Клайв ЛЬЮИС

                       ПЛАВАНИЕ "УТРЕННЕГО ПУТНИКА"




                           1. КАРТИНА В СПАЛЬНЕ

     Жил-был мальчик, которого звали Юстас Кларенс Скрабб, и, по-моему, он
того заслуживал. Родители его звали Юстасом Кларенсом, а учителя  называли
Скраббом. Я не могу вам сказать, как обращались к нему друзья, потому  что
друзей у него не было. Своих папу и маму он  не  звал  папой  и  мамой,  а
Гарольдом и Альбертой.  Они  были  весьма  современными  и  прогрессивными
людьми. Они были вегетарианцами, трезвенниками, не курили и носили  особое
белье. В их доме было очень мало мебели и очень мало простынь на кроватях,
а окна были вечно открыты.
     Юстас Кларенс любил животных, особенно жуков, если они были  мертвые,
наколотые на картон. Ему нравились книги, если они были познавательными  и
поучительными, а на картинках были  изображены  элеваторы  для  зерна  или
толстые иностранные дети, занимающиеся зарядкой в образцовых школах.
     Юстас Кларенс не  любил  своих  кузенов,  четверых  Пэвенси:  Питера,
Сьюзен, Эдмунда и Люси. Однако он даже в некотором роде обрадовался, когда
узнал, что Эдмунд и Люси приезжают в гости. В  глубине  души  Юстас  любил
командовать и задираться, хоть он и был  маленьким  тщедушным  человечком,
который в драке не смог справиться даже с Люси, не говоря уже об  Эдмунде,
он знал, что существует множество способов испортить людям жизнь, если  ты
находишься у себя дома, а они всего лишь гости.
     Эдмунд и Люси  вовсе  не  хотели  гостить  у  дяди  Гарольда  и  тети
Альберты, но тут уж пришлось, ничего не  поделаешь.  Их  отца  в  то  лето
пригласили на шестнадцать недель в Америку читать лекции,  и  мама  должна
была поехать с ним,  потому  что  она  уже  десять  лет  по-настоящему  не
отдыхала. Питер  усердно  готовился  к  экзамену  и  должен  был  провести
каникулы в занятиях с  репетитором,  старым  профессором  Кирком,  в  доме
которого давным-давно, в годы войны, эти четверо детей  пережили  чудесные
приключения. Если бы он по-прежнему жил в этом доме, то забрал бы  к  себе
всех четверых. Однако, c годами он как-то обеднел и жил теперь в маленьком
коттедже, где была только одна спальня для гостей. Взять  в  Америку  всех
остальных детей было бы слишком дорого, и поэтому поехала Сьюзен. Взрослые
решили, что она самая хорошенькая из всего семейства, и, к  тому  же,  она
отнюдь не блистала успехами в учебе, хотя во  всех  других  отношениях  ее
считали слишком взрослой для ее возраста, так что мама сказала, что Сьюзен
"вынесет из путешествия в Америку гораздо больше, чем младшие".  Эдмунд  и
Люси старались не завидовать удаче Сьюзен, но перспектива проводить летние
каникулы в доме тети была поистине ужасна. "Но мне гораздо хуже", - сказал
Эдмунд, - "потому что у тебя  будет  хотя  бы  отдельная  комната,  а  мне
придется спать в одной спальне с этим потрясающим вонючкой Юстасом."
     Наш рассказ начинается в послеобеденный  час,  когда  Эдмунд  и  Люси
украдкой проводили наедине несколько драгоценных минут.  Конечно  же,  они
говорили о Нарнии (так называлась  их  тайная  страна).  Я  думаю,  что  у
большинства из нас есть свои тайные страны, но для многих  они  существуют
только в воображении. В этом отношении Эдмунду и Люси повезло больше,  чем
другим. Их  тайная  страна  действительно  существовала.  Они  уже  дважды
побывали там, не во сне или играя, а на самом деле. Конечно, они  попадали
туда с помощью Волшебства - это единственный путь  в  Нарнию.  И  в  самой
Нарнии им было обещано, или почти обещано, что в один прекрасный день  они
вернутся туда. Можете себе представить, как много они  говорили  об  этом,
когда представлялся случай.
     Они сидели на краешке кровати в комнате Люси и рассматривали  картину
на противоположной стене. Это была  единственная  картина  во  всем  доме,
которая им нравилась. Тете Альберте она совершенно  не  нравилась,  именно
поэтому ее и повесили в маленькой задней комнатке наверху,  но  избавиться
от нее она не могла, потому что это был свадебный подарок от кого-то, кого
она не хотела обидеть.
     На картине был изображен корабль - корабль, плывущий чуть ли не прямо
на вас. Нос его был сделан в форме головы дракона с широко открытой пастью
и позолочен. У него была только одна мачта и один большой квадратный парус
яркого пурпурного цвета. Бока корабля, точнее, та их часть,  которая  была
видна там, где  кончались  позолоченные  крылья  дракона,  были  зелеными.
Корабль только что взбежал  на  гребень  великолепной  синей  волны,  край
которой, пенясь и пузырясь,  спускался  к  вам.  Было  ясно,  что  веселый
ветерок быстро гонит корабль, слегка наклоняя его на левый  борт.  (Кстати
говоря, если вы вообще собираетесь читать этот рассказ, то вам лучше прямо
сейчас запомнить, что левая сторона корабля, когда вы смотрите вперед, это
левый борт, а правая - правый борт.) Солнце падало  на  корабль  слева,  и
вода с этой стороны была полна зеленых и пурпурных  отблесков.  У  другого
борта, в тени корабля, вода была темно-синей.
     - Вопрос в том,  -  сказал  Эдмунд,  -  не  становится  ли  тебе  еще
паршивее, если ты смотришь на Нарнианский корабль, но  не  можешь  попасть
туда.
     - Даже просто смотреть и то лучше,  чем  вообще  ничего,  -  ответила
Люси. - А это настоящий Нарнианский корабль.
     - Все еще играете в свою старую игру? - сказал Юстас Кларенс, который
подслушивал под дверью, а теперь, ухмыляясь, вошел в  комнату.  В  прошлом
году, когда он гостил у Пэвенси,  ему  удалось  услышать  их  разговоры  о
Нарнии, и он обожал их этим дразнить.  Он,  конечно,  думал  что  они  все
выдумали, а так как сам был слишком глуп  для  того,  чтобы  выдумать,  то
такие вещи не ободрял.
     - Ты здесь не требуешься, - кратко ответил Эдмунд.
     - Я пытаюсь  сочинить  шуточное  стихотворение,  -  сказал  Юстас.  -
Что-нибудь вроде:

                    Дети, игравшие в Нарнию,
                    Свихивались все более и более -

     - Ну, для начала, Нарния и "более" не рифмуются, - сказала Люси.
     - Это ассонанс, - объяснил Юстас.
     - Не спрашивай его, что такое асси  -  как  его  там,  -  предупредил
Эдмунд. - Он же жаждет, чтобы его спросили. Ничего не говори, может, тогда
он уберется отсюда.
     Большинство мальчиков, столкнувшись с  таким  приемом,  либо  тут  же
удалились бы, либо пришли бы  в  ярость.  Юстас  не  сделал  ни  того,  ни
другого. Он просто продолжал  болтаться  в  комнате,  ухмыляясь,  и  через
минуту снова начал разговор.
     - Нравится тебе эта картина? - спросил он.
     - Ради Бога, не давай ему  повода  заводиться  об  искусстве  и  всем
прочем, - поспешно сказал Эдмунд, но Люси, которая  была  очень  правдивой
девочкой, уже ответила:
     - Да, она мне очень нравится.
     - Это дрянная картина, - заявил Юстас.
     - Если ты выйдешь отсюда, то не будешь ее видеть, - сказал Эдмунд.
     - Почему она тебе нравится? - спросил Юстас у Люси.
     - Ну, прежде всего, - сказала Люси, - она мне  нравится  потому,  что
корабль выглядит так, будто он по-настоящему плывет. А вода -  словно  она
по-настоящему мокрая. А волны - словно  они  действительно  поднимаются  и
опускаются.
     Конечно, на это Юстас знал множество ответов, но он ничего не сказал.
Причина заключалась в том, что в этот самый момент он взглянул на  картину
и увидел, что волны, похоже, действительно поднимаются  и  опускаются.  Он
плавал на корабле только раз, и то только до острова Уайт, и у  него  была
жуткая морская болезнь. От вида волн на картине ему снова стало плохо.  Он
позеленел, но все же попытался  поднять  глаза.  И  тут  дети,  все  трое,
застыли с открытыми ртами.
     Возможно вам трудно поверить в то, что они увидели, когда  вы  просто
читаете об этом, но  и  самим  детям,  видевшим  все  происходящее  своими
глазами,  было  также  трудно  в  это  поверить.  Изображение  на  картине
двигалось. Причем все это было совсем  не  похоже  на  кино:  краски  были
слишком естественными и чистыми, как  на  открытом  воздухе.  Нос  корабля
опустился в волну, и вверх взметнулся большой фонтан  брызг.  Затем  волна
поднялась позади корабля, стали видны его корма и палуба, а  затем,  когда
подкатилась новая волна, они снова исчезли из виду, и  нос  корабля  опять
взлетел вверх. В тот же момент учебник,  валявшийся  на  кровати  рядом  с
Эдмундом, зашелестел, поднялся в воздух и поплыл к стене у него за спиной.
Люси почувствовала, что волосы хлещут ее по лицу, как в ветреный  день.  А
это и был ветреный день, только ветер дул из картины по направлению к ним.
Внезапно вместе с ветром стал слышен шум: свист волн, шум воды, бьющей  по
бокам корабля, скрип и над всем этим постоянный рев  воздуха  и  воды.  Но
именно запах, свежий соленый запах моря убедил Люси  в  том,  что  она  не
грезит.
     - Прекратите это, - послышался голос Юстаса,  дрожащий  от  страха  и
злости. - Это вы двое устраиваете какие-то глупые фокусы. Прекратите  это.
Я пожалуюсь Альберте, ой!
     Двое Пэвенси были гораздо более привычны к приключениям, но, как  раз
в ту минуту, когда Юстас Кларенс воскликнул: "Ой", они тоже сказали: "Ой".
Дело в том, что огромный холодный, соленый фонтан воды вырвался  прямо  из
рамы и обрушился на них; от удара они просто задохнулись  да,  кроме  того
еще, и промокли насквозь.
     - Я разобью эту дрянь, - закричал Юстас, а затем произошло следующее.
Юстас бросился к картине. Эдмунд, знавший кое-что о волшебстве, прыгнул за
ним, предупреждая, чтобы он смотрел в оба и не валял дурака. Люси схватила
его с другой стороны, и ее потащило вперед. К этому  моменту  то  ли  дети
сильно  уменьшились,  то  ли  картина  увеличилась   в   размерах.   Юстас
подпрыгнул, пытаясь сорвать ее со стены, и очутился  на  раме;  перед  ним
было не стекло, а настоящее море, он стоял, как на скале, а волны и  ветер
стремительно рвались к нему. Юстас  потерял  голову  и  вцепился  в  своих
кузенов, которые вспрыгнули  на  раму  рядом  с  ним.  Секунду-другую  они
боролись и кричали, и как только им показалось,  что  они  наконец  обрели
равновесие, огромный синий вал нахлынул на них, сбил с ног и потащил вниз,
в море. Отчаянный крик Юстаса внезапно смолк: вода попала ему в рот.
     Люси благодарила свою счастливую звезду за то, что в последнюю летнюю
четверть  усердно  занималась  плаванием.  Правда,  она   гораздо   больше
преуспела бы, если бы реже взмахивала руками;  и  кроме  того,  вода  была
значительно холоднее, чем казалось прежде, в комнате. Тем не  менее,  Люси
не теряла голову и сбросила туфли, как должен сделать каждый, кто в одежде
падает в воду в глубоком месте. Она даже держала рот закрытым, а  глаза  -
открытыми. Они были все еще недалеко от корабля: Люси видела возвышающийся
над ними его зеленый бок и людей, глядящих на нее с палубы. Затем,  как  и
следовало ожидать, в нее в панике вцепился Юстас, и оба пошли ко дну.
     Когда они снова оказались на поверхности, Люси увидела, как  с  борта
корабля нырнула в море какая-то белая  фигура.  Теперь  рядом  с  ней  был
Эдмунд, он схватил за руки воющего Юстаса. Затем кто-то еще, чье лицо было
смутно ей  знакомо,  подхватил  ее  рукой  с  другой  стороны.  С  корабля
доносились  крики,  над  фальшбортом  появились  головы,  вниз  спускались
канаты.  Эдмунд  и  незнакомец  обвязывали  Люси  веревками.  После  этого
последовала заминка, показавшаяся ей очень долгой: за это  время  ее  лицо
посинело от холода, а зубы начали стучать. На самом деле прошло не так  уж
много времени; они выжидали момент, когда ее  можно  было  бы  поднять  на
борт, не ударив о борт корабля. Но когда промокшая до нитки, дрожащая Люси
наконец оказалась на палубе, у нее, несмотря  на  все  их  старания,  была
разбита коленка. Следом за  ней  вытащили  Эдмунда,  а  затем  несчастного
Юстаса, последним из всех появился  незнакомец  -  золотоволосый  мальчик,
всего несколькими годами старше, чем она сама.
     -  Кэ...  Кэ...  Каспиан!  -  выдохнула  Люси,  как   только   смогла
отдышаться. Ибо это  был  Каспиан,  мальчик-король  Нарнии,  которому  они
помогли взойти на трон, когда последний раз были здесь. В  ту  же  секунду
Эдмунд тоже узнал его. Все трое с большой радостью схватились  за  руки  и
заключили друг друга в объятия.
     - Да, но кто ваш друг? - спросил Каспиан почти сразу же,  обернувшись
к Юстасу с веселой улыбкой. Но Юстас верещал гораздо  сильнее,  чем  имеет
право верещать мальчик его возраста, вымокший до нитки, но  с  которым  не
случилось ничего худшего, и только вопил:
     - Отпустите меня. Отпустите меня назад. Мне это не нравится.
     - Отпустить тебя? - сказал Каспиан. - Но куда?
     Юстас кинулся к борту корабля, как будто ожидал увидеть раму картины,
висящую над морем, и, возможно, кусочек спальни Люси. Но  увидел  он  лишь
синие волны, покрытые пятнами  пены,  и  голубое  небо;  и  то,  и  другое
простиралось до самого горизонта. Едва ли мы можем упрекнуть  его  за  то,
что он пал духом. Ему тут же стало плохо.
     - Эй! Райнелф! - позвал Каспиан одного из своих матросов.  -  Принеси
имбирного вина для Их Величеств.  Это  вам  потребуется,  чтобы  согреться
после такого купания.
     Он называл Эдмунда и Люси Их Величествами, потому что и они, и Питер,
и Сьюзен - все - были королями Нарнии задолго до  него  самого.  В  Нарнии
время течет не так, как у нас. Если вы проведете в Нарнии сто лет, вы  все
равно вернетесь в наш мир в тот же самый час того же самого дня, когда  вы
оставили его. Но если бы вы возвращались в Нарнию, проведя  здесь  неделю,
вы могли бы обнаружить, что прошло тысяча нарнианских лет, или только один
день, или ни мгновения вообще.  Однако  вы  никогда  не  узнаете,  сколько
времени прошло, пока не попадете туда. В результате, когда братья и сестры
Пэвенси во второй раз попали в Нарнию, для ее обитателей это было такой же
неожиданностью, какой для нас оказалось бы  возвращение  короля  Артура  в
Британию. (Некоторые говорят, что это произойдет, и лично  я  считаю,  чем
скорее, тем лучше.)
     Райнелф вернулся с четырьмя серебряными кружками и фляжкой  имбирного
вина, от которого шел пар. Это было именно  то,  что  надо,  и,  потягивая
вино, Эдмунд с Люси чувствовали, как тепло доходит до кончиков  пальцев  у
них на ногах. Однако Юстас стал гримасничать, захлебнулся, выплюнул  вино,
ему снова  стало  плохо,  он  снова  зарыдал  и  спросил,  нет  ли  у  них
Витаминизированной Пищи Пламптри, Придающей Силы, и нельзя ли  ее  сделать
из дистиллированной воды, и заявил, что  в  любом  случае  он  настаивает,
чтобы его высадили на берег на ближайшей остановке.
     - Веселенького товарища ты привел  нам,  Брат,  -  прошептал  Каспиан
Эдмунду, фыркая от смеха, однако, прежде, чем он успел что-либо  добавить,
Юстас снова разразился воплями.
     - Ой! Ай! Господи, это еще что такое! Уберите, уберите это чудовище!
     На сей раз он действительно имел  некоторое  основание  почувствовать
себя удивленным. Нечто, и вправду весьма любопытное,  вышло  из  каюты  на
корме и медленно приближалось к ним. Это существо можно  было  назвать,  и
оно действительно являлось, Мышью. Однако то была Мышь  на  задних  лапах,
ростом примерно с два фута. Голову ее  окружала  тонкая  золотая  повязка,
пропущенная под одним ухом и проходящая поверх другого,  за  повязку  было
заткнуто длинное перо малинового цвета. Мех Мыши был темным, почти черным,
в целом это смотрелось эффектно и ярко. Левая лапка покоилась  на  рукояти
шпаги, длиной почти с мышиный хвост. Важно ступая  по  качающейся  палубе,
Мышь великолепно сохраняла равновесие,  манеры  ее  выдавали  придворного.
Люси с Эдмундом сразу же ее узнали - это был Рипичип, самый доблестный  из
всех  Говорящих  Зверей  Нарнии,  Предводитель  Мышей.  Он   покрыл   себя
немеркнущей славой во второй битве при Беруне. Люси, как  всегда,  страшно
захотелось взять Рипичипа на руки и потискать его.  Однако,  как  ей  было
хорошо известно, это удовольствие она никогда не могла бы себе  позволить:
это глубоко оскорбило бы его. Вместо этого она опустилась на одно  колено,
чтобы поговорить с ним.
     Рипичип  выдвинул  вперед  левую   лапу,   отставил   назад   правую,
поклонился, поцеловал ее руку, выпрямился, подкрутил усы и произнес тонким
писклявым голоском:
     - Мое нижайшее почтение Вашему Величеству. И Королю Эдмунду  тоже.  -
Тут он снова поклонился. - Этому  славному  приключению  не  хватало  лишь
присутствия Ваших Величеств.
     - Ай, уберите его, - взвыл Юстас.  -  Ненавижу  мышей.  И  я  никогда
терпеть не мог  дрессированных  животных.  Они  глупы,  вульгарны  и  -  и
сентиментальны.
     - Должен ли я понимать так, -  обратился  Рипичип  к  Люси,  наградив
Юстаса пристальным взглядом, - что эта исключительно  невежливая  личность
находится под защитой Вашего Величества? Ибо, если это не так...
     В этот момент Люси с Эдмундом дружно чихнули.
     - Какой же я дурак, что заставляю вас  всех  стоять  здесь  в  мокрой
одежде! - воскликнул Каспиан. - Пойдите вниз  и  переоденьтесь.  Люси,  я,
конечно же, уступлю тебе свою каюту, но боюсь, что  у  нас  на  борту  нет
женской  одежды.  Придется  тебе  обойтись  какими-нибудь  моими   вещами.
Рипичип, будь любезен, покажи дорогу.
     - Ради удобства дамы, - сказал Рипичип, - я  готов  уступить  даже  в
вопросе чести, по крайней мере, на некоторое время... -  и  тут  он  очень
сурово посмотрел на Юстаса. Но Каспиан  подгонял  их,  и  через  несколько
минут Люси очутилась в каюте на корме. Там ей сразу же  очень  понравилось
все: и три квадратных окошка с видом на синюю воду, пенящуюся за кормой, и
низенькие мягкие скамейки по трем сторонам вокруг стола, и раскачивающаяся
над головой серебряная лампа, работы Гномов, как она сразу же поняла по ее
изящной утонченности, и плоское золотое изображение Льва Аслана  на  стене
над дверью. Она мгновенно охватила все это взглядом, тут же Каспиан открыл
дверь, ведущую на правый борт, и сказал: "Это будет твоя комната, Люси.  Я
сейчас только возьму для себя какую-нибудь сухую одежду,  -  разговаривая,
он рылся в одном из шкафчиков, -  и  уйду,  чтобы  ты  могла  переодеться.
Мокрую одежду просто выкинь за дверь: я скажу чтобы ее отнесли сушиться на
камбуз."
     Люси почувствовала себя  дома,  словно  она  неделями  жила  в  каюте
Каспиана; движение корабля не беспокоило ее, ибо в давние времена,  будучи
королевой Нарнии, она  много  путешествовала.  Каюта  была  крохотной,  но
светлой  и  веселой,  с  разноцветными  панно  на  стенах,  разрисованными
птицами, зверями,  малиновыми  драконами  и  виноградом  и  безукоризненно
чистотой. Одежда Каспиана была слишком велика для Люси, однако она  вполне
могла пока  обойтись  ею.  Его  туфли,  сандалии  и  высокие  сапоги  были
безнадежно велики, но она ничего не имела против того, чтобы  походить  по
кораблю босиком. Закончив одеваться, она выглянула из окна полюбоваться на
стремительно бегущие мимо волны и глубоко  вдохнула  свежий  воздух.  Люси
была совершенно уверена, что их ожидают прекрасные дни.



                      2. НА БОРТУ "РАССВЕТНОГО ПУТНИКА"

     - А, вот и ты, Люси, - сказал Каспиан. - Тебя-то мы и ждали. Вот  мой
капитан, Лорд Дриниэн.
     Темноволосый человек опустился на одно колено и  поцеловал  ей  руку.
Кроме него с ними были только Рипичип и Эдмунд.
     - Где Юстас? - спросила Люси.
     - В постели, - ответил Эдмунд,  -  и  не  думаю,  что  мы  можем  ему
чем-нибудь помочь. Если пытаешься быть внимательным к нему, он только хуже
делается.
     - Между тем, - сказал Каспиан, - мы хотим поговорить.
     - Клянусь Юпитером, это так, -  воскликнул  Эдмунд.  -  Прежде  всего
насчет времени. Прошел год нашего времени с тех пор, как мы оставили  тебя
как раз перед твоей коронацией. Сколько времени прошло в Нарнии?
     - Ровно три года, - ответил Каспиан.
     -