го ухо.
  Пертинакса подтащили к двери. С немалым трудом он выпростал руку и
надавил на камень, служивший замаскированным рычагом для привидения в
действие потайного механизма.
  Дверь распахнулась, люди с факелами ворвались в находившуюся за ней
комнату, и глазам их представилось поистине чудесное зрелище: посредине
стояли сундуки с откинутыми крышками, в сундуках сверкали россыйи
бриллиантов и золотых монет, а на полулежали трупы римлян, сообщников
Криспа. Их страшные, посинелые лица свидетельствовали о том, что они
задохнулись в этом каменном мешке. Но на них никто не обратил внимание.
Заревев, обезумевшие от жадности люди, толкая и давя друг друга в дверях,
ринулась на сокровища.
  О Пертинаксе тотчас забыли. Ему стоило немалого труда выбраться из давки,
он взлетел по лестнице и, выхватив по дороге из рук какого - то мятежника
горящий факел, как вихрь помчался по темной галерее.
  У мраморных дверей никого не было, сами двери были взломаны Гигом и
несколькими его самыми ближайшими приспешниками, не поверившему Пертинаксу.
  Юноша ворвался в алебастровый зал. Здесь все было перерыто и разгромлено,
на полу в луже крови лежало несколько трупов стражников и бунтовщиков, но
ни Гига, ни Клеопатры, ни служанок среди них не было.
  Остановившись в замешательстве посреди зала, Пертинакс прислушался. Ему
показалось, что какие - то отдаленные звуки доносятся со стороны широкой
мраморной лестницы. Он бросился по ней, пробежал вдоль коллонады, не
встретив ни души, и, уже не зная, что делать, куда бежать, решил было
вернуться в алебастровый зал, как вдруг из - за колонны, неслышно как тень,
выскользнула Аретея в развевающейся белой столе.
  - Где Клеопатра? Она жива? - Пертинакс бросился к ней и непроизвольно с
такой силой стиснул ее плечи своими крепкими руками, что девушка вскрикнула
от боли.
  Пертинакс, опомнившись, опустил руки и произнес несколько слов в
извинение. Служанка, не дослушав его сбивчивое бормотание, взяла его за
руку и повела куда - то в соседнюю комнату, где тоже не было ни души.
Отсюда они вышли на балкон, окружавший со всех сторон небольшой внутренний
дворик, где бил фонтан и на мраморном полу были расстелены пушистые шкуры.
  Посмотрев с балкона вниз, Пертинакс увидел сидевшую у фонтана Клеопатру;
рядом с ней находилась служанка; под колоннами, там, где находился вход во
дворик, стояли четыре легионера, двое из которых были ранены, и
прислушивались к звукам, доносившимся снаружи.
  Пертинаксу не пришлось долго гадать о значении этих звуков. Дверь,
ведущую во дворик, взламывал Гиг и его сообщники.
  Легионеры подняли мечи, ожидая момента, когда дверь рухнет под натиском
штурмующих. Дверь трещала и рвалась с петель. Пертинакс схватился за
поручни балкона и замер, как зачарованный, наблюдая разыгрывающуюся вслед
за тем ужасную сцену.
  Дверь рухнула и во дворик ворвалось пятеро полуголых, свирепо скалящих
зубы негодяев. Впереди был громадный, лоснящийся от пота Гиг. Глаза
мятежников алчно заблестели при виде царицы, они издали дикий,
торжествующий вопль и, размахивая мечами, бросились на стражников. Те
достойно встретили их яростный натиск.
  Пертинакс мог поздравить себя с тем, что на Клеопатру напало всего
пятеро заговорщиков, между тем как еще полчаса назад у мраморных дверей их
было не менее двух сотен. Но особенно радоваться не приходилось: в этот
кульминационный момент восстания царица, растеряв немногих своих верных
защитников, осталось наедине со звероподобными двуногими созданиями, одно
из которых, самое крупное, самое мускулистое и свирепое, даже не обратило
внимание на стражников, прямо бросилось к ней.
  Клеопатра с холодным презрением встретила взгляд его горящих бешеным
восторгом глаз; Хрисида с криком отшатнулась и закрыла лицо руками.
Подскочив к царице, чернокожий злобно и похотливо расхохотался и схватил ее
за руку. И в этот момент раздался негодующий возглас сверху, с того места,
где как раз над фонтаном, возле которого сидела Клеопатра, находился
балкон.
  Это молодой британец, решив, что обходной путь слишком долог и каждый миг
его промедления чересчур дорого будет стоить прекрасной гречанке, вскочил
на парапет балкона и с криком прыгнул с восьмиметровой высоты прямо на
голую, лоснящуюся черную спину насильника.
  Клеопатра, пряча под широкой накидкой руку с остро отточенным кинжалом,
приготовилась было вонзить его себе в сердце, предпочитая смерть позору,
как вдруг неожиданный крик сверху и падение чьего - то тела прямо на спину
самозванцу заставили ее вздрогнуть от изумления. Незнакомец, лица которого
она не успела рассмотреть, свалившись на Гига, оттолкнул его от царицы, но
и сам не удержался и отлетел в противоположную сторону.
  Упал он удачно, прямо на пушистый ковер, видимо не получив ощутимых
ушибов; он тотчас вскочил на ноги и, выхватив меч, бросился на
опомнившегося Гига. Их мечи скрестились.
  - А, это тот мальчишка, который увел от меня моих людей! - в ярости
заревел злодей, узнав Пертинакса. - Я так и знал, что он римский
выкормыш... Ну, держись теперь. Любопытно мне будет посмотреть, что ты ел
сегодня за ужином...
  - Еще неизвестно, кто из нас первый выпустит другому кишки! - отвечал
Пертинакс, хладнокровно парируя удары.
  Между тем схватка сообщников Гига с легионерами быстро подошла к концу.
Римляне пали после короткого отчаянного боя, но и нападавшие понесли
потери. Из всех, кто ворвался сюда с Гигом, только один смог прийти на
помощь своему главарю. Два других раба были убиты; а еще двое получили
тяжелые раны и лежали, стеная, на мраморном полу.
  Видя, что теперь он сражается один против двоих, Пертинакс начал
отступать. Но его отход был тактической уловкой; его противники осмелели и,
чувствуя, что победа близка, потеряли осторожность. Воспользовавшись этим,
Пертинакс нанес неожиданный удар в грудь сообщнику Гига. Тот с криком упал,
обливаясь кровью. Тогда разъяренный Гиг, тяжело дыша и изрыгая проклятия,
отбросил щит и схватился за рукоятку меча обеими руками.
  Пертинакс хладнокровно отбил несколько его мощнейших ударов, каждый из
которых, достигни он цели, мог бы разрубить его пополам. При последнем
ударе противники, скрестив клинки, напряглись, силясь вырвать оружие один у
другого, вздулись их мышцы, сблизились лица; и неожиданно мечи вырвались из
рук обоих и отлетели в сторону. Ни один из соперников не дал другому
добежать до них; лишившись оружия, они мгновенно схватили друг друга за
руки и сошлись в смертельной рукопашной схватке.
  Клеопатра, затаив дыхание, не сводила глаз с незнакомца, вставшего на ее
защиту в критическую минуту. Когда он после своего головокружительного
прыжка поднялся с ковра и обнажил меч, она тотчас узнала его и изумление ее
возросло еще больше.
  - Хрисида, взгляни! - она потянула к себе дрожавшую девушку, все еще
закрывавшую лицо руками.
  Хрисида отвела руки от глаз и, посмотрев на сражающихся, не смогла
сдержать изумленного возгласа.
  - Это Пертинакс! - воскликнула она, я щеки ее покрылись румянцем. Она
выпрямилась, глаза ее радостно заблестели. - Пертинакс, о моя царица!
  - Но как он очутился здесь? - удивленная не меньше ее, спросила
Клеопатра. - Ты же сама мне рассказывала, что его схватила стража у моих
дверей!
  - Не знаю, госпожа, - ответила Хрисида, - но это он! Он спасет нас, я
уверена!..
  - Молись за него, Хрисида, - прошептала Клеопатра, с возрастающей
радостью рассматривая стройную, сильную фигуру молодого британца, его
могучие плечи с напрягшимися мускулами, которых не могла скрыть тонкая
полотняная туника.
  При каждом броске Гига царица замирала и безотчетно сжимала руку
служанки. Зато какой улыбкой расцветало ее лицо всякий раз, когда Пертинакс
отражал страшные удары чернокожего исполина! Клеопатра, жившая в атмосфере
постоянных интриг, лицемерия, лести и клеветы придворных, научившаяся
глубоко скрывать свои чувства, в первый раз за многие годы искренне
отдалась своим переживаниям, то заливаясь слезами, то вскрикивая от ужаса,
то смеясь и восторженно, по - детски хлопая в ладоши. Буйный всплеск
радости овладел ею, когда Пертинакс, после напряженной схватки на полу,
оказался на спине гиганта. Британец, видимо используя известный ему
борцовский прием, заломил руку Гига и с силой сдавил ему Лею. Постепенно
все отчетливее стал слышен хруст ломаемых позвонков. Гигант испустил вопль,
полный предсмертной боли, и вдруг поник. Из горла его хлынула кровь. И
только тогда Пертинакс разжал хватку и, тяжело дыша, поднялся на ноги.
  Царица постаралась овладеть собой и скрыть охвативший ее ребяческий
восторг, спрятать его под маской величественной приветливости, подобающей
правительнице Египта.
  Пертинакс, протерев лезвие своего меча о полу туники побежденного, с
поклоном приблизился к Клеопатре.
  - Это похоже на чудо, но ты снова удивительно вовремя появился, чтобы
спасти меня от несчастья неизмеримо худшего, чем смерть, - произнесла она,
не сводя с него больших темных глаз.
  - Я просто держу обещание защищать тебя, о моя царица, - промолвил он, и
лицо его озарилось той открытой, сияющей улыбкой, которая несколько часов
назад, на памятной им обоим александрийской улице, завоевала доверие гордой
Клеопатры.
  Когда он подошел, глаза ее заблестели, как не блестели никогда прежде,
когда они устремлялись на мужчину, а ведь ее сердца домогалось их немало!
  - Дворцовые слуги подняли мятеж, - продолжал Пертинакс, - стража повсюду
отступает перед их натиском. Здесь тебе оставаться небезопасно... Если ты
захочешь покинуть дворец, то я готов сопровождать тебя. Мой меч и моя жизнь
всецело к твоим услугам.
  - Мне некуда бежать, милый юноша, - печально ответила Клеопатра. - Время
окончательно упущено... Вряд ли кто из моих. вельмож захочет укрыть меня в
своем доме, опасаясь навлечь на себя гнев Октавиана. А ведь еще месяц назад
посольство Парфии предлагало мне отправиться с ним в Вавилон, а две недели
назад была возможность беспрепятственно отплыть в Индию... Но время
упущено, упущено... Я понадеялась на Антония, на то, что он выиграет
решающее сражение, и вот - посольство парфян покинуло пределы Египта, а мой
флот ла Красном море сожжен кочевниками - арабами по наущению Квинта Дидия,
недостойного наместника Сирии, переметнувшегося от Антония к Октавиану...
Впрочем, не только Дидий - все они, как крысы, бегут к победителю; даже
преданные ветераны и те покидают Антония... Видишь сам, как мало стражи
осталось во дворце, а из блистательной свиты, еще совсем недавно окружавшей
меня, уже нет никого. Мне некуда и не к кому бежать, Пертинакс. Египтяне
меня ненавидят, ведь я гречанка, из династии Птолемея Лага, завоевателя
Египта... А греки, боясь гнева Октавиана, избегают меня, как прокаженной...
Я одинока и беззащитна в этих стенах, всюду меня подстерегает смерть...
  - Нет, царица! - вскричал Пертинакс. - По крайней мере - один защитник у
тебя есть!
  - Но что он может сделать против могущественных сил, ополчившихся на
меня?..
  -  Умереть, защищая тебя, царица!
  Хрисида, молчавшая до сих пор, встрепенулась.
  - Я слышу гул множества шагов... - проговорила она в испуге. - Сюда могут
войти в любую минуту, и неизвестно, кто это будет - оставшиеся верными нам
воины Антония, или мятежные слуги...
  - Во дворце слишком опасно, - поддержал ее Пертинакс, - в любом случае
нам надо покинуть его! Идемте, и постараемся выйти, не привлекая к себе
внимание, а уж в городе мы укроемся у моих верных друзей, которые не
донесут на нас Октавиану!
  Клеопатра встала и, опираясь на руку верной служанки, направилась вслед
за Пертинаксом. Проходя мимо окровавленного, с вытаращенными глазами Гига,
она побледнела и слабо вскрикнула. Пертинакс едва успел подхватить ее,
иначе бы царица упала без чувств.
  - Ты прав, милый юноша, скорее покинем это ужасное место... - прошептали
ее побледневшие губы. - Мне ничего другого не остается, как положиться на
тебя и на свою судьбу...
  Хрисида и Пертинакс, поддерживающий Клеопатру, вышли из внутреннего
дворика и укромным коридором направились к восточному крылу дворца, чтобы
оттуда незамеченными выбраться в город.

                                 Гпава VI

  Но покинуть Лохиа в эту жуткую ночь оказалось делом почти безнадежным. По
всем коридорам и залам сновали жадные толпы мятежников, грабя все, что
только возможно. Потеряв своего предводителя - Гига, они рассыпались на
отдельные маленькие отряды, никому не подчинявшиеся, и мародерствовали во
дворце на свой страх и риск, грабя убитых, нападая на такие же отряды слуг
и отбирая у них добычу. В окнах метались факелы, кое - где уже занимался
пожар.
  Проникнуть в восточный корпус дворца беглецы не смогли: дальнейший путь
по коридору им преградила стена дыма, шедшая от пожарища в нижних покоях, в
которых некогда жил отец Клеопатры, покойный царь Птолемей Авлет. Путники
вынуждены были свернуть в соседнюю галерею и направиться к северному крылу,
но громкие голоса, топот множества ног и бряцание оружия вынудили их снова
свернуть.
  За поворотом коридора они наткнулись на двух полупьяных рабов, тащивших
ворох награбленных драгоценных тканей. Увидев царицу, оба они на мгновение
оцепенели от изумления, а потом, бросив добычу, пустились наутек. Юноша
хотел было броситься за мятежниками, но окрик царицы удержал его.
  - Низкие, бесчестные люди! - крикнул Пертинакс, взмахивая мечом. - И на
поддержку этих ублюдков надеется Октавиан! Уже самой связью своей с
взбунтовавшимися рабами он навеки покрыл позором свое имя!
  - Но покуда опасность грозит нам, а не ему, - перебила его Хрисида. -
Подумаем лучше, куда нам идти...
  - Тут я всецело полагаюсь на вас, - сказал Пертинакс. - Этот громадный
дворец похож на лабиринт! Я, во всяком случае, не имею ни малейшего
понятия, в какую сторону нам двигаться дальше...
  - Пути к выходу нам отрезали толпы мятежников и пожар, - печально
произнесла Кл^щатра. - Отсюда мы можем только пройти в мои разоренные
покои, в тронный зал да еще разве что подняться на крышу... А почему бы и
нет? - Клеопатра, "осененная внезапной мыслью, взглянула на Хрисиду. - Ты
знаешь путь отсюда в укромный сад на крыше восточного корпуса?
  - О да, царица! - воскликнула служанка. - Туда можно добраться только
через потайную дверь... Это пожалуй, единственное место во дворце, где мы
будем в безопасности!
  - Безопасных мест для нас уже нет нигде, - со вздохом возразила
Клеопатра, - но, по крайней мере, ночь мы сможем там переждать, а утром...
Утром пусть будет то, что назначит нам судьба.
  И они двинулись по галерее вдоль черных гранитных колонн, и далее - по
изгибающимся лестницам, уводившим все выше и выше. На их счастье, ни одного
бунтовщика не попалось им по дороге, и вскоре они оказались в том месте,
где в толще каменной стены имелась дверь, незаметная для постороннего
глаза; секретный механизм растворил ее, и за ней обнаружилась еще одна
лестница, всего в несколько ступеней, которая вывела путников на крышу.
  Здесь находилось любимое место уединения царицы, о котором знали лишь
Антоний и несколько близких друзей и слуг. Почти все пространство этой
части крыши занимал сад со специально принесенной сюда землей; тут росли
широколистные абиссинские пальмы и лесбосские агавы, вдоль дорожек тянулись
кусты роз. Была пора их буйного цветения; крупными розовыми и желтыми
бутонами было буквально усыпано все в этом укромном цветнике. Растения
издавали пряный аромат, который мешался с освежающими дуновениями эфесского
ветра, налетавшего с моря.
  Пертинакс и Клеопатра подошли к парапету и встали над сорокаметровой
пропастью, в глубине которой мелькали далекие огоньки факелов.
  Отсюда, с террасы, открывался прекрасный вид на сады в гавани, фаросский
маяк и сверкающее под звездами безмятежное море. Даль тянулась в мглистой
дымке. Ночь была удивительно светлая, теплая, полная звезд. Из - за маяка
выплывал двурогий серп луны. Золотились в его свете городские крыши,
дальние острова в дельте Нила, изгибающаяся дамба и совсем далеко, на самом
горизонте - парусники Октавиана, стерегущие вход в гавань.
  Вглядевшись в даль, Пертинакс не смог сдержать возгласа удивления:
британский корабль, несколько часов назад ^храбро сражавшийся с двумя
римскими галерами, стоял теперь, убрав паруса, у городского причала, и
между ним и берегом сновала лодка.
  - Смотри, - показал он Клеопатре на корабль, - этого парусника я ждал три
года, не покидая Александрию ни на один день!
  - Странный корабль, - молвила царица. - Он не похож на наши суда...
  - Он пришел из Британии - далекой островной страны, находящейся в тысячах
стадиях отсюда, за Геркулесовыми столбами...
  - Однако, как не вовремя явились посланцы с твоей родины, Пертинакс!
Александрия вот - вот падет, в городе начнутся грабежи и корабль будет
захвачен...
  - О, Клеопатра, ты не знаешь британцев. Это смелые и мужественные люди,
они сражаются, как львы! Захват нашего корабля будет стоить Октавиану
немалой крови... Ах, если бы нам удалось выбраться из дворца!.. - Пертинакс
в сердцах ударил кулаками по парапету и вдруг повернулся к Клеопатре: -
Будь мы сейчас в городе, я бы знал, где нам найти убежище!
  Царица промолчала, лишь легкий румянец выступил на ее смуглых щеках.
  - Нет, Пертинакс, - сказала она грустно, - мы отрезаны здесь, в этом
уединенном саду. Дворец захвачен мятежниками, попытки покинуть его грозят
нам гибелью... Сама судьба подарила нам ночь в этом пленительном уголке,
где я любила когда - то просиживать в одиночестве до самого утра не смыкая
глаз...
  - Но, Клеопатра, бездеятельное ожидание неминуемо погубит нас! Надо
искать выхода отсюда. Главное сейчас - покинуть дворец! Может быть, через
какое - то время мятежники угомонятся и разбегутся - ведь им тоже
оставаться здесь небезопасно, - и у нас появится возможность бежать?..
  - Нет, останемся здесь и покоримся судьбе, Пертинакс... У меня были
десятки возможностей бегства из Александрии и из Египта, но ни одна из них
не осуществилась. Значит, богам угодно, чтобы я умерла здесь, в доме своих
отцов...
  - Если тебя захватит Октавиан, то он пошлет тебя в Рим, на посмешище
черни! - в отчаянии воскликнул Пертинакс.
  - Нет, - с горестной отрешенностью продолжала царица, - этого не допустит
Матерь Изида...
  Она отошла от парапета и села на широкое ложе под сенью ветвистой агавы,
среди буйного кипения огромных роз; развернула свой страусовый веер.
  Пертинакс взглянул вниз, оценивая высоту и разглядывая каменные
барельефы, украшавшие дворцовый фасад.
  - Была бы веревка... - пробормотал он, - и мы смогли бы спуститься...
  - Кажется, я знаю, что делать! - вдруг сказала молчавшая до сих пор
Хрисида. - Я слышала от дедушки Евдамида, что из дворца ведет длинный
подземный ход, который кончается где - то за гороми, за Канопскими
воротами. Этим ходом давно никто не пользовался и знают о нем всего
несколько человек...
  - И я слышала о нем! - встрепенулась Клеопатра. - Неужели он
действительно существует?
  - Я уверена, о моя царица! Позволь мне пойти разыскать Евдомида, он
наверняка сейчас прячется в своей каморке возле кухни... Я разыщу его и
приведу сюда, а потом мы все вместе попытаемся бежать отсюда.
  - Если ход кончается за Канопскими воротами, то это значит, что он
выведет нас в лагерь Октавиана, в самую пасть врагу! - возразила Клеопатра.
  - Может б.ыть, это даже и к лучшему, - заметил Пертинакс. - Там - то уж
никто не станет искать царицу Египта! Мы выждем момент, когда начнется
штурм города, и воспользуемся суматохой, чтобы проскочить мимо римских
патрулей... Хотя есть еще другой способ, - добавил он после недолгого
молчания, - это спуститься отсюда по веревке.
  - О нет, только не это! - в ужасе всплеснула руками Клеопатра.
  - Так я пойду за дедушкой Евдамидом? - спросила Хрисида. ^
  - Ты хочешь идти одна? - встревожился Пертинакс. - Но это опасно, во
дворце погром, многие помещения охвачены пожаром... Я пойду с тобой!
  Клеопатра побледнела, услышав это, она встала и порыви