олову, - сказал
Джебальд, вынимая из внутреннего кармана плаща золотой обруч, усыпанный
бриллиантами.
  Под дружные возгласы воинов он надел этот обруч на голову Пертинаксу -
так, что громадный - изумруд - камень верховного вождя Британии - засверкал
на лбу юноши.
  - Надень на палец этот перстень, посылаемый тебе твоей матерью, - сказал
второй посланец.
  Затем выступил третий посланец и накинул на плечи Пертинаксу голубой
королевский плащ.
  Четвертый посланец протянул ему длинный меч, с золотой рукоятью, который
он торжественно держал обеими руками.
  - Это меч твоего отца, Пертинакс, - сказал он, передавая его юноше. - Его
клинок выкован много лет назад славными ассирийскими кузнецами и своим
хозяевам всегда служил верой и правдой. В руках твоего отца он упился
кровью не одного римлянина! Пусть же он с честью служит и тебе.
  Вслед за этим воины снова опустились на одно колено. Джебальд знаком
велел сделать то же Пертинаксу. В наступившей тишине одноглазый старик,
который был кельтским жрецом, положил ладони на голову Пертинаксу и прочел
древнюю молитву, призывавшую благословение земных и небесных сил на нового
короля.
  По завершению священнодействия все поднялись и, исполненные сознания
торжественности момента, окружили своего молодого короля.
  - Кто эта женщина? - спросил Джебальд, показывая на Клеопатру. - Она
слишком прекрасна и величественна, чтобы быть простой служанкой во дворце.
  - Это Клеопатра, царица Египта, - сказал Пертинакс. - Пока еще царица
Египта... - добавил он, оборачиваясь к своей возлюбленной. - Войска
Октавиана вот - вот займут Александрию и с ее царством будет покончено. Но
взамен Египта она получит Британию!
  Посланники переглянулись в изумлении, а Партинакс, улыбнувшись, спросил
Клеопатру:
  - Согласна ли ты сделаться королевой в моей стране, о прекрасная царица?
  Клеопатра зарделась, потупила глаза, однако положила свою ладонь в его
протянутую руку.
  - Поистине благословенна страна, которой боги посылают такую дивную
владычийу! - пораженный красотой Клеопатры, в восторге закричали воины.
  Клеопатра ни слова не ответила на предложение Пертинакса, но ее взгляд,
устремленный на него, был красноречивее всяких слов. Здесь, в Лохиа, тиран
Антоний держит ее в затворничестве, как прекрасную птицу в золотой клетке.
Какой смысл ей цепляться за опостылевший трон, создающий лишь видимость
царской власти? Не лучше ли уплыть в далекую страну вольных охотников и
мореходов, где оца будет любима и счастлива со своим молодым королем?
  Порыв ее был искренен, она всей душой устремилась к Пертинаксу и,
наверное, крепко прижалась бы к нему, если "бы не застыдилась так
откровенно выказать свои чувства перед незнакомыми, гордыми людьми,
окружившими своего повелителя.
  Пертинакс обнял ее одной рукой; другой рукой, сжимающей меч, показал на
двери.
  - Вперед, друзья! - крикнул он. - Нам осталась самая малость: вернуться
на корабль и поднять паруса!
  Его последние слова потонули в гуле множества голосов и криков,
донесшихся со стороны смежных покоев. Крики и шум шагов стремительно
приближались, и через несколько мгновений в алебастровый зал ворвался
Антоний в сопровождении Бренна и верных легионеров.
  - Клеопатра! Клеопатра!.. - звал он в тоске и гневе, а увидев царицу,
которую обнимал прекрасный молодой воин в голубом плаще и с бриллиантовой
диадемой в волосах, замер, словно пораженный громом.
  Остановились и следовавшие за ним римляне.
  - Смерть изменнице, - прошептали побелевшие губы Антония. - Смерть им
обоим!.. Вперед!
  И, взмахнув мечом, первым ринулся на Пертинакса. Британец хладнокровно
отразил страшный удар его меча. Антоний при этом не удержал равновесия,
грузно, как медведь, рухнул на пол и покатился, испуская стоны отчаяния и
досады. Посланцы Доригены обнажили мечи и сомкнулись вокруг своего короля,
стойко выдержав сумасшедшую атаку римлян. А те, видя, что их полководец
упал, дрогнули и остановились в замешательстве. Один лишь Бренн - воин,
закаленный в многочисленных битвах, ходивший еще с Цезарем в Галлию и
Британию, - не растерялся и, собрав вокруг себя группу таких же, как он,
ветеранов, ринулся на помощь своему повелителю.
  Отряд римлян прорвал оборонительный круг британцев, и это спасло Антонию
жизнь: и последний момент, когда над ним занесся неумолимый клинок
Джебальда, Бренн опередил британца и вонзил ему в грудь свой короткий
острый меч.
  Почти мгновенно вслед за этим тяжелый меч Пертинакса размозжил череп
центуриону, но этих кратких мгновений хватило Антонию, чтобы стремительно
вскочить на ноги и возглавить новую атаку своих воинов.
  Отряд, приведенный Антонием, по численности почти вчетверо превосходил
группу британцев, и те, хотя были испытанными и опытными воинами, вынуждены
били отступать. Аретея и Клеопатра показывали им дорогу. Сдерживая натиск
преследователей, британцы отходили с достоинством, а когда достигли
какой - то узкой двери, пятеро молодых воинов вызвались остаться здесь и
погибнуть, чтобы задержать римлян возможно дольше и дать своим товарищам
время уйти.
  Пертинакс тотчас захотел остаться вместе с героями, но несколько старых
воинов почти насильно отвратили его от этого гибельного, хотя и
самоотверженного, поступка.
  Храбрецы остались у двери сдерживая воинов Антония, а Пертинакс,
Клеопатра, Аретея и с десяток британцев направились по сумеречной галерее к
лестнице, ведущей на первый этаж и к выходу из дворца. Однако вскоре они
вынуждены были остановиться, увидев в конце галереи клубящиеся струи дыма.
  По совету Аретеи беглецы свернули в соседние залы, но и там все горело:
языки пламени пожирали деревянные перекрытия потолков и тяжелые льняные
занавеси; в смятении маленький отряд отступил в какой - то подвернувшийся
коридор, надеясь пробраться в восточное крыло дворца, но, пройдя его и еще
несколько комнат, беглецы неожиданно напоролись на Антония и его
легионеров, рыскавших по переходам и залам Лохиа в поисках Клеопатры и ее
возлюбленного.
  Зал, где они встретились, был весь в дыму, пробивавшемся сюда из галереи,
в которой бушевал пожар. В темных клубах, при коптящем свете нескольких
факелов, вновь разгорелась отчаянная схватка: британцы сражались как львы,
защищая своего короля и Клеопатру, Сознавая, что выход из дворца им отрезан
пожаром, они бились с неистовством обреченных, намереваясь как можно дороже
продать свою жизнь.
  Клеопатра задыхалась в дыму; она упала бы, если бы ее не подхватила
верная Аретея. Пертинакс в это время бился в метре от нее с двумя
легионерами, за спинами которых стоял Антоний и выжидал удобного момента,
чтобы поразить юношу насмерть.
  - Мы погибли, Аретея, - прошептала царица, тяжело дыша в наполнивших зал
удушливых клубах.
  - Нет, - ответила служанка, и слезы выступили у нее на глазах. - Боги
должны нам помочь!
  И в эту минуту, словно в подтверждение ее надежд на помощь высших сил, из
дыма возникла девушка, державшая небольшой факел, и с ней - старик.
Вглядевшись в нее, Аретея узнала Хрисиду...
  -   Царица, взгляни!  -  зашептала она Клеопатре.
  - Хрисида! - воскликнула та. - Откуда ты? Как ты здесь оказалась?
  - Покинув сад, я, как мы и договорились, отправилась к дедушке Евдамиду,
- торопливо заговорила Хрисида, - но его каморка была пуста... Я бросилась
его искать, и тут встречный поваренок рассказал мне, что несколько часов
назад Евдомида куда - то увел евнух Тирс...
  - Он начал избивать меня и грозился зарезать, требуя, чтобы я показал ему
подземный ход, который выходит из дворца, - сказал Евдамид, сопровождая
надрывным кашлем почти каждое свое слово.
  - И ты открыл ему эту тайну? - спросила Клеопатра.
  - Что ж мне оставалось делать, моя царица?.. - с плачем ответил старик.
  - Скорее всего. Тирс, узнав о заговоре рабов, решил поскорее покинуть
дворец, чтобы не погибнуть от мечей мятежников, - высказала предположение
Хрисида. - Я думаю, нам нужно последовать его примеру.
  - Да, царица! - оживилась Аретея, - Евдамиду известно, где начинается
подземный выход из дворца! Идемте за ним!..
  - Ты можешь нас вывести отсюда? - обратилась к старику Клеопатра.
  - Да, царица. Вход в подземную галерею недалеко... Вон ту стену всю
заволокло дымом, а между тем в ней есть маленькая дверца, которая выведет
нас в соседнее помещение, где дыму меньше... Через эту дворцу мы с Хрисидой
попали - сюда, услышав голоса и звон мечей...
  - Сердце мне подсказало, что ты здесь, моя царица, и с тобой - тот юноша,
которого послали нам боги. - - шептала Хрисида, припадая губами к руке
Клеопатры.
  - Как он храбро бьется! - в .восхищевии пробормотал Евдамид, всматриваясь
в факельные сумерки слезящимися от дыма глазами.
  Пертинакс в это время сразил еще одного римлянина и, пользуясь
представившейся передышкой, обернулся к Кла патре. Его глаза были полны
отчаяния, но при взгляде на Клеопатру в них засветилась любовь.
  - Совершается моя заветная мечта - умереть у твоих ног, сражаясь за тебя,
о прекрасная царица! - воскликнул он. - Я счастливейший из смертных!
  - Не спеши умирать, - сказала она. - Посмотри: это Хрисида и Евдамид;
боги привели их к нам, чтобы указать выход отсюда!
  - Что? - изумился Пертинакс. - Подземный ход все-таки существует?
  Да, и Евдамид знает к нему дорогу... - сказала Хрисида. - Это недалеко
отсюда...
  Пертинакс обернулся к своим воинам. В живых осталось лишь пятеро. Они
едва сдерживали яростный напор римлян.
  - Вперед, мои храбрые солдаты! - среди криков и звона мечей раздавался
время от времени зычный голос Антония. - Уничтожим варваров! Не посрамим
славу римскогооружия!
  - Да здравствует Британия и ее король! - отвечали разрозненные голоса
обороняющихся.
  И все - таки силы были слишком неравны. Пергинакс ясно видел что еще
четверть часа - и все его храбрые воины полягут в жестокой схватке.
  - Отступаем! - приказал он, показывая на дальний конец зала, охваченный
дымом.
  Британцы сгрудились вокруг своего короля и отошли в угол, где все тонуло
в сплошном дыму. Огни факелов метались в нем, почти не рассеивая дымных
сумерек. Римляне, бросившись преследовать противников, сослепу наносили
раны друг другу.
  Между тем беглецы обнаружили в углу дверцу, в которую проскользнули
Клеопатра, ее служанка и Евдамид. В безлюдном помещении за дверью дыма было
меньше; на стене чадил факел освещая низкие своды. Пертинакс и еще трое
оставшихся в живых британца задержались у двери.
  - Беги, Клеопатра! - крикнул Пертинакс. - Пусть Евдамид выведет тебя из
этого проклятого дворца, а мы будем удерживать римлян здесь, сколько
сможем. Дым и темнота будут нам подмогой!
  - Я не уйду без тебя, Пертинакс... - и с этими словами Клеопатра
бросилась на грудь любимому. - Мне не будет жизни без тебя! Умирать - так
вместе!..
  - Нет, король, ты должен жить! - вскричал один из воинов. - Тебя ждет
народ Британии, страдающий от междоусобиц. Лишь ты один, имея родовое право
на власть, сможешь объединить страну и дать отпор новому походу римлян на
нас!
  - Мы и втроем задержим Антония и его воинов, - подхватил его товарищ. -
Здесь слишком узкий проход, чтобы они смогли нас быстро одолеть, а за это
время вы достигнете подземного хода и уйдете их дворца!..
  - Поторопись король! - закричал третий воин, скрещивая меч сразу с двумя
римскими мечами. - Поторопись!
  - Бежим, Пертинакс... - Клеопатра потянула его за руку. - Евдамид
говорит, что вход в подземную галерею близко...
  - Я не могу оставить своих товарищей... - в тревоге ответил Пертинакс, но
следующий довод Клеопатры заставил его сдаться:
  - Но тогда я останусь совсем одна! - воскликнула царица. - А ты обещал
защищать меня!
  - И я сдержу свое слово, - решился Пертинакс. - Идем, Клеопатра. Веди
нас, Евдамид!
  Они быстро миновали Сумеречное помещение и, пройдя еще ряд разгромленных,
безлюдных комнат, оказались в огромном сводчатом зале, в дальнем конце
которого стоял золотой трон египетских царей.
  Зал был отделан с необычайной пышностью. Даже недолгое хозяйничанье в нем
мятежных рабов, поотбивавших бриллианты со спинки трона, не умаляло
внушительного впечатления, которое он производил. В нишах между высокими
окнами стояли мраморные статуи богов и богинь - потомки Птолемея Лага не
стыдились украшать ими свои дворцы. Полушария потолка поддерживали легкие
колонны из черного мрамора, завершавшиеся золочеными капителиями. Пол был
искусно выложен цветной мозаикой, изображавшей историю страсти Психеи - к
греческому богу любви. Лагиды устраивали в этом зале торжественные приемы
послов и блестящие празднества для местной знати. А в последнее время на
тигриных шкурах, устилавших трон, рядом с Клеопатрой, вопреки строгому
дворцовому этикету, любил восседать Антоний...
  Теперь зал был пуст и сумеречен, лишь эхо прошелестело под его сводами,
когда в нем появились беглецы.
  - Где же вход в подземную галерею? - спросила Клеопатра, недоуменно
оглядываясь. - Я была в этом зале много раз, но ничего подобного в нем не
замечала...
  - И не могла заметить, моя царица - с поклоном отвечал Евдамид, - потому
что вход этот хранится в глубокой тайне, и предназначен для того, чтобы
владыка Египта избежал мечей заговорщиков, если бы они вздумали неожиданно
напасть на него...
  С этими словами Евдамид обошел трон и позади него, в. глухой стене, у
которой обычно стояли телохранители Клеопатры, нащупал потайную кнопку.
  Старик нажал на нее, и сразу пришел в действие секретный механизм. Дверь,
замаскированная под богатый декор, украшавщий стену, раскрылась, и за ней
обнаружился затхлый и темный коридор, уходивший куда - то вниз,
  - О боги, мы спасены! - воскликнула Хрисида.
  Пертинакс взял у нее факел и, подойдя к двери, обернулся к своим
спутникам.
  - Это единственный путь, который выведет нас отсюда! - сказал он. - Все
остальные пути для нас отрезаны. Идемте!
  Но едва он сделал несколько шагов вглубь подземелья, как до его слуха
донеслись мерные шаги множества ног и тяжелое бряцанье оружия. Изумленный,
он вернулся в тронный зал. Его спутники застыли в ужасе: из подземной
галереи вышел ухмыляющийся Торс, а следом за ним, с копьями напепевес шли
легионеры Октавиана!

                                  Гпава VIII

  Как раз в эту минуту с торжественным криком в зал ворвался Антоний. Он и
его воины наконец пробились сквозь непрочный заслон, который образовали три
храбрых британца, и, преследуя Пертинакса и Клеопатру, угодили прямо в руки
солдатам Цестия, отправленных Октавианом для пленения царицы.
  Завидев Антония, которого в войсках Октавиана хорошо знали, пришельцы
испустили победный клич и, обнажив мечи, бросились на бывшего триумвира и
его людей. Те после недолгого боя обратились в бегство.
  Когда в зале остался лишь Антоний и три его самых верных воина, Цестий
поднял руку и громко крикнул, приказывая своим людям остановиться.
  Солдаты повиновались ему. Между тем из потайной двери за троном выходили
все новые и новые воины; вскоре они заполнили все пространство вдоль стен и
у колонн, оставив свободным лишь участок посредине, где стоял, затравленно
озираясь, Антоний со своими воинами. Он понимал, что от людей Октавиана ему
ничего ждать пощады и готовился как можно дороже продать свою жизнь. Но
прежде он жаждал упиться кровью Клеопатры и Пертинакса, безмолвно стоявших
невдалеке от него.
  Цестий хотел было приблизиться к царице, чтобы увести ее, но Пертинакс
угрожающе взмахнул мечом, а Клеопатра прижалась к юноше, и легату пришлось
отступить. Молодой британский король подвел обессилевшую от ужаса царицу к
трону и усадил на тигриные шкуры. Сознание, что она, какникак, - владычицы
Египта, заставило ее взять себя в руки, выпрямиться на троне и окинуть
надменным взором умолкнувшие ряды римлян.
  - Марк Антоний! - возгласил между тем Цестий. - Народом римским и сенатом
ты объявлен врагом отечества и должен быть казнен. Казнь должна свершиться
немедленно. Хочешь ли ты сказать что-нибудь перед смертью, что мы могли бы
передать потом твоим родственникам?
  - Да, доблестный Цестий! - ответил Антоний. - Но не для родственников,
изменивших мне, предназначаются мои предсмертные слова, а для тебя! Вот
этот молодчик, - концом меча он показал на Пертинакса, - нанес мне
оскорбление, которое можно смыть только кровью. Он посягнул на женщину,
которую я люблю больше жизни. Позволь мне и моим воинам расправиться с ним.
  - Четверо против одного? - усмехнулся Цестий. - Не слишком ли большим
будет твой перевес?
  - Это варвар, - проревел Антоний, - нанесший оскорбление римлянину! Моя
душа не успокоится и после моей смерти, если он останется жив!..
  Солдаты, толпившиеся вокруг, начали просить легата, чтобы тот уступил
просьбе Антония и дад ему сразиться с варваром. Многие из них еще помнили
Цезаря, с которым Антоний был дружен, и сами ходили под началом Антония
против Помпея и Брута.
  Слишком многие его воины сочувствовали опальному полководцу, чтобы Цестий
не уступил его просьбе.
  - Будь по - твоему, Антоний, - сказал он, - хотя тебе лучше было бы сразу
покончить с собой, попросив одного из твоих воинов заколоть тебя мечом. Но
если ты хочешь вначале расправиться с этим варваром, то так и быть - я
уступаю его тебе. Но ты должен помнить, что и сам переживешь его ненадолго!
  - Благодарю тебя, Цестий, - сказал Антоний, не сводя с Клеопатры горящих
ненавистью глаз. - Боги воздадут тебе за твою доброту.
  Римские воины одобрительно зароптали и расступились, образовав посреди
зала довольно большое свободное пространство, на котором могли бы
развернуться сражающиеся.
  Пертинакс, сжимавший свой ассирийский меч обеими руками, знал, что ярость
Антония направлена прежде всего против изменившей ему любовницы, это ее
смерти он желал, выпрашивая у Цестия отсрочку приговора. Молодой король в
эти минуты не думал о смерти; все его мысли были направлены на то, чтобы не
дать Антонию коварно прорваться к трону и неожиданно для всех заколоть
Клеопатру. Поэтому он встал спиной к ней, с намерением в предстоящем
поединке не подпустить Антония к трону.
  Меч Пертинакса скрестился с короткими мечами римлян в зловещей тишине,
воцарившейся в зале. Антоний в первые минуты схватки предпочитал держаться
за спинами своих солдат, экономя силы, а скорее всего, как догадался
Пертинакс, выжидая удобного момента, чтобы внезапно броситься с мечом на
Клеопатру. Но такая тактика Антония вызвала неодобрение у следивших за
поединком римлян. Они начали осыпать Антония насмешками и вскоре симпатия
подавляющего большинства зрителей оказались на стороне Пертинакса. Каждый
удачный удар британца сопровождался восторженными возгласами и
подбадриваньем, а когда Пертинакс проткнул насквозь одного из воинов
Антония, весь зал зааплодировал.
  Клеопатра, которая в первые минуты поединка была на грани обморока,
приободрилась, на ее бледном лице выступил румянец.
  - Я верю, Пертинакс победит! - шептала Христина, устроившаяся у
подлокотника трона.
  - С нами богиня - мать, она не даст нам погибуть... - вторила ей Аретея.
  Клеопатра оставалась безмолвной и неподвижной, ее глубокие глаза не
отрывались от молодого британского короля. Вместе со всем залом она
испустила испуганный стон, когда Пертинакс оказался на полу, и туг же
радость вспыхнула в ее глазах, когда Пертинакс из неудобного положения,
лежа, поразил насмерть еще одного противника.
  Теперь против Пертинакса осталось двое - Антоний и один из его воинов,
который был ранен и не представлял для Пертинакса особой опасности. Вскоре
этот воин получил еще одну рану и, обливаясь кровью, опустился на мозаичный
пол.
  Перед Пертинаксом остался один Антоний. Страсти в зале накалились;
зрители, выглядывая из - за голов друг друга, старались не упустить ни
одной подробности этой схватки, из - за чего круг, в котором происходило
сражение, значительно сузился.
  Противники оказались достойны друг друга. Поединок затянулся. Большие
прямоугольные окна озарились лучами рассвета, когда, наконец, Антоний,
извергнув на Пертина