Елизавета МАНОВА

                            ДОРОГА В СООБИТАНИЕ




     Она не спала, когда за ней пришли -  в  эту  ночь  мало  кто  спал  в
Орринде. Первая ночь осады, роковая черта, разделившая  жизнь  на  "до"  и
"после". "До" еще живо, но завтра оно умрет, и  все  мы  тоже  умрем,  кто
раньше, кто позже. Жаль, если мне предстоит умереть сейчас, а не в  бою  -
на стенах Орринды...
     Провожатый с факелом шел впереди; в коридоре, конечно, отчаянно дуло;
рыжее пламя дергалось и трещало, и по  стенам  метались  шальные  тени.  С
детских лет она презирала Орринду - этот замок,  огромный  и  бестолковый,
где всегда сквозняки, где вся жизнь на  виду,  где  у  каждой  башни  есть
уязвимое место, а колодцы не чищены много лет. То ли дело милая Обсервата,
где все было осмысленно и удобно, приспособлено к жизни и к войне...
     Провожатый открыл  тяжелую  дверь,  и  она  безрадостно  усмехнулась.
Занятный выбор: продать подороже жизнь или оставить пару лишних защитников
для Орринды? Мрак с ним, пусть живут - лишним никто не будет.
     Здесь было светло, потому что вечный сквозняк  мотал  пламя  факелов,
воткнутых в гнезда. Здесь был знаменитый  стол  Капитана  -  несокрушимый,
прозрачный, в котором живут  огоньки  и  отзываются  вспышками  на  каждое
слово. И здесь  был  сам  Капитан  Савдар,  величественный,  измученный  и
угрюмый, в тяжелом регондском панцире  под  алым  плащом.  Последняя  тень
величия, которое скоро исчезнет...
     - Леди Элура! - сказал Капитан, и она чуть склонилась  в  равнодушном
полупоклоне. Плоская  девица  с  невзрачным  лицом,  но  в  темных  глазах
холодный ум и спокойная воля. Такой знакомый бестрепетный твердый  взгляд,
словно сам Родрик Штурман...
     - Леди Элура, - сказал Капитан, - я знаю -  тебя  не  обрадовал  этот
вызов...
     - Мы в осажденной крепости, -  сухо  сказала  она,  -  и  я  в  твоем
распоряжении, как все прочие Офицеры.
     Маленький, но весьма ядовитый укол  -  ведь  эта  крепость  все,  что
осталось от целой державы. Не верность вассала  Государю,  а  только  лишь
подчинение командиру.
     - Да, -  сказал  он,  -  крепость  осаждена.  Но  маленький  отряд...
несколько человек... этой ночью еще смогут ее покинуть.
     - Мне больше нравится смерть в  бою,  сэр  Капитан.  Я  -  не  худший
стрелок в Орринде, и эта крепость - не первая, которую я защищаю.
     - Я знаю это, Леди Элура.
     Он  вдруг  успокоился,  перестал  теребить  нагрудную  цепь  и  прямо
взглянул ей в глаза.  Угрюмая  боль  стояла  а  его  глазах,  и  ей  вдруг
почудилось на лице Капитана тень смерти. Может быть, он умрет раньше меня,
но это уже все равно.  То,  что  нас  ждет,  хуже,  чем  смерть  -  полное
исчезновение. Черные орды сметут нас всех, и  не  останется  ничего.  Даже
могильной плиты, где нацарапано имя. Даже капли нашей крови в  жилах  тех,
что когда-нибудь будут жить. И если подумать об этом, как мелки  все  наши
счеты, жизнь уже подвела под ними черту...
     - Ты не любишь меня, и имеешь на это право...
     - О, нет, сэр Капитан!  -  она  медленно  улыбнулась,  и  резкий  ее,
бесполый  голос  стал  бархатен  и  глубок.  -  Я  тебя  ненавижу!  Но  ты
беспокоишься зря: я буду драться  рядом  с  тобой,  и  если  понадобиться,
закрою тебя своим телом, потому что гибель твоя ускорит паденье Орринды!
     - Ты - истинная дочь Родрика, леди Элура.
     - Да! И поэтому я не стала мстить, когда ты убил  моего  отца.  Ты  -
слабый, бездарный правитель, - сказала она надменно, - но ты - Капитан,  и
если б ты умер тогда, Орринда сразу бы развалилась.
     - А так она продержалась еще восемь лет. Послушай, - сказал он  тихо,
- я скоро умру, и врать мне уже ни к чему.  Жизнь  Родрика  -  вот  чем  я
выкупил эти годы. Поверь мне, - сказал он, - я лучше бы умер сам.  Он  был
моим другом, единственным из людей, кого я любил и кому я  верил.  Не  все
обстояло так: или он - или я. Я знаю, он был уверен в  своей  правоте.  Но
если бы он добился того, что хотел...
     - Чего же такого  страшного  он  хотел?  Добиться  мира  с  дафенами?
Остановить войну, которая нас сожрала?
     - Ну, это бы ненадолго отсрочило наш конец. Они плодятся, как  звери,
а мы вымираем.
     - Ты спас нас от вымирания! - резко сказала она. -  Нас  только  лишь
перебили!
     - А ты хотела бы, чтобы мы перебили друг друга? Были еще Пилоты, леди
Элура! Прими я сторону Родрика, я умер бы с ним, а Капитаном  бы  сделался
Улаф Пайл. Что бы тогда ожидало Орринду?
     - Не стоит оправдываться передо мной, - сказала она спокойно.  -  Что
бы я ни думала о тебе, я знаю свой долг, и поступлю, как должно. И что  бы
ты обо мне  не  думал,  тебе  пригодится  мой  самострел...  и  мой  опыт,
наверное, тоже.
     - Есть то, что много важнее, леди Элура.  Священные  знания,  которые
род твой сберег и умножил, и священная кровь Штурманов, что течет в  твоих
жилах. Небесный огонь! - сказал он с тоской, - ну, как  мне  это  сказать?
Как мне тебя просить? Ты можешь хоть на миг забыть о  вражде  и  выслушать
меня без злобы?
     Она молчала. Так долго  молчала,  что  он  потерял  надежду,  но  она
ответила наконец, и голос ее был привычно бесстрастен:
     - Я слушаю, сэр Капитан.
     - Я хочу, чтобы ты, моя дочь - леди Илейна и последний  из  Пайлов  -
рыцарь Норт, сегодня ночью покинули крепость.  Леди  Элура,  -  сказал  он
торопливо, - выслушай до конца! Дело не в том, что я  люблю  свою  дочь  и
хотел бы ее спасти. Да, я люблю свою дочь и хотел бы ее спасти, но  Илейна
не стоит тебя, как сам я, возможно, не стоил Родрика.  Вы  все  последние,
леди Элура! Род Капитанов, род Штурманов и род Пилотов. Триста лет  Экипаж
сражался с ордами дикарей, чтобы свет разума не угас в мире. Да, -  сказал
он сурово, - мы проиграли. Мы  были  глупы  и  беспечны,  мы  ссорились  и
враждовали друг с другом и позволили перебить себя поодиночке.  Но  отдать
весь  Мир  дикарям?  Утратить  наследие  предков?  Нет!  Пока  не  иссякла
священная кровь Экипажа, надежда утеряна не до  конца.  В  дафенах  дурная
кровь, они уничтожат нас, и примутся друг за друга.  И,  может  быть,  еще
наступит  пора,  когда  наследники  Экипажа  вернут  порядок  и  разум   в
обезумевший мир. Я не знаю, есть ли в мире место, где вы можете  скрыться,
но это ваш долг перед предками и перед нами, только это сделает не  совсем
бессмысленной нашу смерть?
     - Твои слова благородны, сэр Капитан, но в них одно  отчаяние,  а  не
разум. Ну, подумай, как мы прорвемся сквозь земли дафенов? Или ты дашь нам
большой отряд?
     - Нет, - сказал Капитан. - У Орринды слишком мало защитников.
     - А если мы даже проскользнем, как мы спасемся  в  Необитаемом  мире,
где все так враждебно людям? Нам лучше умереть в Орринде, сэр Капитан.
     - Дочь Родрика, я верю в твое мужество и в твой  разум.  И  я  послал
весть Черному всаднику. Он придет.
     - К тебе? - спросила она, и темный опасный огонь зажегся в ее глазах.
     - К тебе, - спокойно ответил он. - Среди спутников Родрика был и  мой
человек.
     - Выходит, и шпионы бываю  полезны!  Ну  что  же,  сэр  Капитан.  Это
безнадежно, но я, пожалуй, рискну. Но сэр Норт должен знать, что  командую
я! Вдолби ему: я не стану терпеть никаких пилотских штучек. Да, кстати.  Я
беру с собой одного из своих следопытов. Надеюсь, оборону Орринды  это  не
ослабит?
     Она уже повернулась, чтобы уйти, но Капитан смиренно окликнул ее.
     - Леди Элура! Пообещай мне, что ты не оставишь  Илейну.  Совсем  ведь
еще девочка...
     Она поглядела ему в глаза и ответила - неожиданно мягко:
     - Священная клятва тебя успокоит? Клянусь Компасом и Звездным  путем,
что я не оставлю леди Илейну, и если нам суждено умереть, то  первой  умру
я.
     Повернулась и вышла прежде, чем он что-то успел ответить.


     Ночь. Непроглядная твердая темнота, лишь обломки созвездий в  прорехе
тропы. И уверенный тряский ход боевого рунга. И тяжелая черная боль. Лучше
бы умереть. Проще всего умереть вместе с тем, в чем была твоя жизнь. Я  не
хочу простоты. Штурманы не признают простоты, это  их  родовое  проклятие.
Стены родной Обсерваты, книги, таблицы, записи многих лет, наши регалии  -
телескоп и секстан - все сметено, все потеряно, все погибло. Брат - Эрд! -
мальчик мой, я учила тебя стрелять и читать, я  всегда  защищала  тебя  от
отца, ты никак не хотел взрослеть, мой мальчик, будто знал,  как  мало  ты
будешь жить. Ты звал меня перед смертью,  но  я  не  пришла,  мы  отбивали
приступ на южной стене, а когда я пришла, ты уже  умер,  и  я  никогда  не
узнаю, что ты хотел мне сказать...
     Там впереди - движение? Взгляд! Самострел в руках, и палец  нажал  на
спуск, я знаю, куда я попала - в то, что смотрит.  Крик  и  удар  тяжелого
тела, кусты затрещали - засада, Джер! - но мы пришпорили рунгов и вперед -
вперед! - меч Норта, тяжелый проблеск секиры Джера, они пропускают  нас  с
Илейной вперед. Вперед! Илейна стиснула свой кинжальчик, неплохо, девочка,
вперед! А я обернусь, здесь есть  в  кого  пострелять,  их  пятеро  против
двоих, четверых, думаю я со спокойной злобой, мой  самострел  стоит  двоих
бойцов. Джер хрипло вздохнул и свалил последнего. Славно! А теперь скорее,
ну, вперед! Но нам уже надо сворачивать, Джер спешился и ведет скакуна под
уздцы. Пойдем по воде? Да, госпожа, только бы рунги  не  покалечились,  о,
как холодна вода! Как страх, что сидит внутри, Илейна, не вздумай слезать!
Сэр Норт, ты идешь последним. Но вот мы на берегу, а я не могу  согреться,
не холод воды,  а  страх,  потому  что  уже  не  вернуться,  все  отрезано
навсегда...
     - Ишь какая ночь! - говорит мне Джер. - Ни единой луны!
     - Офена взойдет перед утром.
     - А я про что?
     - Ты прав, - говорю я ему. - Можно дать передышку рунгам.


     Офена взошла перед утром. Надкушенный розовый плод вдруг  выскользнул
из-за горы, и выступили из мрака верхушки застывшего леса и черные  гребни
гор. И то, что неслось по тропе - беззвучная черная  тень  -  вдруг  стало
двумя существами: человеком и скакуном. Рунг замер, человек поднял  голову
к небу.
     След оборвался. Кисловатый, тревожащий запах страха, он еще висит над
тропой, но больше я ничего не чую. Добрая старая  Гээт,  люди  назвали  ее
Офеной, слово без смысла, как все  слова  в  языке  людей.  Истинный  язык
говорит "Гээт" - "Пробуждающая", та, что гасит  в  тебе  темноту,  но  мне
сейчас нужна темнота, _с_э_и_, черное чутье, они хорошо запутали след, и я
могу не успеть.
     Вперед, подумал он скакуну, и рунг беззвучно пошел впереди.
     Быстрей?
     Нет, не спеши, нюхай. Этэи, три самца и самка.
     Я их не слышу, они не говорят.
     Запах, Фоил, ищи запах!
     Онои, ты все заглушил, гляди на Гээт.


     Офена взошла,  и  можно  продолжать  путь.  Розовый  свет,  обманчиво
добрый, будто зло и правда бессильно при свете Офены.
     Опять мы ушли от тропы. Джер тревожится: то отстает, то нагоняет,  то
замирает, тревожно слушая ночь.
     - Погоня?
     - Не пойму, госпожа. Вроде, да... а вроде, нет.
     - Подождем.
     - Чего, госпожа?
     - Подождем, - повторила она, и холодный отзвук металла  сделал  слово
несокрушимым, и насупленный рыцарь Норт не рискнул ничего сказать.
     В черную тень под деревом; рунг, вздохнув, как усталый ребенок, сунул
морду в траву. Если _О_н_, нам недолго придется ждать.
     Им недолго пришлось ожидать. Черное пятнышко,  быстрая  тень,  рослый
всадник на рослом рунге. Так стремительно и беззвучно, будто скачут не  по
земле. Джер скрестил суеверно пальцы, Элура  подняла  самострел.  Если  он
пронесется мимо...
     Он не пронесся мимо. Рунг и всадник замерли  на  скаку  -  мчались  и
словно окаменели, и теперь он смотрит на нее, черный  в  ласковом  розовом
свете.
     - Ты - леди Элура, дочь Родрика Штурмана?
     - А ты Черный всадник?
     - Мое имя Ортан, - сказал он спокойно, и она опустила свой самострел.
Опустила, но  не  убрала  палец  со  спуска.  И  сказала  -  приветливо  и
дружелюбно:
     - Я знаю о тебе от отца, но нам не приходилось встречаться.
     - Гора Дорна, - ответил он. - Двадцатое полное затмение.
     И она выехала из тени.
     - Ты быстро нас догнал.
     - Я ждал вас у крепости, но мне пришлось пробиваться. Вы нашумели.
     - Да, - сказала Элура. - Нарвались на засаду.  -  Она  отвела  глаза,
тяготясь его взглядом. Никто никогда так на  нее  не  смотрел.  Словно  он
видел  ее,  такую,  какая  она  внутри,  сквозь  этот  постылый  чехол  из
невзрачной плоти.
     - Мои спутники, - сказала она. - Леди Илейна - дочь Капитана.  Рыцарь
Норт из рода Пайлов. Джер, Следопыт.
     Взгляд - и короткий кивок, словно  он  все  о  них  понял.  Тоненькая
Илейна - гордость, упрямство, страх и почему-то радость. Рыцарь Норт -  он
закрыт темным облаком боли и гнева и в нем пока ничего  нельзя  прочитать.
Джер - непроглядный и хмурый, словно лесная чаща,  тугая  сила  в  тяжелых
плечах и красный ночной  огонек  в  настороженном  взгляде.  Единственный,
кроме _Н_е_е_, кому не опасно верить.
     - Сзади дафены, - сказал Ортан. - Большой отряд. Погоня или нет, - но
вам от них не уйти.
     - Что же делать?
     - Пропустить их вперед, - ответил он.  -  Я  знаю  место,  где  можно
укрыться на день. Ночью я проведу вас за перевал.
     - Согласна.
     - Леди Элура! - воскликнул  Норт.  -  Если  верить  на  слово  любому
бродяге...
     - За жизнь леди Илейны отвечаю я, - сказала она сквозь зубы, - и леди
Идейна  поедет  со  мной.  А  тебя,  рыцарь  Норт,  я  не  держу.   Можешь
отправляться, куда угодно.
     Он не ответил -  вскрикнул  его  скакун,  когда  сильные  руки  грубо
рванули узду, и огромный рунг Ортана дернулся, как от боли. Черный всадник
молча поехал вперед, и Элура его догнала.
     - Я надеюсь, ты не обиделся...
     - Нет, госпожа, - сказал он спокойно. - Просто твои спутники...  тебе
будет трудно.
     - Я их не выбирала. Ты не понял, Ортан, - сказала она, -  не  они  со
мной, а я с ними. Жизнь леди Илейны дороже моей. И рыцаря  Норта  тоже,  -
сказала она угрюмо, - раз ему надлежит стать ей супругом.
     Он поглядел на нее, но ничего не сказал. Ехал рядом и что-то вертел в
руках - прозрачный камешек, полный розовым светом, и быстрые розовые блики
высвечивали и гасили его лицо. Тяжеловатое, сильное, простое лицо, но  мне
почему-то странно и страшно. Нет, мне просто не по себе оттого,  что  рунг
его не оседлан. Даже узды нет на нем, и Ортан им  не  правит.  Словно  они
одно, словно у них общие мысли...
     Вдруг  рунг  повернул  голову  и  взглянул  ей  в   глаза.   Разумный
осмысленный взгляд, и в нем спокойное любопытство.


     Пещера была так велика, что они завели в нее рунгов.  Сэр  Норт  снял
Илейну с седла - и она уже спала. Мгновенно заснула у него на руках, и  он
ждал, испуганный и счастливый, пока Элура расстелет свой плащ у стены.
     Джер и Ортан хворостом и камнями почти доверху заложили  проход.  Эту
преграду не одолеешь бесшумно, и мы сидим вчетвером у  костра,  пока  Джер
наспех готовит еду. Если бы я могла позволить себе  уснуть!  Скользнуть  в
блаженную пустоту, где нет ни страха, ни боли...
     - Кто ты такой? - сурово спросил Норт. - Кто твой господин?
     Ортан отвел глаза от огня и поглядел  на  него.  И  ответил  мягко  и
терпеливо, как бестолковому малышу:
     - Я родом из северных поселений. У нас нет господ.
     - Норденцы не враждовали с Орриндой.
     - Мы - никому не враги.
     - И все-таки северян перебили еще  тридцать  лет  назад,  -  негромко
сказала Элура. Сказала - и острый холодный страх...
     - Не всех, - ответил Ортан, - кое-кто уцелел.
     Шипение и вонь - это  Джер  качнул  котелок.  Стоит  на  корточках  и
смотрит из-за огня, как будто он что-то понял... испугался?
     - Зачем ты пришел? - спросил у Ортана Норт. - Чего тебе надо от нас?
     Пилотские штучки! Вот послала судьба обузу!
     - Это я позвала Ортана, сэр Норт. Он - друг моего отца, и я ему верю.
     И холодок по спине: а кто он такой? На вид он не старше меня, но  уже
тридцать лет как нет Нордена, и он был дружен с моим отцом...
     - Ортан, - спросила она, чтобы не думать,  -  а  ночью  можно  пройти
перевал?
     - Я проведу.
     - А потом? Я хочу сказать: ты доведешь нас до Илира?
     - Да.
     - Илирцы - наши враги, - заметил Норт.
     - Илирцы не признавали власть Экипажа, но они нашей крови, и ждет  их
то же, что нас. Новости, по крайней мере,  узнать  они  захотят.  Потом  -
увидим.
     Если успеем, подумала она, если мы только успеем...


     Люди. Много люди. Много-много.
     Я слышу, Фоил.
     Онои, люди думают смерть!
     Они нас не найдут. Они не знают это место.
     Онои, этэи боятся. Они слышат смерть.
     Пусть этэи молчат, Фоил. Люди уйдут.
     Онои, зачем люди думают смерть?
     Люди всегда убивают друг друга. Не бойся. Они уйдут.


     В Хаосе трудно думать. Здесь мысли отрезаны от Общего,  они  слабы  и
одиноки. И когда чего-то не знаешь, оно не приходит к тебе из  Общего.  Ты
ищешь ответ сам. Может быть, поэтому меня и тянет сюда?
     Костер догорел, и в пещере темно. Теперь стало слышно  воду:  резкий,
размеренный стук. Дыхание, иногда звякает сбруя, когда этэи переступают  с
ноги на ногу, бедный Фоил, подумал  он,  здешние  существа  неразумны,  он
одинок так же, как я.
     Вернуться в Сообитание - тяга острая и мучительная, как голод;  снова
в мир, где все правильно и разумно, где нет  одиночества,  где  на  каждый
вопрос найдется ответ. Но меня опять потянет сюда, в  этот  мир,  где  все
мучительно, все неразумно, где нет ответа ни на один вопрос.
     Зачем я сюда прихожу? подумал он. Я не такой человек, как они,  я  не
способен их понять.
     Иногда я их понимаю, подумал он, стыдно и мучительно понимаю, и тогда
мне стыдно, что я способен из понимать, что я все-таки такой, как они.
     Но чего мне стыдиться? подумал он. Я знаю, как все началось, и  знаю,
к чему все придет. Я -  промежуточное  звено,  среднее  между  теперешними
людьми и теми, кем им предстоит стать.  И  мне  мучительно  понимать,  что
обреченное обречено, оно должно исчезнуть, уйти, потому что и я обречен, и
мне тоже придется исчезнуть, уйти...
     - Если ты не спишь, леди Элура, - сказал он негромко, - я хотел бы  с
тобой поговорить.
     - Сейчас, - сказала она  невнятно,  словно  держит  что-то  в  зубах.
Какие-то судорожные движения; он слышал, как, ощупывая стену, она прошла в
дальний угол - к воде.
     - Который час? - спросила она. - Где ты? Я тебя не вижу.
     - Уже за полдень, - ответил он. - Сейчас я зажгу огонь.
     Робкий крохотный огонек обозначил себя, не осветив ничего, и все-таки
чуточку легче, не этот могильный страх, словно все уже  кончилось  и  надо
только дождаться смерти.
     - Я слушаю, - сказала она.
     - Вам незачем идти в Илир. На перевал прошли два больших отряда.
     - Они еще не могли взять Орринду!
     - Они научились у вас, - ответил он сухо. -  Крепость  не  убежит,  а
илирцы уйдут в горы, и война затянется на несколько лет.
     - Дафенам незачем истреблять илирцев, - сказала  она,  сама  не  веря
себе. - Илирцы сами всегда воевали с Орриндой.
     - Илирцы происходят от Экипажа. Вы научили дафенов, -  сказал  он.  -
Двести лет вы старались их истребить. Вы  прогнали  последних  к  пределам
вашего Мира - в Мертвые горы - и думали, что они умрут.  А  они  выжили  и
стали сильней вас. Если они сейчас вас не уничтожат, вы  возродитесь  -  и
уничтожите их.
     - Ты считаешь, что они правы?
     - Я не могу судить. Я другой.
     - Мне безразлично, кто прав, - сказала она. - Ядовитые семена посеяли
наши предки, а плоды отравили нас. Я должна это сделать, - сказала она.  -
Найти безопасное место, где эти двое могли бы жить и растить детей.
     - Чтобы все началось сначала?
     - Я не знаю! - сказала она резко. - Пусть потомки р