ему щеки и шею под бородой,  причем
едва не испортил всю красоту, засматриваясь на Джаванара.
     Неподалеку чернел гладкий ствол, уходящий вверх, за лиственный купол.
Охотник  подбежал  к  стволу,  отбил  по  нему  дробь   ладонями.   Сверху
насморочным басом отозвалось: "Э-хе-хе-ее-е". Джаванар  отошел  и  уселся,
поджав ноги. Сейчас же сверху полетели оранжевые мячики, мягко плюхаясь на
траву, потом зеленые - покрупнее,  и,  наконец,  по  стволу  вниз  съехала
здоровенная обезьяна. Под мышкой она держала мохнатую рыжую  дыню.  Черная
морда нахмурена, губы трубкой...
     Прямо на траве принялись за еду. Ели оранжевые медовики,  маслянистую
дыню, запивали кисленьким молоком  из  зеленых  грушевидных  плодов.  Даже
Володя признал, что пища отменная. Колька, набив рот дыней, поддразнил:
     - Как нашчет белковой нешовмештимошти в эшпэ? Скончаемша  в  штрашных
штраданиях?
     - За такое готов скончаться, - ответил гурман Бурмистров.
     Их  аппетит  доставлял  видимую  радость  Джаванару.   Он   торопливо
разделывал дыню охотничьим ножом, единственным стальным предметом, который
они здесь видели. Корки и объедки прямо из-под рук хватали  черные  жирные
крысы. Кольке они  изрядно  портили  удовольствие...  А  обезьяна-официант
сидела невысоко на стволе и дразнила привязанного гепарда. Потом пробежала
по  поляне,  смешно  подпрыгивая,  уморительная  в  своих  серых  пушистых
шароварах, и ушла вверх по дереву.
     Володя вздохнул:
     - Земной рай... Только жара убийственная.
     Наконец, сытые и чистые, они прошли за Джаванаром  короткую  аллею  и
попали на поляну перед лечебницей.
     ...К добрым чудесам люди привыкают быстро. Увидев Рафаила,  парни  не
удивились, хотя раненый  командор  встретил  их  улыбкой  и  даже  помахал
свободной рукой. Все остальное, кроме головы, было упаковано  в  чехол  из
живой зелени. Впрочем, выглядел Рафаил плоховато - лицо землистое,  у  рта
глубокие складки, глаза ввалились.
     Володя сразу подошел к нему, присел и - деловым тоном:
     - Ну, вот и отлично... Выкарабкиваешься, издали видно!
     Бледные губы шевельнулись, прошептали:
     - А, парни... Здорово... Видите - запеленали меня...
     - Больно? - спросил Николай.
     - Не-е... Негры тут... да вы знаете... - он замолчал.
     - Ну-ну?
     - Они рисуют... Нарисовали, что через двое суток встану...
     - Перелом срастется? - брякнул Володя, и испуганно закрыл рот.
     Рафаил ответил равнодушно:
     - Перелом... Я думал, вывихнул... Они долго... - опять замолчал.
     - Рафа, что - долго? - мягко спросил Колька.
     - Смотрели, гнули, - он  прикрыл  глаза  и  внезапно  спросил  полным
голосом: - Перелом? Показалось вам с перепугу.
     Колька  пихнул  Володю  локтем  -  молчи.  Незачем   больному   знать
подробности. Скверные это были подробности, они  оба  видели,  как  правая
нога Рафаила  болталась,  сломанная  посредине  голени.  И  видели  кость,
проткнувшую кожу изнутри.
     - А почему ты знаешь, что показалось? - все-таки спросил Николай.
     - Сегодня на рассвете смотрели... гнули... - Рафаил снова  шептал.  -
Нарисовали... через двое суток... Где мы, парни?
     - Не знаем, Рафа. Пока не идентифицировали, - сказал Володя.
     Рафаил вдруг уронил голову.
     - П-стите... Пр-остите, р-ребята... Я п-сплю... - он  тихо  захрапел,
уткнувшись в листья, как в одеяло.
     Тогда Колька воровато оглянулся и запустил руку  под  живую  повязку.
Горнолыжники поневоле разбираются в переломах, что твои хирурги. И  Колька
нащупал больное место на ноге и сказал себе без удивления: "Действительно,
срослась. Чудеса продолжаются".
     Он выпрямился и сказал Володе:
     - Муфта - во, с кулак, - и показал кулак. - Срастили.
     Володя открыл рот.
     - Вре-ешь...
     Он тоже знал, что такое "муфта" - костная мозоль на  месте  заросшего
перелома. Когда Колька валялся в больнице, дружки  ходили  к  нему  каждый
день и поднаторели в хирургии.
     - Слишком много чудес, Карпов.
     - Слишком много, - Николай поднялся с колен. - Пожалуй, ты был  прав.
Для Земли  чудес  многовато.  Сутки  еще  не  прошли.  Попытаемся  уйти  в
баросфере?
     - Большой риск, Николай.
     - Ладно... Рафаила беру на себя. Они его здорово подлечили.
     Он крепко потер виски. Интересы науки и все такое прочее, и  больного
везти рискованно, и все-таки ему совсем не хотелось коротать  свой  век  в
Совмещенном Пространстве, в раю или не в раю, или где угодно. Он пойдет  и
подготовит баросферу к старту - здесь недалеко, за сорок минут обернется.
     - Так я пошел к баросфере.
     Володя пожал плечами. И увидев, как он придвинул лицо к  неподвижному
лицу Рафаила, Колька внезапно вспомнил то утро,  четырнадцать  лет  назад,
когда он впервые разглядел и понял их обоих.
     Он  дождался  их  в  проходном  дворе  -  культурных  деток,  -   под
облупленной кирпичной аркой.  Прижал  к  стене.  Они  смотрели  с  нервной
дрожью, но без страха. Толстый мальчик в очках защищал живот руками. "..."
- сказал  Кила,  детдомовский  кореш,  а  Колька  приказал:  "Заткнись"  и
спросил: "Очкарь, что у тебя в пазухе?" - "Белые мыши, для живого уголка".
- "Покажи!"
     Очкарь достал красноглазую мышку, показал с ладони.
     Второй  культурный  мальчик  -  кудрявый,  маленький  -  смотрел   на
обидчиков пристально и высокомерно, как бы отталкивая взглядом.
     "Беленькая, сволочуга!" - сказал Кила и вдруг ударил  снизу  по  руке
Володьки. Мышка шлепнулась в свежий потек мочи на  асфальте.  Пробежала  к
стене, под кирпич. Колька наклонился и увидел,  что  вместо  глаза  у  нее
выпуклая капелька крови. Тогда он сплюнул и приказал своим: "За  мной...",
и они поскакали через заборы к детдому...
     Эх, напрасно Колька Карпов вспомнил давние дела! Напрасно остановился
на полдороге, засомневался. Не пришло бы в голову воспоминание,  он  сумел
бы выдраться из этого рая земного и увести друзей. А  теперь  не  мог.  Он
остановился и подумал отчетливо: "Убьет Рафаила при переходе, я же руки на
себя наложу". И, будто услыхав его мысль, в лечебницу вошел седой человек.
Поднес руки к груди, приподняв  красного  жука  на  ней,  -  поздоровался.
Картинно улыбнулся и отдельно поздоровался с Володей. Глубоким музыкальным
басом произнес:
     - Брахак...
     Он улыбался, но прищуренные веки,  морщинка  около  рта,  беспокойный
поворот головы... Нет, Брахаку не хотелось улыбаться...  Врач?  Как  будто
вчера его не было среди врачей. Инстинкт подсказывал Николаю, что Брахак -
важное  лицо.  Он  и  по  внешности  был  весьма  представителен:  могучее
тренированное тело, холодные, очень  живые  глаза  и  тонкая  улыбка.  Под
мышкой он держал, как портфель, стопку овальных листьев.  Академик,  да  и
только...
     Он заботливо заглянул в лицо Рафаилу, присел  на  лежанку,  а  листья
пристроил рядом. В руке у него, как у фокусника, оказался голубой мелок, и
он зачиркал им по листу - рисовал. Пригласил жестом подойти поближе.
     Рисовал он с необычайной быстротой  -  через  минуту  на  листе  была
изображена баросфера с открытым люком... так...  а  вот  кто-то  лезет  по
скобам к люку.
     В  этот  момент  произошло  сразу  два   события.   Пришла   кудрявая
женщина-врач, и Колька  на  несколько  секунд  потерял  всякий  интерес  к
Брахакову рисованию - такой красавицей оказалась она.  А  пока  он  хлопал
глазами, снаружи  затопотали  быстрые  шаги  и  высокий  голос  прокричал,
приближаясь:
     - Ра-аджтам, го-ониа-а-а!
     Брахак с сердцем бросил мелок. Развел руками - мол, некогда, извините
- и быстро заговорил с девушкой...  Колька  краем  уха  слушал  незнакомые
звучные слова и пытался сообразить,  к  чему  была  нарисована  баросфера.
Когда Брахак зашагал к выходу,  Колька  сказал  Володе:  "Я  сейчас..."  и
побежал следом. Он боялся, что старик вернет его, а вышло как раз хорошо -
Брахак вежливо подождал, и они пошли вместе.
     Он запоминал дорогу. От выхода направо, по узкой аллее, до поляны, на
которой суетились  охотники  -  отвязывали  больших  огненно-рыжих  собак.
Посреди следующей поляны лежал слон в зеленой  попоне,  охотник  сидел  на
бивне и промывал зверю глаз.
     "Да как же не Земля, если слоны?" - подумал Колька на  ходу  и  вдруг
увидел совсем странное зрелище.
     Все  предыдущие  поляны  были  закрыты  поверху  сплошным  лиственным
куполом. На этой же центр купола был  открыт  в  небо  -  широким  круглым
отверстием, и по оси отверстия стояло дерево. Вокруг него сгрудились люди.
Они стояли на коленях, прильнув к синему  граненому  стволу,  похожему  на
старинную пушку, направленную почему-то в зенит. Брахак тоже опустился  на
колени и стал смотреть вверх. Что они там увидели?
     Солнце  сияло  над   самой   верхушкой   дерева,   и   Колька   долго
пристраивался, пока разглядел  на  многометровой  высоте  узкие  раструбы,
венчающие ствол. Они казались маленькими, как цветки душистого  табака,  а
на деле... - Колька прищурился - на деле метра по три в длину. И  вот  что
еще. В круглом просвете виднелись и другие  высокие  деревья  -  за  краем
поляны. Их верхушки пригибались и  трепетали,  там  дул  сильный  верховой
ветер, но граненое дерево стояло  неподвижно.  И  люди  вокруг  него  были
неподвижны. Кто-то из них пел тихим, неприятно визгливым голосом. "Дикари!
-  понял  Колька.  -  Настоящие  дикари,  удивительно!  Они  же   молятся.
Полуденный молебен для руководящего состава". Он потихоньку стал пятиться,
чтобы не оскорблять чувства верующих своим присутствием, но тут,  сотрясая
землю, прибежал бритый  врач  и  бесцеремонно  сунул  голову  между  двумя
молящимися. Простучала пятками  целая  толпа  мужчин  и  женщин,  окружили
дерево вторым кольцом. Стояли, наклонившись,  и  слушали.  У  нас  бы  так
слушался экстренный выпуск о полете на Венеру...
     Странно. Охотников  между  ними  не  было.  Один  Джаванар.  Вот  все
поднялись с колен, мягким басом Брахак произнес несколько слов, пауза, еще
несколько слов.
     В толпе загомонили-зашумели. Смолкли. Торопливо  начали  расходиться,
на Кольку поглядывали без улыбки. Худой, очень темнокожий человек стоял на
коленях, громко пел одни гласные: "А-а-а-у-у..."
     Колька подошел к дереву, он прямо  горел  от  любопытства.  Ствол,  в
полтора обхвата, был четко восьмигранный, как чудовищная головка болта,  а
в метре над землей были овальные отверстия - аккуратно на оси  граней.  По
дереву густым слоем сновали черные  муравьи  -  вот  почему  оно  казалось
синим...
     Поляна опустела. К дереву подходил охотник с гепардом на  поводке,  в
полной амуниции, с луком, а Брахак звал,  показывал  на  аллею  -  скорей,
пошли. "О-эм-м, о-а-ии", - пели у дерева...
     Брахак торопился. Колька пошел спортивным шагом, чтобы не отстать. По
дороге отметил, что слон поднялся, переминается с ноги на ногу, на спине -
ременная сетка. Собаки исчезли со своей поляны,  в  траве  прыгали  черные
молнии - крысы подбирали остатки  корма.  Проскакала  обезьяна  в  зеленой
перевязи, с большой дубиной за спиной. Лица у охотников были хмурые...
     Что-то случилось.
     В медицинском доме сидели охотники с луками. Вокруг  стола  орудовали
пушистые серые звери, размером с таксу.  Хрустели  зубами,  подрезая  стол
вместе со спящим Рафаилом.
     Володя стоял рядом в  полной  растерянности  и  вскрикивал:  "Да  что
случилось?", и его рука, протянутая к столу, выглядела ужасно беспомощно.
     Брахак, не останавливаясь, взял его за руку и подвел к  лежанке,  где
еще валялись листья и палочка мела.
     Пушистые  звери,  стрекоча,  как  жатки,  продвигались  вдоль  стола,
пришлепывали по траве плоскими хвостами.
     Кудрявая девушка успела надеть охотничью  одежду,  и  теперь  кормила
Рафаила каким-то снадобьем - он жевал, не просыпаясь...
     - Что происходит, наконец?
     - Спокойно, - сказал Колька. - Сейчас разберемся.
     Володя смотрел на него с надеждой.
     Брахак рисовал, двигая лопатками.
     Две параллельные линии,  по  бокам  -  кудряшки...  Ага,  карта.  Это
просека, а вокруг нее - лес. Так-так, вот поляна с баросферой, вот боковая
аллея, - смотри, четко работает... - а вот и прямоугольничек и внутри него
- изображение человека. Рафаил лежит, понятно.
     - Разбираешься, Вовка?
     Тот утвердительно посопел.
     Просека уходила далеко, на край листа. Кружочки - дома, много  домов.
Человечки, еще, еще... Понятно. Поселок или город, далеко отсюда.
     Брахак поднял голову, проверил их реакцию,  и  рядом  с  изображением
Рафаила нарисовал слона. Стер человека пальцем и мгновенно повторил его на
спине у слона, и тремя движениями разместил  трех  слоников  по  дороге  в
город. Над дорогой нарисовал круг  с  лучами  -  солнце.  Вот  оно  что  -
предлагается эвакуация. Не  так  далеко,  полдня  пути  -  четверть  круга
солнца...
     Да что - предлагается. Рафаила уже опустили на землю вместе с  ложем.
Ждут лишь их согласия и одежду притащили, накрест перевязанную ремешком.
     - Какая еще эвакуация? Надо уходить.
     И вдруг Колька понял, что здесь, наряду с деловой суетой,  происходит
нечто скрытое от посторонних и очень важное. Он понял  это,  когда  Брахак
нарисовал солнце и посмотрел на девушку  вопросительно.  Девушка  опустила
глаза, а охотники, наоборот, смотрели с любопытством  и  ожиданием  то  на
Брахака, то на пришельцев.
     "Ах ты черт... Похоже, медицинская красотка чего-то требует, а Брахак
поступает по-своему, - думал Колька. - Впрочем, сейчас не до психологии".
     - Уходим к баросфере, Володя? Дело ясное...
     Володя  кивнул.  Колька  взял  мел  и  провел   черту   напрямик   от
медицинского дома к баросфере. Брахак удовлетворенно  улыбнулся,  повернул
голову к охотникам, но девушка опередила его. С лицом,  темным  от  гнева,
она прыгнула вперед и схватила Кольку за руку. Заговорила быстро,  яростно
- спохватилась, что ее не понимают, - бросилась к Рафаилу  и  вцепилась  в
носилки.  И  смотрела.  Господи,  как  она  смотрела!  "Не  сохранишь,  не
убережешь - говорили ее глаза. - Нет... Убьешь его. Он будет спать, а ты -
будить его, но он будет спать - вот так, и жизнь будет вытекать из него  -
вот так, смотри! - и он умрет. Не отдам!"
     - Оказывается, дело неясно, - сказал Володя, смущенно  покашливая.  -
Она ведь врач, правда?
     - Смотри,  застрянем  мы  здесь...  Вот  дикая  кошка!  Кому  верить,
непонятно.
     - Врачу.
     - А, дьявол с вами, - сдался Колька. -  Может,  это  Земля  все-таки.
Пошли.
     ...Охотники подняли спящего и вынесли в жару и духоту, в резкий запах
слонового тела. Быстро прикрутили носилки к ременной  попоне.  Серый  холм
поднялся, пошел, а за ним - охотник и девушка  с  луками  на  изготовку  и
Колька с пистолетом. Пошли под деревьями, в  тревожной  тишине,  навстречу
солнцу. По пути с дерева съехала обезьяна и  запрыгала  рядом  со  слоном,
держась рукой за бивень.
     Лес  молчал.  Только  слон  вздыхал,  растопыривая  уши.  Люди   едва
поспевали за ним - миновав  поляны,  он  плавно,  как  автомобиль,  набрал
скорость.
     Шли длинной, бесконечно прямой просекой.
     Далеко впереди сливались в темное  пятно  лента  неба,  пронзительная
зелень солнечной стороны и черно-коричневая полоса тени. Было  так  жарко,
что даже обезьяна не выбегала на солнечную  сторону  -  трусила  слева  по
сухой канаве или  прыгала  с  ветви  на  ветвь,  строя  слону  дружелюбные
гримасы.
     Пеший охотник улыбнулся Кольке, без стеснения оглядывая  его  бойкими
глазами. Борода у него была совсем  короткая,  молодая.  Любопытные  глаза
остановились на пистолете - с просительным выражением.
     Первый человек заинтересовался техникой. Остальные  ее  не  замечали.
Колька перевел предохранитель, проверил спуск и протянул  парню  пистолет.
Тот принял, стал рассматривать подробности насечки, пластмассовые накладки
на рукоятке. Его коричневые длинные ноги сами  находили  дорогу.  Потрогал
защелку, нажал, вытянул магазин. Осмотрел, вложил обратно - ловок!  Вернул
пистолет. Посмотрел на Кольку оценивающим взглядом. "С оружием не  знаком,
ствол держал на себя, - думал Колька. - Жаль, нельзя бабахнуть для  пробы.
Где  это  я  читал,  что  слоны  пугливы?"  Лицо  охотника  было  нервное,
городское...
     - Колия? - спросил охотник и представился: - Ахука.
     Зачем-то достал из-за нагрудника свой амулет. Небесно-голубой жук.
     - Хороший, - сказал Колька.
     В этих навозниках или жужелицах был свой смысл. У Брахака и Джаванара
они красные, у этого... Ахуки - голубой. У девушки какой жук? Колька плохо
запоминал цвета. Темно-синий, кажется...
     Жарко. Душно. Три полосы сходятся впереди. Мотается слоновый хвост. С
носилок торчит Рафкина босая нога. Идет  Ахука  механически-бодрым  шагом,
весь мокрый, ноги блестят. Далеко  позади  угадывается  собачий  лай,  еще
какие-то звуки, но все вязнет в раскаленном воздухе, как в топленом жире.
     ...После часа пути устроили привал. Девушка тут же полезла на  слона,
как мальчишка на крышу. Колька с жадностью напился из ручья, лег и  дремал
в изнеможении, пока не услышал голос Володи:
     - Колюня, вставай, вставай. Дальше поедем на лошадях.
     ...Он влез  на  лошадь,  покрытую  толстой  мягкой  зеленой  попоной.
Покорно пожал плечами, увидев, что попона эта - лист с прожилками, сухой и
мягкий, как поролон.
     Девушка ехала на слоне, как погонщик, -  покачивался  тонкий,  прямой
силуэт на фиолетовом небе.
     Последующий путь был виден  смутно  и  не  отложился  в  памяти.  Они
проезжали поперечные просеки, поляны, перешли вброд быструю мелкую реку. С
последними  лучами  солнца  стал  слышен  шум  многих   голосов,   музыка.
Закачались в сумерках зеленые стены. Колька помог  снять  Рафаила,  внести
его в дом и уложить, и сам рухну