чья..."
Должно же это хоть где-нибудь быть на самом деле!
     Края лощины поднимались все выше. Скоро они вообще  сомкнутся,  думал
Улисс. Лощина тогда превратится в пещеру. Делать нечего,  нужно  побыстрее
догнать людей, иначе придется ползти в полной темноте.
     - Эге-гей! - закричал он что есть силы. - Подождите!
     Огни спокойно двигались вдалеке, выстроившись гуськом и  не  особенно
торопясь. Но едва голос Улисса разнесся по лощине, они дрогнули  и  вдруг,
как по команде, бросились врассыпную. Один из них стал быстро удаляться  в
прежнем направлении, а трое других принялись карабкаться на откос.
     Улисс в  растерянности  остановился.  Что  с  ними?  Почему  они  так
испугались? Может быть, это ловушка и они хотят его окружить? Но  ведь  он
на лыжах, а у них, судя по цепочке следов, лыж нет. Он легко уйдет от  них
в случае опасности, так что этого можно не бояться.
     Улисс приблизился к проложенной  людьми  тропе  и  стал  разглядывать
следы. До сих пор ему было не до них, он видел только, что это не лыжня, а
большего при мутном, неверном свете Мертвых Полей и увидеть  было  нельзя.
Теперь же он склонился над тропой и внимательно всмотрелся в след.
     Что такое? Улисс с  ужасом  поглядел  в  сторону  быстро  удаляющихся
огней. Не может быть! Все следы были  отпечатками  раздвоенных  копыт!  Он
бессильно опустился на снег. Это не люди!
     В голове его сам собой всплыл давний рассказ Деда.
     Есть такой зверь особенный, говорил Дед, у этого зверя шкура светится
в темноте прямо как огонь. Зачем ему это, неизвестно, и почему такое может
быть, тоже неведомо. А пасется он, говорят, на Мертвых Полях и жрет камни,
потому как ничего там, понятное дело, не растет.
     Улисс не очень поверил тогда Дедову рассказу. Дай сейчас, убедившись,
что Дед не выдумал странного зверя, он  думал  о  другом.  Он  был  ужасно
разочарован.
     Ведь как прекрасно  все  складывалось,  как  ясно  выходило  одно  из
другого все, что он предполагал!  Увидел  костры  -  значит,  рядом  люди.
Факелы - значит, путь проходит под землей. А куда он ведет? Ну конечно же,
в новые земли! И вот из-за этих проклятых  светящихся  тварей  рассыпалось
самое первое звено. Они оказались не кострами и не факелами людей, а всего
лишь бродячим семейством безмозглых скотов.  Улисс  чувствовал  себя  так,
будто какая-то сила отбросила его назад, к самому началу  путешествия.  Он
уже увидел было людей, и снова потерял, и не знал теперь,  как  и  прежде,
существуют они или нет. И новые земли,  казавшиеся  уже  такими  близкими,
исчезли в одно мгновение. Пропал, будто обрушился, и подземный ход.
     Впрочем, тут еще оставалась маленькая надежда.
     Ведь куда-то же шли эти звери? Если верить Деду, выходит, что  лощина
может привести прямо в Мертвые Поля. Бежать, значит, надо отсюда, пока  не
поздно...
     Да вот никак не верится, что в Мертвые Поля кто-нибудь может по своей
воле ходить. Нечего там  делать  ни  человеку,  ни  зверю,  будь  он  хоть
светящийся. Смерть там, и дороги туда нет,  и  лощина  наверняка  не  туда
идет. А куда? Хорошо бы узнать. Не поворачивать же, в самом  деле,  назад!
Сил ведь не хватит снова что-то искать, не зная даже толком, что именно.
     Улисс поднялся, поправил лыжи, подтянул мешок, как следует укрепил на
спине дубину и снова двинулся в путь. Он шел теперь медленно, будто  устав
от дальней дороги, на сердце у него было тяжело.
     Долина открылась внезапно и во всю длину. Вернее даже, не  долина,  а
глубокое ущелье, наполненное клубящимся паром, красным от лучей  встающего
на востоке солнца. Слева и справа высоко поднимались почти отвесные стены,
заслоняющие долину от  сияния  Мертвых  Полей.  Среди  камней  пробивались
зеленые кустики, а дальше под слоем  тумана  угадывалась  сплошная  темная
масса зелени.  Тысячи  запахов  плавали  во  влажном  разогретом  воздухе.
Чувствовалось, что жизнь бурлит здесь, как жирная похлебка на жарком огне.
Еще не веря своим глазам, Улисс стал  медленно  спускаться  по  каменистой
тропе. Ему казалось, что он погружается в странный сон, не то в мечту,  не
то в кошмар, и ощущает чью-то смутную угрозу, а может быть, и  не  угрозу,
может быть, обещание, и боится, ужасно боится этой неизвестности,  по  еще
больше боится проснуться.
     Впервые в жизни его теплая меховая куртка показалась  ему  тяжелой  и
неудобной. Он чувствовал себя глупо в  этой  влажной  жаре  с  лыжами  под
мышкой. Он понимал, что здесь, в долине, все по-другому, все не так, как в
привычном ему мире, и это сулит массу неожиданностей, а потому  надо  быть
очень осторожным.
     Впрочем, неожиданности могут быть и приятными. Например,  это  тепло,
идущее из-под земли, или густая, сочная  трава,  указывающая  на  то,  что
здесь много чистой воды. Да, если таким оказался проход в новые земли,  то
какими же будут они сами! Улисс уже не сомневался, что путь в новые  земли
лежит через открытую им долину, ему даже казалось, что когда-то  давно,  в
неясных мечтах, он именно так его себе и представлял.
     Туман  на  дне  ущелья  оказался  не  очень  густым,  кроме  того,  с
наступлением дня он все больше рассеивался,  и,  когда  Улисс  приблизился
наконец к  зарослям  высокого  кустарника,  они  уже  совсем  не  казались
опасными. Солнце играло  на  широких  влажных  листьях,  его  лучи  яркими
пятнами ложились на  тропу,  продолжавшуюся  под  зеленым  сводом.  Улисса
поразило птичье многоголосье, раздававшееся со всех  сторон.  Поначалу  он
тревожно вертел головой, пытаясь разглядеть каждую  птицу,  но  постепенно
привык и уже не вздрагивал,  если  поблизости  вдруг  раздавалась  громкая
трель.
     Спустя  некоторое  время  заросли  стали   расступаться   и   впереди
заблестела неширокая речка. Улисс в нерешительности остановился. Он хорошо
знал, как коварны бывают реки, несущие прозрачную, но  смертельно  опасную
воду с Мертвых Полей  или  мутную,  гнилую  и  ядовитую  воду  со  стороны
брошенного города. Но у  тех  рек  были  голые,  каменистые  или  покрытые
вонючей слизью берега, а здесь... Здесь изумрудная травка  росла  у  самой
воды, и прибрежные кусты, склонившись над рекой, окунали в нее свои сочные
продолговатые листья.
     Улисс засмотрелся на эту неправдоподобную картину и не сразу заметил,
как чуть в стороне из зарослей, боязливо озираясь, вышло крупное  животное
с тремя толстыми короткими рогами на голове.
     "Быкарь!" - чуть не закричал Улисс, увидев его.  Вот  он,  без  вести
пропавший кормилец,  столько  лет  снабжавший  население  Города  мясом  и
одеждой. Нашелся, беглец! Но куда это его несет? Там же река, он  что,  не
видит? Странно. Всегда быкари  реку  чуяли  за  полдня  пути  и  ближе  не
подходили, хоть убей. А этот... Нюх потерял, что  ли?  Пропадет  же,  туша
бестолковая!
     Но быкарь не проявлял  ни  малейшего  беспокойства.  Приблизившись  к
реке, он нагнул голову и стал пить воду с таким  видом,  будто  никогда  в
жизни не приходилось ему, подолгу принюхиваясь, осторожно слизывать языком
тончайший слой снега и таким обоазом утолять жажду.
     Улисс застыл. Этого не может быть, думал он. Это  обман.  Ведь  река,
она и есть река. Любой ребенок знает - ничего нет страшнее и опаснее реки.
Она просто заманивает его, чтобы убить...
     Он стал медленно пятиться назад по тропе, но никак  не  мог  оторвать
взгляд от ярких солнечных бликов на поверхности воды.
     "И вода - прямо из ручья", -  зазвучал  в  ушах  голос  Шибня.  Улисс
остановился. Он вдруг почувствовал, что ему мучительно хочется пить.
     Нет, нельзя, говорил он себе.  Она  притворяется,  это  просто  такая
река, у нее такой способ  убивать.  Одни  одурманивают  ядовитыми  парами,
другие заманивают на  предательски  обвалившийся  берег  или  разбрасывают
вокруг камни, с виду совсем как настоящие, но на самом  деле  -  пузыри  с
едкой дымящейся жидкостью, мгновенно сжигающей и кожу, и  дерево,  и  даже
металл, а эта  река  действует  по-своему  -  прикидывается  безобидной  и
желанной, как сон. Все они одинаковые, ото всех нужно держаться подальше!
     Но, повторяя это про себя, Улисс  снова  двинулся  вперед  и  сам  не
заметил, как оказался на берегу. Опустившись на колени, он протянул руку и
осторожно тронул  воду.  Она  была  прохладная  и  чистая,  длинные  бурые
водоросли медленно колыхались  на  дне,  среди  них,  посверкивая  чешуей,
сновали мелкие рыбки. Улисс наклонился  и,  ощущая  дрожь  во  всем  теле,
коснулся воды губами. Жив, подумал он. Почему я все еще жив?
     И вдруг начал пить большими глотками, не останавливаясь, чтобы понять
наконец, обман это или сон, или  неожиданно  сбывшаяся  мечта,  в  которую
никогда до конца не верилось...
     Ночь наступила сразу, едва  солнце  скрылось  за  высокой  скалой  на
западе. Снова опустился туман, и в лесу стало совсем темно. Птицы смолкли,
слышались только отдаленные шорохи и иногда треск сучьев. Улисс поднялся с
земли и, сладко потянувшись, искоса посмотрел на лежавшие  в  траве  вещи:
мешок, дубину и лыжи.
     Сон на берегу реки вернул ему силы, но снова взваливать на спину весь
этот громоздкий и, кажется, совершенно бесполезный здесь  груз  ужасно  не
хотелось. Пробираться в полной темноте извилистой тропой, цепляясь  лыжами
за кусты и ветки деревьев, - зачем? Улисс решил здесь  же,  на  берегу,  и
переночевать, только осмотреть предварительно окрестности, набрать дров  и
развести костер. Он двинулся вдоль реки,  подбирая  по  дороге  обточенные
водой и иссушенные солнцем обломки деревьев, которые заметил еще днем.
     Неожиданно из глубины  леса  донесся  низкий  протяжный  вой.  Улисс,
только что выдернувший из песка большую корягу, уронил ее в воду и  замер,
испуганно вглядываясь в темную чащу. Этот вой, почти рык, был  ему  хорошо
знаком. Так мог выть только один зверь на всей земле -  свирепень.  Улисса
охватила тоска. И здесь он, этот проклятый убийца!
     В лесу послышался приближающийся треск сучьев, это зверь, не разбирая
дороги, пробивался сквозь чащу к берегу реки. Улисс  наконец  спохватился.
Он бросил собранные дрова и, даже не вспомнив о мешке и лыжах,  побежал  к
лесу. Однако, прежде чем  ему  удалось  скрыться  в  зарослях,  за  спиной
раздался оглушительный победный рев и на противоположном  берегу  появился
свирепень. Улисс понял, что зверь  заметил  или  учуял  его  и  теперь  не
остановится, пока не догонит. Огромная черная тень быстро  приближалась  к
реке. Не помня себя от ужаса и отчаянья, Улисс бросился в  заросли,  чтобы
только не видеть этой скачущей туши и кровожадной морды. Он бежал, как ему
казалось, во весь дух, но понимал, что  на  самом  деле  едва  продирается
сквозь кусты, которые свирепень может подминать под себя  целиком.  Позади
уже слышался громкий плеск - зверь переходил речку вброд. Сейчас он выйдет
на берег, в несколько прыжков достигнет зарослей, а там...
     Улисс на ходу оглянулся  и  в  го  же  мгновение  налетел  плечом  на
какое-то препятствие. Вскрикнув от боли, он резко повернул в  сторону,  но
вытянутая рука и здесь натолкнулась на твердую  холодную  преграду.  Перед
ним была стена. Улисс застонал. Неужели здесь и придется умереть? Он  стал
лихорадочно  ощупывать  руками  шершавую  поверхность  стены,  в   надежде
отыскать ее край или какое-нибудь отверстие. Снова послышался хруст ветвей
- свирепень вошел в чащу.
     Неожиданно Улисс почувствовал под рукой холодный металлический  прут,
сильно изъеденный ржавчиной. Над ним обнаружился еще один и  еще  -  целая
лесенка! Приглядевшись, он заметил узкую темную щель, уходящую вверх,  это
была полоска обнажившейся арматуры. Как высоко она поднимается  и  доходит
ли до края стены, Улисс не знал, но, не задумываясь, ухватился за прутья и
полез вверх. Если лестница сейчас кончится, думал он, свирепню не придется
даже наклоняться, добыча будет как раз на уровне его морды...
     Но  лестница  не  кончилась.  Улисс  поднимался  сначала   торопливо,
цепляясь за что попало, обдирая колени и больно ударяясь  об  острые  края
щели, а затем все медленнее, тщательно выбирая надежный прут,  прежде  чем
повиснуть на нем  всей  тяжестью.  Он  не  знал,  на  какую  высоту  успел
забраться, но судя по доносившемуся сюда треску кустов, зверь  был  где-то
далеко внизу, может быть, под самой стеной. Неожиданно  стало  светлее,  и
Улисс понял, что поднялся уже выше деревьев. Странно, как  он  не  заметил
этой стены днем?
     Скоро стала чувствоваться усталость в руках. Пальцы задеревенели и  с
трудом разгибались. Вдобавок трещина начала вдруг сужаться, и Улиссу  едва
удавалось вцепиться в очередную перекладину. Он чувствовал, что на спуск у
него уже не хватит сил, даже если бы он и хотел спуститься. Но  спускаться
нельзя - свирепень не уходит так быстро. Он  будет  бродить  поблизости  и
день и два - сколько понадобится. Лучше уж просто выпустить перекладину из
рук, когда не сможешь больше держаться. Пасти зверя все равно не избежать,
так хоть лишить его удовольствия рвать на куски живое тело.
     И вдруг что-то произошло. Улисс не сразу понял, почему  он  никак  не
может  нащупать  следующую  перекладину,  потом  удивился,  что  это   его
нисколько  не  расстраивает,  и  только  после  этого  сообразил  -  стена
кончилась. Ухватившись обеими руками за край, он подтянулся и  лег  грудью
на горизонтальную площадку. В темноте нельзя было разобрать,  что  это  зя
площадка и какого она размера. Немного отдохнув,  Улисс  осторожно  пополз
вперед  и  сейчас  же  наткнулся   на   какую-то   сложную   металлическую
конструкцию.  Из  темноты  выступала  массивная  опора,  на  которой  была
укреплена горизонтальная труба, окруженная крупными  и  мелкими  деталями.
Один конец трубы торчал в сторону леса, другой был упрятан в длинный  ящик
- кожух. На кожухе Улисс обнаружил две рукоятки, похожие на дверные ручки,
какие он видел в Большой Яме. Он взялся за них, и  вся  конструкция  вдруг
легко повернулась, не издав ни малейшего скрипа, Улисс поспешно вернул  ее
в прежнее положение. Труба снова уставилась в глубь леса,  и  он  невольно
поглядел туда же.  Палец  сам  собой  лег  на  небольшую  пластинку  между
рукоятками. Улисс легонько  нажал  на  нее,  потом  потянул  на  себя,  но
пластинка не поддавалась. Он стал осторожно ощупывать покрытый маслянистой
пленкой механизм, стараясь понять, для чего может служить все это железо.
     Какой-то крючок соскочил вдруг под его пальцами, и сейчас  же  ночная
тишина взорвалась оглушительным  пульсирующим  грохотом.  Улисс  с  ужасом
смотрел, как из трубы, трясущейся в его руках, стремительно один за другим
вылетают яркие огни и, впиваясь в темную чащу, озаряют  ее  ослепительными
вспышками. Срезанные ими верхушки деревьев беззвучно валились вниз, и там,
куда они падали, из кустов сейчас  же  поднимались  языки  пламени.  Улисс
наконец пришел в себя и рванулся  прочь  от  страшной  машины.  Сейчас  же
грохот оборвался так же внезапно, как и начался, и эхо,  в  последний  раз
пролетев над долиной, утихло вдалеке. Слышно было только, как трещит огонь
в лесу да хрустит где-то в кустах улепетывающий свирепень.
     Вот это да, подумал Улисс. Видно, это и есть "довоенная техника", как
ее  называют  старики.  Ему  много  раз  приходилось  слышать  рассказы  о
гигантских силах, которыми управляли люди до войны. Он видел даже  обломки
каких-то машин и непонятных аппаратов, но все это  было  давно  испорчено,
проржавело, и никто не знал, что с этим делать.  Впервые  Улиссу  попалась
машина из тех странных, забытых времен, которая почемуто осталась целой  и
работала. Да как работала!
     Только теперь он представил себе, какую  звериную  ненависть  друг  к
другу, какой злобный, отчаянный страх должны были испытывать  люди,  чтобы
изобрести эту холодную железную  штуку,  способную  беспощадно  уничтожить
все. Даже свирепень боится ее, потому что  она  не  знает,  в  кого  плюет
огнем, не чувствует боли своей жертвы, ей безразлично, кого убивать,  лишь
бы убить.
     Стараясь держаться подальше от зловещего механизма,  Улисс  опустился
на  колени  и  в  поисках   края   площадки   стал   осторожно   ощупывать
растрескавшийся бетон. Пожар в лесу угас сам собой -  было  слишком  сыро.
Стена снова погрузилась во тьму. Некоторое время он  медленно  продвигался
вперед, но до края так и не добрался, видимо, площадка была очень широкой.
     Наконец, терпение его лопнуло, он поднялся на  ноги  и  вдруг  совсем
недалеко впереди увидел освещенное мягким красноватым  светом  окно.  Этот
свет поразил его больше, чем все  остальные  чудеса  удивительной  долины.
Когда-то  в  брошенном  городе  он  видел  множество  домов,  огромных   и
маленьких, но ни в одном из них не было освещенного окна -  все  они  были
давным-давно заброшены и мертвы. И вот теперь этот светлый  прямоугольник,
неожиданно появившийся в кромешной тьме.
     Это люди, подумал Улисс. На этот раз точно люди. Что ж,  давно  пора.
Он зашагал вперед смелее, потому что свет из окна, хоть и казался  слабым,
все же немного освещал путь.  Улисс  понял,  что  находится  на  обширной,
поросшей травой, кустами, а кое-где  даже  деревьями  террасе  у  подножия
скал. В центре ее стояло серое приземистое строение, как видно, из бетона.
Бетонная же дорожка тянулась к строению от  края  террасы  и  упиралась  в
стену с длинным рядом низко  расположенных  окон.  Свет  горел  в  третьем
справа окне.
     Подойдя ближе, Улисс обратил внимание на торчащие из земли  по  обеим
сторонам дорожки длинные шесты  с  округлыми  белыми  набалдашниками.  Они
выстроились в два ряда до самого дома. Улисс долго не мог понять, что  это
такое, пока не приблизился к шесту, на верхушке которого шара не было. Тут
он заметил в траве что-то белое и,  нагнувшись,  поднял  твердый  округлый
предмет, показавшийся ему очень легким для своих размеров. Он поднес его к
глазам и вздрогнул:  двумя  круглыми  черными  провалами  на  него  глядел
человеческий череп. Улисс испуганно покосился на остальные шесты - их было
не меньше двух десятков, и каждый  увенчан  подобным  украшением.  Хорошая
встреча! Куда же он попал?  И  что  теперь  делать?  Бежать?  Нет!  Нельзя
бежать, ничего толком не узнав.
     Улисс бережно опустил череп  на  траву  и,  пригнувшись,  бросился  к
ближайшим кустам. Перебегая от одного островка кустарника  к  другому,  он
оказался наконец перед домом, осторожно подкрался  к  освещенному  окну  и
заглянул внутрь.
     Стеклянный светильник под потолком,  показавшийся  Улиссу  необычайно
ярким, освещал красноватым  светом  большую  запыленную  комнату.  Посреди
комнаты стоял заваленный книгами стол, а вдоль стен - шкафы со стеклянными
дверцами. Разглядеть сквозь пыльное окно что-либо еще Улиссу  не  удалось,
но он убедился, что в  комнате  никого  нет.  Внимательно  оглядевшись  по
сторонам, он нажал на створки окна, и они вдруг  открылись  с  неожиданной
легкостью.  Улисс  не  стал  долго  раздумывать  и,  опершись   руками   о
подоконник, влез в комнату.
     Интересного здесь было мало.  В  шкафах  за  стеклом  тоже  оказались
книги, они стояли нескончаемыми рядами, занимая все четыре стены,  оставив
место только для окна и двери. Столько же книг он видел как-то раз в одном
подвале в брошенном городе и тогда еще  удивлялся,  зачем  они  нужны.  Он
никак не мог себе представить,  для  чего  их  можно  использовать,  кроме
растопки.
     Бегло оглядев комнату, он подошел к двери и потянул за  ручку.  Дверь
была заперта. Улисс дернул сильнее, а затем, навалившись на дверь  плечом,
попытался выдавить ее наружу.
     - Напрасно стараешься, парень, - послышался вдруг низкий  хрипловатый
голос со стороны окна, - заперто надежно!
     Улисс стремительно обернулся. К нему, держа  наперевес  что-то  вроде
машины, плюющейся огнем, только  поменьше  размером,  приближался  высокий
широкоплечий человек, одетый в лохмотья и совершенно лысый.
     Лицо его по