уг друга  еще  до  прихода  европейцев...  Ты  должен  это
понять, Сехеи! Ведь я следил за тобой, я  видел:  последние  два  года  ты
оттягивал войну как мог. Значит, понимал...
     - Продолжай, - угрюмо сказал Сехеи.
     - Будь логичен, мальчик! - с тоской проговорил Старый. - Ведь если ты
простил нам сам факт Высадки, ты обязан простить нам  и  все  остальное...
Все наши последующие поступки были  вынужденными.  Не  Старые  командовали
войной, Сехеи, - война командовала Старыми!.. Да,  мы  спровоцировали,  мы
искусственно вызвали к жизни страшный процесс. В нашем мире  он  назывался
гонкой вооружений... Но остановить его мы уже не  смогли...  Вы  оказались
слишком способными учениками. Поначалу мы  еще  пытались  направлять  вас,
подсказывали вам открытия, но потом... Потом мы просто перестали понимать,
над чем работают в  лабораториях...  Что  ни  шаг  -  то  неожиданность...
Бумага, например. Пока мы ломали голову, как сделать ее непромокаемой,  из
узелкового письма Ана-Тарау развилась знаковая  система  такой  сложности,
что переучиваться пришлось уже не  вам,  а  нам...  Но  первым  сюрпризом,
конечно, был напалм. Да, мы собирались познакомить вас и с напалмом, но...
позже... А вы открыли его сами. И вот, чтобы сохранить равновесие... чтобы
не утратить контроля над  событиями...  мы  вынуждены  были  начать  обмен
информацией...  Сначала  технической.  Только  технической.   Информацией,
которую сами не всегда могли понять...
     Старый остановился, тяжело дыша, - речь была слишком длинна  для  его
изношенных легких. От него разило спиртом, как  от  развороченной  взрывом
турбины.
     - И это еще не самое страшное, Сехеи, - сказал он. - Это еще не самое
страшное...
     С хищным вниманием, чуть подавшись вперед, к  Старому,  стратег  ждал
продолжения.
     - Так вот... - с трудом одолевая каждое слово,  заговорил  Старый.  -
Самое страшное... Это выяснилось не сразу... Во-первых, ваш язык. Это  был
не полинезийский, как мы решили поначалу. Так, слегка похож по звучанию...
Потом  путаница  с  картами...  Очертания  островов   упорно   не   желали
соответствовать нашим картам... И  таких  несоответствий  с  каждым  годом
становилось все больше и больше, пока  мы  наконец  не  поняли...  Мир,  в
который  мы  пришли,  не  имел  никакого  отношения  к  нашему   прошлому!
Никакого... Мы ужаснулись, тамахи! Мы хотели  вернуться  -  и  не  смогли:
лазейка между мирами то ли исчезла, то ли переместилась неизвестно куда...
     Старый снова заставил себя поднять глаза на Сехеи. Судя по недоуменно
сдвинутым бровям, последнее признание  Старого  не  только  не  показалось
стратегу страшным - оно даже не показалось ему существенным.
     - Я вижу, ты не понимаешь,  -  с  горечью  сказал  Старый.  -  Сехеи!
Мальчик! Да ведь получается, что мы зря  пустили  в  ход  всю  эту  машину
уничтожения! Сожгли острова, смешали народы, натравили их друг на друга...
Совесть человеческая тоже имеет предел прочности. Один из нас  покончил  с
собой. Другой стал опасен, и его пришлось убрать. Остальные... спились,  -
закончил он мрачно и зашарил рукой в поисках склянки.
     - Не надо, Старый, - попросил Сехеи, с содроганием глядя,  как  едкая
жидкость льется в чашку из полированного кокоса.
     - Что бы ты понимал! - огрызнулся вдруг Старый. - Давай вон жуй  свою
жвачку!  Это,  по-моему,  единственный  способ,  которым  вы  можете  себя
одурманивать...
     Он выпил и закашлялся.
     - Идиоты... -  сипло  проговорил  он,  вытирая  слезящиеся  глаза.  -
Архипелаг тонет в спирте, и при этом - ни  одного  алкоголика...  Хотя,  с
другой стороны, - все правильно... Это все равно,  если  бы  в  моем  мире
начали пить бензин...
     Он перевел дыхание и продолжал:
     - Короче, мы нашли в  себе  силы  довести  дело  до  конца...  У  нас
оставалась одна-единственная надежда: если этот мир до такой степени похож
на  наш,  то  здесь  тоже   может   обнаружиться   цивилизация,   подобная
европейской...  Проще  всего,  конечно,  было  бы  снарядить  кругосветную
экспедицию, но - ты не поверишь, тамахи!  -  каждый  раз  выяснялось,  что
война опять сожрала все средства...
     Со стороны обрыва тянуло легким  запахом  гари,  раскаленный  полдень
рушился на Руонгу, а Старый зябко кутался в белую тапу, как будто его  бил
озноб.
     - Странно, тамахи... - еле слышно прозвучал его надтреснутый голос. -
Я ведь должен радоваться. Каравеллы... Пусть в чужом мире, но все-таки  мы
их остановили. И я дожил до этого дня... Не могу  радоваться.  Оглядываюсь
назад - и страшно, тамахи,  страшно...  Как  же  так  вышло?  Как  же  так
получилось, тамахи, что, ненавидя миссионеров, мы и  заметить  не  успели,
что стали миссионерами сами! Миссионерами ракетометов...
     За время этой речи лицо Старого  сделалось  настолько  древним,  что,
казалось, перестало быть человеческим. Словно выплывшее из морских  глубин
исполненное скорби чудовище смотрело  на  стратега,  и  похожие  на  жабры
щетинистые морщины его тряслись от горя.
     - Простите ли вы нас? - с болью спросило оно.
     Сехеи вздрогнул, и чудовище исчезло. Перед ним снова было  искаженное
страданием лицо Старого.
     - Простить вас? За что?
     - За то, что лекарство оказалось страшнее болезни. - Старый  произнес
это невнятно - устал. - Неужели ты сам не видишь, как он  теперь  уродлив,
твой мир? Лаборатории, ракетопланы... И ожерелья из клыков врага на шее! И
рецидивы каннибализма, которые вы от меня тщательно скрываете!..  Огромные
потери... Еще более огромная рождаемость... Ваши женщины! Теперь это  либо
воины, либо  машины  для  производства  потомства,  либо  то  и  другое...
Острова... Пальмовые рощи... Теперь это  сточные  канавы!..  Ты  оттягивал
войну, ты боялся  сжечь  архипелаг...  А  ты  подумал:  что  тут  осталось
сжигать?.. Да ни один конкистадор не смог бы причинить  вам  столько  зла,
сколько его причинили мы...
     Слезящиеся водянисто-голубые глаза слепо смотрели мимо стратега.
     - Что мы наделали, мальчик, что мы наделали!..
     И Сехеи подумал с сожалением, что Старый действительно очень стар.
     - У вас не было иного выхода, - мягко напомнил он.
     Резко выпрямившись, Старый вскинул голову.
     - Был, - отрывисто бросил он. - Не приходить  сюда.  Не  вмешиваться.
Оставить все как было.
     Несколько секунд они смотрели в  глаза  друг  другу.  И  вдруг  Сехеи
улыбнулся. Понимающе, чуть ли не с нежностью. Так обычно улыбаются детям.
     - Как зовут твоего нового пилота?
     Старый удивился, потом насупился  и  сидел  теперь  прежний  -  вечно
недовольный и брюзгливый.
     - Анги, -  буркнул  он.  -  Точно  так  же,  как  и  прежнего.  Самое
распространенное имя - Анги...
     Они оглянулись. Личный пилот и телохранитель Старого сидел в  прежней
позе и с сомнением смотрел на бумеранг.
     - Анги! - позвал Сехеи. - Ну-ка, подойди сюда...
     Подросток сунул игрушку за ремешок рядом с обоймой и нехотя  поднялся
с земли. Приблизившись к хижине, исподлобья взглянул на стратега.
     - Анги, - сказал Сехеи. - Хотел бы ты, чтобы на  островах  все  было,
как раньше - до Высадки Старых?
     Подросток опешил.
     - А как было до Высадки?
     - Ну приблизительно, как сейчас у южных хеури...
     Подросток изумленно уставился на стратега, на Старого - и  неуверенно
засмеялся.
     Променять ракетомет - на резную дубину? Ракетоплан - грохот пороховых
ускорителей,  проваливающуюся   вниз   землю,   стремительную   круговерть
воздушного боя - на копье с каменным наконечником?
     Личный пилот и телохранитель Старого смеялся.



           КАРАВЕЛЛА "СВЯТАЯ ДЕВА". ПЯТЬДЕСЯТ ТРЕТИЙ ДЕНЬ ПЛАВАНИЯ

     Нет, неспроста мы не встретили на острове ни отцов  их,  ни  матерей.
Дьявол был их отцом и матерью!
     Дым пожарища стлался над песчаным отлогим берегом,  ломаемые  ядрами,
трещали  пальмовые  деревья,  но  татуированные  нагие  бесенята  исчезли,
сгинули бесследно в обширных рощах. Подобно воинству  отступали  они  -  я
видел, как быстро уходит, скрываясь  за  деревьями,  их  небольшой  отряд,
ведомый беременной дьяволицей,  слишком  юной,  однако,  для  того,  чтобы
произвести на свет всех этих чад.
     Адмирал приказал крикнуть добровольцев. Видя, что противник безоружен
и мал, вызвались многие. Солдаты были веселы и шутили, что идут охотиться.
Спаси их души, Господи, - мало кто вернулся из них с этой охоты.
     Скорбя о том, что высадился на остров, я приблизился к двум солдатам,
охраняющим лодки, и был удивлен тем, что они следят  не  за  берегом,  как
подобает стражам, но вглядываются оба в морской простор.  Заметив  тревогу
на их лицах, вгляделся и я.
     О ужас! У входа в бухту, почти не различимые на  фоне  неба  и  волн,
маячили три корабля-призрака, подобные встреченному нами пять дней назад.
     Памятуя, что лишь молитвою  были  устрашены  они  в  прошлый  раз,  я
воззвал к Господу. И чудо свершилось вновь. Словно Божий перст  провел  по
водной шири невидимую черту, и вдоль нее, незримой, лавировали они,  не  в
силах преступить предел и подойти к стоящим на якорях каравеллам.
     Однако дьявол, согласно пословице, всегда нападает с тыла.  И  вот  в
нескольких шагах от меня с песка легко поднялся нагой татуированный  отрок
- почти юноша. Вскрикнув от неожиданности, один из  стражей  прицелился  в
него из мушкета. Отрок оскалил в усмешке белые зубы и побежал, но не прочь
от солдата, а в сторону. Потом остановился, продолжая бесовски  улыбаться,
и бросился наземь за миг до выстрела.  И  тогда  страшно  закричал  второй
солдат, ибо дуло мушкета было теперь направлено в его грудь.
     Прогремел  выстрел,  и  в  помятой  кирасе,  с  окровавленным  лицом,
несчастный упал замертво. А татуированный отрок уже снова  был  на  ногах.
Взмахом голой руки он поверг на песок оставшегося в живых солдата -  воина
рослого и умелого, а  из-за  малого  песчаного  бугорка,  за  которым  без
вражьей помощи и кошке не спрятаться, поднялись еще  несколько  отроков  и
отроковиц - помладше.
     Упав наземь и твердя в страхе молитву, я  видел,  как  они  пробежали
мимо меня туда, где рядом с нашими  лодками  колыхался  их  белый  двойной
челнок. Трое из них несли... О  Боже!  Человек,  чье  бесчувственное  тело
несли к челну, был облачен в дорогие бархатные одежды. Лица  я  узреть  не
мог,  ибо  голова  несомого  была  обернута  алым  плащом,  но   я   узнал
изукрашенные серебряной насечкой латы и золотую адмиральскую цепь.
     На моих глазах они бросили  адмирала  в  челнок  и,  распустив  белые
перепончатые паруса, устремились в море.
     Когда с Божьей помощью я нашел в себе силы закричать, страшная  весть
уже разнеслась по  берегу.  Трепеща,  узнавал  я  подробности  злодейства.
Адмирал, сопровождаемый четырьмя офицерами, пожелал  осмотреть  опустевшее
селение, где, по слухам, нашли  искусно  обделанных  в  золото  деревянных
идолов. Когда же спустя малое время в селение, влекомый алчностью,  проник
один из матросов,  он  открыл  в  ближней  к  морю  хижине  лишь  четверых
оглушенных офицеров.
     Осыпаемый градом мушкетных пуль, челнок устремил свой  бесовский  бег
меж рифами, где его не могли преследовать наши глубоко сидящие  судна.  От
борта каравеллы "Благодать Господня" отделились две  лодки  с  гребцами  и
пустились в погоню,  надеясь  перерезать  путь  беглецам.  Трижды  вздымал
ядрами воду перед самым носом верткого челнока  искусный  канонир  "Святой
Девы". Тщетно! Ничто не могло устрашить этих детей сатаны.
     Крики на берегу смолкли. С замиранием следили мы за уходящими в  море
суденышками. Мысль о незримом  пределе,  за  которым  угадывались  грозные
очертания призрачных кораблей, поразила всех.
     Ослепленные яростью, моряки продолжали погоню. Одна из лодок усилиями
гребцов вырвалась далеко вперед и  вслед  за  челноком  пересекла  роковую
черту. И свершилось. Огненно-дымный след с грохотом протянулся  от  одного
из  дьявольских  кораблей  к  лодке  со  смельчаками,  и  адским  пламенем
вспыхнула она. Оцепенев от ужаса, стояли мы на берегу и, казалось, слышали
сквозь шум прибоя вопли горящих заживо людей. Воочию узрели мы,  что  ждет
нас за невидимым пределом.
     Грешны мы перед тобой, о Господи, но зачем столь ужасна кара твоя!



                АТОЛЛ-27. ПЕРВЫЙ ГОД ПРИШЕСТВИЯ. ДЕНЬ ВТОРОЙ

     Честно  говоря,  хотелось  протереть  глаза:  в  обрамленной  зеленью
бухточке почти борт  о  борт  стояли  на  якорях  каноэ  береговой  охраны
вечерних и легкий авианосец утренних. О принадлежности  этих  двух  боевых
машин приходилось теперь догадываться по  мелким  признакам  -  вымпелы  с
кораблей были сняты.
     На передней огневой площадке "Тахи тианга" (всего три метра  отделяли
ее от передней огневой площадки бывшего противника)  стояла  Ити-Тараи  и,
покусывая вывернутую нижнюю губу, внимательно  слушала,  что  ей  негромко
говорит командир каноэ - тоже женщина и тоже из южных хеури.  А  поскольку
стояли они, одинаково опершись на очень похожие заряжающие  установки,  то
со стороны казалось, что  Ити-Тараи  беседует  с  собственным  отражением.
Речь, надо полагать, шла об атакованном каравеллами Аату-6.
     Кормовые площадки  кораблей  отстояли  друг  от  друга  на  несколько
большем расстоянии, и простым  воинам,  чтобы  переброситься  парой  фраз,
приходилось уже разговаривать в полный голос.
     По  обеим   палубам,   рассеянно   любуясь   бухтой   и   небосводом,
прогуливались несколько молодых людей жуткого вида  -  светлокожих  и  без
татуировки. У каждого из них небрежно болтался за спиной легкий ракетомет.
Странно было видеть тех, которые не воюют, вооруженными. Странно и обидно.
На кораблях - согласно приказу - все стволы  были  разряжены,  и  боезапас
сдан в пороховой трюм под крепкий узел.
     - На Детский остров похоже, -  с  некоторым  пренебрежением  заметила
девчушка-снайпер, стараясь  не  глядеть  в  сторону  оборотней.  Шнурка  с
человеческими клыками на шее у нее на этот раз не было - заставили снять.
     Воины, уже слегка оглушенные наркотической жвачкой (обычно  она  была
под  запретом),  окинули  взглядом  бухту   и,   подумав   для   важности,
согласились: да, похоже. Чистая живая вода без пленки. Ни  активного  ила,
ни серой зловонной пены вдоль берега. Даже вон рыба плавает и не дохнет...
Атолл-27 был затабуирован шестнадцать лет назад - на случай переговоров  в
будущем. Шестнадцать лет, как  и  к  Детским  островам,  к  нему  не  смел
приблизиться ни один военный корабль.
     За  белыми,  оглушительно  ворчащими  бурунами  чернел  на  горизонте
крохотный горбик Тара-Амингу.
     - Клык передает, - сказал кто-то из утренних.
     Все обернулись, прищурясь.
     - Эй, зеркальный! - окликнула девчушка-снайпер.  -  Перевел  бы,  что
ли...
     В ослепительном сиянии утра вспышки  просматривались  слабо.  Связист
вечерних нахмурился.
     - Личный код Старых, - буркнул он. - Мне его знать не положено...
     Не  переставая  лениво  двигать  татуированными  подбородками,  воины
посмотрели на берег. Атолл-27 не  имел  естественных  возвышений,  поэтому
зеркальную установку связи смонтировали на возведенной деревянной вышке, а
иначе  бы  пришлось  вырубать  заслоняющую  обзор  пальмовую   рощу,   что
потребовало бы гораздо большего времени.  На  тесной  смотровой  площадке,
парящей над кронами, торопливо  вывязывал  узлы  личный  связист  Старого.
Вывязав "тьму", передал шнур напарнику и, качнув несколько  раз  зеркалом,
послал в сторону Ледяного  Клыка  серию  вспышек,  говорящих  о  том,  что
сообщение принято. Тем временем второй связист съехал по канату на землю и
заторопился к большой круглой хижине, собранной за ночь, как и вышка.
     - Засуетились, - прокомментировал со вздохом механик вечерних. -  Вот
бы кого спросить...
     - Сплавай да спроси...
     Связист на берегу скрылся в хижине и не показывался минуты три. Потом
выскочил снова и бегом припустил к вышке. На бегу подобрал обломок тяжелой
раковины, намотал  на  него  шнур  и,  прицелившись,  бросил.  Связист  на
смотровой площадке поймал обломок, сорвал шнур и повернулся к зеркалу.
     - Захват скомандовали... - предположил кто-то на борту "Тахи тианга".
     - Да, не повезло, - проговорил с сожалением  механик.  -  Могли  ведь
попасть в группу захвата. Нет, торчи здесь...
     - Гнилые рифы!  -  В  данном  случае  название  базы  третьего  флота
вечерних было употреблено их юным связистом в качестве ругательства.  -  А
как же мне тогда не повезло! Я на Аату-6 вырос! Родись на год  позже,  был
бы сейчас там!..
     Воины, не прекращая жевать, ухмыльнулись.
     - Развоевался! - насмешливо сказали в абордажной команде вечерних.  -
Там уж вас, наверное, давно всех эвакуировали...
     -  А  вот  интересно,  -  задумчиво  промолвила  высокая  светлокожая
девчушка-снайпер. - Утренние в группу захвата входят?
     Нижние челюсти разом остановились. Прогуливающиеся по  обеим  палубам
оборотни рассеяно повернулись к говорящим.
     - А то мы без вас не справимся! - оскорбился связист вечерних.
     - Вы справитесь! Если как тогда на Ледяном Клыке...
     - Язык! - не оборачиваясь, бросила Ити-Тараи,  и  болтовня  на  корме
мгновенно  смолкла.  Нижние  челюсти  снова  пришли  в  движение.   Лениво
переплескивалась прозрачная затабуированная вода, да подросток из огневого
расчета с невинным видом  мурлыкал  вполголоса  свой  любимый  "Стрелковый
ракетомет":

                            ...вставь обойму,
                            услышь щелчок,
                            отведи затвор,
                            нажми курок -
                            убей европейца...

     Не сговариваясь, все опять посмотрели на хижину.
     В хижине заседал Большой Круг.  Вчерашние  противники  в  самом  деле
располагались на циновках широким кругом - так, чтобы  можно  было  видеть
все лица сразу. Не однажды обменявшись ударами  -  ракетными,  десантными,
прочими, - они хорошо изучили друг друга, знали друг друга по именам  -  и
вот наконец  встретились.  Впервые.  Стратеги,  руководители  лабораторий,
оружейники, химики, металлурги... И двое Старых. Всего двое.  Третий  даже
не смог прибыть - настолько был слаб.
     Остров  контролировался  теми,  которые  не  воюют.   Проще   говоря,
миссионерами.  От  них  также  присутствовали   два   человека.   Один   -
классический оборотень  -  светлокожий,  нетатуированный:  такими,  верно,
Старые были в молодости. Второй - огромный, темный, весь с головы  до  ног
покрытый варварской, ничего не обозначающей  татуировкой.  Личность  почти
легендарная - Сехеи, во всяком случае, слышал о нем не раз.  Внедренный  в
незапамятные  времена  к  южным  хеури,  этот  человек  благодаря  уму   и
невероятной физической силе довольно  быстро  достиг  высокого  положения,
объединил в своем лице светскую власть с духовной и,  подчинив  затем  еще
четыре племени, за  какие-нибудь  десять  лет  цивилизовал  их  до  уровня
вступления в войну. На стороне утренних, разумеется... Увидев Сехеи  среди
присутствующих, он улыбнулся ему, как старому знакомому, и стратег испытал
легкое потрясение, узнав в огромном черном каннибале того самого  колдуна,
что требовал когда-то предъявить отрезанную голову или хотя бы левую  руку
десятилетней Ити-Тараи.
     Большой Круг начался с неожиданности. После  первых  слов  Старого  о
Великом  Враге  один  из  утренних  выхватил   непонятно   каким   образом
пронесенный в хижину нож и, крича об измене, кинулся к  выходу.  Остальные
сделали попытку вскочить, но были остановлены  синхронным  клацаньем  двух
десятков затворов.
     Теперь в Большом Круге, подобно выломанному зубу, зиял метр  пустоты.
Уже прозвучали грозные слова об отстранении от командования и отправке "на
тростник", уже рослые ребята из  личной  охраны,  забросив  ракетометы  за
спину, снова отшагнули к  стене,  а  Старый  вечерних  все  никак  не  мо