звезд, раскинулась над
умолкнувшим Миром. В отдалении горели костры четвертого легиона. За ними
начинались земляные валы, наспех возведенные Антонием; сейчас там
происходили стычки. Шум сражения не долетал до Октавиаиа, слышался лишь
треск ночных цикад и затейливые рулады музыкантов.
  Октавиану было едва за тридцать, однако это был уже прожженый политикан,
не брезговавший никакими, даже самыми грязными средствами, прошедший огонь
и воду междоусобных распрей, вспыхнувших в Риме сразу после убийства
Цезаря.
  В своем завещании Цезарь объявил Октавиана своим приемным сыном и
наследником, однако за наследство, оставленное покойным диктатором,
пришлось бороться не только с его убийцами, но и с его верным другом и
соратником Марком Антонием. Первое время Октавиан, набираясь опыта
политической борьбы, маневрировал между обеими враждующими партиями, то
мирясь с оптиматами, то примыкая к Антонию. После разгрома Брута и Кассия,
возглавивших основные военные силы антицезэрианцев, Октавиан и Антоний
поделили между собой огромные территории, захваченные Римом. Но этот дележ
сулил только продолжение Гражданской войны, ибо Октавиан жаждал единоличной
власти. И лишь теперь, после длительной борьбы, он наконец вплотную подошел
к осуществлению своей заветной мечты. Завтра остатки армии его заклятого
врага будут разгромлены, и он под звуки победных труб въедет на золотой
колеснице в великий город, основанный Александром Македонским!
  Октавиан закрыл глаза, представив себе эту упоительную картину. Неплохо
было бы, чтобы его колесницу встречали ликующие толпы горожан... Народная
радость очень украсила бы хронику его военных побед. Надо будет
распорядиться о выделении денег на организацию такой "радости"...
  Неожиданно из задумчивости его вывели треск и шипение, раздавшиеся в
небе. В звездной черноте сверкал и рассыпал искры белый огненный шар,
который не спеша относило ветром на юго - запад, в сторону сражающихся. Это
греческий мудрец, которого прислал Октавиану спартанский тиран Еврикл,
выполнил свое обещание зажечь белый огонь и пустить его по воздуху над
осажденным городом.
  С плоскогорья, расположенного неподалеку, один за другим взмыли в небо
громадные мешки, наполненные горячим воздухом; к ним были привязаны корзины
с горючей смесью, которая с треском вспыхивала, сверкала и шипела,
разбрасывая искры и огненные струи.
  Уже около десятка шаров плыло в ночном небе. Зрелище было удивительное и
жутковатое, мерцающий свет этих новых лун озарял окрестности, и видно было,
как воины, лежавшие у костров, вскакивали и запрокидывали головы, провожая
их глазами.
  На садовой дорожке, ведущей к террасе, возникла фигура легата гвардии
Цестия. Он остановился у ступеней. Октавиан сделал ему знак приблизиться.
  - Мы уже было собрались распять грека как мошенника и шарлатана, - сказал
Цестий, рукой показывая на озаренное небо, - а он - смотри, Цезарь, - сумел
- таки зажечь свои колдовские огни!
  - Пусть мятежники трепещут, - отозвался Октавиан, довольный, что его
назвали родовым именем его приемного отца. Он любил, когда его называли
Цезарем, и его приближенные знали об этом. - Как идет подготовка к штурму?
- продолжал он. - В готовности ли флот?
  - Войска разведены по боевым позициям и в настоящее время отдыхают. Через
три часа боевые горны поднимут их и поведут в атаку. Флот, согласно твоему
приказу, продолжает держат блокаду гавани. За весь минувший день только
одно судно сумело прорваться к осажденным...
  - Все - таки сумело! - раздраженно воскликнул Октавиан.
  - Но это были не люди, а львы, Цезарь! Их корабль появился вскоре после
захода солнца и отбил атаку наших галер. Он поджег их горящими стрелами...
  - Что это за судно? Пираты?
  - Вряд ли. На его парусах начертаны странные варварские знаки... Скорее
всего, оно явилось из неведомых стран за Геркулесовыми Столбами.
  - Морское патрулирование у входа в гавань необходимо усилить, - сказал
Октавиан. - Не то что корабль - лодка не должна проскочить ни из города, ни
в город. А завтра, когда Александрия будет в наших руках, мы выясним, что
это был за корабль...
  - И еще одно, Цезарь... - добавил легат, сделав было движение удалиться.
  - В чем дело?
  -   В лагере появился человек по имени Тирс...
  - А, Тирс, царский евнух! - воскликнул Октавиан. - Он состоит у меня на
тайной службе и уже оказал мне некоторые услуги... Но как он оказался в
лагере в эту ночь?
  - Он утверждает, что покинул Лохиа через подземный ход, который тянется
почти на два километра от дворца до Храма Тога у Канопских ворот. Мы
проверили его слова и действительно обнаружили в стене заброшенного Храма к
северу отсюда вход в древнее подземелье...
  -   Приведи его сюда,  -  приказал Октавиан.
  - Слушаюсь, Цезарь, - с этими словами легат растворился в потемках.
  В небе вспыхнуло еще два мерцающих шара. Громадными лунами поплыли они по
ночному своду, озаряя сад неверными, резкими и трепетными тенями. Среди них
не сразу можно было различить маленькую согбенную фигурку евнуха, спешащую
к террасе вдоль полосы миртовых деревьев.
  Поднявшись по ступенькам, Тирс преклонил колени перед неподвижно сидевшим
римлянином.
  - В Лохиа отсюда ведет подземный ход? - спросил Октавиан. - Почему ты
раньше не поставил меня в известность об этом? Мы бы уже давно захватили
Антония и его царственную любовницу!
  - Я сам случайно узнал о его существовании, Цезарь, подслушав разговор
одной из служанок Клеопатры с ее дедом, дворцовым привратником Евдамидом...
Старик долго не хотел раскрывать мне тайну этого хода, пришлось приставить
к его горлу нож, чтобы он показал потайную дверь...
  - Началось ли восстание слуг во дворце? - спросил Октавиан.
  - Я сделал все, как ты мне велел, - ответил евнух. - Некоторых из
дворцовых рабов пришлось подкупить, другие поддались обещаниям получить
свободу, но лучше всяких уговоров подействовала на смутьянов возможность
поживиться драгоценностями в покоях царицы... В эти самые минуты, Цезарь,
когда я говорю с тобой, восстание в Лохиа началось! Дворцовая гвардия
уведена Антонием на городские укрепления, так что рабы возьмут Клеопатру
голыми руками... И ее голова на золотом подносе будет торжественно
поднесена тебе, когда ты завтра войдешь в город!
  - Проклятье! - Октавиан сжал кулаки. - Я же не велел трогать царицу!
Бунтовщики должны были убить Антония. Это за его отрубленную голову я
обещал пять тысяч денариев!..
  Римлянин в раздражении вскочил и приблизился к Тирсу, не встававшему с
колен.
  - Клеопатра мне нужна живой! Толькой живой, ты это понял, евнух?
  У Тирса зуб на зуб не попадал от страха. Смертельно побледнев, он смотрел
слезящимися глазами на Октавиана и силился что - то сказать, но вместо слов
из его рта вырывался только невнятный хрип.
  - Эй, Цестий! - крикнул Октавиан.
  Тотчас из тьмы зарослей выступила фигура легата.
  - Я здесь, Цезарь!
  - Возьми двести, нет - пятьсот человек и следуй за ним, - Октавиан
показал на Тирса. - Он проведет тебя по подземному ходу в царский дворец.
Ваша задача - захватить царицу живой, вырвать ее из лап бунтовщиков!
Скорее! Дорога каждая минута!.. Если во дворце вам попадется Антоний -
расправьтесь с ним немедля!
  - Слушаюсь, Цезарь, - ответил легат.
  Он достал из - за пояса походный рожок и протрубил сигнал, сзывая своих
гвардейцев.
  - Торопись, Тирс, - Октавиан за подбородок поднял евнуха с колен. - Если
Клеопатра попадет в мои руки живой, то тебя ожидает щедрая награда... Но
если рабы расправятся с ней до прихода моих воинов, то я распну тебя вместе
с мятежниками!
  Тирс, пролепетав обещание сделать все, что в его силах, удалился вслед за
Цестием.
  Пройдясь в нетерпении по мраморному полу террасы, Октавиан снова
опустился на леопардовые шкуры. Его душила ненависть к Антонию, и сознание
близости победы над ним только усиливало это жгучее чувство.
  Октавиан вспоминал, сколько унижений он натерпелся от этого своенравного
и гордого соратника Цезаря в первые месяцы после убийства диктатора.
Антоний подбивал сенат не признавать акта об усыновлении Октавиана Цезарем;
он же распускал по Риму слухи, будто Октавиан добился этого усыновления
ценой противоестественной связи с Цезарем, и многие верили, потому что от
такого развратника, как Цезарь, всего можно было ожидать. Антоний несколько
раз подсылал к Октавиану наемных убийц; впрочем, тот отвечал ему тем же.
Покуда был жив Антоний, Октавиану приходилось постоянно опасаться за свою
жизнь. Его месть Антонию должна быть цолной, абсолютной. Ему мало было
уничтожить врага, ему хотелось вполне насладишься своим торжеством над ним.
А это произойдет тогда, когда женщина, от которой Антоний был без ума,
будет ползать перед ним на коленях, униженно молить о пощаде и, как
площадная девка, предлагать ему свою любовь. Конечно, он насладится ее
страстными ласками, и это будет кульминацией его мести. А мертвая голова
Антония, поставленная у изголовья их ложа, будет всю ночь таращить свои
безжизненные бельмы на их соединение!..
  Октавиан, вообразив себе эту картину, рассмеялся от удовольствия.
  По возвращении в Рим он в триумфальном шествии погонит Клеопатру перед
собой, а после прикажет ее тайно прикончить. Египет с завтрашнего дня
станет провинцией Рима, и живая царица этой страны ему не нужна.

                                  Глава V

  Связанного Пертинакса стражники швырнули на каменный пол узкой темной
камеры, где слышалось журчанье воды, дверь закрылась за ним и снаружи
лязгнул засов. Застонав от отчаяния, британец попробовал приподняться, но
тут же почувствовал, как веревки впиваются ему в запястья... Он все же
перевернулся на спину и сел, привалившись к замшелой стене.
  Глаза его постепенно осваивались с темнотой. Он различил низкий сйод,
кирпичные стены, отверстие в потолке, через которое могла выбраться отсюда
разве что крыса. Из этого отверстия в каменный мешок поступал воздух. На
уровне пола было еще одно отверстие, из которого непрерывно струилась вода;
она текла по выложенного в полу желобу и исчезала между прутьями решетки у
противоположной стены.
  Пертинакс, изогнувшись, приник к влаге пересохшими губами и несколько
минут жадно п1ш. Затем он подполз к камню, выступавшему из стены, и
принялся упорно водить по его острому краю ремень, стягивавший ему
запястья.
  Ремень перетирался медленно, и вся эта работа отнимала много сил, потому
что водить связанными за спиной руками было неудобно, то и дело приходилось
останавливаться для передышки. К исходу первого часа своего заточения
Пертинакс совершенно выбился из сил, перетирая ремень, а между тем до
егофазрыва было еще далеко...
  Неожиданно за дверью послышался шум; какие - то люди, громко и
возбужденно крича, бежали по гулкому коридору.
  Донесся звон мечей, кто - то истошно вскрикнул, получив внезапный удар, и
вслед за этим несколько глоток исторгли рев торжества. Недоумевая,
Пертинакс приподнялся. Он услышал, как сорвали засов с двери соседней
камеры, затем дошла очередь и до его замка... Щеколда была выбита, дверь
распахнулась и в проеме показалось несколько смуглых голов и полуголых тел.
  - Свободен! - крикнули Пертинаксу. - Во дворце восстание! Все узники
выпускаются на свободу, таков приказ Гига - нашего предводителя! Бери меч и
присоединяйтесь к нам, товарищ! Отомсти своим истязателям!..
  - С радостью! - ответил Пертинакс. - только развяжите мне скорее руки!
  Толпа мятежников побежала дальше, срывая замки с других дверей, лишь один
задержался возле Пертинакса, чтобы мечом разрубить его путы.
  - Скажи мне, добрый человек, где покои царицы? - спросил Пертинакс,
разминая затекшие руки.
  - Ступай вверх по той лестнице, - ответил освободитель, - а там пойдешь
галереями, держа все время направо. Туда направились наши главные силы, Гиг
тоже там. Они будут рады, если ты присоединишься к ним.
  - Что с царицей? - от волнения голос Пертинакса сорвался. - Ее .схватили?
  - Не знаю. Хотя думаю, что она уже в руках нашего вождя. Гиг заранее
расставил своих людей вокруг ее комнат, чтобы она не смогла удрать...
  Не дослушав его, Пертинакс со всех ног помчался вверх по лестнице. Во
дворце царила суета, метались толпы горланящих людей с факелами, вилами и
копьями, гулкое эхо разносило крики и голоса, звоны скрещивающихся мечей;
то тут, то там завязывались стычки между взбунтовавшимися слугами и
легионерами Антония.
  Пертинакс выбежал в знакомую галерею с колоннами, где он час назад
проходил с Хрисидой. Промчавшаяся мимо толпа рабов с кольцами кандалов на
ногах не обратила на Пертинакса внимание, по разодранной оджежде приняв его
за одного из восставших.
  Сердце, казалось, готово было выпрыгнуть из груди Пертинакса, когда он
бежал гулкой галереей к покоям царицы. Он бежал, удивляясь собственному
волнению, не понимая, отчего так близко к сердцу он принял судьбу этой
несчастной женщины, отчего замирает его душа при одной только мысли о
ней?..
  Действительно, Клеопатра очень красива, но разве мало красивых девушек он
встречал в Риме, Греции, да и здесь, в Александрии? Но это
головокружительное чувство охватывает его впервые, чувство, когда хочется
петь, совершать сумасбродства, броситься ради этой женщины в яростную битву
и доказать всему миру, что только он может быть .^ее защитником! Юноше
трудно было разобраться в этих новых и таких странных переживаниях,
нахлынувших на него с той минуты, когда черные глаза взглянули на него из
душной полутьмы царского паланкина...
  В коридоре, пересекавшем, галерею, кипел бой: несколько римлян сдерживали
натиск двух десятков черных рабов, вооруженных дубинками и кольями.
Пертинакс с первого взгляда на этих недостойных слуг, осмелившихся поднять
руку на свою прекрасную госпожу, проникся к ним ненавистью. Он выхватил из
рук раба, корчившегося на полу в смертельной агонии, какой - то
металлический брус и, размахивая им, как дубинкой, врезался в толпу
мятежников.
  Его атака была яростной, молчаливой и сокрушительной, как ураган. Уже
через минуту несколько бунтовщиков с раскроенными черепами лежали у его
ног, а остальные, услышав их предсмертные вопли, решили сгоряча, что им в
тыл ударил целый отряд стражников. Храбрые только при ощутительном
численном перевесе над врагом, они, при первых же признаках превосходства
противника, показали свою трусость и бросились наутек.
  Из римлян, с которыми они сражались, уцелело только двое, да и те были
страшно ранены и сжимали мечи из последних сил. Оба они изумленно
уставились на Пертинакса, видимо не понимая, как этот молодой, вооруженный
дубинкой человек смог обратить в бегство озверевшую толпу смутьянов.
  - Они трусы, - тяжело, переводя дыхание, сказал Пертинакс в ответ на
слова благодарности. - Выступить против своей повелительницы в самую
трудную для нее минуту, когда ее жизнь и судьба страны висит на волоске -
это, помоему, предел подлости!
  - Вы правы, - утирая кровь, сказал один из воинов. - Не знаю, чем мы
сможем отблагодарить вас. Вы спасли нам жизнь... Я ни разу не видел вас во
дворце, но думаю, что вы римлянин, ибо только для уроженца Вечного города
священны такие понятия, как Честь и Верность.
  - Эти понятия святы для любого, рожденного в пределах Ойкумены, - ответил
Пертинакс. - Я не римлянин и не житель Александрии. А пришел я сюда, чтобы
выполнить свое обещание защитить царицу в минуту опасности. И я скорее
умру, чем нарушу свой обет!
  - Храни тебя всемогущий Юпитер, - пораженные его словами, пробормотали
римляне.
  Пертинакс выхватил из рук одного из убитых окровавленный меч, который был
длиннее и больше остальных. Он как раз пришелся к руке молодого британца.
Пертинакс, приноравливаясь к нему. несколько раз взмахнул им, со свистом
разрубив воздух.
  - Именно это мне и нужно! - крикнул юноша и, кивнув на прощание
стражникам, бросился по галерее к покоям царицы.
  В знакомом ему зале перед массивными мраморными дверьми, где еще полтора
часа назад сидел коварный евнух, бесновалась теперь большая толпа
бунтовщиков, и впереди всех - Гиг с кольцом в носу.
  - Бейте в дверь! Бейте! - вопил, предвкушая обладание царицей, похотливый
раб. - Она уже трещит! Еще немного - и мы сорвем ее с петель!.. А за дверью
- молодые служанки в золотых браслетах и бриллиантовых ожерельях, и подлая
потаскуха Клеопатра с ними! Это за ее голову Октавиан обещал нам свободу!..
Ну же! Ударим еще раз!..
  - Стойте! - закричал Пертинакс, вклиниваясь в толпу. - пока вы тут
возитесь с дверьми, солдаты Антония выносят из потайной комнаты сундуки с
несметными сокровищами, накопленными египетскими царями за сотни лет!
  - Кто ты такой? - прорычал Гиг, чрезвычайно недовольный тем, что
большинство его сотоварищей, бросило взламывать двери и обернулось к
незнакомцу. - Что - то я тебя раньше не видел во дворце! Уж не переодетый
ли это римлянин, старающийся оттянуть время, пока к Клеопатре не подоспеет
помощь?
  - А что, может, и так! - закричали его напарники.
  Пертинакса взяли в тесное кольцо; несколько мечей уперлось ему в грудь.
  - Сундуки в нескольких шагах отсюда, при них всего несколько стражников,
мы их можем взять голыми руками! - надрывался Пертинакс, и вид у него был
такой возбужденный, глаза горели такой искренностью, что большинство
мятежников поверило ему.
  - Веди нас туда! - закричали со всех сторон. - Но если ты солгал - от
тебя живого места не останется!..
  - Не ходите, вас заманивают в ловушку! - ревел Гиг, в бессильной злобе
потрясая мечом. - Вернитесь, олухи, дверь уже почти разбита, цель близка!
  - Груды золотых монет и бриллиантовых ожерелий! - перекрикивая его голос,
кричал Пертинакс. - Такого случая больше не представится! Возьмем золото и
унесем ноги из дворца! Пускай Антоний с Октавианомсами разбираются друг с
другом, а для нас важнее - деньги!
  - Он прав! Веди нас, парень! Где сундуки?
  И почти вся орава, штурмовавшая двери царских покоев, ринулась за
Пертинаксом, которого двое могучих детин крепко держали под руки. Несколько
человек шло впереди британца, и один из них прижимал к его груди меч, чтобы
немедленно заколоть юношу, если на них из засады набросятся стражники.
  Горланя и вопя, толпа прошла галереей, затем низким сводчатым коридором.
С десяток дворцовых рабов, знавших путь к царской сокровищнице, бежали
впереди, показывая дорогу, так что Пертинаксу не понадобилось особенно
напрягать память, вспоминая коридоры, по которым он недавно проходил со
своей иной провожатой.
  Толпа спустилась по каменной лестнице, и разочарованные крики проводников
возвестили, что дверь сокровищницы распахнута и сундуков в ней нет.
Мятежники в гневе и досаде обернулись к Пертинаксу.
  - Теперь вы видите, что я бал прав, когда говорил вам, что римляне
вытаскивают сундуки! - закричал юноша и показал рукой в боковой коридор. -
Сокровища понесли туда! Клянусь вам, они там!..
  Самые жадные и нетерпеливые, схватив факелы, устремились в указанном
Пертинаксом направлении. Толпа, подхватив юношу, повалила следом. На
перекрестке двух коридоров бегущие в растерянности остановились.
  -   Направо!  -  крикнул Пертинакс.
  Через минуту показалась знакомая лестница, и на ее ступенях - труп
Криспа.
  - Это здесь! - заявил юноша. - Вот эта дверь! Кое - кто из бунтовщиков
немедленно принялся выламывать ее, но это оказалось заведомо бесполезным
делом - дверь была из могучего цельного дуба, окованная тяжелым железом.
  - Ясно, это римский лазутчик! - закричал один из смутьянов, показывая на
Пертинакса. - Гиг был прав! Он нарочно заманил нас сюда, чтобы дать царице
бежать! Нам не взломать эту дверь, хоть мы будем долбить ее до утра!
  -   Прикончить его!
  -   Смерть лжецу!
  - Я знаю, как открыть ее! - выкрикнул Пертинакс, в отчаянном рывке
уворачиваясь от взметнувшегося меча. - В стене спрятан потайной механизм,
который приводит ее в действие! Подведите меня к ней!
  - Если ты не откроешь ее через минуту и за ней не будет сокровищ, то мы
выпустим из тебя кишки... - прогнусавил кто - то в самое е