зной шейки. Волосы  волнами  падали
на ее одеяние, похожее на тогу, и прикрывали маленькие груди.
   - Я принесла еду, - сообщила она, показывая бумажную сумку и термос, - от
надзирателей заповедника. Надо ли мне подниматься к вам?
   - Да, - ответил он, наконец-то совладав с собой и закрыв рот.
   Она сделала три маленьких шажка на носках, словно балерина перед тем, как
закружиться, и, так как воздух был ее  родной  стихией,  взмыла  к  нему  на
мягких голубых крыльях. Янтарный свет, проходя сквозь  мембраны,  как  через
фильтр, становился нежно-фиолетовым, делая каждую складку  ее  гибкого  тела
похожим на лепесток, вклеенный между изящными очертаниями  позвонков.  Затем
раздался звучный хлопок, когда перепончатые крылья сложились,  расправились,
вновь сложились, - и вот она уже стояла перед ним в портале, протягивая  еду
и термос.
   Рядом с хозяином озадаченно жужжал Протей, лихорадочно перебирая в  своем
банке данных всех представителей местной флоры и фауны, чтобы убедиться, что
гостья  не  относится  к  смертельно  опасным  видам.  Вот   теперь   Дэйвис
порадовался тому, что не пожалел времени и по дороге перенастроил робота  на
Димос. Иначе Протей, весьма возможно, поприветствовал бы девушку на свой  не
слишком-то приятный манер.
   - На сегодня этого хватит, - прощебетала она. - Экономка  Солсбери  хочет
переправить со мной в гравитационной машине недельный запас провизии. Завтра
утром, если это вас устроит?
   - Да, вполне. - Он еще какой-то миг пристально вглядывался в  нее,  не  в
силах оторвать глаз, затем спросил:
   - Не хотите ли составить мне компанию?
   - Нет, благодарю вас! Я уже  поела,  мистер  Дэйвис.  -  Она  улыбнулась,
довольная его смущением.
   - Мое имя Стэффер.
   - Мне незнакомо это имя, - она нахмурилась, - хотя я думала, что довольно
хорошо овладела вашим языком.
   - Так оно и есть.  Просто  Дэйвис  это  не  имя,  а  фамилия.  Моя  мать,
садистка, была вне себя, что вышла замуж за моего отца. Она выместила на мне
свою горечь, навязав свою девичью фамилию.
   - Судя по вашим словам, эти люди не были счастливы.
   - Как бы то ни было, они уже умерли, - ответил он. -  Только  не  делайте
вид, что это вас печалит.
   Так они и стояли; ее черные глаза  казались  даже  еще  более  темными  в
янтарном свете, а сложенные на спине крылья походили на кусок плюшевой ткани
и так плотно облегали ее, что создавалось впечатление, будто  их  вообще  не
существует.
   - Ну, - наконец промолвила она, - я должна идти.
   - Я совсем не знаком с Димосом, - импульсивно  вырвалось  у  него.  -  Не
могли бы вы попросить экономку Солсбери,  если,  конечно,  сами  не  против,
чтобы та разрешила вам стать моим гидом  на  несколько  дней..,  пока  я  не
привыкну?
   Она смешалась:
   - Я спрошу. Но сейчас мне пора идти, а не то она рассердится. - И  гостья
повернулась, шагнула в воздух, взмахнула крыльями и опустилась вниз.  Спустя
несколько секунд она уже  покинула  центральный  зал,  и  слабый  шелест  ее
крыльев затих в отдалении.
   И, лишь  избавившись  от  завораживающего  присутствия  девушки,  здравый
смысл, подобно приливной волне, затопляющей  все  побережье,  хлынул  в  его
голову, промывая мозги,  -  и  он  проклял  себя  за  собственную  глупость.
Естественно, посетительница привлекла его, так как была вне всяких  сомнений
прекрасна. Но ему не следовало выставлять свой  интерес  к  ней  напоказ  до
такой степени. Вообразить ее своей любовницей - а именно это он и  сделал  -
дикая блажь или даже более того  -  смертельно  опасное  безумие.  Верховный
Совет  Коалиции  Человечества  издал  и  неукоснительно  следил  за  строгим
исполнением ряда законов насчет всевозможных  попыток  вступить  в  связь  с
представителями   иных   форм   жизни:   любой   землянин,   влюбившийся   в
инопланетянку,   подвергался   наказанию   -   его   делали   стерильным   и
приговаривали,  как  минимум,  к  двадцати  годам  тюремного  заключения.  А
оказавшись за решеткой даже на такой ?минимальный? срок, шансов выйти  живым
на свободу почти не было.
   Нанятые  Верховным  Советом  и  беззаветно  преданные  ему  охранники   и
надзиратели не только ревностно, но и с видимым удовольствием выполняли свои
обязанности и отличались садистской жестокостью.
   Он не мог позволить себе даже в мыслях предаваться подобным  мечтам.  Для
любого человека даже думать об этом было по меньшей мере  глупо,  не  говоря
уже о таком, как он, которому было что терять.
   Он должен воспринимать аборигенку только как  друга.  Но  как  могло  так
быстро возникнуть влечение? Ведь он же не из тех, кто верит в так называемую
любовь с первого взгляда. То, что он ощутил, могло быть только  вожделением.
А вожделение можно преодолеть. Он будет думать о ней только как о друге и не
позволит себе в нее влюбиться.
   Он надеялся...
   А позже, этой же ночью, пришли сны.
   "Любовь - квинтэссенция духовной жизни?. Сведенборг...
   Стэффер Дэйвис мечется в языках пламени. Они лижут его, но не  поглощают.
Наоборот, они его  восхищают,  пронизывая  его  плоть  очистительным  огнем,
превращая в живительный пепел, из которого подобно  Фениксу  возродится  его
древняя душа...
   "Единственная победа над любовью - бегство?. Наполеон...
   Но он не имел в виду...  Ладно,  пусть  будет  все  по  Фрейду...  Дэйвис
убегает в своих запретных снах. И все же вокруг по-прежнему  языки  пламени,
они становятся все выше, все шире и охватывают его  полностью.  И  он  летел
сквозь них, танцуя в горячем воздухе, а она летела рядом...
   "О моя любовь, ты как черная роза?. Берне и Стэффер Дэйвис...
   Он летел сквозь языки пламени, бок о бок с ней, крылом к крылу,  распевая
песни любви в раскаленном воздухе...
   Но все вдруг превратилось в ночной кошмар. Пламя внезапно стало обжигать.
Его крылья охватил огонь, они вспыхнули белым пламенем. Он видел, что  и  ее
крылья тоже...
   Он видел, как она падает...
   И он падал вместе с ней туда, где их ожидали  тысячи  крылатых  мужчин  и
женщин, чтобы обвинить его. Они знали, что он не один из них.  А  дальше  на
горизонте маячили  стражи  Верховного  Совета  со  стальными  скальпелями  и
инструкциями по проведению операции стерилизации.

***

   Он проснулся от собственного крика. Протей  врубил  всю  свою  подсветку;
пластиплазма чуть ли не выплескивалась из его серебристой упаковки, а  линзы
непрестанно обшаривали комнату.
   Здесь и быть ничего не могло, кроме разве что  призраков  тысяч  крылатых
мужчин и женщин, давным-давно переселившихся в мир иной или куда-то там еще,
согласно их верованиям, а с тех пор уже немало воды утекло.
   Дэйвис сел на край кровати и, обхватив голову  руками,  задумался  о  той
глупости, которую совершит,  если  позволит  этому  безрассудному  увлечению
перерасти в нечто серьезное. Импотенция от рук хирургов Верховного Совета..,
тюремное заключение.., смерть, почти наверняка...
   Но ни одно из этих страшных видений,  казалось,  не  могло  вытеснить  из
памяти ее образ: черные как смоль волосы, совершенную геометрию ее крыльев и
многое другое, что уже прочно укоренилось  в  его  мозгу.  ?Боже,  будь  все
проклято! - подумал он. - Неужели я совершу ошибку того  художника,  который
влюбился в плод своего  воображения?  Бездумное  увлечение.  Ничего  больше.
Боже, пожалуйста!.."
   Протей обшаривал дальние углы комнаты и все искал и искал...

Глава 2

   В течение двух последующих дней положение,  в  котором  оказался  Дэйвис,
лишь усугубилось, так как он нашел, что эта  девушка,  Ли,  представляет  из
себя нечто большее, чем просто пустую красавицу, с лицом,  точно  высеченным
резцом скульптора, и прекрасными формами. Она также обладала острым  умом  и
глубоко укоренившейся тягой к самоусовершенствованию, и обогащать ее  новыми
знаниями было подлинным удовольствием. Она  сама  обучилась  культуре  своих
завоевателей и хорошо представляла их жизнь и образ мыслей, а  посему  могла
почти на равных дебатировать с Дэйвисом, и притом  весьма  аргументирование,
по темам, которые он выбирал сам. И его эмоциональный интерес невольно начал
еще больше усиливаться и подогреваться, вместо  того  чтобы  обрезать  любые
нити притяжения, которые связывали их. Когда он увидел Ли  впервые,  то  был
просто очарован. Теперь же он восхищался ею.
   По ночам, лежа в кровати, которая была слишком велика, низка и  непомерно
мягка, он насильно заставлял себя  думать  о  наказаниях  за  кровосмешение.
Власти могут сделать так,  что  он  больше  никогда  не  ощутит  сексуальный
интерес ни к одной женщине. Его могут посадить в тюрьму и пытать. Они  могут
даже убить его...
   Но всякий раз по утрам, когда  Ли  возвращалась,  он,  казалось,  напрочь
забывал о мрачных ночных раздумьях. Он не мог  отпустить  ее,  так  как  был
слишком восхищен ею. Он умышленно много раз провоцировал девушку, делая вид,
что потерял от нее голову, и все только затем, чтобы убедиться, что  она  не
преследует никаких тайных целей.
   На третий день ее работы гидом связь между ними стала налицо; сначала  он
только догадывался об этом, но потом убедился окончательно. На  третий  день
он стал преступником в глазах Альянса.  Это  началось  с  крысы  и  достигло
кульминации в храме.
   Крыса...
   Он спросил ее в то утро, не осталось ли поблизости какого-нибудь  убежища
- если такие, конечно, были, - сооруженного крылатыми людьми для  защиты  от
облаков горчичного газа, которыми окуривали их  города  войска  Альянса?  Он
знал, что это отравляющее  вещество  разъедает  даже  резину  и  противогазы
выходят из строя уже после второго употребления.
   - Есть одно на тропинке в миле отсюда,  -  отозвалась  она.  -  Мы  можем
добраться туда за пару минут, если, конечно, от него что-нибудь осталось.
   - А может, поблизости есть какое-нибудь уцелевшее?
   - Таких не осталось нигде, - ответила она. - Захватчики находили их  одно
за другим и уничтожали.
   Он запнулся, болезненно поморщившись при этих упоминаниях  о  жестокостях
войны. Девушка высказалась так прямолинейно не затем, чтобы смутить  его,  а
просто констатируя факт. ?В самом деле, - подумал он, - она даже в мыслях не
отождествляет тех гражданских лиц-землян,  которые  поселились  здесь  после
войны, с закованными в доспехи солдатами времен вооруженного конфликта?.
   - Ладно, ничего не остается, как отправиться туда, - заявил он.
   Дэйвис повесил на плечо свой магнитофончик,  и  они  отправились  пешком,
чтобы насладиться теплом и свежестью утра. По обе стороны от них раздавались
всевозможные шорохи, когда животные, обитатели лесов, стремились  взобраться
на деревья или спрятаться в норе при их появлении. Он  вспомнил,  как  читал
воспоминания очевидцев о том,  как  выглядели  улицы  димосианских  городов,
когда  на  них  вступили  войска  Альянса.  Свидетели   описывали   огромные
количества мертвых птиц и животных, пострадавших от горчичного газа, их были
десятки тысяч, они лежали так плотно, что на больших участках из-за  них  не
было видно и кусочка земли.
   - А вот и убежище, - показала она. - По крайней  мере  то,  что  от  него
осталось.
   Он обратил взгляд в том направлении, куда указывала ее  тонкая  загорелая
рука, и увидел бетонные плиты, косо торчащие  из  грунта,  куски  ржавого  и
перекрученного железа  и  арматуры,  нацелившейся  в  небо,  словно  пытаясь
вцепиться в него и разодрать в  клочья.  Почва  вокруг  этих  развалин  была
засыпана пеплом, а в нескольких местах  ее  сплошь  покрывали  лужи  стекла,
расплавившегося в результате мощного взрыва, разворотившего всю  находящуюся
внизу часть сооружения. Когда они подошли ближе, он смог разглядеть  обломки
мебели, металлических скамеек и кожаных диванов - все обугленное,  разбитое,
разбросанное в хаосе бетонных плит  и  железных  балок.  В  изгибе  стальной
арматуры накрепко застрял  димосианский  череп,  хрупкий,  слегка  вытянутый
вперед, с овальными глазницами, в  которых,  возможно,  когда-то  находились
глаза девушки, похожей на Ли. В груде булыжников в нескольких футах от него,
как бы довершая картину, полевая мышь свила гнездо. Зверек  устроил  его  из
стеблей травы и обрывков веревок, и двое детенышей выглядывали из-под живота
матери, наблюдая за пришельцами скорее с любопытством, чем со страхом. Жизнь
и смерть бок о бок.
   - Это не могло быть следствием предательства, - вырвалось у него. - Я уже
достаточно много знаю о димосианах. Они никогда ничего не выдавали, даже под
пыткой. Как же в Альянсе смогли узнать, куда бросать бомбы?
   - Они и не знали, - ответила девушка. - Взрыв, как вы  видите,  произошел
внутри и как бы вырвался наружу, а не  распространился  вглубь  и  вширь.  У
захватчиков была штуковина, которую они, как мы думаем,  называли  ?кротом?.
Они расшвыривали их сотнями, а может, и тысячами.
   - Да, - согласился он, - теперь я вспомнил.
   Те ?штуковины? были величиной  с  человеческую  руку,  до  краев  набитые
супервзрывчаткой. Они вонзались в грунт, зарывались на тридцать футов, затем
выравнивались и действовали как  подземные  субмарины,  выискивая  источники
теплового излучения  своими  сверхчувствительными  датчиками.  Сброшенные  в
каком-нибудь районе, они рано или поздно находили свои цели, затем проникали
сквозь щели в стенах убежищ и взрывались внутри.
   Полевая мышь сердито заверещала на великанов, но  так  и  не  удосужилась
обратиться в бегство.
   Дэйвис вскарабкался на груду булыжников и двинулся дальше, останавливаясь
то здесь, то там, высматривая относительно чистые места  в  хаосе  обломков.
Откуда-то снизу  пробивался  слабый  свет,  исходивший  из  заваленного,  но
довольно пологого прохода.
   - Похоже на то, - заметил он, когда Ли возникла возле его плеча и глянула
вниз, - что генераторы все еще работают.
   - Прошло не так уж много лет, - ответила она.
   - Эти обломки полностью загромождают  вход.  И  кажется,  больше  никаких
лазов нет и в помине. Попробую постараться и расчистить завал,  чтобы  можно
было попасть внутрь.
   -  Вход  завален  слишком  плотно,  -  возразила  она,  глядя  на   груду
перемешанных обломков. - Вам не удастся пробиться.
   - Еще как пробьюсь, - заявил он, ухмыляясь. - Протей!
   Робот стремительно подлетел к  нему  почти  вплотную;  весь  его  арсенал
находился в полной готовности, датчики и сенсоры ярко вспыхнули.
   - Пушку влево!
   Протей выпустил ствол из своего  гладкого,  без  единого  шва  корпуса  и
развернул орудие влево.
   -  Пушку  вниз!  -  скомандовал  Дэйвис.   Угол   наклона   ствола   стал
увеличиваться до тех пор, пока не оказался направленным точно на оплавленные
балки и покореженные бетонные блоки.
   - Огонь!
   Протей выпустил небольшую  разрывную  ракету,  способную  не  оставить  и
мокрого места от любого животного величиной с лошадь. Она разметала  обломки
на пять ярдов во все стороны, пока Дэйвис и Ли прятались за грудой  бетонных
плит.  Взрыв  был  настолько  сильным,  что  секция,  бывшая  прежде  частью
перекрытия, на которой они стояли, подалась под  их  ногами  и  соскользнула
вниз в открывшийся проход. И потом  еще  целую  долгую  секунду  гулкое  эхо
отдавалось от стен, сопровождаемое шумом падающих обломков и обвалами. Когда
все успокоилось, Дэйвис пробрался вперед и  осторожно  осмотрел  проделанный
Протеем проход, чтобы убедиться, что стены, пол и потолок достаточно надежны
и вполне заслуживают доверия.
   - Постараюсь долго не задерживаться, - пообещал он.
   - Я пойду с вами, - запротестовала Ли, надув губки.
   - Со мной будет Протей. Это одно из не преимуществ, а  скорее  неудобств,
проистекающее из наличия робота-охранника. Он повсюду с вами, хотите вы того
или нет!
   - Я пойду с вами, - повторила она. Он прочел в  лице  девушки  решимость,
увидел, как напряглись мышцы подбородка, и понял, что спорить бесполезно.
   - Пробираться будет трудновато,  и,  возможно,  не  хватит  места,  чтобы
расправить крылья, если случится падать. Но раз вы так настаиваете...
   - Да, настаиваю.
   Путь оказался не столь загроможденным, как он предполагал. Там,  наверху,
заглядывая в выложенный плитами проход, он ожидал, что тот окажется  гораздо
длиннее. Но уже через какой-то десяток минут они оказались в  самой  глубине
того, что когда-то было  убежищем,  расположенным  на  трех  уровнях.  Здесь
димосиане, которые прятались от  газа,  были  убиты  даже  не  в  результате
взрыва, а погибли в море огня, который  охватил  подземелье.  Останки  почти
двухсот крылатых людей - мужчин, женщин и детей - лежали навалом в  основном
вдоль стен, и, судя по всему, они задохнулись, даже не успев пошевельнуться.
Взрывная волна и невыносимый жар, должно быть, в один момент вытеснили  весь
запас воздуха из их легких и наполнили их вместо этого пламенем. ?По меньшей
мере, - подумал Дэйвис, - конец был быстрым?.  Теперь  же  от  бедняг  почти
ничего не осталось, кроме  костей  и  гибких  хрящей,  на  которых  когда-то
держались крылья. И еще сотни четыре пустых глазниц овальной формы, глазниц,
которые, казалось, обвиняли...
   Протей парил по всему периметру убежища, проникнувшись уверенностью,  что
в столь необычном помещении  обязательно  должен  скрываться  злоумышленник.
Когда он достиг дальних углов зала, находящихся в сорока ярдах от них, прямо
над головой Дэйвиса, откуда-то сверху, и издала боевой клич  местная  крыса,
брызгая слюной.
   Он взглянул вверх и увидел большие красные глаза.
   Крыса прыгнула, вцепилась в Ли и вонзила свои небольшие, но  острые,  как
бритва, когти в ее ногу.
   Для любого современного человека в Альянсе способность совершить  насилие
по отношению к кому бы то ни  было  -  человеку  или  животному  -  является
безнравственным, варварским актом, допустимым только  со  стороны  солдат  и
стражей порядка, для которых это считается нормой.  А  так  как  большинство
солдат  Альянса  создавалось  искусственным  путем,  на  базе   роботехники,
механических узлов и  кибернетических  систем,  то  во  всех  общепризнанных
мирах, заселенных человечеством, имелось относительно  небольшое  количество
людей, способных на насилие в прямом смысле этого слова. Роботы, такие,  как
Протей, именно и служили для защиты тех, кто сам  сделать  этого  был  не  в
состоянии.
   Атрофия способности к насилию  в  данном  случае  почти  означала  смерть
крылатой девушки, так как Дэйвис обнаружил, что как зачарованный взирает  на
крысу, которая карабкается по ней, рвет ее тогу, пытаясь вцепиться когтями в
плоть девушки и освободить место, куда могла  бы  еще  вонзить  свои  острые
желтоватые зубы. Казалось, он находится  в  каком-то  трансе  и  движется  в
липком, густом сиропе, а то и вовсе окаменел, и это именно тогда,  когда  от
быстроты зависело все. Но затем в сетчатке его глаз, как призрак  недалекого
будущего,  возникло  видение  Ли,  с  искусанным  лицом  и  глазом,  напрочь
вырванным когтями крысоподобной твари.  В  этот  миг  весь  налет  убеждений
неприятия насилия, которые он культивировал в себе всю  сознательную  жизнь,
испарился  без   следа   и   освободившееся   место   заняла   маниакальная,
неконтролируемая ярость.
   Если бы он оглянулся через плечо, то увидел бы, что Протей уже вернулся и
изготовился к схватке, но ему это даже не пришло в голову. Он ринулся вперед
и, схватив зверюгу за шкирку, оторвал ее от Ли. Он увидел когти и  подушечки
лап, запачканные в крови. Тога девушки была в сплошных алых пятнах там,  где
эта тварь вцепилась в жертву. Взвыв от гнева, не отдавая  себе  отчета,  что
эти вопли издает он сам, и потому недоумевая, откуда они  доносятся,  Дэйвис
схватил голову крысы  другой  рукой,  одновременно  пытаясь  задушить  ее  и
расплющить череп.
   Зверюга вырвалась, прыгнула ему  на  грудь  и,  цепляясь  когтями,  стала
карабкаться наверх, чтобы вцепиться зубами в шею мертвой хваткой...
   Он снова схватил ее за голову и оторвал от себя  как  раз  вовремя,  хотя
крыса все еще цеплялась за него задними лапами,