-  Робот  -  это  машина,  которая  выполняет  некоторые  операции  в
соответствии с инструкциями, заложенными в программу.  Палач  же  принимал
свои собственные, самостоятельные решения, понимаете? И я подозреваю, что,
попытавшись произвести на свет нечто такое,  что  близко  к  человеческому
мозгу по структуре и функциям, по-видимому, неизбежно в его  моделировании
будет закладываться случайность. Это не было машиной,  следующей  заданной
программе. Палач был слишком сложен  для  этого.  Возможно,  потому  он  и
погиб.
     Дон усмехнулся.
     - Неизбежное следствие получения свободы воли?
     - Нет. Я уже говорил, что они навалили много всякой всячины. Все, что
казалось  им  насколько-либо  подходящим,  покупалось  и  пихалось   туда.
Например, возникла некая идейка у психофизиков, они предложили ее испытать
-  и  ее  использовали  в  Палаче.  Очевидно.  Палач   представлял   собой
изобретение в области связи. Фактически ему  передавались  все  чувства  и
ощущения его операторов.
     - Абсолютно все?
     -  По-видимому,   так,   с   небольшими   ограничениями.   Все,   что
закладывалось в первичные цепи манипулятора, было порождением индукционных
полей  в  мозгу  оператора.  Машина  воспринимала  и   усиливала   образцы
электрической деятельности, поступавшие внутрь Палача - можно  сказать,  в
его "мозг", а затем все проходило через сложный модулятор  и  вливалось  в
индукционное поле в мозгу оператора - это я перехожу из  своей  области  в
ту, которой занимались Вебер и Фечнер  -  но  невроны  имели  порог,  выше
которого они возбуждались, а ниже - нет. Там  было  каких-то  сорок  тысяч
невронов, сведенных в коробке для мозга и таким образом, что каждый из них
имел несколько сотен связей с другими вокруг него. В любую  секунду  часть
из них могла находиться ниже порога возбуждения, в то  время,  как  другие
были в положении, которое сэр Джон Экклес в свое время охарактеризовал как
"равновесие в критической точке" - готовность к возбуждению. И стоило лишь
одному из них перешагнуть порог возбудимости, как это тотчас же влияло  на
разряд в сотнях и тысячах других - точнее, за 12 миллисекунд.
     Пульсирующее поле обеспечивало такой толчок  достаточно  убедительно,
чтобы подсказать оператору, что  такое  пришло  в  голову  Палачу.  И  при
недостатке вариантов у Палача должна была быть его собственная  встроенная
версия подобной штуки. И родилась также идея,  что  это  может  произвести
очеловечивание машины тем или иным  образом,  так  что  она  будет  полнее
оценивать важность своей работы - приобретет нечто вроде лояльности,  если
можно так выразиться.
     - Вы думаете, это каким-то образом содействовало в неизвестной сейчас
нам ситуации? Если вам нужна догадка - я отвечу утвердительно. Но это лишь
предположение.
     - Угу, - сказал он. - А каковы были его физические возможности?
     - Антропоморфная конструкция, - пояснил  я.  -  Как  потому,  что  по
происхождению своему он был манипулятором  с  телеуправлением,  так  и  по
психологическим  причинам,  о  которых  я  только  что  упоминал.  Он  мог
пилотировать свой собственный маленький космический корабль. Конечно,  там
не было системы жизнеобеспечения.  Оба,  и  Палач,  и  его  корабль,  были
снабжены силовыми водородными агрегатами, так  что  топливо  проблемой  не
было.  Самовосстанавливающийся.  С   возможностью   выполнения   огромного
разнообразия  утонченных  текстов  и  измерений,  проведения   наблюдений,
формулирования  записей-сообщений,  изучения  новых  материалов,  отправки
отчетов по радио о своих находках в Центр управления полетами. Возможность
функционировать  практически  в  любых  условиях.  В  действительности  он
нуждался в меньшей энергии для работы на внешних  планетах  -  охлаждающие
агрегаты не перегружались, поддерживая его мозг, расположенный в туловище,
в сверхохлажденном состоянии.
     - Насколько он силен?
     - Не помню всех данных. Может, в дюжину раз мощнее человека  в  таких
упражнениях, как под®ем груза или толчок.
     - Он произвел для нас разведку на Ио и принимался за Европу?
     - Да.
     - Затем он начал вести себя неуверенно - тогда  мы  думали,  что  это
вызвано изучением планеты?
     - Верно, - ответил я.
     - Он отказался подчиниться прямому  приказу  исследовать  Каллисто  и
затем направился к Урану.
     - Да. Прошло несколько лет с тех пор, как я читал сообщения...
     - И без того плохое  функционирование  его  стало  еще  хуже.  Долгие
периоды молчания разнообразились искаженными передачами. Теперь,  когда  я
больше узнал о его природе, мне кажется, что это походило на  предсмертный
бред.
     - Это представляется вероятным.
     - Но на некоторое время он снова  пришел  в  себя.  Он  высадился  на
Титании  и  начал  посылать  нам  нечто,  весьма  похожее   на   сообщения
исследователя. Правда, это продолжалось  лишь  короткое  время.  Он  снова
принял неразумное решение, означавшее, что  он  собирается  высадиться  на
Уране, и, похоже, так и сделал. Больше мы не слышали о нем ничего. Теперь,
когда я знаю об этом приспособлении для чтения мыслей, я  понимаю,  почему
психиатры из Центра управления были настолько уверены, что  Палач  никогда
больше не заработает.
     - Об этой части его путешествия я не знал.
     - Зато я знаю.
     Я пожал плечами.
     - В любом случае это было дюжину лет назад, - сказал я, -  и,  как  я
уже говорил, прошло много времени после того,  как  я  что-либо  читал  об
этом.
     - Корабль Палача затонул - или, может, это выглядело приземлением - в
Мексиканском заливе пару дней назад.
     Я только и смог, что выпучить глаза.
     - Корабль был пуст, - продолжал Дон, - когда поисковая партия в конце
концов обнаружила его.
     - Ничего не понимаю.
     - Вчера утром, - продолжал он, - владелец ресторана Мэнни  Барнс  был
найден забитым до смерти  в  собственной  конторе  в  Мейсон  Сент-Мишеле,
Нью-Орлеан.
     - И все равно не понимаю...
     -  Мэнни   Барнс   был   одним   из   четырех   операторов,   которые
программировали... простите, "учили" Палача.
     Молчание затягивалось.
     - Случайное совпадение? - спросил я наконец.
     - Мой клиент так не считает.
     - А кто ваш клиент?
     - Один из трех оставшихся членов этой группы операторов. Он  убежден,
что Палач вернулся на Землю затем, чтобы расправиться со  своими  прежними
операторами.
     - Он известил о своих опасениях своих прежних нанимателей?
     - Нет.
     - Почему?
     - Потому что тогда потребовалось бы назвать причину его страха.
     - А это было...
     - Он не об®яснил ее и мне.
     - А каким тогда образом  мы  должны  выполнить  эту  работу,  по  его
мнению?
     - Он сказал мне, что рассчитывает наметить свой собственный план.  Он
хотел, чтобы было сделано две вещи, и ни одна из них не требовала  полного
изложения  всей  истории.  Он  желал,  чтобы  его   обеспечили   надежными
телохранителями и он желал обнаружить Палача, чтобы избавиться от него.  О
первой части я уже позаботился.
     - И вы хотите, чтобы я взялся за вторую?
     - Верно. Вы укрепили меня во  мнении,  что  вы  именно  тот  человек,
который предназначен для этой работы.
     - Я вижу. А вы понимаете, что если эта штука  действительно  обладает
разумом, то все это будет смахивать на  убийство?  Если  же  это  не  так,
конечно, то тогда остается только  уничтожение  дорогостоящего  имущества,
находящегося в собственности правительства.
     - Как вы это оцениваете?
     - Я оцениваю это как работу, - ответил я.
     - И вы беретесь за нее?
     - Мне нужно побольше фактов для того, чтобы принять решение. Например
- кто ваш клиент? Кто эти другие операторы? Где они живут? Что они делают?
Что...
     Он поднял руку.
     - По первому вопросу, -  ответил  он.  -  Почтенный  Джесси  Брокден,
сенатор от Висконсина - это наш клиент. Сведения, конечно, секретные,  как
и все другие.
     Я кивнул.
     - Я помню его, он был связан с космической программой перед тем,  как
ушел в политику. Хотя подробностей я не знаю. Но ему было настолько  легко
получить защиту от правительственных организаций...
     - Для получения ее он, очевидно, должен был сказать  нечто  такое,  о
чем не желал бы говорить. Возможно, это нанесло бы  урон  его  карьере.  Я
точно не знаю. Он не хотел этого. Он выбрал нас.
     Я снова кивнул.
     - А как насчет других? Они тоже выбрали нас?
     - Совсем  наоборот.  Они  даже  вообще  не  поддержали  предположение
Брокдена. Они, похоже, сочли, что у сенатора это что-то вроде паранойи.
     - Насколько хорошо они знали друг друга в последнее время?
     - Жили в различных частях страны и годами не виделись. Хотя случайные
встречи и были.
     - Весьма слабые основания для подобного диагноза.
     - Один из них - психиатр.
     - Ого! Который?
     - Лейла Закери - так ее звать. Живет в Сент-Луисе. Работает там же, в
госпитале.
     - Никто из них не обращался к властям - федеральным или местным?
     - Верно. Брокден вышел на контакт после того, как узнал о Палаче.  Он
был тогда в Вашингтоне. Отправил известие о возвращении его  и  затребовал
сообщение  об  убийстве.  Он  попробовал  разыскать  всех   своих   бывших
сослуживцев, узнал в процессе поисков о Барнсе, вышел  на  меня,  а  затем
попытался  уговорить  остальных  отдаться  под  мою  защиту.  Но  они   не
согласились. Когда я разговаривал с доктором Закери,  она  указала  мне  -
очень вежливо - что Брокден очень больной человек.
     - Что у него?
     - Рак. Поражен позвоночник. Это уже неизлечимо,  когда  рак  поражает
его и внедряется внутрь. Он даже сказал мне - как-то так выразился  -  что
ему необходимо протянуть где-то месяцев шесть, чтобы  закончить  доработку
очень важной части законодательства - нового уголовного  реабилитационного
акта - и я допускаю, что это выглядело идеей параноика. Но  черт  бы  меня
побрал, кто бы не свихнулся в такой обстановке? Доктор  Закери,  например,
все это расценила именно так,  хотя  и  не  связывала  убийство  Барнса  с
Палачом. Она считает, что это был вульгарный грабитель, которого вспугнули
- и он, естественно, перепугался и убил хозяина.
     - Значит, она не боится Палача?
     - Она сказала, что ей-то куда больше известно о психике  Палача,  чем
кому бы то ни было, и она поэтому не особенно беспокоится.
     - А как насчет другого оператора?
     - Он сказал,  что  доктор  Закери  может  превосходно  разбираться  в
психике Палача, и что сам он больше всех знает о мозге  этого  существа  и
что совсем не беспокоится.
     - Кого вы имеете в виду?
     -  Дэвид  Фентрис  -  инженер-консультант  в  области  электроники  и
кибернетики. Он действительно немало потрудился при создании Палача.
     Я встал и сходил за  кофейником.  Не  то,  чтобы  я  страшно  захотел
опрокинуть чашечку как раз сейчас. Но я услышал знакомое имя: мне пришлось
в свое  время  поработать  с  Дэвидом  Фентрисом.  И  он  некоторое  время
участвовал в космической программе.
     Около  пятнадцати  лет  тому  назад  Дэйв  был  связан   с   проектом
Центрального банка данных - именно тогда мы  и  познакомились.  И  хотя  у
многих из нас заметно изменялись взгляды на свою работу по мере того,  как
мы добивались все  большего  и  большего  прогресса,  Дэйв  все  оставался
по-прежнему  неукротимым   энтузиастом.   Жилистый,   с   седыми   коротко
подстриженными волосами, сероглазый, в очках с роговой оправой и  тяжелыми
стеклами, постоянно  колеблющийся  между  рассеянностью  и  взведенностью,
стремительностью,  он  имел  привычку   выражаться   полусформулированными
мыслями на бегу, так что вы могли начать думать о нем, как о представителе
той породы людей, которые добрались до поста с небольшой властью  за  счет
подкупа и интриг. Тем не менее, если вы подольше присматривались  к  нему,
мнение ваше изменилось бы - он умел прогонять рассеянность и жестко  брать
себя в  руки.  К  тому  времени,  когда  он  заканчивал  дело,  вы  весьма
недоумевали, как это не  смогли  разглядеть  всего  этого  давным-давно  и
почему парень вроде него до сих  пор  находится  на  такой  незначительной
должности. А еще позже вас могло поразить то, каким печальным кажется он в
то время, когда не пылает энтузиазмом насчет чего-нибудь.  Сила  духа  его
была чересчур высока для небольших проектов, в то время  как  значительные
предприятия нуждались в  ком-то  более  хладнокровном.  Так  что  меня  не
удивило, что выше консультанта он так и не поднялся.
     Больше всего меня занимало теперь, конечно, то, помнит  ли  он  меня.
Правда, внешне я изменился, личность стала более зрелой (во всяком случае,
я на это надеялся), поменялись и привычки. Но хватит ли этих перемен, если
в ходе расследования придется столкнуться  с  ним?  Мозг,  прятавшийся  за
очками в роговой оправе, был способен много  чего  сделать  даже  с  более
ничтожными данными.
     - Где он живет? - спросил я.
     - В Мемфисе... А в чем дело?
     - Просто пытаюсь выстроить географическую карту, - пояснил я.
     - А сенатор Брокден в Вашингтоне?
     - Нет. Он вернулся в Висконсин и сейчас забился в берлогу в  северной
части штата. С ним четверо моих парней.
     - Понятно.
     Я сварил еще кофе и уселся снова. Мне вообще не нравилось это дело, и
я решил не браться за него. Хотя мне и не нравилась необходимость  сказать
Дону решительное "нет". Его поручения стали важной частью  моей  жизни,  а
это было не просто работой для ног. Оно было для него, очевидно, важным, и
Дону хотелось, чтобы я взялся за него. Я  решил  поискать  лазейку,  найти
какой-нибудь способ свести дело к какому-то подобию работы телохранителя в
процессе развития расследования.
     -  Кажется  весьма  своеобразным,  -  заметил  я,   -   что   Брокден
единственный, кто боится своего детища.
     - Да.
     - ...И что он не называет причин этого.
     - Верно.
     - Плюс его состояние и то, что доктор сказал о влиянии его  состояния
на его разум.
     - У меня нет сомнений, что он невротик, - сказал Дон.  -  Погляди  на
это.
     Он дотянулся до пальто и вытащил пачку бумаг.  Порывшись  в  них,  он
извлек единственный лист, который предал мне.
     Это был обрывок бланка Конгресса, судя по тексту  сверху,  а  на  нем
было нацарапано послание.
     "Дон,  -  гласило  послание,  -  мне  нужно  увидеть  тебя.  Чудовище
Франкенштейна только что вернулось оттуда, куда мы загнали его, и оно ищет
меня. Будь проклята вселенная, пытающаяся замучить меня! Позвони мне между
8 и 10. Джесс".
     Я кивнул, протянул было лист назад, но затем придвинул снова.  Сатана
тебя побери!
     Я отхлебнул кофе. Мне казалось, что я давным-давно поджидал  подобное
дело, но я отметил и кое-что  из  того,  что  непосредственно  обеспокоили
меня. С краю, где обычно  бывают  такие  пометки,  я  увидел,  что  Джесси
Брокден был в комитете по  наблюдению  за  программой  Центрального  банка
данных. Я вспомнил, что комитет  этот  был  создан  для  разработки  серии
рекомендаций  по  совершенствованию  работы  Банка.  Прямо   сейчас,   без
подготовки, я не помнил позицию Брокдена по какому-либо спорному  вопросу,
в обсуждении которого он участвовал, но - о, черт! Просто это было слишком
серьезным, чтобы его можно  было  изменить,  и,  существенно,  сейчас.  Но
Центральный  банк  был  единственным  реальным  чудовищем   Франкенштейна,
которое меня  беспокоило,  и  там  всегда  была  возможность...  С  другой
стороны... вот черт, опять! Что, если я позволю ему погибнуть,  когда  мог
бы спасти, и он был бы тем, кто?..
     Я еще отхлебнул кофе. Закурил новую сигарету.
     Должен был быть способ выполнить это задание  так,  чтобы  Дэйв  даже
близко не был замешан.  Я  мог  бы  перво-наперво  переговорить  с  Лейлой
Закери, поглубже копнуть убийство Барнса, собрать самые последние известия
о развитии всех дел, побольше разнюхать о корабле в Заливе... Я  бы  сумел
добиться кое-чего, даже если бы  это  кое-что  было  опровержением  теории
Брокдена, и без того, чтобы наши с Дэйвом тропки пересеклись.
     - Все, что есть на Палача? - спросил я.
     - Здесь, справа.
     Он положил данные наверх.
     - Полицейский отчет об убийстве Барнса?
     - Здесь.
     - Адреса всех, кто замешан в деле и некоторые подробности о них?
     - Здесь.
     - Место или места, где я могу  разыскать  вас  в  течение  нескольких
следующих дней - в любой час? В этом деле может потребоваться  координация
некоторых действий.
     Он улыбнулся и достал ручку.
     - Рад побывать у вас на борту, - сказал он.
     Я протянул руку и постучал по барометру. Затем тряхнул головой.


     Звонок разбудил меня. Рефлекторно перенесясь через комнату, я включил
звук.
     - Да?
     - Мистер Донни? Восемь часов.
     - Спасибо.
     Я повалился в кресло. Меня  можно  охарактеризовать  как  человека  с
поздним зажиганием. Каждое утро я раскачивался понемногу. Основные желания
медленно потекли по серому веществу.  Медленно  я  протянул  свою  лапу  и
щелкнул когтями по  паре  номеров.  Потом  прокаркал  заказ  -  завтрак  и
побольше кофе - обладательнице ответившего мне приятного голоса. Получасом
позже я уже мог рычать. Затем вышел, покачиваясь, в то  место,  где  течет
вода, чтобы обновить свои контакты.
     Несмотря на то, что в крови гуляло нормальное количество адреналина и
сахара, я почти не спал предыдущей ночью. Я  закрыл  лавочку  после  ухода
Дона, набил карманы всем, в чем  может  появиться  острая  нужда,  покинул
"Протей", отправился в аэропорт и сел  в  самолет,  который  унес  меня  в
Сент-Луис в спокойные часы темноты. Я не спал во время полета, размышляя о
деле, о той задаче, решить которую я прибыл к Лейле Закери. По  прилету  я
устроился в мотель аэропорта, оставил записку с просьбой разбудить меня  в
определенный час и провалился в сон.
     Пока я ел, я пересмотрел записи, которые дал мне Дон.
     Лейла Закери в настоящее  время  была  одинока,  разведясь  со  своим
вторым мужем чуть менее двух лет  назад;  ей  сорок  шесть,  живет  она  в
квартире вблизи госпиталя, в котором работает. К  досье  было  прикреплено
фото давности этак десятилетней, и, судя по всему, Лейла была светлоглазой
брюнеткой, комплекцией где-то между полнотой и толщиной, с фантастическими
стеклами, оседлавшими вздернутый  нос.  Она  опубликовала  немало  книг  и
статей  с  заголовками  о  всяких  умопомешательствах,  функциях,  трудах,
социальных контекстах и так далее.
     У меня не  было  времени  на  то,  чтобы  действовать  своим  обычным
методом,  становясь  полностью  новой  личностью,  существование   которой
подтверждает вся его история в Центральном  банке  данных.  Только  имя  и
легенда - и все. Хотя на этот раз не казалось  необходимым  даже  это.  На
этот  раз  разумным  подходом  казалось  нечто  приближенное  к  настоящей
правдивой истории.
     Я воспользовался общественным  транспортом,  чтобы  добраться  до  ее
дома. Я не стал предварительно звонить, потому  что  отказать  во  встрече
голосу в телефонной трубке куда проще, чем пришедшему человеку.
     Если верить написанному, сегодня был один из тех дней, по которым она
принимала на дому амбулаторных  больных.  По-видимому,  ее  задумкой  было
помочь пациенту  избежать  неприятия  образа  учреждения  и  не  допустить
ощущения стыда превращением приема у доктора, в  нечто  более  похожее  на
обычный визит. Я не хотел отнимать у нее слишком много времени - я  решил,
что Дон мог бы заплатить за это, как за прием, если дело дойдет до этого -
и был уверен, что мой визит был спланирован  так,  чтобы  она  могла,  так
сказать, перевести дыхание.
     Я едва нашел ее имя и номер квартиры  среди  кнопок  в  фойе  здания,
когда пожилая женщина прошла позади меня и отперла дверь.  Она  оглянулась
на меня и придержала ее открытой, так что я вошел без звонка. Неплохо.
     Я поднялся на лифте, нашел дверь Лейлы и постучал. Я у