морного
дога.

Зибелла прикинул размеры собачки, которую я ему предложил
изображать, и сменил гнев на милость. Вообще-то мне урок.
Следует сделать штатное расписание более гибким! Но каков
нахал! Он определенно стал забываться, следовало бы поставить
его на место.

-- Работать все равно будешь крысоловом, -- предупредил я. На
это горностай согласился. -- Отлично. С этим вопросом покончили,
теперь займемся другим. Где у нас молоко?

Поставив блюдце перед печкой, мы с горностаем затаились, даже
дышать старались пореже. Ерофей свой парень, но только если вы
его уже заметили. До того он будет старательно прятаться. Я
полагаю, что он просто страдает гипертрофированной
мнительностью. Лапоть мол, сермяга, деревня неотесанная,
пережиток... Лапти у него и вправду имелись. Один мой знакомый
журналист прислал из Кельна, Ерофею как раз впору пришлись, я и
отдал.

Много времени прошло, прежде чем под печью послышалось шуршание,
и зажглись два зеленых огонька. С непривычки многие
пугаются, увидев в темноте глаза домового, что Ерофея смущает
еще больше. Зибелла осторожно толкнул меня лапкой. Не прокарауль.
Я прижал палец к губам.

Томительно тянулись минуты. Наконец под печкой раздалось
старческое кряхтение и покашливание. Ерофей любит пококетничать
возрастом. Четыреста лет, не шутка. Но сам, между прочим, до сих
пор зайца на бегу ловит. Он еще долго вздыхал и ворочался прежде
чем рискнул выползти наружу. Первым высунулся остренький носик,
потом возникла шкиперская бородка -- Ерофей однажды прочитал
"Петра Первого" и принялся усиленно догонять запад.

Зорко осмотревшись, домовой,наконец выполз наружу. Он смотрелся
довольно комично в детском джинсовом костюмчике и лаптях.
Основания бояться насмешек он создавал себе сам.

Ерофей долго принюхивался к молоку, подозревая, как обычно,
какое-то коварство, чесал в затылке, думал. Но решился -- поднял
блюдце, осторожно подул на молоко, словно оно было горячим,
вытянул губы трубочкой...

Я толкнул пальцем Зибеллу, и тот тенью скользнул с лавки на пол.
Выждав немного, я внушительно кашлянул. Ерофей переполошился,
уронил блюдце, облился молоком и кинулся обратно под печку, но
дорогу ему уже отрезал горностай. Ерофей пискнул от испуга, но
потом узнал Зибеллу и неприветливо бросил:

-- Это опять вы, -- и принялся огорченно рассматривать мокрые
штанишки.

-- Мы, Ерофеюшка, -- льстиво подтвердил я.

-- Зачем припожаловали?

-- Есть интересное дело для тебя.

-- Какое? -- Ерофей был непреклонен в своем раздражении и явно
намеревался поскорее удрать.

-- Только ты и можешь выручить.

Зибелла неистово закивал, я даже испугался, что у него голова
отвалится. Горностай всем видом показывал: только на
домового и надежда. Ерофей вздохнул.

-- Говори.

-- Нужно вывести дух поганый из дома.

-- Что, своего домового там нет, что ли? Куда смотрит,
лежебока? Распустились, обленились... Ох, и молодежь...

-- Да нет там никого, Ерофеюшка. Только что построили.

Ерофей неодобрительно поцокал языком.

-- Ну и бестолковый же нынче народ пошел. Избу рубят --
серебряный рубль под угол не кладут. Того не ведают, скупердяи
несчастные, что стократно за свою жадность заплатят. В горницу
кошку-муренку вперед себя не пускают. Откуда же счастье в доме
возьмется? Домового хозяйство стеречь не зовут. Несерьезные
люди.

-- Вот-вот, -- радостно подхватил я. -- А нечисть-то и рада,
пользуется глупостью человеческой. Людям пакости строит. До
смерти убивать начала.

-- Даже? -- равнодушно заметил Ерофей. -- Значит они сами
виноваты. К правильному человеку никакая пакость не пристает. Вот
тебе беси лукавые не досаждают. А то забыли дедич и отчич своих,
корни подрубили, над древним надсмехаются...

Терпеть не могу, когда Ерофея вдруг заносит на смесь русского и
нижегородского. Может ведь говорить по-человечески, но вдруг
начинает капризничать. Приходится умасливать, куда денешься,
если действительно нужен? Но кончим, там я поговорю с ним иначе.

-- Ошибаешься, Ерофеюшка. Хорошие это люди, только темные. Так
это не вина их, а беда. Да и нечисть уж больно скверная.
Специально подобранная, нарочно засланная.

-- Нет, не ошибаюсь, -- уперся Ерофей. -- Вот, на приятеля
своего посмотри. Тоже готов от своего рода-племени отказаться, к
чужим примазаться.

Зибелла, естественно, оскорбился.

-- А ведь меня тоже обидеть хотели, -- вскользь заметил я.

-- Тебя? -- Раздражение Ерофея начало переключаться на других.

-- Убить даже норовили.

-- Ка-ак?

-- Да, всякие заморские бэнши и тролли.

-- Так что же ты сразу не сказал?!

-- Опасался, что ты не захочешь мне помочь чужеземных супостатов
одолеть.

Ерофей окончательно взъярился.

-- В жизнь такого не было, чтобы природный русский домовой перед
немцем тонконогим не устоял. Да мы их шапками закидаем!

-- Не хвались, на рать едучи...

-- А подать сюда! -- распалился домовой.

-- Ладно, ладно, -- начал успокаивать я его. Перестараться в
мои планы тоже не входило, еще начнет немедленно что-нибудь
ворожить.

-- Едем!

-- Тогда приготовься получше. Там нечисть дипломированная,
Гейдельберг и Сорбонну окончила.

-- Ништо, -- отбрил Ерофей.-- Мы в гимназии не обучались, а все
едино -- потопчем! Духу чужеземного не сыскать будет. Едем и
немедленно.

Я облегченно вытер пот со лба. Ерофей завелся теперь его танком
не остановишь. Полдела сделано. Но полетит ли он в космос? Если
втянется в работу -- конечно. А вдруг нет?

Когда мы вышли из заимки, мой адъютант охнул и взялся за
сердце. Еще бы! На моем правом плече сидел Зибелла, рядом шел
Ерофей. Конечно, майор знал, чем я занимаюсь. Но одно дело
знать, и совсем другое -- воочию увидеть.

-- Спокойно, майор, -- сказал я, чтобы привести его в чувство.
Громкий командный голос оказал на него тонизирующее действие, и
майор очнулся. -- Привыкайте понемногу, ведь вы служите не
где-нибудь, а в Тринадцатом Управлении! Нечистая сила -- наш
профиль. Вам еще придется со многим познакомиться. Разрешите
представить -- мой заместитель полковник Ерофей!

Майор молодцевато щелкнул каблуками. Получилось лихо. Не люблю
специалистов по штабной службе. В карманах тридцать три
карандаша, на лице вечное "чего изволите". Не люблю, как
всякий строевой офицер.

Но Ерофей вдруг засмущался и потупился. Я заметил, что адъютант
в упор разглядывает Ерофеевы лапотки.

-- В чем дело? -- сухо осведомился я.

-- Разве бывают полковники в лаптях? -- осторожно
поинтересовался майор.

-- Бывают, -- ни секунды не медля, ответил я. -- Так же, как
бывают адъютанты, попавшие на губу. Полковник Ерофей выполнял
важное агентурное задание и был свободен в выборе маскировки.
Учтите, прикажу -- вы у меня набедренную повязку оденете, не то,
что лапти.

-- Так точно, -- бодро ответил майор.

Ерофей довольно осклабился.



ХВОСТАТЫЕ АМАЗОНКИ



Космодром Зибелле не понравился с первого взгляда, о чем он и
поведал с присущей ему бестактностью. Настоящий горностай --
это, понимаете ли, почти соболь. А соболь -- зверь лесной и
менять привычные лесные чащобы на прокаленную солнцем пустыню
не намерен. Это противно его природе. Я уже видел космодром на
экране, но теперь полностью согласился в душе с Зибеллой.
Твердая коричневая глинистая земля, припорошенная местами
каким-то серым налетом, до отвращения напоминавшим пепел,
вызывала отвращение. Ерофей
был более сдержан, но нетрудно было догадаться, что и у него
переезд не вызвал ни малейшего восторга. Все мы привыкли к
мягким ландшафтам средней полосы, и потому грубые краски юга
резали нам глаз. А чахлые деревца, пугливо теснившиеся вокруг
бетонных коробок-зданий, вызывали просто жалость.

Когда мы шли на вертолете над территорией спецзоны, Ерофей все
время морщился. Открывающаяся картина кого угодно могла вогнать
в уныние. Тут и там красовались нитки заборов из колючей
проволоки, словно нашелся безумный шахматист, вознамерившийся
сыграть партию прямо в дикой степи и уже начавший готовить себе
доску. Какие там вольные степи... Или дикие? Как поэт говорил?
Колючая проволока -- вот основной признак культуры и
цивилизации. Всю степь -- от горизонта до горизонта --
расчертили на ровные квадраты, только раскрасить осталось.

Только вертолет шлепнулся на пышущую жаром бетонку, Зибелла
пробкой вылетел наружу, его уже начало мутить от приторной
бензиновой вони. И сразу же истошно заверещал, словно ему
наступили на хвост, заметался. Мы с Ерофеем испуганно
переглянулись и бросились на выручку. И тоже едва не завизжали
-- раскаленный бетон чувствовался даже сквозь толстые подошвы
армейских ботинок. Зибелла сразу ринулся в заросли сухой травы,
растущие -- или сохнущие? -- вдоль полосы. Он долго шуршал и
трещал там, обиженно попискивая.

Встречавшие нас высокие чины с почтительным недоумением взирали
на несколько необычное поведение новоприбывшего начальства.

-- Полковник ..., командир ...ской площадки, -- представился
плотный здоровяк с грубыми, рублеными чертами лица.

-- Какой? -- не понял я.

Полковник так же невнятно повторил:

-- ...ской, товарищ генерал.

Я спохватился. Конечно же! Есть предел компетенции моих
помощников, им нельзя знать больше, не то, что мне. И я не стал
просить его повторять фамилию и все остальное. Нельзя, секрет.
Но для удобства, чтобы не следить дальше за безымянным
полковником, я дал ему псевдоним "Кузнецов". Он
вымышленный, как и любая другая фамилия, включая мою
собственную. Никакой я не Петя, никакой не Иванов. Только домой
Ерофей и горностай Зибелла сочли возможным не прятаться, за что
еще получат от меня взыскания, хотя пока не подозревают об этом.

-- Понятно, -- кивнул я.

-- Разрешите проводить вас в штаб?

-- Разумеется, -- согласился я и подхватил на руки Зибеллу. Идти по
горячему бетону горностай не мог.

Штаб располагался на берегу искусственного озерца, которое было
окружено густыми зарослями тальника, одна шиферная крыша еле
проглядывала в зелени. Чудо, истинное чудо! Оазис в дикой
пустыне. Полковник понял по выражению моего лица, что я доволен,
и тоже заулыбался.

-- У вас здесь недурно, -- похвалил я.

-- Если бы... -- вдруг помрачнел... м-м... Кузнецов.

Я не понял его уныния, но предпочел промолчать.

Дорожка запетляла между клубами, на которых цвели розы. Я
глазам не поверил, это же рай земной! Но почему все офицеры
такие хмурые озабоченные?

Неожиданно что-то черное и непонятное стрелой метнулось через
дорожку, и в одно мгновение моя свита застыла в самых нелепых
позах. Кое-кто даже замер с поднятой ногой на полушаге.

-- В чем дело, товарищи офицеры? -- осведомился я.

-- Ко-ошка, -- нервно потирая руки, ответил молоденький
капитан. Голос его дал заметного петуха.

-- Какая кошка?

-- Черная.

-- Ну и что?

-- Так ведь кто первый перешагнет... -- капитан даже попятился.

-- Что за суеверия?! -- возмутился я. -- Конечно, у вас здесь
произошли некоторые необычные события, но ведь нельзя же до
такой степени верить в сглаз! Я вам говорю это как специалист,
демонология отрицает столь тесную и непосредственную связь. А вы
верите в кошку, прямо как в законы Ньютона. Вот, мол, действие
так и противодействие немедленно последует.

Я уже собрался было шагнуть вперед, но Кузнецов поймал меня за
рукав. Отчитать его? Но полковник и не собирался шутить. Его
лицо покрылось крупными каплями пота, зубы выбивали барабанную
дробь.

-- Кто у нас сегодня дежурный офицер по несчастьям? -- слабым
голосом спросил командир площадки.

В свите произошло некоторое шевеление, и вперед вытолкнули
трясущегося как овечий хвост офицера.

-- Ле-ейтенант Коноплев, -- проблеял он.

Еще раз вынужден напомнить -- все фамилии вымышленные.

-- Исполняйте свои обязанности, лейтенант, -- угрюмо предложил
полковник.

Волоча ставшие свинцовым ноги, лейтенант двинулся по дорожке с
видом великомученика, направляющегося к любезно приготовленному
кресту. Все, затаив дыхание, следили за ним. Стало слышно, как
бренчат крыльями стрекозы. Я продолжал недоумевать: неужели эти
взрослые серьезные люди так наивно верят глупым домыслам?

Но случилось странное. Когда лейтенант уже поднимался на
крылечко штаба, дощатая ступенька захрустела у него под
каблуком, и он резко клюнул носом дверь. Позади меня раздался
дружный вздох облегчения. Все разом задвигались, заговорили,
словно режиссер приказал кончить немую сцену. А бедный лейтенант
сидел на крылечке и размазывал кровь по лицу. Что тому явилось
причиной -- черная кошка или недосмотр начальника АХЧ -- не мне
судить. Однако сомнения впервые шевельнулись у меня в душе.

Уже в штабе Кузнецов объяснил причины столь странного поведения
офицеров. Оказалось, заезжие комиссии знали далеко не все, их
интересовали только происшествия с "Вихрями", а
повседневной жизни площадки они не касались. И напрасно. С
другой стороны сам Кузнецов приложил немало усилий, чтобы скрыть
от них неполадки и непорядки. Ему совсем не хотелось лишних
неприятностей.

Дело в том, что нормальный и налаженный быт и деятельность базы
за последний месяц рассыпались, как карточные домики. Площадку
совершенно одолели черные кошки. Как откровенно признался
полковник, он лично предпочел бы столкнуться с одноименной
бандой в исполнении Джигарханяна. Но здесь были настоящие кошки,
те самые, которые предвещают несчастья. Причем несчастье
следовало незамедлительно и неизбежно, как я сам имел
возможность только что убедиться. Не помогли никакие меры --
поплевывания и прочее...

После долгой и безуспешной борьбы командование базы сдалось и
ввело в расписание суточного наряда дежурного офицера по
несчастьям. Его главной и единственной задачей было: немедленно
мчаться туда, где обнаруживалась черная кошка и первым
пересекать ее след. Результат я видел. За исполнение этих крайне
вредных обязанностей полагался двойной оклад.

Я почесал в затылке. Ерофей сделал то же самое. Вмешательство
магических измерений было налицо. Но кто осмелился шутить с
динамитом? Это ведь может дорого обойтись самому шутнику.

-- Откуда здесь кошки?

-- Вам виднее, -- увильнул от ответа полковник. -- Я не
специалист по магии, но твердо уверен, что дело нечисто.

Я и сам в этом был уверен.

-- Что скажешь? -- спросил я Ерофея.

Домовой поскреб под бородой. Он вообще часто пользовался этим
приемом, чтобы лучше думалось.

-- Пока ничего.

-- Но ведь ты у нас домовой, кошки -- твоя специальность.
Домовой и кот-мурлыка -- неразлучная пара.

-- Оно конечно... Так ведь не по этим кошкам. Я не почуял ни
капельки кошачьего духа. Можете что говорить угодно, но это не кот!

Мы с Кузнецовым уставились на него. Полковник -- с недоумением,
я -- с любопытством.

-- Но ведь мы видели... -- осторожно начал полковник.

-- Вот именно -- видели. Это одна видимость. Встреченная нами
тварь -- не кошка, а некое таинственное порождение черных сил.

-- Тихо! -- остановил я домового. Про голографию полковнику
знать было незачем.

-- Понял, -- Ерофей прижал палец к губам.

По виду полковника я понял, что ему смертельно хочется
перекреститься, и приободрил:

-- Спокойнее. Мы с вами, скоро все ваши неприятности останутся
позади.

После того как мы устроились отдыхать в сравнительно прохладном
кабинете, я предложил своим спутникам высказаться. Мною начали
потихоньку овладевать сомнения -- а справимся ли? Конечно,
говорят: коли взялся за гуж... С другой стороны -- сила солому
ломит. И мне не хотелось оказаться в роли той самой соломы.

Первым взял слово Ерофей. Он говорил, тяжко вздыхая, и совершенно
растрепал шкиперскую бородку, превратив ее в веник. Только что
полученный полковничий мундир не изменил повадок домового, он
продолжал сомневаться во всем и старался прежде всего убедить
самого себя.

По мнению Ерофея все происходящее было увязано в единую цепочку.
И корень здесь один -- черные происки. Лично он,
бес-хороможитель, действительно всю сознательную жизнь связан с
кошками и повадки их знает отлично. Ни один уважающий себя кот в
сухую степь жить не пойдет. Конечно, он не может поручиться за
различных каракалов, манулов, оцелотов и сервелатов, но обычный
домашний кот в трезвом уме и здравой памяти сюда не пойдет даже
за свежим карасем. А главное -- не пахнет там живой кошкой.
Ерофей видел картинки, они не пахнут вообще ничем. А здесь он
чует какого-то зверя и механизм. Ни то, ни другое ему раньше не
встречалось. С другой стороны, он твердо уверен, что среди диких
кошек нет ни одной черной породы. С третьей стороны, ему не
известен ни единый случай влияния каракала на предопределения
судьбы. С четвертой стороны, имеющиеся факты никак не позволяют
предположить, что по дороге в штаб нам встретилась черная
пантера. С пятой стороны...

Потеряв терпение, ч перебил его:

-- А вывод?

-- Нечто родственное крысам. Я согласен с теми фильмами.

-- Благодарю, -- кивнул я. -- Мог бы и покороче.

-- Не мое это, со злом бороться, -- кротко заметил Ерофей. -- Я
лучше умею добро делать.

Я задумался.

-- Может это просто морок был? Видение?

-- Может, но скорее всего нет.

Я скривился.

-- Дело запутывается. Как бороться с нечистью -- ума не приложу.
Кто создает наваждения? Крысы? Вздор. Никогда не поверю. Эти
злобные твари способны только гадить. Где их хозяин? И еще
тысяча и один вопрос.

-- Во всяком случае мне показалось, что связей с магическими
измерениями это морок не имеет. Проецирование не происходило.

-- Час от часу не легче. Ну, а ты чем порадуешь? -- обратился я
к Зибелле.

У Зибеллы тоже появились кое-какие новости. Он успел обшарить
бурьяны вдоль взлетной полосы, осмотрел все соседние кустики,
сбегал к пруду, влез на крышу и обозрел степь. Вблизи базы не
водилась никакая живность -- ни тушканчиков, ни сусликов, ни
дроф -- решительно никого из обычных степных обитателей. Зато в
изобилии обнаружились следы.

-- Кошачьи? -- со слабой надеждой спросил я.

Если бы кошачьи, то это было бы полбеды. Все следы принадлежали
крысам.

У меня засосало под ложечкой. Крысы, да еще в количествах,
превышающих все биологически обоснованные нормы.

-- То есть мы столкнулись с нашествием?

Зибелла не мог полностью исключить такую возможность, но ему
бросились в глаза признаки не свойственной крысам
организованности.

-- Только крысиной армии нам не хватало, -- буркнул я.

Зибелла тоже считал, что больше всего это похоже на тщательно
организованную и направляемую диверсию. Норы выкопаны вдоль
полосы через идеально равныу промежутки. Вполне можно
предположить наличие разветвленной сети подземных ходов,
существование залов с разнообразной аппаратурой. Крысы соорудили
отлично оборудованную позицию.

-- Теперь нам следует дождаться перестрелки с ними, -- грустно
пошутил Ерофей. -- Что за пакостное зверье.

Это было маловероятно, но Зибелла не мог исключить возможность
наличия в подземных капонирах огнестрельного оружия. Такая
опасность существовала.

Собранные сведения меня не обрадовали. Я знаком с крысами,
приходилось пару раз схватиться. Беси лукавые, продавшись черным
силам, охотно использовали их в качестве подручных. Зверь, для
этого приспособленный почти идеально. Я предпочел бы схватиться
со стаей тигров, если только тигры бегают стаями, чем с ордой
этих хитрых, злобных, коварных тварей.

Какое-то время мы сидели и горестно молчали, размышляя... Каждый
о своем, как потом выяснилось.

-- Утро вечера мудрее, -- резонно заметил Ерофей. -- Давайте
спать.

И мы согласились.

Но у Зибеллы имелись свои собственные планы. Ему, настоящему
горностаю, почти соболю, было стыдно пасовать перед какими-то
грызунами, самой природой предназначенными куньим в пищу. И
горностай, очертя голову, ринулся в бой...

Как только мы с Ерофеем заснули, Зибелла, воровато озираясь,
выскочил в окно офицерского общежития. Душная южная ночь обычно
полна звуков, а здесь даже цикады не звенели. Доносилось только
попискивание и поскребывание -- визитная карточка
"мышов", к