поля и башни  ближайшего  городка  шмыгунов.  Но  едва
беглецы восстановили свое дыхание, как визг и писк донеслись из кустов.
     Люди бежали в Идиотские Холмы, область так же  неизвестная  человеку,
как и ледяные пустыни Плутона. Похоже, что  крошечные  бесы,  преследующие
их, решили что в этот раз их враги,  гигантские  топтуны  и  грабители  их
полей, должны быть уничтожены окончательно.
     Оружие было бесполезным. Грант не мог даже различить отдельные фигуры
преследователей, скользящих как укутанные в плащи крысы между  растениями.
Что толку от пули,  даже  если  она  пробьет  шмыгуна?  Или  огнемет?  Его
сверкающий поток испепелил бы тонны кустов и кровопуски, но не  более  чем
небольшую часть орды мучителей. Единственное оружие,  которое  могло  хоть
что-нибудь сделать - газовые гранаты - были потеряны в развалинах хижины.
     Грант и Ли уходили все  выше.  Они  поднялись  на  тысячу  футов  над
равниной. Воздух  здесь  был  разреженным.  Зато  вместо  джунглей  только
большие  области  заросшие  кровопуской,  в  которой  виднелись  несколько
шизиков, покачивающих головами на длинных шеях.
     - К вершине! - с трудом выдохнул Грант, теперь мучительно  вдыхая.  -
Возможно мы можем оставаться в более разряженной атмосфере, чем они.
     У Ли не было сил  ответить.  Она  тяжело  дыша  упорно  шла  рядом  с
Грантом, теперь они брели по голым  камням.  Перед  ними  возвышались  два
утеса, как  столбы  ворот.  Блестящие,  черные.  Грант  заметил  мелькание
крошечных черных фигур на открытой площадке, и  в  гневе  выстрелил  туда.
Один шмыгун забился в конвульсиях, его накидка трепыхалась,  но  остальные
бежали дальше. Похоже их были тысячи.
     Вершины приближались, оставалось не более нескольких сотен ярдов. Они
были отвесные, гладкие.
     - Между ними, - пробормотал Грант.
     Между утесами зиял голый и узкий проход. Пики близнецы были из  одной
эпохи; когда-то вулканическая конвульсия расщепила  скалу,  оставив  узкий
каньон между скалами.
     Грант обнял Ли, помогая идти. Из-за усталости и  высоты  она  тяжело,
прерывисто  дышала.  Мелькнувший  дротик  зазвенел  на  камнях  когда  они
достигли площадки перед пиками, но оглянувшись назад, Грант увидел  только
пурпурного шизика  плетущегося  вверх  и  несколько  вправо  от  них.  Они
побежали прямо в пятидесятифутовый  проход,  который  перешел  внезапно  в
значительных размеров долину - и там, встали как вкопанные.
     Там лежал город. Сначала Грант подумал, что они ворвались в  огромную
метрополию шмыгунов, но присмотревшись, понял, что это не так. Это был  не
средневековый город из каменных блоков, а поэма в мраморе, классическая по
красоте,  из  человеческих  и  нечеловеческих  пропорций.  Белые  колонны,
величественные арки,  совершенные  изогнутые  своды,  архитектурные  линии
которые моги бы родиться в Акрополе.  Хватило  секундного  взгляда,  чтобы
увидеть, что город мертв, покинут, разрушен.
     Даже падая с ног от усталости, Ли была поражена его красотой.
     - Как... как прекрасно! - сказала она  задыхаясь.  -  Это  заставляет
забыть об этих... шмыгунах!
     - Но  они  не  забудут  о  нас,  -  пробормотал  Грант.  -  Спрячемся
где-нибудь. В каком-нибудь здании.
     Но они  не  сделали  и  нескольких  шагов  от  входа  в  долину,  как
невообразимый шум остановил их. Грант обернулся и замер изумленный.  Узкий
каньон был наполнен орущими  ордами  шмыгунов,  как  будто  там  постелили
тошнотворный, вздымающийся черный ковер. Но они не шли дальше края долины,
потому что усмехаясь, хихикая и раскачиваясь, тяжело перебирая  трехпалыми
ногами, загораживали проход четыре шизика!
     Это  была  битва.  Шмыгуны  кусались  и   кололи   кинжалами   жалких
защитников,  в  чьих  пронзительных  криках  слышалось  больше  боли,  чем
хихикания.  Но  с  решимостью  и  целеустремленностью  совершенно   чуждой
шизикам, их когтистые ступни топали методично вверх, вниз, вверх, вниз.
     - Будь я проклят! - воскликнул Грант. Потом идея пришла к нему. - Ли!
Они запечатали каньон, весь дьявольский выводок за ними!
     Грант бросился ко входу. Он втиснул свой огнемет между тощими  ногами
шизика, нацелил его прямо вдоль каньона, и нажал спуск.
     Адский  взрыв.  Маленький  алмаз,  дающий  всю   свою   энергию   для
единственной вспышки, выстрелил зазубренным потоком огня,  который  накрыл
каньон от стены до стены и извергся из него, веером, сжигая кровопуску  на
склоне.
     Идиотские  Холмы  отозвались  ревом,  и  когда  дождь   из   обломков
успокоился, в каньоне осталось только несколько кусков  плоти,  да  голова
несчастливого шизика, все еще подпрыгивала и катилась.
     Три шизика выжили. Пурпурнолицый дергал рукой, усмехаясь и хихикая  в
дебильном веселье. Грант отшатнулся от него и повернулся к девушке.
     - Слава Богу! - сказал он. - Во всяком случае, мы избавились от них.
     - Я не боялась, Грант. Ведь ты был рядом.
     Он улыбнулся.
     - Возможно мы сможем найти пристанище здесь, - предположил  Грант.  -
Лихорадка  менее  докучает  на  этой  высоте.  Но...  это,  наверное,  был
центральный город  всей  расы  шмыгунов  в  древние  времена.  Я  не  могу
представить дьяволов создавших такую прекрасную архитектуру как  эта...  и
такую большую. Эти строения такие колоссальные  в  сравнении  с  размерами
шмыгунов, как небоскребы Нью-Йорка для нас!
     -  Но  так  прекрасны,  -   сказала   Ли   мягко,   обводя   взглядом
величественные руины. - За одно это  их  можно  почти  простить...  Грант!
Взгляни туда!
     Он проследил за ее жестом. На внутренней стороне портала каньона были
вырезаны гигантские изображения. Поражало то что было там изображено. Там,
возвышаясь далеко  по  сторонам  утеса,  были  фигуры  не  шмыгунов,  а...
шизиков! Изысканно  вырезанные,  улыбающиеся  более  чем  усмехающиеся,  и
улыбающиеся где-то грустно, с сожалением, жалостью - и все же,  несомненно
шизики!
     - Боже правый! - прошептал Грант. - Ты видишь, Ли?  Это  должно  быть
город шизиков. Ступени, двери, здания,  все  в  их  масштабе  и  размерах.
Как-то,  когда-то,  они  должно  быть  достигли   цивилизации,   а   потом
деградировали из великой расы.
     - И, - добавила Ли, -  вот  почему  те  четыре  шизика  заблокировали
проход, когда шмыгуны пытались  пройти  сюда:  они  все  еще  помнят.  Или
возможно, они в действительности не помнят,  но  хранят  традиции  прошлой
славы, или, еще более вероятно, у них сохранилось суеверное  чувство,  что
это место священно. Они  позволили  нам  пройти,  потому  что,  во  всяком
случае, мы более похожи на шизиков, чем шмыгуны. Но удивительная вещь, что
они все еще обладают даже такой смутной памятью,  потому  что  этот  город
должно быть лежит в руинах столетия. А может быть даже и тысячи лет.
     - Но представить, что шизики могли иметь  разум  для  создания  такой
культуры, - начал Грант  отшатнувшись  в  сторону  от  пурпурного  шизика,
раскачивающегося и хихикающего. Неожиданно он умолк,  обратив  пристальный
взгляд на создание с  новой  точки  зрения.  -  Это  он  преследовал  меня
последние дни. Хорошо старина, чего тебе?
     Пурпурный  растянулся  болезненно  забрызганный  соком  кровопуски  и
изогнулся, идиотски хихикая. Его нелепый рот скривился; глаза захлопали  в
мучительном усилии умственной концентрации.
     - Феты! - захихикал он победно.
     - Имбецил! - вспыхнул Грант. - Полоумный! Идиот! - он  оборвал  себя,
затем улыбнулся. - Не принимай это всерьез. Я  думаю  ты  заслужил  их.  -
Грант бросил упаковку  шоколада  трем  восхищенным  шизикам.  -  Вот  ваши
конфеты.
     Пронзительный крик Ли испугал его. Она вовсю  махала  руками,  а  над
гребнем Идиотских Холмов ревел  ракетный  самолет,  заходя  на  посадку  в
долину.
     Дверь открылась. Оливер выступил степенно, заметив к месту:
     - Я настоящий и ты настоящая.
     А за паракотом вышли люди - два человека.
     - Папа! - закричала Ли.


     Некоторое время спустя Густав Нейлан повернулся к Гранту.
     - Я не могу отблагодарить вас, - сказал он. - Если  есть  что-нибудь,
чем я могу выразить свое уважение к...
     - Есть. Вы можете аннулировать мой контракт.
     - О, вы работаете на меня?
     - Я - Грант Кальторп, один из ваших торговцев, и я по горло сыт  этой
безумной планетой.
     - Конечно, если вы так хотите, - сказал Нейлан.  -  Если  это  вопрос
оплаты...
     - Вы можете заплатить мне за шесть месяцев, которые я тут проработал.
     - Если вы позаботитесь остаться, - сказал старик, - вам  не  придется
долго заниматься меновой торговлей. Мы  способны  выращивать  февру  около
полярных  городов,  и  я  предпочитаю  плантации  ненадежным  расчетам  на
шизиков. Если бы вы  отработали  ваш  год,  мы  могли  бы  предложить  вам
плантацию в качестве оплаты к концу этого времени.
     Грант встретился взглядом с серыми глазами Ли Нейлан и смутился.
     - Спасибо, - сказал он медленно, - но меня уже тошнит от этого. -  Он
улыбнулся девушке, затем повернулся обратно к  ее  отцу.  -  Могли  бы  вы
рассказать мне, как вам посчастливилось найти нас? Это  самое  невероятное
место на планете.
     - В том то все дело, - сказал Нейлан. -  Когда  Ли  не  вернулась,  я
понял, что дело серьезное. В конце концов, я решил,  зная  ее,  что  обыщу
самые  маловероятные  места  в  первую  очередь.  Мы   были   на   берегах
Лихорадочного Моря, а потом - Белая Пустыня и, наконец,  Идиотские  Холмы.
Мы задержались у развалин хижины, а на  обломках  был  этот  малый,  -  он
указал на Оливера, - который  сказал  нам:  "Десять  шизиков  кого  угодно
сведут с ума". Ну, полоумная часть звучала очень похоже в  отношении  моей
дочери, и мы стали кружить там, пока рев вашего огнемета не  привлек  наше
внимание.
     Ли надула губы, потом обратила серые серьезные глаза на Гранта.
     - Помнишь, - сказала  она  нежно,  -  что  я  говорила  тебе  там,  в
джунглях?
     - Я мог бы не упоминать об этом, - ответил он. - Я знаю, что ты тогда
бредила.
     - Ну, может быть  и  нет.  Может  ли  дружеская  поддержка  облегчить
отработку твоего года? Я имею ввиду - например - если ты полетишь с нами в
Юнополис и вернешься назад с женой?
     - Ли, - сказал Грант хрипло, - ты знаешь, что это совсем другое дело,
хотя я не могу понять почему ты мечтала об этом.
     - Наверное, лихорадка, - предположил Оливер.


                              Стенли ВЕЙНБАУМ

                            МАРСИАНСКАЯ ОДИССЕЯ




     Ярвис устроился с максимальным комфортом,  который  позволяла  тесная
каюта "Ареса".
     - Какой воздух! - ликовал он. - После этой разряженной дряни  снаружи
будто суп хлебаешь! - И он взглянул на марсианский  ландшафт  за  стеклом,
плоский и унылый в свете ближайшей луны.
     Остальные трое разглядывали его с сочувствием - инженер Путц,  биолог
Лерой и астроном Гаррисон, он же капитан экспедиции. Дик Ярвис  был  химик
этого знаменитого экипажа экспедиции "Арес", того самого,  члены  которого
первыми из всех людей ступили на почву ее таинственного соседа  -  планеты
Марс. Конечно, это было давным-давно,  всего  около  двадцати  лет  спустя
после того, как этот сумасшедший американец Догени ценой собственной жизни
решил проблему ядерного  двигателя,  а  не  менее  сумасшедший  Кардоза  с
помощью такого двигателя добрался до Луны.  Эти  четверо  с  "Ареса"  были
настоящие первопроходцы. Если не считать полудюжины экспедиций на  Луну  и
злополучного полета де Ланси  в  сторону  заманчивой  Венеры,  этим  людям
первым пришлось ощутить гравитацию, отличную от земной, и, уж  разумеется,
им первым удалось вырваться за пределы трассы Земля-Луна. И они  заслужили
это счастье, если учесть все трудности и неудобства, которые  им  пришлось
перенести: месяцы, проведенные в камере акклиматизации на Земле, когда они
привыкали дышать в атмосфере,  сходной  с  разреженной  атмосферой  Марса,
затем вызов пространству  в  крохотной  ракете  с  примитивным  двигателем
двадцать  первого  столетья,  и  самое  главное  -  встреча  с   абсолютно
неизвестным миром.
     Ярвис потянулся  и  потрогал  саднящий  и  шелушащийся  кончик  носа,
обожженный морозом. И снова довольно вздохнул.
     - Ну, - вдруг взорвался Гаррисон.  -  Мы  когда-нибудь  услышим,  что
произошло, или нет? Ты отправляешься честь честью в подсобной ракете, мы о
тебе целых десять дней ничего не знаем, и вот наконец Путц извлекает  тебя
из какой-то идиотской муравьиной кучи,  а  за  приятеля  у  тебя  какой-то
дурацкий страус. А ну, голубчик, шпарь!
     - Шпарь? - изумленно протянул Лерой. - Кого шпарь?
     - Он хочет сказать "шпиль", - рассудительно объяснил Путц, -  "spiel"
- означает ковори, расскасофай. Играй свой пластинка.
     Ярвис взглянул на развеселившегося Гаррисона без тени улыбки.
     - Все правильно, Карл, -  мрачно  обратился  он  к  Путцу.  -  Сейчас
проиграю свою пластинку.
     Он удовлетворенно хмыкнул и начал свой рассказ.
     - Как было приказано, - сказал он, - я проследил как Карл стартовал в
северном направлении, затем взобрался в свою душегубку и отправился к югу.
Помнишь, капитан, приказ был не приземляться, а только разведать, где  что
есть интересного. Я включил обе камеры и шлепал на приличной  высоте,  так
около двух тысяч футов. Во-первых, так больше обзор у камер, ну  и,  кроме
этого, в этом вакууме, который почему-то здесь называют  атмосферой,  если
лететь ниже, двигатели поднимают ужасную пылищу.
     - Мы все это знаем от Путца, - буркнул Гаррисон. - Хотя пленку ты  бы
лучше сохранил. Она бы окупила твою эту прогулочку. Помнишь,  как  публика
ломилась на первые фильмы, снятые на Луне?
     - Пленка цела, - отпарировал Ярвис. - В общем, - продолжал он, -  как
я уже сказал, шлепал  я  довольно  быстро.  Как  вы  и  предполагали,  при
скорости выше ста миль в час  подъемная  сила  плоскости  крыльев  в  этой
атмосфере невелика, и мне пришлось подключить аварийный двигатель.
     В общем, из-за скорости и высоты видимость  была  не  очень  хорошей.
Однако достаточной, что бы разобрать, что я лечу точно над такой же  серой
равниной, как та, что мы изучали целую  неделю  после  высадки.  Такая  же
пузырчатая растительность и такой же  вечный  серый  ковер  этих  ползучих
растений - животных, которые Лерой зовет биоподами. В  общем,  я  летел  и
каждый час, по инструкции, сообщал свое местонахождения, хотя  понятия  не
имел, слышите вы меня, или нет.
     - Слышал я, - огрызнулся Гаррисон.
     - Ста пятьюдесятью милями южнее, -  невозмутимо  продолжал  Ярвис,  -
равнина сменилась чем-то вроде плато, сплошь пустыня и оранжевый песок.  Я
прикинул, что мы были правы, когда предположи, что эта  серая  равнина,  -
Киммерийское море, а тогда эта оранжевая пустыня -  то,  что  мы  называем
Ксантус. Если это так, то через пару сотен миль должна была появиться  еще
одна серая равнина, море Хрониум, а затем еще одна пустыня,  Тайль  I  или
II. И так оно и было.
     -  Путц  уточнил  наше  местонахождение  еще  десять  дней  назад,  -
пробурчал капитан, - давай ближе к делу.
     - Уже близко, - ответил Ярвис.  -  В  Тайле  я  через  двадцать  миль
пересек канал!
     - Путц их сфотографировал сотню. Давай что-нибудь поновее!
     - А город не видел?
     - Целых двадцать.  Если,  конечно,  можно  считать  эти  кучи  мусора
городами.
     - Ну ладно, - продолжал Ярвис, - теперь я вам расскажу кое-что,  чего
Путц не видел. - Он потер свой зудящий нос и продолжал: - Я  знал,  что  в
это время года светло бывает шестнадцать часов, так что через восемь часов
- отсюда восемьсот миль- я решил возвращаться. Я был еще над Тайлем I  или
II, не знаю, но не больше чем милях в двадцати пяти от границы пустыни.  И
именно в этом месте драгоценный мотор Путца отказал.
     - Как отказал? - забеспокоился Путц.
     - Ядерная тяга ослабела. Я сразу же начал терять высоту  и  шмякнулся
прямо в песок. И  нос  разбил  об  иллюминатор!  -  И  он  горестно  потер
пострадавший орган.
     - Можеть быть, пытался мыть камера сгорания  мит  серная  кислота?  -
осведомился Путц. - Иногда свинец тает вторичная радиация...
     - Ну да, - сказал Ярвис с отвращением. - Никогда бы не подумал... ну,
во всяком случае, не больше десяти раз!  Кроме  того,  от  удара  сплющило
шасси и смяло аварийный двигатель. Даже  если  бы  мне  удалось  запустить
двигатель - что дальше? Выхлоп прямо из дна. Да через десять миль  пол  бы
подо мной расплавился! - Он снова потер нос. -  Счастье,  что  фунт  здесь
весит только семь унций, а то бы меня в лепешку расшибло.
     - Я б мок бы чиниль! - воскликнул инженер. - Тержу пари, это не  быль
серьесно.
     - Может, и нет, - саркастически усмехнулся Ярвис. - Только летать все
равно было нельзя. Ничего серьезного, только мне  нужно  было  или  ждать,
пока меня найдут, или пытаться идти обратно пешком восемьсот  миль,  а  до
отлета только двадцать дней! Сорок миль в день! Ну, -  заключил  он,  -  я
предпочел не сидеть на месте. Шансов, что найдут,  столько  же,  зато  при
деле.
     - Мы бы тебя нашли, - сказал Гаррисон.
     - Не сомневаюсь. Как бы то ни было, я смастерил из пристежных  ремней
лямки и привязал на спину бак с водой,  взял  обойму  и  револьвер,  часть
продуктов из неприкосновенного запаса и отправился.
     - Бак с водой! - воскликнул Лерой. - Да он же весит четверть тонны!
     - Неполный. Двести пятьдесят фунтов земного веса, значит, восемьдесят
пять. Кроме того, мои собственные двести  десять  фунтов  на  Марсе  весят
только семьдесят, так что вместе с баком на  пять  фунтов  меньше,  чем  я
обычно вешу на Земле. Я как раз на это и рассчитывал, когда решил делать в
день по сорок миль. Да и, конечно, я захватил спальный термомешок, ночи-то
на Марсе прямо зимние.
     Ну и поскакал я довольно-таки быстро. За восемь часов дневного  света
можно пройти не меньше двадцати миль. Это было довольно-таки утомительно -
топать по пустыне с грузом,  а  вокруг  никого  и  ничего,  даже  ползучих
лероевских биоподов. Примерно через час я  добрался  до  канала  -  просто
сухая канава футов четыреста шириной, прямая как рельс.
     Но в ней когда-то была вода.  Канава  была  покрыта  чем-то  зеленым,
вроде как лужайка. Только когда я подошел поближе, лужайка уползла  из-под
ног.
     - Как? - спросил Лерой.
     - Да-да, это были родственники твоих  биоподов.  Я  поймал  одного  -
маленькая такая былинка с палец длиной и две тонкие суставчатые ножки.
     - Он есть где? - загорелся Лерой.
     - Он есть там! Мне нужно было идти, так что  я  потащился  дальше,  а
живая трава расступалась передо мной, а потом смыкалась. А потом  я  опять
очутился в оранжевой пустыне Тайль. Я все топал и топал и  отчаянно  ругал
песок, из-за которого так трудно было двигаться, и,  между  прочим,  Карл,
твой идиотский двигатель. Как раз  перед  сумерками  я  добрался  до  края
пустыни и стал рассматривать это серое море Хрониум, которое лежало внизу.
И я знал, что мне предстоит пройти еще семьдесят миль  по  нему,  а  затем
миль двести через  Ксантус,  а  затем,  наверное,  еще  столько  же  через
Киммерийское море. Думаете, приятно? И я стал ругать вас всех за  то,  что
вы меня не находите!
     - Но мы же пытались, ты, чучело! - сказал Гаррисон.
     - Но от этого было мало толку. Ну я подумал, что,  пока  еще  светло,
можно спуститься со скалы, граничащей с морем. Я нашел удобный спуск. Море
Хрониум - точно такое же место, как и вот это,  -  дурацкие  растения  без
листьев и куча ползучих тварей. Я только взглянул на них  и  вытащил  свой
спальный мешок. До этого мне, понимаете,  не  приходилось  видеть  в  этом
полумертвом мире ничего такого, из-за чего можно было бы беспокоиться,  ну
ничего опасного.
     - Ничего? - осведомился Гаррисон.
     - Н_и_ч_е_г_о_! Ты об этом услышишь, когда я до этого дойду. Ну я уже
совсем собрался  в  него  залезть,  когда  вдруг  услышал  какой-то  дикий
тарарам.
     -