Игорь Волознев

                         Последняя ночь Клеопатры
                           историческая повесть

  В основу нашей повести легли два фрагмента из несохранившейся "Хроники"
Аполлодора Сицилийского, которые в качестве цитаты приводит Анкирский
Аноним в 9-й главе "Истории царствования Константина Великого".
Свидетельство Аполлодора тем более ценно, что он был личным секретарем и
советником Клеопатры и, по-видимому, являлся очевидцем ее трагической
гибели. Хотя фрагменты известны уже давно, современные исследователи
предпочитают о них умалчивать - настолько расходится сообщение Аполлодора с
рассказами авторитетных античных историков. А между тем эти скудные отрывки
проливают новый, неожиданный свет на события вАлександрии в ночь на 1-е
августа 30 г. до н.э.
  К сожалению, в них не упоминается имя главного героя, сказано лишь, что
он был уроженцем Британии. Имя ему пришлось дать нам самим. Все остальные
имена в нашей повести подлинные, а изложение соответствует фактам,
сообщаемым биографом знаменитой царицы.

                                  Глава 1

  Легионы Октавиана подступили к Канопскому устью Нила и осадили
Алексавдрию в середине лета, когда в городе установилась обычная для этой
поры жара.
  Даже эфесский ветер, дувший с севера, не приносил желанной прохлады. В
городе начались пожары. Третий день горели кварталы кожевников, и дым от
множества тлеющих шкур стлался по белым улицам. На площадях солдаты Антония
почти ежедневно казнили смутьянов, пытаясь восстановить порядок, но народ,
роптал, недовольный поборами и тяготами затянувшейся войны. Уже не сидели,
как прежде, зеваки у винных лавок, попивая вино, не танцевали под звуки
флейт быстроногие танцовщицы. Город жил в напряженном ожидании расправ,
грабежей и насилия, которые по законам войны учинят победители.
  В бедствиях, обрушившихся на Египет, простолюдины винили главным образом
Клеопатру - молодую царицу, свергнувшую собственного брата и при поддержке
все тех же проклятых римлян утвердившуюся на престоле Птодемаидов.
  Власть Клеопатры держалась на римских штыках. Она сделала собственную
страну фактически одной из римских провинций. И теперь, когда в Риме
разразилась гражданская война, царица, выбирая меяздуОктавианомиАнтонием,
поставила на Антония - и проиграда! А вместе с ней гибель ожидала и древнюю
страну Кеми...
  Ее злосчастный любовник разорил страну налогами и принудительной
вербовкой в армию. Поля Египта - обезлюдели, уважение к законам упало.
Вдобавок ко всему с верховьев Нила поползла черная зараза, удося тысячи
жизней, повергая в панику алексавдрийцев и деморализуя жалкие остатки
легиодов, которые еще оставались верны Антонию.
  В городе толковали о зловещих знамениях. Толпы беглых рабов рыскали по
улицам, громя лавки и дома знати, не страшась даже вступать в стычки с
римлянами.
  Вечером восьмого дня осады, когда заходящее солнце позолотило белые стены
домов и беломраморную вышку Александрийского маяка, множество народу с
криками и улюлюканьем стало стекаться на длинную и прямую улицу,
подымавшуюся от Храма Сераписа на холм Лохиа, где располагался царский
дворец.
  Клеопатра, совершив жертвоприношение Серапису, возвращалась в свои покои.
Восемь мускулистых полуобнаженных эфиопов несли крытые носилки, в которых
за тяжелыми парчовыми занавесями возлежала царица. Носилки окружало с
полсотни воинов в кольчугах - это все, что. Антоний, нуждавшийся в каждом
солдате, смог выделить ей в качестве эскорта.
  Сидя в душной полутьме даланкина, царица обмахивалась драгоцраным
страусовым пером и вспоминала свои великолепные выезды в прежние времена...
  Еще, кажется, совсем ведавно о ее выходе из дворца звуками горнов - и
труб извещался весь город. Вдереди ее носилок гордо вышагивали в сверкающих
золоченых доспехах тысяча киликийцев, за ними шли тысяча фракийцев, тысяча
македонян и тысяча греков.. Все они были вооружены по обычаям своих стран.
За ними тысяча всадников на роскошно убранных лошадях с золочеными сбруями,
далее, приплясывая, юноши и.девушки несли золотые короны, тирсы и
изображения богов, курили фимиам и усгилаяи дорогу прекраснейшими цветами.
Следом за молодыми людьми шагали нумидийцы - укротители, ведя на золотьи
цепях леопардов и львов, оглашающих свирепым рыком александрийские улицы;
и, наконец, ргодавался громкий крик герольда, возглашавшего: "Клеопатра!
Клеопатра!" и требовавшего соблюдать тишину.
  Куда все они девались - эти македоняне, фракийцы, всадники, укротители?..
Полегли в пустыне, тщетно пытаясь остановить наступление войск Октавиана,
или разбежались, как это сделало большинство ее приближенных и слуг?"
  Полные, чувственные губы царицы дрогнули в горестной усмешке. А услышав
злобные крики и проклятия толпы, она негодующе передернула обнаженными
плечами и отвела or проема в занавесях свое прекрасное лицо.
  - Подумать только, еще совсем недавно эти люди славили меня... -
проговорила она, рассеянно перебирая пальцами нефритовые бусы.
  - Наверное, не следовало предпринимать сегодня поход в Храм, - сказала
Хрисида - молоденькая служанка с опахалом. - На улицах опасно. Шпионы
Октавиана баламутят народ... Вчера подожгли целый квартал вблизи
Мареотиса...
  - Октавиан... - прошептала царица, задумавшись. - А ведь он был у моих
ног... У меня до сих пор хранится его письмо, которое он послал мне из
Брундисия... Он умолял о встрече, сулил все сокровища мира и власть над
Римом... Мне он показался самонадеянным юнцом. Я предпочла ему АНТОНИЯ,
которому при дележе римских владений отошли богатейшие восточные провинции,
вся Африка, Македония и Египет...
  - Кто бы мог тогда подумать, моя царица, что Октавиан окажется сильнее! -
воскликнула служанка. - Может быть, еще не поздно прейти на его сторону?
Если он тебя так страстно любил, то есть надежда, что прежнее чувство еще
не остыло в его сердце и ов смилуется над тобой и над всем Египтом."
  - Я вовсе не уверена, что Октавиан меня любил, - произнесла царица и
невесно рассмеялась. - Просто он хотел переспать со мной, как с уличной
девкой... Но это ему не удалось!
  - Зато Антоний влюбился в тебя без памяти! Он боготворит тебя! Как жаль,
что удача на войне отвернулась от него, ведь с ним бы стать царицей всего
мира...
  - Ax, только не говори мне об Антонии, - досадливо поморщилась Клеопатра.
- Ты прекрасно знаешь, что я лишь терпела его все эти годы - притворялась и
терпела из - за Египта, из - за трона моих предков, из - за этой царской
роскоши, без которой я уже не мыслю свое существование... Оттого тебе
тайну, Хрисида. Я знаю, что ты не выдашь меня...
  -   Я твоя верная слуга, о царица!
  - Недавно с надежным человеком я отправила несколько писем Октавиану. Я
прямо писала в них, что Антоний мне противен, что я его ненавижу и презираю
и что готова стать Октавиану покорной рабой, если он сохранит за мной хотя
бы номинальное владычество над Египтом...
  - Это весьма разумный шаг с твоей стороны, - одобрила служанка. - И что
же ответил Октавиан?
  - Он ответил холодно и высокомерно, всего несколькими строчками.
Египетского престола он мне не сулит, зато обещал сохранить жизнь - но
ценой жизни Антония...
  - Как - жизни Антония?.. - глаза Хрисиды изумленно раскрылись. - Неужели
ты... решишься на это?..
  - Разумеется, нет! Октавиан советует его отравить - , он даже прислал
яд... Я лучше умру, чем обесчещу злодейским поступком свое имя, гордое имя
Клеопатры Птолемаиды!
  - Мое сердце сжимается ог недобрых предчувствий... - Хрисида заплакала. -
Вспомни, царица, еще пять лет назад, когда Антоний был на вершине славы,
жрец Сераписа предсказал нам несчастье... Чувствую я, что мы все
погибнем...
  В это время на улице возникло движение. Банда беглых рабов с гнусными
криками, поносящими Клеопатру, вклинилась в толпу зеваки подступила к
носилкам. Охранявшие их легионеры бросились на смутьянов; началась свалка,
зазвенело оружие, послышались крики сражающихся и вопли раненых.
  - Там царица! - кричал огромный нубиец с клеймом на лбу и рваными
ноздрями, свидетельствовавшими о его неоднократных побегах с царских
рудников. - Там она, эта гремучая змея в облике обольстительной красавицы!
Убьем ее, и Октавиан нас наградит!..
  - Убьем! - подхватили его сообщники. - Прикончим шлюху! Протащим по
улицам эту развратную девку! Вытаскивай ее из носилок, Кубал... Пусть
покажет нам свое нарумяненное личико!..
  Нубиец Кубал, вооруженный чугунной секирой, разметал легионеров и
пробился к самым носилкам. Охранники яростно отбиваясь от наседавшей толпы,
отступали; перепуганные носильщики опустили свою ношу.
  Сокрушив секирой бросившегося на него центуриона, Кубал схватился за
занавеси и сдернул, их. На мгновение и нападавшие и защищающиеся
остановились, завороженные зрелищем прекрасной царицы.
  Клеопатра со спокойным презрением, даже не повернув головы в сторону
беснующейся черни, лежала на шелковых подушках. Ее прекрасные черные волосы
рассыпались до ног, вокруг белоснежной шеи переливалось несколько десятков
драгоценных ожерелий, на пальцах и запястьях сверкали перстни и браслеты. В
руке она держала сложенный веер из страусовых перьев. Грудь царицы была
обнажена, золотая одежда сказочно сверкала в последних лучах заходящего
солнца...
  Нубиец не смог сдержать восторженного рева при виде такого великолепия.
Его товарищи, атаковавшие носилки, дружно подхватили вопль.
  Хрисида вскрикнула от страха и выронила опахало, когда кубал подскочил и
схватил своей громадной ручищей с выдранными ногтями прелестную руку
царицы. Но Клеопатра выдернула руку, размахнулась и с силой врезала беглому
рабу пощечину. Тот завопил от ярости, дернул царицу на себя...
  И в эту минуту перед ним возник светловолосый юноша в короткой тунике,
вооруженный одним лишь римским мечом. Его серые глаза гневно сверкнули,
меч, стремительно взметнувшись, обрушился на голову злодея.
  Нубийцу пришлось оставить Клеопатру в покое и обернуться к этому
неожиданно появившемуся противнику. Из раны на голове Кубала хлестала
кровь, но он был еще полон сил - выкинутый кулак его размозжил бы лицо
незнакомцу, если б тот вовремя не увернулся. Следующим ударом неведомый
спаситель выбил секиру из рук Кубала, но при этом и сам не смог удержать в
руках своего оружия - его меч отлетел далеко в сторону.
  Тут легионеры, которых ожидала неминуемая казнь, если они не доставят
царицу во дворец, с утроенной яростью кинупись на бунтовщиков и оттеснили
их от носилок. Таким образом Кубалу, оказавшемуся один на один с
незнакомцем, никто из его напарников не мог оказать помощи. Вокруг носилок
кипела яростная схватка. Гигант, - побледнев от ярости, кинулся на
светловолосого, намереваясь задушить его голыми руками. Тот с силой ударил
его кулаком между глаз. Нубиец зашатался, как раненый бык, заревел, на его
оскалившихся зубах выступила кровавая пена. Собрав всю силу, он с
ругательствами и проклятиями бросился на нежданного защитника Клеопатры и с
такой мощью рассек воздух своей могучей рукой, что незнакомец был бы убит
наповал, если б не успел вовремя отскочить в сторону.
  В следующий миг он прыгнуя и вцепился в шею гиганта, - но нубиец был так
велик, что, кажется, повалить его было невозможно; светловолосый повис на
нем, сжимая пальцами горло, не замечая ударов гигантских кулаков нубийца.
  Сражающиеся некоторое время вертелись кругом, пока нубиец, надеясь
задавить противника гигантской массой своего тепа, не бросился на землю.
Соперники, хрипя, покатились, расталкивая сражающихся. Нубиец начал слабеть
и задыхаться. Наконец он откинулся навзничь, и незнакомец, очутившись
наверху, прижал его к земле и упер колено ему в грудь. При этом он
обернулся к царице, с пристальным интересом наблюдавшей за схваткой.
  Клеопатра одарила своего защитника пленительной улыбкой и подняла
белоснежную руку. Большой палец ее был опущен вниз, как делает публика на
гладиаторских сражениях, требуя смерти побежденного.
  Тогда незнакомец надавил коленом, и из горла нубийца потоком хлынула
кровь, могучее тело изогнулось в агонии, глаза выкатились из орбит и
остекленели...
  В эту минуту в конце улицы показался конный отряд дворцовой стражи. Толпа
нападавших, оставив раненых и убитых, бросилась врассыпную.
  Царица сделала юноше знак приблизиться. Тот выпрямился и, тяжело дыша и
вытирая с лица пот, шатнул к носилкам.
  Светлые, широко раскрытые глаза его с нескрываемым восхищением
рассматривали красавицу, залитую блеском многочисленных бриллиантов.
Пресыщенная всеобщим поклонением, Клеопатра при этом взгляде все же ве
могла сдержать довольной улыбки.
  - Ты спас мою честь, незнакомец, - произнеспа она, - а для меня это
больше, чем жизнь. Скажи мне, кто ты?
  - Я Пертинакс, - ответил юноша, - родом из Британии.
  - Британии? - переспросила царица. - Кажется, твою страну покорил
покойный Цезарь?..
  - Ему не удалось лишить нас свободы, - гордо ответил победитель нубийца.
- После того, как Цезарь покинул Британию, наши вожди подняли восстание и
покончили с римским владычеством!
  - Но как же ты сам очутился здесь, в такой дали от родины?
  - Я сын Рогебора, самого могущественного из британских королей. Ребенком
Цезарь взял меня в заложники и увел в Рим. Там я получил образование,
выучился вашему языку и вашим обычаям. Все эти годы я мечтал вернуться на
родину, где меня ожидает престол моего отца... Мне пришлось много
странствовать; я посетил немало морских портов в надежде встретить судно,
прибывшее из Британии или направляющееся туда. В Милете мнеуЖавнулось
счастье; через тамошних купцов я послал весть о себе на родину, и теперь
здесь, в Александрии, ожидаю корабль, который должен прибыть за мной.
  - Ты храбро сражался, Пергинакс, - молвила Клеопатра, - и вправе
требовать от меня все, что захочешь. Проси же...
  Юноша заколебался. Легкая краска залила его бледное, гладко выбритое по
римскому обычаю лицо с грубыми и вместе с тем благородными четами.
  - Смелее, Пертияакс! - подбодрила его царица, развернув веер. - Если твое
желание кажется тебе безумным, все равно - проси! Я не люблю оставаться в
долгу!
  - Не смею, о царица... - пробормотал смутившийся британец. - Твой
благосклонный взгляд - самая большая награда для меня...
  Тогда Клеопатра вынула из своей роскошной прически бриллиантовую брошь и
протянула юноше.
  - Возьми это от меня, - сказала она, - и скажи, где тебя можно найти.
Вокруг меня слишком мало преданных людей, чтобы я могла пренебрегать ими...
  - Я живу в доме Клеодема у фаросской дамбы, - ответил Пергинакс и
добавил, посмотрев прямо в глаза Клеопатре: - В случае цужды ты всегда
можешь рассчитывать на меня.
  - Еще раз благодарю тебя, мой друг. До встречи! - и Клеопатра,
улыбнувшись, откинулась на подушки. Служанка задернула занавесь, скрыв
царицу от глаз Персинакса.
  К этому времени подоспевшие легионеры плетками и мечами разоняли толпу.
Они хлестали всех подряд, досталось и Пертинаксу, который вынужден был
поспешно удалиться.
  Снова зазвенели трубы, эфиопы подняли носилки и продолжали неторопливый
путь к Лохиа.

                                 Глава II

  Солнце уже зашло, когда Клеопатра приступила к своему ежедневному
вечернему туалету в алебастровом зале дворца. Сквозь широкие окна в зал
вливался багряный свет, еще реявший на бледном безоблачном небе. От моря
повеяло, наконец, освежающей прохладой. В полу посреди зала был выложен
неглубокий бассейн из белого кафеля, и царица, раздевшись, с наслаждением
погрузилась в его прозрачную воду. Служанки между тем приготовляли для нее
вечерний наряд.
  Царица вышла из воды и девушки обтерли ее пушистыми полотенцами и
умастили ее стройное тело душистым мирром. Клеопатра была задумчива,
рассеянный взор ее был устремлен на закатную даль за окном.
  - У меня - не выходит из головы тот юноша, который так храбро вступился
за меня сегодня". - призналась она Хрисиде, когда остальные служанки
удалились. - Не правда ли, он мужественен и очень мил?
  - По - моему, он влюбился в тебя... - откликнулась Хрисида.
  Клеопатра с ее помощью начала одеваться.
  - Что говорят во дворце? - спросила она. - Когда Октавиан начнет штурм?
Может быть, у Антония все - таки достанет солдат, чтобы отразить его?
  Хрисида вздохнула в ответ.
  - Никто ничего толком не говорит, о моя царица, - произнесла она с
печалью в голосе. - Но по поведению охраны и дворцовых слуг можно судить о
том, что дела наши плохи... Стражники разбегаются; за последние три дня их
число уменьшилось больше, чем наполовину. Рабы выказывают непокорство и
дерзят. Сам Антоний, устрашенный угрозами Октавиана подослать к нему тайных
убийц, почти не показывается во дворце, разве только в сопровождений
вооруженных телохранителей...
  - Сегодня в храме Сераниса мне было дано странное предсказание... -
помолчав, молвила Клеоватра. - Жрец предрек, что в эту ночь Изида, богиня
любви, прикоснется ко мне своим магическим жезлом; восторг и горе, жизнь и
смерть - все смешается в этом прикосновения...
  - А я думаю совсем о другом, царица! - прошептала Хрисида, испуганно
оглядываясь, - Сегодня с утра легионеры, которые охраняли твои покои, куда
- то пропали.. У дверей остался только Тирс, но на этого коварного евнуха
надежды мало... Если во дворце взбунтуются слуги и, в угоду Октавиану,
попытаются захватить тебя...
  - То мне не останется ничего другого, как предать себя в руки судьбы, -
закончила за нее Клеопатра. - Сегодня боги уже избавили меня от позора,
послав мне этого юного варвара. Может быть, они и в дальнейшем будут
милостивы ко мне...
  - Всюду измена, царица, нам не на кого положиться, - продолжала Хрисида,
- кроме разве что Антония, но он далеко, у Канопских ворот, пытается
организовать оборону города".
  - Ты единственвая, Хрисида, на кого я могу положиться в эту трудную
минуту...
  - Нет! - горячо воскликнула девушка. - Есть еще Пертинакс! Он любит тебя,
он готов отдать за тебя жизнь... Разве ты не прочла это в его глазах?
Позволь я пошлю за ним. Нам будет намного спокойнее этой ночью, если он
будет нести охрану у дверей твоей опочивальни!
  Хрисида вслух высказала то, о чем Клеопатра думала с самого момента
встречи с юным британцем на алексавдрийской улице. Ее глаза загорелись, она
порывисто стиснула плечо служанки.
  - Ты права... - прошептала она. - Пошли за ним Аретею... Но сначала подай
мне каласирис: Антоний обещал явиться к этому часу, а я еще не одета...
  В эти минуты у дверей алебастрового зала стояли двое: широкозадый евнух
Тирс, приставленный Антовием прислуживать царице, а заодно и шпионить за
ней, и громадный дворцовый раб, негр Гиг.
  Полуголый, лоснящийся от пота африканец с кольцом в носу жадно прильнул
глазом к щели в дверях и неотрываясь разглядывал купающуюся обнаженную
Клеопатру. По временам он восторженно причмокивал толстыми губами и
испускал сладострастные стоны.
  - Вот это женщина! - приговаривал он, в то время как старый евнух
пробовал на зуб золотой денарий - плату, выданную ему Гигом за возможность
украдкой любоваться на голую царицу. - Кажется, полжизни отдал бы за то,
чтоб сжать это тело в объятиях...
  - Бабенка не про твою честь. - в угрюмой насмешке осклабился евнух. - Иди
обнимай грязных потаскух в портовых тавернах.
  Гиг ничего не ответил, он бурно дышал, не отрывался от щели и чесал
пятерней пониже своего толстого волосатого живота.
  - Ну все, хватит! - сказал наконец евнух. - Сейчас царица направится в
апартаменты Антония, и если тебя увидят здесь, то не избежать тебе кандалов
и карцера. Ну, пошел отсюда, черномазый!
  -  Еще минуту.Тирс, еще одну минуту!..
  - Ни минуты больше. Пошел, говорят тебе, иначе я кликну стражу!
  Гиг, не поворачивая головы, вынул из - за пояса еще один золотой. Евнух
ловко его схватил и тотчас попробовал на зуб.
  - И все же поторапливайся, - сказал он беспокойно. - Солдаты, посланные
Антонием для сопровождения царицы, могут появиться здесь в любую минуту...
Да я уже, кажется, слышу шаги...
  - Кончаю...