ыми,
откроются кафе.
   В Административный потом. Вот сюда через олеандровый парк, той дорогой,
что шел тогда.
   Последний куртины. Стван вышел к Итальянской Террасе, где за низенькой,
по  колено,  балюстрадой  крутой  травяной  откос,  решетка  и   обрыв   -
километровая пропасть.
   Тишина. Цветущий жасмин. Скамьи. И та скамья тоже.
   Итак, вернулся, откуда начал. Чем же были эти скитания, что получено на
жарких  отмелях  Пангеи,   в   душном   хмызнике,   на   вощеном   паркете
санкт-петербургских особняков?
   Солнце поднялось из тумана, озаряя панораму этой части Земли.  Степь  с
рощами, леса на горизонте. Заметный с высоты след старого города.  Не  все
сумели убрать, но природа постепенно возвращала себе это место  -  рисунок
зелени намекал на исчезнувшие улицы, площади. У  речной  излучины  паслось
стадо диких лошадей, крошечных с  высоты.  Еще  дальше  несколько  светлых
точек у рощи - может быть, олени. Только к северу слева человек не уступил
обширный многоугольник, куда живому нельзя. За каменными  литыми  стенами,
за рвом, глубоким, как ущелье, особо изолированный район, где  воздух  так
насыщен электричеством, что  молнии  сразу  сжигают  залетевшую  незнающую
птицу. Там приемные микроволновые устройства сосут энергию от плывущих  на
высоте солнечных батарей - питание Мегаполиса. В вечном  взрыве  рождается
сила, ломкими лучами несется сквозь  черную  бездну  космоса  и  приходит,
усмиренная, сюда, где неподалеку кони  встряхивают  гривой,  цветет  тихая
лесная фиалка. Удивительно это соседство изощреннейшей технологии с такими
непритязательными, незащищенными существами.
   Присел на балюстраду.
   Куда мы идем, люди? Как все это началось?
   Теплый океан при каменной пустой суше - благость только неба  и  только
воды. А под мягкими волнами живое кишит,  рвется  наверх,  на  воздух,  на
твердь. Выбралась и Бойня, век динозавров. Но в  непрерывном  поедании,  в
яростной борьбе растет, усложняется  разум.  Протянулись  сотни  миллионов
лет, на африканскую равнину выходят австралопитеки. Темные, тугодумные, он
сам в бреду видел австралопитека, -  однако  каждый  за  всех,  и  все  за
каждого. Потом Земля еще пять-шесть миллионов  раз  обогнет  Солнце,  и  в
конце ледника по лесам, прериям пойдут  охотники.  Свободные,  равные.  Но
опять страшное контрнаступление материи, первобытного клеточного  эгоизма.
Минует всего несколько тысячелетий, и в Египте старику фараону  приготовят
ванну из теплой  крови  ста  новорожденных  младенцев.  Дворцы  и  лачуги,
обжорство и голод, бичи, кандалы, колючая проволока  -  природа  не  знает
такого. Но снова борьба, рушатся тюрьмы.
   А дальше?.. Что теперь будет, когда  всем  безвозмездно  пища,  одежда,
кров?
   От  австралопитека  к  неандертальцу  в  холодной  Европе,  от   первых
земледельцев до городов-гигантов большинство решений для большинства людей
было вынужденным. Но кончается миллионолетний  период,  впервые  образован
неистребимый ресурс - вещный, духовный. Придет время, когда  главное  дело
человек станет иметь не с цифрой, машиной, а с братом своим.
   Мегаполис шумит. Нас так много, идем под перекрестным  огнем  взглядов.
Бывает, в толпе встретится знакомый, о котором вы прежде были  не  лучшего
мнения. Теперь он поражает вас - внезапно повзрослел на  годы,  сделавшись
спокойным, странно красивым. В глазах ум, независтливая заинтересованность
в людях. Глядя на него, вы убеждаетесь, что он уже не принадлежит  к  тем,
кому лишь бы выдвинуться, выскочить, схватить.
   Кто не ошибается? Вера - дитя сомнений. Не исключено,  что  он,  как  и
Стван, до  горьких  пределов  дошел  в  своих  заблуждениях,  туда  вперед
неправильно прожил большой кусок жизни. Но судьи (в недостигнутом еще нами
будущем) повернули время назад. Может быть, этим вашим знакомым  совершены
походы в иные края, он едва избежал сумасшествия и гибели. Но к нам, своим
современникам, вернулся более близким ко в муках, тяжких опытах  и  трудах
дающемуся званию - Человек.