Джон МЕТКАЛФ

                          ТОРЖЕСТВУЮЩИЙ МЕРТВЕЦ




                                    1

     Наш сын  Дэни  никогда  не  отличался  крепким  здоровьем.  Когда  же
внезапно скончалась его мать  -  я  очень  ее  любил  -  пришлось  забрать
мальчика из школы и разрешить ему хотя бы некоторое время побыть дома.
     Бедный малыш... Наверное, прежде я был с ним слишком строг. Но сейчас
мы очень нуждались друг в друге. Поэтому мне хотелось сделать  все,  чтобы
оградить его от жестокости и позволить расслабиться. Мое желание  нетрудно
понять. Ведь сын на все  реагировал  очень  эмоционально.  А  если  что-то
причиняло ему боль, то вместе с ним страдал и я.
     Думая, я стал очень добрым отцом. И, конечно, не сожалел бы об  этом,
если бы не произошло то, о чем я хочу вам рассказать.
     ...Жили мы в то время в просторном и очень  приятном  имении  Эштофт,
вблизи Винчестера. Я приобрел его после ухода в отставку из  армии.  Когда
же Дэни  попросил  пропустить  еще  один  семестр  учебы  в  школе,  чтобы
"составить мне компанию", в душе я был польщен. В самом деле мягкий  южный
климат и ежедневные верховые прогулки по холмам пошли  бы  ему  только  на
пользу. Во всяком случае, отказ в течение нескольких месяцев от зубрежки и
алгебры не принес бы большого вреда.
     В мае-июне с нами поселилась французская семья, точнее отец с сыном и
дочкой. Они проводили здесь часть лета. Дэни заинтересовался ими, а они, в
свою очередь, тоже обратили внимание на моего сына.
     Моя супруга, Сесиль, была полуфранцуженкой. А когда  мы  узнали,  что
наши соседи из ее родной провинции, и более того, ее дальние родственники,
мы вместе изучали документы и убедились  в  этом,  -  восприняли  это  как
счастливый случай.
     Сесиль не уставала рассказывать Дэни о месте своего рождения, вернее,
его истории, природе и, прежде всего, о легендах этого края.  Правда,  как
она сама признавала, некоторые из этих легенд могли просто шокировать.  Но
мы нередко сожалели, что Дэни пока еще не посетил эти места.
     Однако Дэни довольно сносно читал и говорил по-французски,  в  чем  я
ему завидовал, и из уважения к  памяти  своей  матери  весьма  пристрастно
относился ко всем, имевшим галльское происхождение.
     Теперь о Вэньонах. Глава семьи, который старался поддерживать с  нами
добрые отношения, был, полагаю, потомственным землевладельцем.  Его  замок
находился  вблизи  Иссуара.  Сам  же  он  худощавый,  со  впалыми  щеками,
производил впечатление несколько нервозного и малоразговорчивого человека.
Его замкнутость я связывал с недавней тяжелой утратой. То, что он,  как  и
я, в минувшем году потерял  жену,  сближало  нас  еще  больше.  Откровенно
говоря, я был рад, что у Дэни появились  такие  же,  как  он,  осиротевшие
друзья - Августина и Марсель, хотя они выглядели не слишком привлекательно
-  тощие,  почерневшие,  узкоглазые  и  задиристые.  Однако  их  общество,
очевидно, нравилось Дэни.
     - Господин полковник, давайте скажем друг другу  до  свидания,  а  не
прощайте, - сказал перед отъездом Вэньон. - А если вы позволите,  мы  ждем
Дэни во время каникул в Оверне. Марсель и Августина тоже  в  свою  очередь
посетят вас.
     Это была новая идея! Я спросил об этом Дэни, но оказалось, что он уже
обо всем знает.
     - Ты бы хотел поехать? - спросил я.
     - Пожалуй... Я мог бы. Или нельзя?
     - Посмотрим. Думаю, можно. Подождем, потом решим.
     Эта   мысль   не   покидала   меня.   Каникулярные   обмены    широко
рекламировались в прессе. А уж в данном случае наши семьи были  знакомы  и
хоть отдалено связаны родственными узами. Что же касается  каникул,  то  у
Дэни их было навалом. В  учебе  он,  конечно,  отстал,  а  теперь,  как  я
полагал, ему представится возможность подтянуть французский,  ведь  вскоре
он будет вынужден вернуться в школу.
     В августе вместе с Дэни я отправился в Фоан. Хотелось посмотреть, как
он устроился в замке Вэньона. Там я провел одну ночь и на  следующий  день
вместе с Марселем и Августиной вернулся в Хемпшир.


     Так продолжалось более года, пока Дэни не исполнилось тринадцать.  Но
как  только  он  вернулся  в  школу,  обмен  визитами  во  время   каникул
возобновился.
     Меня, признаться, все же продолжала смущать слишком большая тяга сына
к этим поездкам. Что там так привлекало его?  Когда  Марсель  и  Августина
приезжали к нам, они развлекались сами, а вот у Дэни  не  было  ровесников
для игр.
     У Сесиль был племянник Вилли - сын  ее  брата.  Полагаю,  Дэни  часто
проводил время в компании с  ним.  Но  пару  лет  назад  он  умер.  А  его
родители, жившие поблизости с замком Вэньона уехали в Дижон. Короче,  Дэни
лишился единственного  приятеля  и,  как  мне  представляется,  в  поисках
развлечений его  потянуло  к  Вэньону.  Меня  это,  бесспорно,  смущало  и
вызывало определенную ревность.
     До сиз пор я лишь однажды  побывал  в  замке  в  Фоане.  В  остальных
случаях детей привозили и увозили Вэньон или его мажордом  Флебар.  Теперь
же я пытался более четко восстановить в памяти эти места.
     Замок был старым и носил следы небрежного ремонта, хотя его  интерьер
был великолепен. Когда мы приехали, внешний вид  замка  и  окружавших  его
строений показался мне мрачным. Чтобы добраться от станции  до  места  мне
пришлось взять такси. Стоило это весьма дорого, зато по пути я  знакомился
с окрестностями. Они производили  отталкивающее,  жутковатое  впечатление.
Все вокруг казалось выжженным, вымершим, действовало удручающе. Однако это
впечатление не оставило глубокого следа и сразу же было  забыто  благодаря
исключительно  сердечному  приему,  оказанному  Вэньоном.   Он   буквально
рассыпался в извинениях за то, что сломался автомобиль, который должен был
встретить нас.
     Дэни отправился спать, а мы с  хозяином  до  полуночи  беседовали  за
рюмкой превосходного бренди. В разговоре Вэньон шутливо упомянул  какую-то
"комнату-убежище" в башне замка, но связанный с этим рассказ был настолько
сумбурным, что я его не запомнил.


     - Ты по-прежнему хотел бы посещать Фоан каждые каникулы? - спросил  я
однажды у Дэни. - Почему бы тебе вместо этого не побывать у дяди Майкла  и
тети Бетти? Им было бы очень приятно видеть тебя в Дижоне.
     - О, нет... Мне так нравится в Фоане, я хотел бы быть там...
     Внезапно меня поразило чувство тревоги в его голосе.
     Прежде я как-то охотней  и  без  каких-либо  опасений  шел  на  обмен
визитами детей. Да и теперь было бы преувеличением сказать, что я  чего-то
боялся. Просто  меня  смущало  то,  что,  казалось  бы,  незначительное  и
случайное начало этой истории превратилось в традицию.
     - Уверен, тебе бывает там страшно скучно. Чем  ты  занимаешься  целый
день?
     - Дел очень много. Мы... - он замолчал.
     Я почувствовал явную растерянность. Чрезмерная скромность Дэни всегда
смущала мать и меня. Когда она умерла, я опасался, что ее смерть  серьезно
отразится на его здоровье. Но он стойко перенес  горе  и  через  некоторое
время обрел забвение в учебе. теперь же, однако, у Дэни возникла  какая-то
нервозность. Казалось, он боялся, что я запрещу дальнейшие визиты.  В  его
глазах появилась настороженность, словно он скрывал что-то серьезное.
     На эту тему мы больше не говорили. А  через  неделю  приехал  Флебар,
скромный и сдержанный малый, казавшийся самой добродетелью.  Это  развеяло
все мои сомнения.
     И все же, как только Дэни уехал, сомнения возникли опять. Я не мог не
думать: что же там в замке, продолжает так звать к себе моего мальчика?  Н
подозревая чего-либо  плохого  конкретно,  я  чувствовал,  что  существует
какая-то причина или явление, которое я  просто  не  заметил,  но  которое
требует более внимательного изучения.
     Так родилась мысль, что во время очередной  поездки  Дэни,  если  она
состоится,  я  буду  его  сопровождать  или  сам  поеду  за  ним  и  перед
возвращением домой обязательно проведу денек в Фоане.


     Этот визит я помню  очень  хорошо.  Когда  он  завершился,  ничто  не
вызвало  беспокойства,  но  затем  меня  захлестнула  волна   необъяснимой
депрессии.
     Вэньон упрашивал погостить у него подольше,  проявлял  исключительное
внимание, почти не оставляя меня одного. Со  своими  детьми  он  вел  себя
построже, чем в Гемпшире. И я вынужден был признать, что  Вэньон  извлекал
больше пользы из нашей системы взаимных визитов детей, так как трудно было
сравнить моего привлекательного и хорошо воспитанного  Дэни  с  его  двумя
скрытными и эксцентричными обезьянками.
     Для визита в замок,  где  Дэни  провел  четыре  недели,  я  предпочел
выбрать не первые, а последние дни. Время проходило спокойно  и  до  самой
последней ночи совершенно непримечательно:  беседы,  еда,  игра  в  карты,
свободное времяпровождение и хорошо организованные походы  по  имению.  Во
время  этих  походов  нас  сопровождал  Дэни.  Он  помогал   Вэньону   как
экскурсовод, и его светлая головка все время мелькала  на  солнце  впереди
нас. И все же, мне казалось, он был слегка рассеян и подавлен.
     Стояла знойная пора середины августа.  Вокруг  нас  в  горячей  дымке
простиралась обожженная солнцем земля. По дороге в Фоан  взору  открывался
странный ландшафт: хаотическое нагромождение ребристых скал,  будто  здесь
произошел мощный  взрыв.  На  ум  пришло  более  выразительное  сравнение:
казалось, что эти расколотые каменные глыбы, шпили  и  башни,  почерневшие
бруски магмы были людьми. Во время  одной  из  своих  забав  расшалившиеся
дьяволы швырнули их на игорный стол плоских равнин, да так в беспорядке  и
оставили. Было жутковато. И я подумал, как будет  хорошо  вновь  вернуться
домой.
     Но больше всего за три дня пребывания в замке меня поразила  перемена
в поведении Вэньона. Однажды, когда я упомянул об очередном приезде  Дэни,
его взгляд выразил какое-то смущение и сомнение.
     - Да, - неуверенным тоном сказал он, - мы все взрослеем и даже  самое
хорошее заканчивается...
     Ночь накануне возвращения в Англию я провел без сна. В  постели  было
жарко и я вспомнил, что рядом с моей комнатой, примыкавшей к комнате Дэни,
находится винтовая лестница, ведущая в небольшой  сад.  Я  решил  подышать
свежим  воздухом  и  начал  спускаться  по  вниз,   но   услышав   голоса,
остановился.
     Мне показалось, что это Вэньон говорил с Флебаром.
     - Нет, нет, - донесся до меня испуганный полушепот. - Мы не  можем...
Говорю вам, это пришло опять...
     Я потихоньку удалился. Последние слова  Вэньон  произнес  с  каким-то
страхом или отвращением, и на  минуту  я  пожалел,  что  не  дождался  еще
одной-двух фраз. Вернувшись к лестнице,  я  вдруг  заметил  полоску  света
из-под двери Дэни и вошел в комнату.
     - Эй, да ты тоже не можешь уснуть, - сказал я.
     - Да... Так душно...
     Дэни сидел на кровати, рядом с висевшим на стене подсвечником  горела
свеча. Он выглядел явно встревоженным и возбужденным.
     - Здесь не так тихо, как казалось бы, - заметил я не для того,  чтобы
отметить этот факт, а чтобы развеять свою неугасающую  тревогу.  -  Только
что я, кажется, слышал... Может быть это коровы или лошади...
     - Или привидение из комнаты в башне, - добавил Дэни.
     Я усмехнулся, думая, что он пошутил.
     - А разве привидения могут шуметь? - спросил я, а мои мысли вертелись
вокруг Вэньона.
     - Да... - Дэни задумался, улыбнулся и четко  добавил:  -  Они  издают
роликовые шумы. Я... я заставляю их издавать такие звуки.
     - Роликовые шумы? - я был обескуражен таким определением и интонацией
его голоса.
     - Да, похожие звуки издают роликовые коньки.  Хотя  это  так  смешно.
Мы... - он  оборвал  фразу,  на  губах  промелькнула  улыбка.  Эта  улыбка
выражала то, что мне  не  дано  было  понять:  улыбка  постижения  истины,
глубокого  проникновения  -  реального  или  мнимого.  Я  счел  лучшим  не
углубляться в эту тему.
     - Доброй ночи, - пожелал я Дэни и отправился в свою комнату.
     После всего мне опять пришлось мужественно  бороться  с  бессонницей.
Наконец, я заснул, а утром проснулся бодрый духом и телом. Если  это  лишь
глупый предрассудок, который  мучает  Вэньона,  то,  пожалуй,  страхи  мои
беспочвенны. Просто я устал. Может,  еще  одна  поездка  и  наша  практика
взаимных визитов детей начнет себя изживать.
     Однако при отъезде  опять  вернулись  мои  прежние  опасения.  Вид  у
Вэньона был нездоровым; когда он прощался, его рука дрожала. Внезапно  мой
мозг пронзило слово, которое объясняло изменение  в  поведении  Вэньона  и
которое я безуспешно искал три дня. ВИНОВНЫЙ. Но это же нелепо! В  чем  он
может считать себя виновным? И все же... Казалось, сумрак сгущался  вокруг
меня и Дэни, когда мы сели в машину и на прощанье помахали рукой.
     В поезде и на  борту  судна  вновь  удалось  прогнать  мучающие  меня
сомнения. Возможно, Вэньон решил, что уже достаточно пообщался  с  нами  и
пора  постепенно  избавиться  от  нас,  но  откровенно  сказать  об   этом
стеснялся. В свою очередь, я  считал,  что  в  последнее  время  семейство
Вэньонов слишком настырно  посещало  нас  и  если  инициатива  прекращения
визитов будет происходить с их стороны, тем лучше и легче будет для  меня.
В Эштофт мы вернулись в отличном настроении.
     А через пару дней почтальон вручил мне заказное письмо  со  штемпелем
Фоана. Вот письмо Вэньона:

     "Дорогой   полковник   Хэпгуд,   с   большим   сожалением    вынужден
информировать Вас,  что  столь  приятные  взаимные  связи  наших  семей  в
дальнейшем желательно не продолжать. Боюсь, мне трудно  дать  убедительное
объяснение  этого  вызывающего  сожаления  решения.  Я  оказался   жертвой
фантастического преследования или наваждения,  невольно  связывать  Вас  с
которым было бы бесчестно. Это все, что я могу сообщить Вам  в  оправдание
столь жестокого шага. Но я воздвигая  санитарный  вокруг  себя  санитарный
кордон не для собственной защиты. Я делаю это ради других.  Приношу  самые
глубокие сожаления и надеюсь, что вы, которого я так уважаю, отнесетесь  к
этому  факту  с  пониманием.  Позвольте  с  этого  момента  связь  с  Вами
прекратить.
     Ваш,
     В. де ля Ф. Вэньон."

     Я положил это удивительное послание в конверт.  Оно  вызвало  у  меня
некоторые  сомнения.  Совсем  недавно  я  думал  о  возможности  подобного
события, но не в такой же форме! Или этот человек  сошел  с  ума?  Как  ни
странно, у меня не возникло  чувство  обиды  или  злости.  Скорее,  полное
недоумение и даже страх, ощущение того, что дело на этом не закончилось, и
настоящая беда только начинается...
     Во всяком случае, вся эта история потрясла меня.


     Я не сразу сказал Дэни о письме  Вэньона.  Более  недели  решал,  как
сделать это лучше. Наконец, я сообщил ему, что у  семьи  Вэньона  возникли
определенные затруднения, не позволяющие ему некоторое время находиться  в
замке.
     Конечно, это сильно искажало реальное положение вещей. Но как  я  мог
все  объяснить?  Догадываюсь,  что  Вэньон  готовился  к  этому  шагу  уже
несколько месяцев и у него лишь не хватало мужества сообщить об  этом.  Но
каким  абсурдным  и,  по  совести  говоря,  просто  грубым  было  подобное
письменное заявление.  Да  и  что  могли  значить  содержащиеся  в  письме
извинения и слова "преследование" и "наваждение"? Такое послание ни к чему
было показывать Дэни.
     Саму  новость  он  воспринял  спокойно.  Хотя   я   чувствовал,   что
спокойствие это обманчиво. Для Дэни все происходящее было очень важным,  и
он мысленно старался оценить серьезность сообщенной новости и решить,  как
нейтрализовать или хотя бы смягчить неудачу  и  совместить  ее  со  своими
желаниями. Я жалел Дэни, старался уменьшить его страдания  и  сделать  его
хоть немного счастливее.
     Правда, вскоре он сам помог мне выйти из затруднения, однако, в такой
форме, которая не вызвала у меня восторг.
     - Думаю, что это Рауль, которому я не уделил достаточного внимания, -
сказал он как бы между прочим, но с некоторой доброжелательностью, что  не
ускользнуло от моего внимания. - Я ведь, кажется, рассказывал тебе о нем.
     - Рауль? Нет, о нем ты не говорил.
     - Не говорил? О Рауле Приваче? Конечно, я...
     - Ты никогда о нем не говорил. Кто он?
     - Как же, там это был самый близкий мой друг. Я  должен  был  сказать
тебе... Мы вместе ловили кротов и летучих мышей,  взбирались  на  вершину.
Он, ну, он просто рабочий. Думаю,  ты  можешь  его  нанять.  Он  чувствует
деревья, умеет ухаживать за лошадьми. Ой, я знаю!  -  Дэни  замолчал,  как
будто у него внезапно родилась идея. - Он мог бы приехать сюда. Он мог  бы
служить у тебя. Тебе нужен такой человек! Если бы Рауль был  здесь,  я  бы
больше не ездил в замок...
     - Глупость! - отрезал я. - Это нереально.
     Резкость моих слов объяснялась вовсе не нелепостью предложения  Дэни,
а тем, что я почувствовал его  двуличность.  Ведь  никогда  раньше  он  не
упоминал о Рауле и хорошо знал это.
     Больше я ничего не желал слышать о Вэньоне, ничего!
     Дэни насупил брови. Это был открытый вызов.
     - Ну, ладно, - мрачно сказал он.  -  Думаю,  однажды  мы  увидим  его
здесь... В один прекрасный день он здесь появится.


     Черт побери, он действительно появился. Мы позавтракали и я  как  раз
прикуривал трубку, когда послышался негромкий стук в окно. На улице  стоял
скромно одетый мужчина низкого роста. Его лицо мне было трудно разглядеть.
Вдруг сердце мое упало. Я понял, кто это. Пришелец сделал  жест  рукой.  Я
ответил ему, указав на входную дверь, которую открыл.
     Он стоял на пороге. К сожалению, его лицо я опять не смог  разглядеть
так четко, как хотелось. В этот миг за моей спиной  раздались  шаги.  Дэни
тут же оказался в объятиях пришельца.
     - Рауль, Рауль! - восторженно кричал Дэни. - Я знал, что ты придешь!
     - Бонжур, месье, - гость протянул руку, которую я  машинально  пожал.
При прикосновении к его пальцам мне стало неприятно. Они были  холодные  и
безжизненные, как будто искусственные.
     Вскоре выяснилось, что этот человек весьма словоохотлив. Дэни  привел
его в заднюю  комнату,  окна  которой  выходили  на  газон.  Там  пришелец
принялся болтать на одном из французских наречий. Да  так  быстро,  что  я
ничего не понимал. Дэни коротко переводил. Оказалось, что Рауль  предлагал
мне свои услуги в качестве разнорабочего. Он всегда хотел жить в Англии  и
был бы счастлив, если бы мой сын стал  его  молодым  хозяином.  Пока  Дэни
переводил, Рауль держался почтительно и несколько смущенно.
     - Но, ей-богу, не могу я взять его на работу, - возразил я. - У  него
нет разрешения.
     Человек сидел невозмутимо, отвернувшись, лицо его было в  тени.  Дэни
вновь обратился к нему. Очевидно, он говорил о моих возражениях.
     - Он останется здесь, где-нибудь в деревне, - сообщил  Дэни.  -  Хотя
было бы лучше, если бы на время поисков пристанища он поселился на чердаке
старого каретного сарая...
     - Нет, он не будет  жить  на  нашем  чердаке!  -  сказал  я  с  явным
раздражением.
     Но, в конце концов, он там оказался.
     Не знаю, может быть, от моей настойчивости зависело, останется он или
покинет нас. Теперь думаю, что не зависело. Но о,  что  произошло,  должно
было произойти.
     После смерти Сесиль я ни в чем ребенку не  отказывал,  и  если  такое
баловство был слабостью, то слабостью естественной и простительной. Что же
касается снисходительного или терпимого отношения к этому существу,  этому
субъекту, темному типу, безрассудное влечение Дэни к  которому  совершенно
необъяснимо,  это  был   бы   полной   капитуляцией   перед   настойчивыми
домогательствами моего сына и это превысило бы все прежние поблажки.
     Как бы там ни было, Рауль поселился на чердаке, поставив  меня  перед
фактом. Теперь я с  горечью  осознал,  как  неловко  и  сложно  будет  его
вытурить. Итак, временно, только времен