Лоис Макмастер Буджолд.
    Плетельщица Снов


     © Copyright Лоис Макмастер Буджолд
     © Copyright перевод Андрей Новиков
     Date: 09 Sep 2001



         перевод с английского Андрея Новикова


     Анайю Рюи, сочинительницу фили-снов, выдернуло  из блаженного забвения,
точно рыбу гарпуном. Она успела  отметить  краешком  сознания,  что если  бы
такое   вкралось  в  ее   собственное  творение,  она   бы   его  немедленно
отредактировала.  Более  или  менее проснувшись,  она  догадалась,  что этим
гарпуном  стало  мелодичное   позвякивание  видеофона.  Расправив  спутанные
простыни, женщина  перевернулась  на  другой бок  и злобно впилась глазами в
мигающий  красный огонек. Безмозглый аппарат продолжал надрываться, и Анайя,
в глубине души уверенная, что ее любопытство, скорее  всего, будет наказано,
а не вознаграждено, повернула к себе экран и прохрипела:
     - Отвечай.
     Дьявольская  штуковина  отказалась  повиноваться. Пришлось  кашлянуть и
повторить команду нормальным тоном.
     На  экране  появилось   лицо   Хельмута  Гонзалеса,  самого   успешного
дистрибьютора фили-снов Рио-де-Жанейро - крупного напористого мужчины.
     Общение с  ним до  первой  утренней чашки кофе было истинным испытанием
для Анайи.
     - В чем дело? - поинтересовалась она, вложив в интонацию  всю возможную
нелюбезность.
     - Сегодня первое число, Анайя, - ответил Гонзалес, хмурясь в ответ.
     - Где он?
     - У тебя сегодня снова фаза импресарио? - спросила она, начиная атаку с
фланга.
     -  Значит,  он  еще  не  закончен...  -  риторически   изрек  Гонзалес,
расшифровав  ее ответ  с удручающей точностью.  - А подписание контракта для
тебя что-либо означает, или это просто развлечение вроде секса?
     - У-у,  вредина, -  вздохнула Анайя. - Как я тоскую по золотым денькам,
когда можно было ответить: "Уже  отправила! Затерялось на почте!" Мы живем в
нецивилизованный век, Хельмут.
     Собеседник едва не улыбнулся, но вспомнил о  цели разговора и взял себя
в руки.
     - Но ты его хотя бы начала?
     - Да, начала. - Она  пожала  плечами.  - Но  потом  стерла.  Получилась
какая-то ерунда.
     Лицо собеседника явило зрительный эквивалент выжимания воды из камня.
     - Если бы я получил  его  на текущей неделе,  "Триада" принесла  бы нам
хорошие деньги. Если бы я его получил в прошлом месяце, как и планировал, мы
были бы просто  богаты. Знаешь, ведь эти задержки дорого обходятся не только
мне, но и тебе.
     - Ненавижу сериалы. Мне надоедает тема, - уклонилась Анайя.
     - Чушь. Как может надоесть романтическая история? - упрямо возразил он.
- К тому же ты профессионал - сама об этом  разглагольствовала. Вот садись и
работай как профессионал. К черту эмоции!
     - Но ты же получил "Триаду", - напомнила она.
     -  А ты  получила  аванс за ее продолжение, - парировал он, не давая ей
увильнуть. - Два месяца  задержки - ты нарушила контракт. С сегодняшнего дня
я начинаю удерживать все гонорары за "Триаду" в счет погашения аванса и буду
делать это до тех пор, пока ты не выполнишь условия договора.
     - Капиталистическая свинья!
     - Ты мне когда-нибудь еще спасибо скажешь. Когда разбогатеешь.
     Кое-кому, -  он фыркнул, - просто-напросто требуется больше дисциплины,
чем  прочим.  -  И  решив, что  ему  хотя бы на  этот  раз  удалось оставить
последнее слово за собой, Хельмут отключился.
     Анайя натянула простыни до  подбородка  и угрюмо нахмурилась. В глубине
души она понимала, что Гонзалес имел право так с ней разговаривать.
     Благодаря его педантичности финансовые дела Анайи шли весьма сносно.
     Весьма   полезно   иметь   под   рукой   бездушного   и   приземленного
филистимлянина.  Кроме  того, компания  Хельмута  выпускала  рыночные  копии
"ощущалок" высочайшего качества. Тем  не менее несколько минут она  отводила
душу, продолжая мысленную перепалку с Гонзалесом.
     Расставшись  с  надеждой  снова заснуть, она  выбралась  из  постели  и
побрела  умываться. Зеркало  в ванной,  которое  она привычно  игнорировала,
отразило хрупкую молодую женщину со скуластым и слегка грубоватым лицом того
типа,  который  воспитанные люди называют "необычным".  Кожа  на  лице  была
мягкой,  бледной  и  знающей  о  солнечных лучах не  больше, чем  только что
проклюнувшийся шампиньон. Прямые черные  волосы окаймляли лицо  безжалостной
рамкой, но ясные и блестящие темные глаза с лихвой компенсировали неприятный
эффект.
     Она небрежно  оделась, заказала на пульте большую кружку кофе и уселась
за рабочий стол. Взгляд скользнул за  окно,  успокаиваясь  на геометрических
изломах  лабиринта  зданий,  обрезанного вдали сверкающим  на солнце морским
простором.  Это  зрелище  напомнило ей,  что за  вид из  окна  с  нее  берут
дополнительную плату, поэтому она ненадолго отвлеклась, вызвав на экран фона
справку  о своем финансовом положении. Как  выяснилось,  некоторые цифры еще
можно подправить, но гнетущий итог это не изменит.
     Денег осталось в обрез.
     - М-да-а-а... - протянула она  на манер  заклинания  и изгнала призрака
безденежья взмахом руки. - Пора браться за работу.
     Она  поудобнее  расположилась  в  кресле   и  вытянула  пару  проводов,
подключенных   к  очень  дорогому  синтезатору  снов   -  аккуратной  черной
коробочке,  похожей  на антикварную книгу  в мягкой  обложке.  Пять  лет она
билась  над  созданием  фили-снов, чтобы  расплатиться  за  столь  дорогое и
сложное устройство  - исключительно за  счет денег,  заработанных с  его  же
помощью. Этот факт был предметом ее особой гордости, тем самым она начислила
себе   еще   одно   очко   в   заочном    состязании   с   бывшим   женихом,
тетушкой-хранительницей и прочими скептиками из ее  прошлого. Анайя вставила
в синтезатор чистый мастер-картридж и подключила провода к вживленным в кожу
на висках металлическим кружочкам. Потом закрыла глаза и сосредоточилась.
     Ее дыхание постепенно замедлилось и  стало очень ровным. Со стороны она
могла показаться спящей в  кресле, если бы  не напряженность позы, наводящая
на мысль о трансе, чарах или экстатических видениях.
     Принявшись за работу,  она начала  создавать сцену,  увиденную  глазами
героини. Анайя тщательно подобрала ее эмоции при виде любимого: преданность,
восхищение и страх.  В комнату вошел  герой - в  костюме для верховой  езды,
высокий, бронзовый  мускулистый  красавец с ровными  белыми  зубами. От него
исходил неотразимый мужской аромат хорошего одеколона, свежего ветра, кожи и
лошадей. Его окружала ошеломляющая сексуальная аура, подобная электрическому
заряду, и дополнительно усиленная тем, что он пребывал в ярости.
     - Итак, - произнес он звучным сочным басом, - вот как ты  оправдала мое
доверие!
     - Я... тебя не понимаю, - пробормотала героиня, чье сердце трепетало от
вины и смущения. В висках  ее стучало,  а откуда-то из середины тела волнами
расходился жар. Пластины тесного корсета затрудняли дыхание.
     - Ты ослица, а он осел! - Голос Анайи разбил сцену  на осколки, подобно
приговору, вынесенному человечеству в судный день. - Сдавайся!
     Вы явно созданы друг для друга.
     Изумленного  героя смыл поток  вонючей навозной жижи. Анайя  вздохнула,
выпрямилась и потерла глаза.
     -  Зануда паршивый,  - пробормотала она.  - Сама не  знаю, зачем я тебя
вообще  выдумала. - Она стерла  запись  и восстановила начало. Дубль второй.
Попробуем изменить диалоги.
     Преисполненная решимости, она вновь принялась за дело. Звякнул фон.
     Анайя   раздраженно   отозвалась.   На   экране   возник  незнакомец  с
маслянистыми черными волосами и выдающейся вперед челюстью.
     - Мисс Рюи? - любезно начал он. - Меня зовут Рудольф Кинси. Не могли бы
мы договориться о встрече? У меня к вам важное деловое предложение.
     - Важное? - переспросила Анайя и подозрительно добавила:
     - А вы, часом, не из страховой компании?
     -  О  нет-нет.  -  Он   отверг   ее  предположение,  как-то   по-акульи
улыбнувшись. Возможно, подобный  эффект  возникал  из-за того, что улыбались
лишь его губы, а  глаза  оставались холодными.  Возможно, причиной тому  был
подбородок. - Я имел в виду личную встречу. Гм... это деликатный вопрос.
     Анайя  обдумала его  предложение. На  поклонника  или журналиста  он не
походил.   В   его   манерах   чувствовалось   нечто   скользкое,    как   у
профессионального  шантажиста  или  сутенера.  Быстрая  ревизия  совести  не
выявила  скандальных  грехов;  самым  сенсационным  в  жизни  Анайи  было ее
собственное воображение, которое она не только не прятала,  но и  выставляла
на продажу в разбавленной и обузданной форме "ощущалок".
     Анайя  с  некоторым сожалением рассталась с  этим довольно  романтичным
предположением  (она  не отказалась  бы пообщаться с  настоящим шантажистом,
чтобы разобраться в психологии подобных типов) и пришла к выводу, что Кинси,
вероятнее  всего,  хочет заказать ей частную "ощущалку",  причем  из  некоей
пакостной категории.
     - Ладно, - согласилась она. - Вы знаете, где я живу?
     Он кивнул.
     - Тогда приходите...  -  совесть, посопротивлявшись, сдалась, сегодня в
четыре.

x x x

     - Очень хорошо. - Кинси растаял, точно призрак в магическом зеркале.
     В тот день работа шла  из рук вон плохо. Персонажи, каждому  из которых
полагалось  обладать  собственным  "я"  и  неординарными  чувствами,  упорно
сбивались на  штампованные  монологи. Раздражение и скука Анайи, вынужденной
работать  в  рамках  опостылевшей  темы,  вырывались всплесками эмоций,  что
несколько  раз вынуждало  ее стирать сделанное и начинать сначала. Но едва у
нее начинало что-то получаться, с роковой неизбежностью вякал видеофон.
     Поэтому к четырем она успела позабыть о назначенной встрече  и жужжание
дверного звонка  восприняла как  очередную помеху.  Она рывком вышла из мира
создаваемого сна  и очутилась  в реальности, безвозвратно  погубив хитроумно
задуманную  сюжетную  цепочку, которую  сплетала последние  несколько минут.
Едва не зарычав, Анайя выключила синтезатор.
     Вспомнив,   что   гость  может  предложить  денежную   работу,   причем
принципиально иную, нежели ее нынешняя голгофа, она сняла с висков провода и
укротила эмоции.
     - Войдите!
     Живьем Рудольф Кинси оказался еще менее привлекателен, чем на экране.
     Его рукопожатие  напоминало  прикосновение улитки.  Однако  в  нынешнем
своем состоянии Анайя восприняла его как более предпочтительную альтернативу
создаваемому герою.
     Усевшись,  он  сразу  перешел  к  делу,  и  за  это  она  его  мысленно
поблагодарила.  Робеющие  клиенты  с  экстравагантными  просьбами  могли  до
бесконечности ходить вокруг  да  около  или,  что еще  хуже, сами толком  не
знали, чего хотят.
     -  Как  мне  говорили,  вы  иногда  делаете  сны  по   частным  заказам
дополнительно к работе, выполняемой  по контракту с компанией "Сладкие сны",
-  начал он.  Анайя кивнула.  - Мне  также  дали понять,  что вы  сохраняете
определенную степень... как бы это сказать?.. профессионального благоразумия
по отношению к частным заказам. Это так?
     Анайя кашлянула.
     -  Что  ж,  естественно.  Когда  меня  просят  воплотить  чьи-то  самые
сокровенные мысли и  желания,  оживить их, то любой публичный  показ  личных
чувств, заключенных в  готовой работе, стал  бы величайшей бестактностью,  -
ободряюще ответила она, имитируя его стиль. Ей уже стало интересно: окажутся
ли  просьбы Кинси слишком непристойными,  чтобы  выразить их  вслух, или  же
слишком  глупыми,  чтобы  в  этом   признаться.  Над  вторым  вариантом  она
поработала  бы с  удовольствием и развлеклась  бы  от души, но, судя по  его
внешности, она была готова поспорить, что ее  ждет первый вариант. Ну что ж,
это тоже будет полезно.
     - У меня с собой, - сказал он, доставая, к ее удивлению, стопку листков
из дипломата, - сценарий сна, который я хочу заказать. Я желаю, чтобы он был
воспроизведен в точности. Прошу вас, прочтите. Если вы сочтете, что  сможете
выполнить заказ, то у меня будут два требования.
     Во-первых,  вы обязуетесь никогда  и  ни  при каких обстоятельствах  не
обсуждать его с кем-либо.  Во-вторых, единственный экземпляр  работы и право
на   ее   использование  становятся   моей   абсолютной  собственностью.  За
первоклассное воплощение  задания и ваше согласие с  упомянутыми условиями я
готов заплатить двадцать тысяч песодолларов.
     Глаза  Анайи  расширились,  но  она тщательно  подавила  всякие  эмоции
например, желание прыгать и вопить от радости.
     - Достойная сумма, - ухитрилась произнести нейтральным тоном Анайя.
     -  "Этот тип  наверняка настоящий  извращенец", -  подумала она и после
секундного внутреннего редактирования выдала второй вариант этой же фразы:
     - Задание настолько трудное?
     - Увидите, - ответил гость, вручая ей листки.
     - Почему на бумаге? - полюбопытствовала она, принимая их.
     - Прошу вас не  задавать  вопросов. -Он игриво похлопал себя по губам и
улыбнулся. Анайя решила, что лучше бы он этого не делал.
     Она принялась читать, осторожно переворачивая страницы.
     - Действительно, весьма подробно. Это поможет. - Краткое молчание.
     - Весьма странная структура. Больше напоминает  кошмар,  нежели сон  по
заказу. - Еще одна страница. - Определенно,  кошмар. - Она  прочла дальше. -
Вы, правда, хотите все это пережить? - Вспомнив о предложенном гонораре, она
откровенно добавила:
     - Что ж, о вкусах не спорят. - Если подумать, то и эта фраза прозвучала
несколько бестактно, но у Кинси, похоже, возражений не вызвала. -  Тут  есть
несколько технических проблем.  Та сцена,  где  играющие дети превращаются в
стаю акул,  а спящая  проскальзывает в глотку одной  из них - с  переходом к
сцене пыток, которая сменяется пистолетом, чей выстрел разносит голову... Вы
хотите  сделать  переходы между  сценами  "наездами" или  "наплывами"? Каков
должен быть уровень боли? Какие запахи?
     Она смолкла, уже прокручивая в голове возможные решения.
     - Здесь я полагаюсь на ваше э-э... чутье художника.
     Она дочитала последнюю страницу.
     - Не очень-то хорошее окончание, верно?
     - Если оно для вас слишком трудно, то я могу отыскать и другого...
     -  Нет, нет.  Должна  признаться, для  меня  это вызов.  Мне  почти  не
приходилось работать в жанре ужасов.
     Этот  странный  и  неприятный  сон  уже   всколыхнул  ее  артистическое
воображение. В любом  случае, он не был тривиальным. Муза попахивала  серой,
но, в конце концов, именно муза, а не деньги повлияла на ее решение.
     -  Хорошо.  Я  попробую.  Могу я оставить  сценарий?  -  Она  пошуршала
листками.
     -  Да, конечно, - отозвался Кинси, вновь улыбаясь. - Надеюсь, не  стоит
напоминать, что их нельзя копировать или... э-э... потерять.
     Когда, по-вашему, заказ может быть готов?
     -  Что ж,  -  задумчиво проговорила  она,  потирая кончик носа, задание
сложное, но не  очень трудоемкое.  Возможно,  две недели, если  я брошу  все
остальное  ради  работы над ним. Быть может,  чуть дольше, добавила  она для
подстраховки. - Мне вам позвонить?
     - О, нет. Я к  вам зайду. Скажем, в это  же  время  через  две  недели,
начиная с сегодняшнего дня.
     Он встал.
     - Согласна.
     Кинси церемонно пожал ей руку и ушел. Хозяйка проводила его до двери и,
рассеянно вытирая ладонь о домашние брючки, нахмурилась.
     Заверещал фон. Анайя вздохнула.
     -  Если я  хочу над тобой  поработать,  - заявила  она  сценарию,  - то
придется выдрать эту проклятую штуковину из стены. - Она шагнула к аппарату,
думая о своем друге и  иногда любовнике, который имел привычку почти никогда
не  отвечать  на  звонки.  -  А  это   мысль,  -  пробормотала   она,  резко
останавливаясь. - Заявлюсь-ка я на пару недель к Чалмису.
     Никто и не догадается,  что я у  него, а если и догадается, то нарвется
на его невозмутимый автоответчик. Отличная еда, никаких помех... идеально!
     Вдохновленная  столь  блестящим  планом,   она  встала  перед  фоном  и
скомандовала:
     - Отвечай!
     На  экране показался  Хельмут Гонзалес. Не успел  он раскрыть  рот, как
Анайя произнесла:
     - Это запись.  Я  уехала. Если хотите оставить  сообщение, у  вас  есть
пятнадцать секунд.
     Улыбаясь и помаргивая, Анайя простояла еще секунд пять, глядя на экран,
где  ошарашенный Хельмут пытался связать несколько слов,  и отключила его на
половине фразы.
     Чалмис Дюбаор однажды назвал себя изгнанником во времени.
     Более инженер, чем поэт, он говорил точными фразами, без метафор.
     Около  двадцати пяти субъективных лет он прослужил  на  древних атомных
буксирах, летавших  с околосветовой скоростью между Землей и ее единственной
-   до  эпохи,   когда   были  обнаружены   "червоточины""   колонией.   Это
соответствовало  почти ста шестидесяти объективным годам, прошедшим на Земле
и колонии Бета, и навсегда лишило его синхронизации с историей любой из этих
планет. Он  трижды проходил интенсивнейшую  техническую  переподготовку -  и
всякий раз безнадежно отставал за время полета. Жену  и детей он оставил  на
Бете,  когда  его  призвали  младшим  офицером для  участия в экспедиции  по
возвращению в  Америку - тогда до колонистов дошло  устаревшее  на  двадцать
четыре  года известие о большой войне.  Семью  поглотило время  еще  до  его
затянувшегося возвращения теперь уже в должности капитана корабля.
     Судно принадлежало правительству, которого и в помине не было, когда он
впервые покинул Землю. Колония Бета, куда  он вернулся,  достигла небывалого
расцвета.  Он  повел  достаточно  приятную   жизнь,  поселившись  у   своего
единственного   дожившего  до  его  возвращения  ребенка   -   дочки,   ныне
превратившейся в морщинистую, хрупкую и благодушную прабабушку, взирающую на
него с  изумлением, как на какого-нибудь лепрекона. А когда  отец смотрел на
нее, то ощущение, что здесь он  не  на своем  месте, охватывало  его с такой
силой, что у него начинала кружиться голова.
     Позднее, когда Чалмис в последний раз возвращался на  Землю, открытие и
быстрое   развитие  новой  технологии  "червоточин",  позволяющей  мгновенно
переноситься через бездны пространства,  лишили  все принесенные  им  жертвы
последних остатков смысла.
     Поэтому  он  ушел  в отставку. Построил  себе  старомодный  дом в стиле
лучших образцов  времен его детства, возвел его  на  огромном  участке в той
географической зоне, где родился, и укрылся в нем, как укрывается в раковине
краб-отшельник.  Журналисты и историки на  некоторое  время сделали капитана
Дюбаора  объектом преследования, но он защищал свое уединение с непреклонной
последовательностью.
     В его-то уединенное убежище Анайя и направилась на следующий день после
разговора  со  странным заказчиком. Возле  ворот  в силовом экране никого не
оказалось. Впрочем,  в этом не было  ничего необычного, поэтому она спокойно
вошла и отправилась на поиски хозяина, которого так и не смогла предупредить
о  своем  приезде.  День стоял  ясный и  жаркий, поэтому  женщина  принялась
обыскивать  окрестности дома. Чалмис часто повторял,  что  годы, проведенные
взаперти в металлических коробках,  несущихся в  пространстве, наградили его
клаустрофобией.  Анайя  подметила, что  это  состояние  проявлялось у него в
хорошую  погоду и исчезало  в пасмурную;  его страсть к прогулкам никогда не
оказывалась   настолько   сильна,  чтобы  терпеть  дискомфорт.  Минут  через
пятнадцать систематических поисков Анайя  обнаружила его в уголке сада среди
цветов изумительной красоты.
     Сад Чалмиса  тонул в  сиянии  летнего  дня,  напоминая коралловый  риф,
экзотический по форме и расцветке.  Жужжание насекомых, пронизывающее мягкую
и теплую  атмосферу,  подчеркивало  тишину  и  делало  ее  почти  осязаемой.
Дорожка, выложенная белыми до боли в глазах мраморными плитками, вилась мимо
клумб высоких летних  цветов в направлении группы старых ду