Поначалу  в  пещерах  приходилось  ориентироваться   по   запаху
(обоняние у него было также намного острее человеческого), но вскоре новое
"зрение" постепенно стало доступным Ансею и он часами блуждал по  пещерам,
да и  просто  по  острову,  "вглядываясь"  в  округлые,  зыбкие  очертания
невидимых зрению предметов и безошибочно отличая все то, что привык видеть
при свете дня.
     Использовать свой дар как оружие он научился случайно.
     Пробираясь в особенно глубокую пещеру, он  как-то  раз  наткнулся  на
небольшую колонию огромных летучих мышей.
     Гладкий в звуковом  "зрении"  потолок  неожиданно  набух  удлиненными
гроздьями, испустил вопль, от которого зазвенело в голове  и  бросился  на
него, шелестя тысячами крыльев и оскалившись миллионом зубов.
     Ансей неожиданно ощутил то, что было давно похоронено в его памяти.
     Взмахи могучих крыльев.
     Кинжальная боль, пронизывающая все его существо.
     Ощущение беспомощности.
     Он взвизгнул, падая  на  пол  и  выставляя  перед  собой  свой  слабо
светящийся в темноте нож.
     Пара мышей упала замертво рядом с ним.
     Трое упали, оглушенные, рядом и чуть заметно шевелили крыльями.
     Остальные покинули пещеру, более не пытаясь приблизиться к нему.
     Ансей долго не мог прийти в себя - его собственные  силы,  казавшиеся
ему ничтожными, ошеломили его самого. Когда он  вложил  нож  в  ножны,  то
самому себе уже не казался беспомощным и бесполезным.  Какая-то  стройная,
но совершенно незнакомая ему музыка несколько мгновений звучала в  глубине
его рассудка... или ему показалось?
     На свежий воздух он вышел уже совершенно другим. Взрослым.  Расправив
руки, он легко поднялся в воздух и спустя три минуты мягко опустился перед
Шерамом, который что-то чертил на большом куске бумаги.
     Шерам долго смотрел на него, но  ничего  не  стал  спрашивать.  Ансею
казалось, что тот и так все понял.


     День, когда Шерам оставил его одного, запомнился Ансею надолго.
     Близилась  осень.  Здесь,  посреди  теплого  океана,   она   немногим
отличалась от лета и лишь чуть-чуть - от зимы. Однако все  деревья  меняли
либо сбрасывали листву  и  начавшееся  буйство  красок  придавало  острову
фантастический, незабываемый вид. Шли заготовки, бывший отшельник  запасал
то, что невозможно будет собрать  зимой,  а  Ансей  отправлялся  в  облеты
острова, принося то лекарственные травы, то  огромные  листья  серебристой
пальмы. Листья были необычайно долговечными, выделяли при  порезе  темный,
быстро  застывающий  сок  и  служили  прекрасным  заменителем   бумаге   с
чернилами.
     Шерам день ото дня мрачнел, неохотно отрывался от  своих  заклинаний,
медитаций и вычислений, пока в один прекрасный вечер не исчез.


     ...Буря неистовствовала за окнами  дома  и  ветви  стучали  по  крыше
мокрыми лапами. Ансей проснулся поздно вечером, оглядел чердак, на котором
обычно укладывался отдыхать, и понял, что остался один.
     Страха не было.  Было  ощущение  потери,  неприятное,  отвратительное
чувство, которое невозможно  было  игнорировать.  Бесшумно  опустившись  в
большую комнату-кабинет, Ансей вздрогнул, когда молния  поразила  какое-то
дерево совсем рядом с домом и осмотрелся.
     На столе  лежала  стопка  бумаг  и  "письменных  листьев",  аккуратно
перевязанная и снабженная ремнями. Неприятное  предчувствие  добавилось  к
обуревающим Ансея переживаниям, когда он подошел поближе и  склонился  над
стопкой.
     Стопка  была  аккуратно  перевязана  водонепроницаемым   пергаментным
листом. Поверх бумаг лежала записка, адресованная ему лично -  почерк  был
стремительный, спешащий, нервный.

     "Ансей, малыш!
     Извини, что пришлось  усыпить  тебя  покрепче,  но  иначе  ты  бы  не
удержался и последовал за мной, я тебя знаю.
     Не выходи из дому до рассвета, а если я не вернусь с восходом солнца,
возьми эти бумаги и лети на северо-северо-восток. Лететь  придется  долго,
но ты справишься. Ты сильный.
     На большом острове отыщи Эльфа по имени Альденнар и передай  ему  эти
бумаги. Он заменит тебе семью, как заменял ее я.
     Запомни: ни в коем случае не подходи к руинам башни!
     Живи долго,
     Ш."

     Тут что-то громыхнуло совсем рядом с домом, и Ансей неожиданно понял,
что Шерама уже нет среди живых. Он ушел из дома словно  бы  на  войну:  не
было его дорожного посоха и лука со стрелами. Плащ и походная сумка  также
отсутствовали. Что же случилось?
     Долгое время Ансей сидел неподвижно, закрыв крыльями лицо и  горестно
пищал. Он не умел плакать, не то разрыдался бы.
     В разгар ночи он решил, что непременно проберется к руинам башни  (не
было никакого сомнения, что Шерам направился именно туда) и выяснит, что с
ним стряслось.
     Приседая от ослепительно-синих разрядов  молнии,  Ансей  выглянул  во
двор и удивленно присвистнул.
     Не было забора, указывающего границу окружающим дом джунглям. Не было
неба над головой. Могучие деревья сомкнулись стройным кольцом вокруг дома,
огораживая его наглухо от остального мира, шатром своих  крон  запечатывая
небеса.
     Шерам и здесь перехитрил его.
     Ансей долго смотрел туда, где прежде был  зенит,  пока  его  уставшее
тело не отодвинуло в сторону разгоряченный рассудок.
     Он упал и заснул прямо на пороге. Сон его был  безмятежным  и  нес  с
собой только отдых и спокойствие.


     На следующее утро стражи-деревья бесследно исчезли  и  умытый  дождем
остров выглядел так же привлекательно и сказочно, как и прежде.
     Только теперь он, Ансей, был здесь хозяином. Проснувшись  на  пороге,
он без особого удивления осмотрелся и,  быстро  облетев  дом,  понял,  что
отныне сам должен решать, чем заниматься и что предпринимать.
     Ощущение было не из приятных.
     Первым делом он полетел к руинам. Знал ли Шерам,  как  не  любит  его
приемный сын запреты и как торопится их нарушить? Знал, вероятно. Об  этом
Ансей думал уже много позже,  когда  его  короткий  мех  поседел  и  жизнь
подходила к концу.
     Руины были повергнуты в прах вторично.
     Когда их украсят новые вьюны, и мхи вновь покроют  опаленные  стихией
камни, никто уже не догадается, что стояло  здесь  прежде,  о  чем  думали
здешние жители и какие события нарушали однообразие жизни островка.
     Половина скалы куда-то делась. Вершина острова теперь  была  плоской,
словно сковорода и почти такой же отполированной.
     Неприятно пахло гарью и чем-то еще. Запахом несчастий.  Не  минувших,
но грядущих. Тех, что вскоре обрушатся на своих жертв.
     Ансей с изумлением и отвращением бродил по крохотному пятачку,  когда
позади него что-то лопнуло, воздух задрожал и новая тень, перечеркивая его
собственную, упала на сплавленный камень.
     Ансей  обернулся,  и  надежда  умерла  в  его  огромных  глазах,   не
родившись. Перед ним стоял высокий, невероятного роста  человек  в  черной
мантии и тяжелой, черного цвета броне. От него пахло грозой и пылью, огнем
и временем, и бедствиями, что еще не пришли.
     Человек  с  изумлением  разглядывал  окружающее  его  пространство  и
крохотную фигурку Ансея и неожиданно расхохотался. Ансея этот  хохот  едва
не сбросил со скалы.
     Насмеявшись вдоволь, человек заговорил.
     - Это место меньше  всего  похоже  на  большой  город,  раздери  меня
демоны, - сказал он и присел. Даже присевший, он был вдвое выше  стоявшего
Ансея. - Не ты ли, малютка, привел меня сюда? А?
     Ансей  попятился,  а  человек   вновь   разразился   смехом.   Смехом
неприятным, жестким, смехом победившего тирана.  Глаза  его,  как  заметил
Ансей, не смеялись. Глаза были уставшими, безучастными,  источали  ледяной
холод.
     - Ну ладно, малыш, - человек  коснулся  ладонью  плеча  Ансея  и  тот
вздрогнул - от этого  прикосновения  делалось  тошно.  -  Ты  первым  меня
встретил, и, стало быть, привилегия хозяина  -  твоя.  Говори,  чего  тебе
хочется больше всего на свете? Я исполню любое твое желание.
     Ансей отступил на шаг и уставился в глаза незнакомца. Невероятно,  но
лицо его свидетельствовало о правде. Человек не лгал: он верил, что сможет
исполнить любое его желание.
     - Не мешкай, малыш, - сказал человек почти ласково. -  У  меня  здесь
масса забот, и я не хотел бы просидеть здесь весь день. О чем ты мечтаешь?
Хочешь стать могучим колдуном, перед которым склонятся все страны?  Хочешь
стать богатым, жить очень долго и не знать никаких  забот?  Хочешь,  чтобы
все твои враги легли перед тобой горсткой пыли?  Говори,  малыш.  Ты  меня
встретил, и твоя воля - закон.
     Человек встал  перед  ним  на  колено  и  ножны  его  огромного  меча
скрежетнули по камню.


     Ансей думал долго - невероятно долго. Так долго,  что  где-то  успели
зажечься и погаснуть звезды, родиться и исчезнуть целые народы. Но тень от
головы незнакомца все же не успела сдвинуться ни на волосок.
     Затем  буря  заполнила  ту  испуганную  пустоту,  которая   едва   не
заговорила   от   его,   Ансея,   имени,   не   потребовав    какой-нибудь
привлекательной, но бесполезной чепухи. Понимание наполнило его  взгляд  и
человек изумленно  нахмурился,  глядя  в  нечеловеческие,  но  исполненные
вполне человеческим негодованием глаза.
     - Уходи отсюда! - крикнул он  и  человек  отшатнулся,  заслоняя  лицо
ладонью  -  словно  голос  малыша  гремел  непереносимо.  -  Уходи  и   не
возвращайся сюда никогда!
     Затем храбрость покинула  его  и  Ансей  свернулся  на  нагревающемся
влажном камне, закрыв крыльями глаза и стараясь не замечать возвышающегося
над ним мрачной башней гиганта.
     Сотню раз ударило сердце. Мир застыл,  и  ось  мира  проходила  через
Ансея. Он ощутил, как скрежещут незримые колеса, на которых вращается  вся
вселенная.
     Затем воздух колыхнулся, тень на момент накрыла скалу, остров и  весь
мир - и ничего. Только ветер рассеянно шелестел в ушах.
     Ансей сотню раз повторил свое имя, чтобы не забыть его, и  осторожно,
бесконечно осторожно открыл глаза.





                            Константин БОЯНДИН

                                   ПАРИ




     Составление жизнеописаний божеств Ралиона - занятие в высшей  степени
неблагодарное и опасное. Тем не менее, накопилось немало сказаний, легенд,
всевозможных поучительных историй, в которых боги  занимают  не  последнее
место.
     Некогда, до появления Мировых божеств, древние племена Ралиона видели
вмешательство сверхъестественного во всем - в каждом  явлении  природы,  в
любой страсти, в каждом искусстве, во всем, о чем только  может  помыслить
разумное существо. Но время шло, менялись легионы демонов, духов и  богов,
и постепенно пришли Великие боги - те, кто простирают свое влияние  не  на
одну грань бытия, а на несколько; не в пределах одного мира, затерянного в
пустоте Вселенной, а во всех сферах существования.
     Перемешивались  деяния  Великих  богов  и  богов  местных,  ничтожных
демонов и знаменитых аватар; сотни философских учений  пришли,  прославили
себя и канули в небытие. Истории, приводимые ниже, должны  напомнить  всем
ныне живущим,  что  боги  -  тоже  личности;  им  присущи  все  страсти  и
стремления, они могут быть прекрасны и безобразны, всемогущи и беспомощны.
Все зависит от того, какими  их  видят  их  почитатели.  И  немало  прошло
дискуссий о том, кто же кого создал  -  смертные  существа  богов  или  же
бессмертные боги - все остальное...
     Как и все истины, истины про  богов  относительны.  Посему  допустимо
относиться к богам пренебрежительно  -  в  надежде,  что  они  не  услышат
подобных мыслей и не поспешат доказать свое могущество...


     ...Некогда проспорил солнечный бог  Элиор  богу  воров  и  музыкантов
Палнору - и в страхе притихли верующие обоих культов. Ибо должен был Элиор
двадцать лет подряд, одни сутки в году - по выбору Палнора -  проводить  в
облике простого смертного в самых гнусных притонах.  И  должен  был  Элиор
всякий раз придумывать всевозможные  трюки,  чтобы  вернуться  в  небесные
сферы, не растеряв ни достоинства, ни мощи...
     Впрочем, жрецы культа Палнора - как высокочтимые,  так  и  презренные
уличные воришки - уверяют, что сам Палнор прилагал  немало  усилий,  чтобы
избавить своего незадачливого соперника  от  больших  неприятностей  -  не
забывая, разумеется, вволю посмеяться над ним...
     ...Шумит площадь городка  Анфад,  что  у  северной  окраины  Змеиного
острова. Шумит, как и положено шуметь обширному базару. Невелик город;  ни
порт его не  удостаивается  частого  посещения,  ни  его  ремесленники  не
знамениты ничем особенным - зато его базар! По традиции, которой уже сотни
лет, собираются многие окрестные народы Змеиного острова сюда и пять  дней
в году бурлит ярмарка вовсю.
     Говорят, что в эти  пять  дней  купить  здесь  можно  все,  что  душа
пожелает - были бы деньги. Может быть, и так. Да и не все  ходят  сюда  за
покупками.  Многим   любопытно   послушать   приезжих   певцов-музыкантов,
поглазеть на выступление бродячих артистов, получить за две медные монетки
совершенно точное предсказание будущего  или  просто  послоняться  вокруг,
прибиваясь то к одной лавке, то к другой.
     Даже жрецы, возвышающиеся над мирской суетой и умудренные  ученые  не
гнушаются прийти на Анфадскую ярмарку. Никому не ведомо, что их-то  влечет
сюда, но, с другой стороны, почему бы и нет? Почему бы жрецу не приобрести
бутылочку дорогого оннадского вина, или почтенному астрологу не  послушать
сказания о славном прошлом?
     Никто  не  бросается  в  глаза  на  этой  ярмарке.  В  том  числе   и
многочисленные неприметные служители бога воров, крутящиеся под  ногами  и
готовые  в  любой  момент  срезать  кошелек  или  облегчить   повозку   на
пару-другую вещиц. Все, что угодно встречается здесь - видимо, в  качестве
вознаграждения за неторопливую сонную жизнь,  которой  живет  городок  все
остальное время.
     Шагает  воин  в  потертом  кожаном   доспехе   по   ярмарке;   шагает
неторопливо, ныряя из таверны в таверну. Правильно, нынче  время  веселья.
Все те, у кого завалялось несколько  монет  в  кармане  не  прочь  приятно
провести  время,  запивая  прекрасное  мясо  отменным   пивом   и   слушая
превосходную музыку, которую играют лучшие музыканты окрестных земель.
     Вот он остановился, бросил серебряную монету двум подуставшим  бардам
и послушал  несколько  баллад.  Кинул  еще  монетку,  одобрительно  кивнул
головой и направился в  самое  известное  заведение  ярмарки  -  "Огненный
коготь" досточтимого Панларра из Риода. Всем известно, что  у  Панларра  -
лучшие вина на острове, а то и во всем  Архипелаге.  Что  же  до  названия
таверны - то не сам он, и даже не отец его и не дед придумали его.  Коготь
и коготь. И ярко-оранжевая пылающая ящерица  на  вывеске  знай  приглашает
внутрь посетителей - и недостатка в них не ощущается.
     Грозен вид воина и за милю обегают его воры,  расступаются  прохожие,
провожая взглядом его высокую фигуру. Видимо,  военачальник  -  вон  какой
богатый меч у него, в ножнах слоновой кости!  Впрочем,  на  ярмарке  полно
народу, сами властители городов и провинций здесь  не  редкость,  так  что
невелика важность.
     - Повелитель меча? - тихо шепнул голос за спиной у воина, но  тот  не
обернулся,  продолжая   потягивать   вишнево-красное   вино   из   тонкого
хрустального кубка.
     - Полно вам, достопочтенный, - не унимался голос. -  Как  уж  вас  не
узнать, когда вы во всей красе, можно сказать...
     Воин неторопливо поворачивает голову и встречается взглядом с  другим
воином.
     Ростом пониже, одеждой побогаче и глазами понадменнее.
     - Разве я знаком с вами? - спрашивает воин вежливо, не выпуская кубка
из руки и равнодушно изучает своего собеседника.
     - Не могу быть уверенным, - отвечает тот неожиданно робко. - Но  я-то
вас сразу узнал. Вот здесь, - он показывает на ножны слоновой  кости  -  у
вас должен быть знак. Вот такой, - и перед лицом сидящего воина появляется
лист бумаги с затейливым тонким орнаментом.
     Уже не стесняясь, новый посетитель таверны поворачивает ножны  чужака
- и издает довольный возглас,  увидев  ожидаемое.  Сидящие  рядом  затаили
дыхание, ожидая скандала - как-никак, не  подобает  человеку  воспитанному
так вести себя!
     Но ничего  не  происходит.  Сидящий  допивает  вино,  кидает  хозяину
несколько монет и встает.
     - Куда мы направляемся? - сухо осведомляется владелец ножен  слоновой
кости. Его спутники молчат - их всего  четверо,  считая  их  предводителя.
Потолкавшись на ярмарке, они забредают в конце концов в какой-то крохотный
постоялый двор. Солнце  уже  садится;  но  лишь  когда  колокола  отзвонят
полночь, успокоится и разойдется ярмарка.
     - Прошу вас, господин мой...
     - Таминад, -  отвечает  по-прежнему  сухим  голосом  воин.  -  А  вас
зовут... - он поднимает палец и окружающим кажется, что  солнечное  сияние
на миг вспыхивает на нем.
     - Меллход, - поспешно отвечает ему его  "похититель".  -  Я  господин
этой  провинции.  -  Его  эскорт  прекращает  разговоры   и   смотрит   на
собеседников, затаив дыхание. - Я думаю, достопочтенный Таминад, что здесь
вам будет безопаснее. Дождетесь рассвета, а там...
     -  Подсказал  кто?  -  более  дружелюбно  вопрошает  его  Таминад.  -
Непохоже, уважаемый Меллход, сын Ордана, что вы  из  жреческого  сословия.
Или ваши жрецы так же не умеют держать языки  за  зубами,  как  и  остаток
Архипелага?
     Хозяин  постоялого  двора  и  бродячий  музыкант,  ставшие  невольным
свидетелем сцены, слушают, застыв, словно статуи.
     Меллход заливается краской, словно напроказивший мальчишка и  садится
за стол со своим "пленником". Никто бы сейчас не предположил,  что  это  -
известный всему архипелагу князь. Наконец, Таминад смеется  и  хлопает  по
столу.
     - Хозяин! - повышает он  голос.  -  Угости  меня  и  этих  людей  как
следует. Уж я не поскуплюсь.
     Золотые монеты просыпаются на полированное дерево искрящимся дождем.
     - Впервые вижу собеседника, который не  желал  бы  получить  от  меня
что-нибудь очень полезное на память, - замечает  Таминад  полчаса  спустя.
Все пятеро сидят за столом и благодушно слушают треск поленьев в камине  и
приятные звуки лютни. Воистину, музыкант заработает сегодня  на  несколько
лет беззаботной жизни - уже не  раз  и  не  два  летели  к  нему  в  шапку
полновесные монеты.
     - Многие здесь были бы не прочь, - кивает  головой  Меллход.  -  Сами
понимаете - прикоснуться к истории собственными руками! Так  что  здесь  и
вам спокойнее, и нам тоже. А на память, - он опускает голову, и видно, как
жадность борется в нем со здравым смыслом, - то для  меня  пить  вместе  с
вами, господин - уже более чем достаточно!
     Таминад кивает головой, но  в  глазах  его  просыпаются  искорки.  Он
обводит взглядом помощников  Меллхода  и  те  отводят  взгляд  в  сторону.
Напуганы, думает он. Интересно, а как бы они вели  себя,  узнай  обо  всех
подробностях? Думают, бедолаги, что стоит мне прищуриться, и от них только
горстка пепла останется. Эх, досидеть бы  до  рассвета  в  спокойствии,  -
думает Таминад и бросает короткий взгляд в окно. Там царит луна  -  яркая,
сияющая, она освещает притихшую землю.
     Много вина выпито, но не пьянеет Таминад.  Зато  Меллход  уже  слегка
шатается, стоя на ногах и речи ведет не вполне осознанные.
     - Как бы ты поступил, о достопочтенный Таминад, - неожиданно  говорит
он, понижая голос до громкого шепота и придвигаясь ближе к собеседнику.  -
Как бы ты поступил, если бы я попросил оставить  мне  на  память  о  нашей
встрече твой меч? Только меч, ничего более?
     Разговоры притихают; даже музыкант, уловив напряжение в  позе  князя,
поднимает руки со струн и  ждет,  не  шелохнувшись,  продолжения.  Оно  не
заставляет себя долго ждать.
     - А что, если я откажусь, о уважаемый Меллход? -  спрашивает  Таминад
как бы невзначай и в глазах его вновь вспыхивают искорки.
     Насмешка появ