опрос о рассекречивании не
решен -- т-с-с... Куда мы поехали в этом городе -- тоже тайна.
Улочка в самом центре, но довольно тихая, и потому
двенадцатиэтажный небоскреб немного выделялся
среди окружающих деревянных домишек. Скромная доска черного
мрамора извещала, что здесь расположен... Тот самый...

Часовые при входе тщательно проверили удостоверения моих
спутников. Завидев же меня, они вытянулись в струнку и отдали
честь.

-- Что с ними? -- шепотом спросил я у капитана.

Тот посмотрел на меня неприязненным взглядом и желчно ответил:

-- Не могу знать. Это выходит за пределы моей компетенции.

Проклятая компетенция! Если и мне предложат работать в таких же
рамках, я буду вынужден отказаться. При работе с лукавыми бесями
никогда не знаешь, с чем столкнешься в следующую минуту, поэтому
самоограничения не только не нужны, но и откровенно вредны. Это
все равно, что пытаться боксировать со связанными руками.

Когда мы шли по коридору, все встречные бледнели и шарахались в
стороны. Неужели я так похож на привидение? Никогда бы не
подумал. Конечно, я не успел переодеться после охоты на банного,
но ведь драный вид не причина... Поведение моих спутников тоже
переменилось. Они всячески выказывали мне свое уважение и
почтительность. Это следовало запомнить. Просто так и кошка не
прыгнет, а уж эти... Солдатская почта?

Тихо шлепнула дверь лифта, и кабина начала было подниматься, но
почти сразу же что-то противно заскрежетало, она дернулась,
перекосилась и замерла, как припаянная. Капитан лихорадочно
застучал по кнопкам, однако лифт категорически отказался
подчиняться.

-- Черт знает что, -- сказал капитан раздраженно.

-- Спокойнее, -- тихо проговорил подполковник. А я только хитро
улыбнулся. Мне-то все превосходно было понятно с самого начала.
Лишь слепой мог оставаться в блаженном неведении относительно
происходящего.

-- Ведь до сих пор работал безукоризненно, -- расстроился
капитан.

-- Любая вещь однажды ломается в первый раз, -- заметил я.

Капитан вместо ответа несколько раз недовольно нажал кнопку
вызова дежурного. Динамик невозмутимо молчал. Тогда капитан в
сердцах так треснул его ладонью, что решетка хрустнула.

-- Спокойнее, -- повторил подполковник. И тут же потерял
невозмутимый и величавый вид. Динамик тихо, но отчетливо
хихикнул. Кабина дернулась и провалилась вниз метра на два.
Капитан заметно побледнел.

-- Если мы сейчас рухнем... -- вырвалось у него.

-- Война объявлена, -- хладнокровно сказал я.

-- Какая война?! -- возмутился капитан. -- Кем объявлена?! Что
за чушь вы порете?! Ой, виноват! -- Он вытянулся в струнку. --
Ведь если мы не выберемся из лифта, нам придется несладко.

Кабина затрещала и опустилась еще немного. Мы услышали
встревоженные голоса и лязг железа. По-видимому, кто-то пытался
пробиться в шахту лифта, чтобы вызволить нас.

-- Значит, вы говорите война? -- прищурился полковник.

-- Я совершенно уверен. Вы решили начать противоборство с
бесями лукавыми, так неужели вы полагаете, что они об этом не
пронюхали? Они проникают везде и всюду, их глаза и уши имеются в
каждой комнате, в каждом доме.

-- Значит, не только мы, -- загадочно обронил капитан.

-- Ясно, -- протянул подполковник. Это был знакомый ему
лексикон, и он сразу понял размеры грозящей опасности.

-- Это еще не ответный удар, но уже предупреждение.

Пока я говорил, кабина продолжала опускаться. Я вспомнил, что
лифт скоростной, представил, сколько над нами этажей...

-- Каков же выход?

-- Ждать. Нас захватили врасплох, и нам просто больше ничего не
остается. Но даю вам слово, что сполна расквитаюсь с ними за это
унижение. Той же монетой.

Лифт задрожал как в лихорадке. Медленное скольжение постепенно
переходило в стремительное падение.

-- Держись! -- взвизгнул капитан.

Кабина со свистом полетела вниз. Я уже приготовился достойно
встретить свой конец, совершенно забыв, что минуту назад
надеялся на благополучный исход. Однако обошлось. Ремонтники
успели взломать дверь шахты и всунули внутрь стальную трубу.
Кабина с разгона налетела на препятствие и затрещала. Приличной
скорости набрать мы не успели, поэтому полет завершился
сравнительно благополучно, если не считать выбитого зуба у
капитана и слегка вздувшейся скулы у меня. Сильнее всех
пострадал авторитет капитана. По-моему, подполковник не простил
ему неприличных визгов и сделал для себя некоторые выводы. А
ведь капитан совсем немного опередил меня, еще секунда -- и я
тоже закричал бы.

Мы кувырком вылетели наружу, помятые и злые донельзя. Когда я
поднялся на ноги, то погрозил кулаком разбитой кабине.

-- Ну проклятый, погоди! Мы еще столкнемся с тобой на узенькой дорожке.

-- Это вы кому? -- спросил подполковник.

Самый простой и естественный вопрос вдруг поставил меня в
тупик. Действительно, кому я собрался мстить? В доме -- домовой,
в бане -- банный, в овине -- овинный, а здесь? Лубянный, что ли?
Я растерянно пожал плечами.

-- Не знаю. Но когда повстречаемся, я его, мерзавца, сразу
узнаю.

Ремонтники смотрели на нас дикими глазами. Наверное, решили, что
с перепугу мы все трое слегка рехнулись. Расколотый динамик на
прощанье издевательски захохотал. Капитан вздрогнул и скорым
шагом бросился прочь по коридору. А мне показалось, что я
заметил мелькнувший в шахте голый крысиный хвост.

В очень высокий кабинет мы попали только вдвоем -- я и
подполковник. Капитан допущен не был, он исчерпал свой уровень
компетенции. Однако по его виду нельзя было сказать, что он
слишком расстроен, скорее наоборот. Похоже, поединки с бесями
пришлись ему не по вкусу.

Кабинет был обставлен со спартанской суровостью и простотой.
Длинный полированый стол, несколько жестких стульев, большой
сейф в углу, портрет Дзержинского на стене -- и больше ничего.
Никаких расслабляющих кресел, диванов, ковров, развратных
секретарш, японских телевизоров, полных баров. Ни-че-го! И
хозяин кабинета произвел на меня очень благоприятное
впечатление. Несмотря на серьезный возраст, он сохранил юношескую
стройность и подвижность, хотя тяжелая работа избороздила
морщинами лицо и запудрила виски сединой. Что мне запомнилось --
огромные наклеенные брови. Иногда начинало казаться, что они
живут отдельной, независимой от хозяина жизнью. Сами по себе
сходятся, взлетают вверх... Генеральская форма изумительно шла
ему, он словно родился в мундире.

-- Прошу, -- генерал-лейтенант вежливо указал на стулья. Но за
этой подчеркнутой вежливостью угадывалась стальная воля и
непреклонная решимость. Если хотите, даже жестокость.

-- Петр Петрович еще не вполне в курсе, -- почтительно сказал
подполковник, становясь по стойке смирно, как зеленый юнкер.
Таково было магнетическое ощущение властности, исходящее от
генерала. -- Я не счел возможным пока посвящать его во все
детали плана.

-- Правильно, -- кивнул генерал. -- Всему свое время.

Я робко присел на краешек стула, подполковник остался стоять.
Генерал пристально посмотрел мне в глаза, читая в самых
потаенных уголках души. Я просто закоченел под этим строгим
взглядом, замер, как лягушонок перед гадюкой.

-- Мы прикласили вас сюда, чтобы просить о сотрудничестве. -- По
тону генерала я понял, что до сих пор он никогда и никого не
просил. Только отдавал приказы. -- В последнее время
активизировалась деятельность враждебных нашему прогрессивному
строю элементов в среде так называемой нечистой силы. Само по
себе это явление нас мало беспокоит, однако оно сопровождается
рядом побочных эффектов. Вам продемонстрировали только один из
них. -- Я покорно кивнул. -- Это уже является угрозой
безопасности нашего государства, а с такими угрозами мы обязаны
бороться. Вы согласны?

-- Так точно, -- вырвалось у меня.

-- Не надо. Оставим строевой устав лейтенантам.

Я не мог не расстрогаться. Под железной броней таился добрый
и мягкий человек, наверняка любящий животных. Теперь я легко мог
представить себе генерала, ласкающим бездомного котенка. Да,
хороший урок на будущее -- рискованно доверяться первому
мимолетному впечатлению.

-- Но ведь я в некотором смысле... Тоже лейтенант. Запаса
вдобавок.

-- Были, -- усмехнулся генерал. -- Были.

-- То есть?

Он откашлялся, лицо его закаменело. Я торопливо поднялся.

-- Приказом начальника Комитета Государственной Безопасности
СССР создано специальное Управление по борьбе с нечистой силой.
-- У меня чуть глаза на лоб не вылезли. -- Ему присвоен
непорядковый номер тринадцать. -- Генерал хитро усмехнулся. --
Полагаю, самый подходящий. Сейчас производится комплектация
штата Управления. При этом только половина сотрудников будет
переведена из остальных Управлений Комитета для создания
профессионального костяка. Это необходимая мера. Но главной
ударной силой Управления должны стать специалисты по
демонологии, ведовству, парапсихологии. Этим займетесь вы. Срок
-- месяц. По истечению -- доложить о завершении укомплектования
Управления и немедленно приступить к действиям.

-- Я?!

-- Конечно. Кто же еще должен докладывать, как не начальник
Управления.

Я замер, как громом пораженный. Заметив мое замешательство,
генерал укоризненно покачал головой.

-- Это приказ. Надеюсь, вам не нужно объяснять, что такое приказ
начальника?

-- Начальника? -- тупо переспросил я.

-- Конечно. С сегодняшнего дня я ваш непосредственный начальник.

-- Ага. -- Наверное в эту минуту меня можно было принять за
полного кретина.

-- Вот и отлично. Исполняйте, товарищ генерал-майор.

Здесь мои нервы окончательно сдали, и я без чувств шлепнулся на
пол.

Головокружительная карьера из лейтенантов запаса в
генерал-майоры и начальники Управления КГБ немного выбила меня
из колеи, потребовалось определенное время, чтобы оправиться и
восстановить душевное равновесие. С налаженной жизнью пришлось
проститься навсегда. Прощай, родная стройконтора, прощайте
беззаботные отпуска в лешачьей глухомани. Государственные
обязанности превыше всего. Но с другой стороны генеральские
погоны принесли не одни только неприятности. Появился и ряд
несомненных плюсов. Во всяком случае я с немалым удовольствием
отрешился от всех земных забот, взвалив их на плечи, то есть на
погоны адъютанта. Фамилий я по-прежнему не называю.

Еще великий Наполеон как-то, походя, бросил: "Ordre et
contreordre -- desordre". Приказ и контрприказ --
беспорядок. Гениальный корсиканец и здесь оказался совершенно
прав. Я не успел провести в новом мундире и двух дней, как вдруг
из заоблачных высей выпорхнула бумага с красным грифом,
предписывающая немедленно отложить в сторону все текущие дела и
заняться выполнением плана "Вихрь". Да-да, тот самый...
Очередной самолет-ракета разбился вдребезги, экипаж погиб. Это
уже не шуточки, выполнению программы был дан наивысший
приоритет. Вручая приказ, начальник регионального управления
Комитета многозначительно заметил, что наверху придают
исключительное значение работе над проектом. Сам Главный
Маршал... Ведь это наш несимметричный ответ на американскую
программу. Его голос захлебнулся. Понимаете, пропал один из наших
главных козырей на предстоящих переговорах... Мы не имеем
права... Вопрос жизни и смерти...

Я с радостью бросил все административные хлопоты, к которым так
не лежала душа, и вылетел на свою заимку-лабораторию. Пока я не
мог полагаться ни на кого, кроме самого себя со товарищи. Я не
доверял столичным болтунам, сыплющим цитатами направо и налево
и глубокомысленно рассуждающим о потаенном смысле символа
"вода" в системе воззрений Конфуция. Кроме пустого
сотрясения воздуха, они не способны ни на что. Настоящие колдуны
сохранились только в глубинке. Доморощенные и посконные.

Прежде всего следовало отыскать Зибеллу. Все удивлялись, как это
я столь смело держу продукты на заимке, не опасаясь мышей,
бурундуков, хомяков и прочих тварей, лакомых до чужого добра.
Местные жители не раз страдали от их сокрушительных набегов на
кладовые, а я -- нет, хотя кошки не держу. Не люблю этих ластен
и нахлебников. Я обзавелся другим сторожем, куда более надежным.
Когда-то на Руси приручали ласок и горностаев. Потом это
искусство было утеряно вместе с благородной соколиной охотой и
многим, многим другим. Мне пришлось положить немало труда, чтобы
заручиться благосклонностью горностая. Изящный, проворный зверек,
неутомимый и беспощадный охотник, в то же время ласковый и
привязчивый. Словом, настоящий друг. Конечно, недостатки имелись
и у Зибеллы. К месту и не к месту он любил поминать, что состоит
в родстве с наиблагороднейшими баргузинскими соболями. Не с
хорьками вонючими, не с куницами разными, а с самими соболями. И
вообще сам горностай на три четверти царский зверь. Ведь не
даром же пурпурные мантии оторачивают именно горностаями. Имя
себе подходящее выбрал. Но в конце концов, кто из нас тоже не
лишен капельки тщеславия. Это не самый страшный порок.

Вернувшись на заимку, я только руками всплеснул. Отъезд был
настолько поспешным, что лишь сейчас я полностью оценил ущерб,
причиненный дурацкой охотой за банным. Я дал указания капитану,
молчаливо черкнувшему в своей книжечке, и отправился в кладовую,
высвистывать Зибеллу. Впрочем, тот не заставил себя долго ждать
и стремительной коричневой змейкой выскользнул из какого-то
потаенного закутка. Видимо, он только что завершил охотничью
экспедицию, потому что вся время довольно поуркивал и чистил
усы. Бедные мыши.

Внимательно посмотрев на него, я тяжко вздохнул. Он был таким
маленьким, таким хрупким. А испытания предстояли серьезные,
справится ли?

Уловив сомнение в моих глазах, Зибелла раздраженно фыркнул. Он
теперь не мог, когда его называли малышом и нюхом чуя подобные
моменты, даже если слово и не произносилось вслух. Ведь он такой
большой и выносливый.

-- Понимаю! Все знаю заранее, что ты собираешься сказать, --
поспешил я успокоить горностайку. -- Но до сих пор ты имел дело
с миниатюрными мышками да увальнями-хомяками. А сейчас мы
столкнулись с другим противником. Злобным. Коварным. Сильным.
Хитрым. Вооруженным до зубов.

Зибелла презрительно свистнул, показывая, что не боится никого.

-- Ты таких зверей не встречал. И не приведи господь встретить...

Глаза горностая запылали, как два уголька.

-- Кроме того противник, не стесняясь, прибегает к подлым
колдовским трюкам.

По мнению Зибеллы это тоже было несущественно. Ведь мы оба
изрядно поднаторели в искусстве ведовства.

-- Я думаю, скорее всего нам придется драться с крысами, --
предположил я. -- Это самый предрасположенный ко злу зверь. И
уж, разумеется, не с нашими рыжими пасюками. Я боюсь, это будет
черная норвежская крыса.

Теперь Зибелла немного оторопел. Он был отчаянно храбр, но не
безрассуден. Однако горностай быстро оправился, взлетел ко мне
на плечо и крохотным горячим язычком лизнул в ухо. Успокаивал,
хотя сам так и плясал от возбуждения. Для чего спрашивается, он
провел столько времени, изучая старинные боевые искусства
Востока? Да он свернет шею любой крысе в два счета.

-- Не бахвалься.

Нет, это просто точная оценка собственных сил.

Почему я упомянул крыс? Тщательный анализ видеозаписи открыл нам
нечто неожиданное. Черная кошка, перебегавшая дорогу
"Вихрю", была совсем не кошка! Сквозь нее можно было
ясно различить малейшую щербинку на бетоне. Полосу пересекало
современное привидение -- движущийся голографический образ.
Фантом. Призрак. Сразу родился ряд вопросов. Почему он все-таки
влиял на судьбу машины? Кроссинг-Т до сих пор изучался для
материальных объектов и отчасти для истинных приведений, имелись
лишь отдельные отрывочные сведения по проекциям магических
измерений на реальностные. Но вот голограмма... В моей богатой
практике такое встречалось впервые. В определенной степени это
была революция в ведовстве, если только подтвердятся первые
прикидки. Да здесь можно написать том страниц этак на тысячу.

Впрочем, я немного отвлекся. Может, именно голография позволяла
нам отделаться легкими авариями? Однако в полном соответствии с
законами диалектики, которым подчиняются даже сверхъестественные
явления, произошло накопление количества, давшее в результате
качественный скачок. Цепь аварий завершилась катастрофой.

Кто же создал этот фантом? Тщательное обследование местности,
прилегающей ко взлетной полосе, открыло великое множество
крысиных нор. Раньше мы на них не обращали внимания, гоняясь за
исконным крысиным врагом -- кошками. Мы были просто слепы.
Жирные нахальные крысы так и кишели. Но можно смотреть и не
видеть. Никто не задумался, откуда они взялись, чем питаются в
безжизненной пустыне. Главной же сенсацией стали вьючные крысы.
Так мы назвали их, потому что они таскали на спине тщательно
упакованные тюки. Целые караваны! Много позже открылось, что они
доставляли продовольствие и снаряжение по тайным тропам от южных
границ. Выявить базы контрабандистов в горах Гиндукуша мы
смогли, но разгромить их... Увы.

Крыс пытались отловить. Куда там. Человечество три тысячи лет
воюет с серыми вредителями -- и без малейшего успеха. А тут
хотели справиться за три дня. Просто смешно. Даже специально
обученные фокстерьеры опростоволосились. Один слишком резвый пес
неосторожно бросился в узкую нору и был искусан до полусмерти.

Зибелла выслушал это, самодовольно ухмыляясь. Чужие провалы его
лишь радовали. Конкуренты уходили, предоставляя возможность
показать себя в полном блеске.

-- Понимаешь, -- сказал я, -- мы должны обеспечить взлет
"Вихря" любой ценой, иначе рухнет еще одна космическая
программа. Мы обязаны разрушить происки врагов. Мне страшно не
хочется думать, что произойдет, если... -- Незаметно я перешел
на язык генералов. Мундир так влияет или еще что-то?

Зибелла всем своим видом показал, что ни секунды не сомневается
в успехе.

-- Нам придется захватить с собой Ерофея.

Горностай удивился. Это зачем?

-- Ерофей -- один из лучших специалистов по проискам и козням.
Возможно, ему придется лететь на орбитальные станции, потому что
я уверен -- враг не ограничится диверсиями на земле. Нам
придется схватиться с ним и в космосе!

Зачем же для этого нужен домовой? Зибелла наотрез отказался
понять необходимость такой поездки.

-- Временами ты меня просто поражаешь, -- упрекнул я его. Ведь
на станции люди живут. А раз живут -- значит это дом. А раз дом
-- его должен кто-то охранять. А кому охранять, как не домовому?
-- Меня просто зациклило на звуке "а", но остановиться я
уже не мог. -- А Ерофей -- домовой современный, развитой,
любознательный. Не откажется слетать.

Зибелла считал как раз наоборот.

-- Прикажу, -- отрубил я. -- Генерал я или не генерал? Властью,
данной мне правительством, мобилизую вас обоих на военную
службу. Тебе определим на должность собаки-крысолова.

Зибелла икнул и свалился на пол. Я же говорил, что временами он
бывает слишком эмоционален.

-- Встать, рядовой Зибелла!

Горностай раздраженно зашипел и повернулся ко мне хвостом.

-- Как стоишь?! Да я тебя под арест! Да я тебя под трибунал! Да
я тебя... -- У меня перехватило дыхание, и я захрипел. -- В
карцер! На пять суток! -- Внезапно проснувшийся во мне генерал
разбушевался. Ему осмеливались противоречить. В такие минуты он
был готов весь мир загнать в дисбат.

Зибелла немного перетрусил, но все-таки ясно дал понять, что
должность фокстерьера для него просто оскорбление.

Я почесал нос и слегка успокоился. В чем-то горностай был прав.

-- Может должность сыскного добермана?

Нет, тоже мало.

-- Тогда сторожевой овчарки?

Это было уже лучше, но по-прежнему недостаточно.

Я крепко задумался. Привередливость горностая можно понять, но
что делать мне, если в моем распоряжении только должности
разнообразных собак? В армии не предусмотрены подразделения
горностаев, кошек, медведей и прочего зверья. Это фараон Рамзес
мог позволить себе львов содержать. А у нас не Древний Египет,
у нас КГБ.

К счастью, отыскался еще один вариант.

-- Зачисляю тебя личным телохранителем в должности мра