- Разрешите доложить?
     - Юрий?
     - Так точно! Докладываю об успешном окончании летного училища!
     Значит,  не ошиблись,  давая ему рекомендацию. А как будет рад Меркурий
Петрович Стреляев,  воспитатель Юрия!  Ведь это  он,  бывший авиатор,  увлек
подростков рассказами о полетах, о беспокойной и счастливой судьбе летчиков.
     - Значит,  служить на  Дальний Восток?  И  только для  нас сделал такой
крюк? Ну спасибо. Перед ребятами выступишь.
     Так случилось,  что в  тот же день пришел еще один бывший воспитанник -
Александр М. Незадолго перед этим он прислал письмо:
     "Очень  рад,  что  помогли  мне  вернуться в  колонию.  Но  теперь  уже
воспитателем".
     Да,   бывший  колонист  теперь  сам  воспитатель  в  одной  из  колоний
Казахстана.   В  колонии  помнят  скрытного,  угрюмого  паренька.  Товарищей
сторонился.  Ко всему относился презрительно.  Но воспитатели заметили,  что
умеет  парень  рисовать.  Попросили как-то  оформить стенгазету.  Потом  еще
что-то,  выбрали  в  санитарную  комиссию.  И  постепенно втянулся  в  жизнь
коллектива.
     - Хочу быть воспитателем, - сказал он. - Как вы думаете, получится?
     Из колонии Александр поехал в родное село.  Пошел работать. Поступил на
заочное отделение института.
     Закончив  институт,  попросил  помочь  стать  воспитателем в  одной  из
колоний. Не мог забыть товарищей по колонии, их искалеченные судьбы.
     Отделение ему досталось трудное.  Но уже через некоторое время написал:
"Работаю вместо пяти  часов,  которые мне  положено,  пятнадцать.  Отделение
заняло первое место по дисциплине".
     В  тот  же  день  позвонили  Валерию.   Он  сейчас  дирижер.   Закончил
музыкальное училище. Женился, воспитывает сына.
     ...Они  стояли  втроем  -  Юрий,  Александр и  Валерий перед  ребятами,
нынешними воспитанниками.
     - И вы здесь были? - удивлялись и переспрашивали их.
     - А за что?
     Они рассказывали свои невеселые истории.
     - Жалко тех лет. Вот и вы сидите здесь, а юность-то одна.
     Спасибо воспитателям нашим. Сделали нас людьми.
     Потом они ходили по колонии, смотрели, слушали.
     - Продукцию нашу поставляем не только на заводы СССР,  но и на экспорт,
в  24  страны.  Уже  три  года  колонисты полностью окупают расходы на  свое
содержание, - рассказывали им.
     - А  хотите познакомим вас  с  первыми экспонатами нашего музея  боевой
славы?  - предлагает заместитель начальника Кан Марат Семенович. - Колонисты
разыскали  недавно  по   переписке  одного  из  руководителей  Осинторфского
комсомольского подполья,  героя  книги  "Зарево над  юностью" Шмугалевского.
Сейчас он председатель колхоза в Белоруссии.  Вы только почитайте его письмо
ребятам:  "После завершения подпольной деятельности я  воевал в составе 16-й
Смоленской партизанской бригады;  мне  пришлось  командовать взводом  бывших
беспризорных из Харькова. Фашисты увезли их в самом начале войны из колонии,
надеясь подготовить из них шпионов и диверсантов. Но эти мужественные ребята
уничтожили охрану и перешли на сторону партизан. Я глубоко уверен, что и вы,
поняв свои заблуждения,  сможете честно служить нашей Родине". Письмо это мы
передавали по радио.  А теперь оно - в нашем музее. А вы, ребята, приезжайте
в колонию почаще,  -  просит на прощание Марат Семенович.  -  Ваши рассказы,
ваша  судьба  убедительнее всяких  бесед.  О  многом задумаются воспитанники
после таких встреч.
     Часто приходят в  колонию добрые вести от бывших воспитанников.  Многие
из них работают по специальности, полученной в колонии.
     "Спасибо вам,  всему  педагогическому коллективу за  хорошее воспитание
моего сына,  особенно за науку честно трудиться,  -  пишет из Караганды мать
бывшего воспитанника Николая К.,  -  он  стал  неузнаваем...  первую получку
принес отцу и подарки сестре... мы так рады и благодарны вам за это...".
     Естественно,  что  письма  бывших  воспитанников вызывают  самый  живой
интерес в  колонии.  Педагогический коллектив умело  использует их  в  своей
повседневной работе с подростками.
     Отличительная черта многих ребят,  попавших сюда не  по доброй воле,  -
недоверие к  взрослым.  Исправить таких воспитанников невозможно до тех пор,
пока они  не  поверят своим наставникам.  Несовершеннолетние правонарушители
только  тогда  потянутся  к   наставникам,   учителям  и   мастерам,   когда
почувствуют, что их не столько осуждают, сколько стараются помочь. Чуткость,
умение внимательно отнестись к личности подростка,  изменяют его отношение к
людям.
     Был  в  колонии некоторое время  Коля  С.,  у  которого умерла мать,  -
угрюмый и  недоверчивый парнишка.  Дома остались отец и  две младшие сестры.
Чувствовалось,  что  он  любит  их,  очень  ждет  писем.  И  вдруг  письмо о
трагической гибели отца  на  производстве.  Сестра просит помочь -  остались
совсем  одни.  Обсудили это  письмо на  общем  собрании колонистов.  Решили:
выделить из общего заработка деньги сестрам,  написать письмо на завод,  где
работал отец,  с  просьбой взять опеку над девочками.  Сейчас Коля уже дома,
работает, часто пишет воспитателям.
     Опыт  показал,   что  правильно  организованный  и  умело  направляемый
педагогами коллектив воспитанников может  сделать  многое.  Хорошие традиции
становятся правилом жизни  всего коллектива,  и  многие подростки выходят из
колонии  людьми  с  вполне  сложившимися  нравственными  устоями,  с  жаждой
возвращения к честной трудовой жизни.
     "Большое спасибо вам,  моим  воспитателям,  за  все  хорошее.  С  вашей
помощью я  получил специальность и  научился работать в коллективе,  успешно
закончил восьмой класс,  а теперь учусь в вечерней школе и работаю на заводе
в бригаде коммунистического труда. Еще раз большое вам спасибо".
     Читая такие письма,  с  удовлетворением отмечаешь,  что труд коллектива
сотрудников колонии не пропал даром.


                              Н.ЯНИНА

                         СВЕТ В ЧУЖИХ ОКНАХ

     Мальчишка сидел и молчал, хмурил белесые брови, морщил лоб, - видно, не
так просто было ему сладить с  собой и выплеснуть все,  что накопилось в его
жизни.
     Было разное. О некоторых его поступках можно только догадываться, а кое
о чем рассказала его мать, женщина болезненная, с иссохшими от слез глазами.
     Валентина Георгиевна знала,  что  мало  было  в  Витькиной жизни ярких,
запоминающихся дней.  Она  не  хотела повторять те  вопросы,  которые обычно
задают в  детских комнатах милиции,  когда  просят написать объяснительную и
дать  слова,   что  подобное  не  повторится.   Она  начала  свою  работу  с
доверительного отношения к  чувствам и  мыслям подростка.  Пока что  она  не
добивалась от него раскаяния, а пыталась уяснить, как произошло, что он стал
красть и ушел от матери...
     Витькина мать вначале не знала,  с кем разделить свое горе,  сунулась к
соседке.
     - И-и,  милая,  иди к директору.  Ты целыми днями на работе, а они, что
смотрели, учителя-то...
     - Была, говорила... Разве школа уследит за ними: у них там пятьсот, а я
одного проглядела.
     - Тогда  иди  в  милицию,   пока  не  поздно.   К  Головиной  Валентине
Георгиевне. Она поможет.
     Тяжело было переступить порог детской комнаты милиции и  рассказывать о
своем сыне. Одно успокаивало ее, что старший инспектор, хоть и в милицейской
одежде и в офицерском звании, - женщина.
     Витькина мать ошиблась,  думая,  что ей начнут задавать вопросы, учинят
допрос и заставят подписать протокол. Когда же этого не произошло, она стала
допытываться у самой себя.
     - Почему так получилось,  почему? - и смотрела на Валентину Георгиевну,
в глазах которой видела сосредоточенность.
     - Кажется,  ведь все у него было,  отказу ни в чем не имел -  одежонка,
обувь,  книжки... А может, хлестать его надо было - уважай, коль хлеб еще не
свой ешь,  -  рассуждала Витькина мать вслух.  -  Конечно, побоями не всегда
своего добьешься.  Вот велосипед просил,  а  я  нет и  нет!  А  за что такие
подарки?
     Говорила сбивчиво,  знакомо и  буднично,  переходя от  одной  житейской
мудрости к другой. Таких объяснений Валентина Георгиевна выслушивала немало.
Противоречивые мысли  -  и  в  этом-то  вся  беда.  Мог  ли  мальчишка иметь
устойчивые взгляды...
     В  первый  день  откровенного  разговора,  когда  Валентина  Георгиевна
рассказала о своем детстве, Витька был даже угнетен.
     - Ну ты что?  - потрепала она его непокорную голову. - У тебя вся жизнь
впереди.  Вот пойдешь снова в  школу,  все войдет в  свою колею.  А  ко  мне
заглядывай почаще.
     С  ним много было возни.  И хотя в комиссии по делам несовершеннолетних
большинство высказалось о спецшколе,  Валентина Георгиевна еще не решила для
себя  этот вопрос.  Ей  казалось,  что  пока неразумно отрывать мальчишку от
матери.  Оставив подростка в семье, она всю дальнейшую ответственность брала
на себя.  Витька был на строгом контроле, и надо знать о каждом его шаге. Но
и этого мало - знать.


                                * * *

     Когда работала в школе,  то, как говорят, "лепила характеры", здесь же,
в детской комнате милиции,  характеры меняли - искореняли изъяны воспитания.
И бороться приходилось с такими изъянами не только у подростков,  но что еще
труднее - у взрослых, их родителей.
     Это  была  крайняя мера  -  лишение родительских прав.  И  на  этом она
настаивала после долгих раздумий и обсуждений на совете общественности.
     Узнав,  что дело передано в суд, родители Коли притихли. В доме тишина,
мир,  повышенное внимание к ребенку. Он уже не лишний. И мальчишка потянулся
к  ласке,  как чахлое растение к  солнцу.  В доме появились деньги,  которых
давно уже не было, - раньше все уносили выпивки. Новые ботинки жали ноги, но
Коля шел в  школу в  праздничном настроении.  По вечерам отец подсаживался к
столу и листал учебник -  что там задано?  Из кухни доносился запах домашней
пищи.  Все  быстро  нормализовалось,  и  уже  стали  забывать о  злополучной
повестке,  когда  накануне  суда  снова  появилась Валентина Георгиевна.  Ее
встретили настороженно.  Все эти дни они жили на грани "или -  или".  И  уже
видя  счастливое лицо Коли,  Валентина Георгиевна задумалась:  какую позицию
занять на суде.
     Ей  очень хотелось верить им,  но  было и  "но".  Надолго ли их хватит?
Лишение родительских прав  могло  круто  изменить их  жизнь  -  общественное
мнение,  с которым приходилось считаться,  отцовские и материнские чувства -
их  тоже так  просто не  сбросишь,  они  уже  дали знать о  себе перед лицом
выбора... Отступить, поверить им?
     В ее работе такие случаи встречаются нечасто, и решение не извлечешь из
опыта, но и без веры в людей тоже нельзя.
     Разговор  затянулся  до  глубокой  ночи  и,   что  показалось  странным
Валентине Георгиевне,  -  родители Коли  и  не  подозревали о  том,  что  им
предстоит рано или поздно держать ответ за свои поступки перед обществом.
     - Ну кому какое дело... - храбрилась мать.
     - Если бы знали, да разве бы... - понуро отвечал отец.
     Она  приняла незамедлительное решение.  На  другой день  договорилась с
отделом   народного   образования  провести   в   городском  доме   культуры
родительскую конференцию "Отцы  и  дети",  на  которой  выступила с  беседой
"Безнадзорность детей порождает преступление".
     Возвращалась тихой,  уже засыпающей,  улицей. Гулко раздавались быстрые
шаги за спиной,  ее догоняли.  Валентина Георгиевна остановилась, подождала.
Это был отец Коли.
     - Понимаете, не мог я там к вам подойти. А поговорить надо... задумался
я серьезно о судьбе Кольки,  виноват я перед ним.  Бесхарактерность... а она
от чего?  От водки...  Попустительство тоже.  А  что он чувствовал от нас...
Вот,  понимаете,  Валентина Георгиевна, худо нам будет без сына; наказывайте
по всей строгости, что заслужили, а Кольку оставьте при нас.
     Долг службы...  Она с  ним хорошо знакома с детства,  ее отец всю жизнь
посвятил охране общественного порядка.  Но вместе с  ним она еще впитывала и
другой долг - долг человека перед человеком.
     Природа состоит из  противоположностей -  зима  и  лето,  день и  ночь,
молодость и старость,  добро и зло...  Одно переходит в другое.  И зло может
перейти в добро.
     И не всегда все можно разложить по полочкам - вот это - черное, а это -
белое, не признавая светотеней.
     Ее  могли  упрекнуть в  излишней доверчивости,  когда вместо крутых мер
были уговоры,  убеждения,  она выискивала в человеке хорошее и делала на это
ставку, отбрасывая словно наносное плохое. Это был ее метод работы. В нем не
было ничего,  в  общем-то,  нового,  многие воспитатели "трудных подростков"
поступали именно так,  но, избрав этот путь, она никогда уже не отступала от
него.
     Душевный мир подростка глубок и  не  всегда понятен,  и  нет рецептов -
каждый отдельный случай требует своего подхода.
     И  когда однажды Витька подвел ее  -  легче всего было смотреть на него
осуждающим взглядом,  но она не отошла от самой себя,  не сорвалась,  начала
разговор с ним,  как будто бы ничего не произошло.  Отпустила его,  до конца
веря, что это последнее приземление перед взлетом.
     Он пришел на другой день,  несмело подошел к столу, сел напротив и стал
терпеливо ждать,  когда она закончит телефонный разговор.  И  для него и для
нее  это  были  бесконечные минуты,  а  когда она  положила трубку и  долгим
тревожным  взглядом  посмотрела  ему  в   глаза,   он  еще  больше  окреп  в
уверенности, что только правдой можно вернуть доверие.
     На  ее столе стоит стакан для карандашей,  сделанный Витькиными руками,
но его она получила потом,  вместе с  благодарностью его и  матери,  а  пока
предстоял еще долгий путь непрестанного внимания, становления, шефства...
     Вспоминается Леня К.  Даже не  то  слово -  вспоминается.  Он настолько
прочно был связан с  детской комнатой милиции,  где изо дня в день помнили о
нем,  что теперь, когда определили его в спецучилище, почувствовали пустоту,
словно исчез близкий человек.
     "Педагогически запущен" -  так о нем было написано в личном деле, когда
Леня первый раз появился в детской комнате милиции. Нет нужды расшифровывать
эту лаконичную запись,  хотя за  ней скрываются такие поступки,  что от него
отказались учителя.
     С чего начинать?  Пожалуй, от них, первых шагов, и зависит в дальнейшем
исход борьбы за человека.  Тут мало знать:  почему и как он стал таким, надо
учесть и его индивидуальные психобиологические особенности, суметь направить
интересы парня. Он был резв и, не находя нужного выхода энергии, превратился
в  забияку.  У  него была склонность к  тщеславию,  и,  не  получив должного
направления,   он  стал  главарем  уличных  мальчишек.  А  смелость,  пройдя
доступные преграды, привела к кражам.
     Вот таким его приняла Валентина Георгиевна.  Что и говорить - "трудный"
был,  по-настоящему трудный.  Она поставила перед собой задачу перевоспитать
его и  не ждала быстрого результата -  немедленного поворота в  нравственном
уровне.   Пройдет  еще  много  времени,  прежде  чем  он  осознает  глубокую
внутреннюю  потребность  проявлять  силу  своего  характера  в  нравственных
качествах.  Позже он пришлет ей письмо: "Дорогая Валентина Георгиевна! Учусь
я  на  столяра и  хожу  в  седьмой класс.  9  января у  меня  день рождения.
Приезжайте ко мне в гости. Если можно, вышлите фотографию..."
     Этот день рождения стал для нее рождением нового человека.
     Вечерний телефонный звонок.  Где-то  на  другом конце провода случилась
беда -  слышалось прерывистое всхлипывание,  а  потом голос с дрожью поведал
грустную историю.  Ждали помощи,  а ее оказать было не так-то престо. Случай
редкий и  в  практике ее  работы еще  не  встречался,  чтобы  можно было  бы
сопоставить, сравнить, хотя вообще ничего не повторяется - каждый раз что-то
новое,  во тут было,  как никогда. Ее не уговаривали неотложно принять меры,
ничего не требовали,  и в то же время невозможно было не отозваться на чужую
беду.
     Эту  семью  нельзя  было  назвать "неблагополучной",  откуда и  выходят
большинство трудновоспитуемых детей.  Все такие семьи она знала наперечет, с
ними была налажена надежная связь -  часто бывала в них сама,  бывали и шефы
из  нештатных инспекторов.  Эта  семья  была  даже  слишком  благополучной -
уважаемые родители при  высоких должностях,  единственный сын,  примерный во
всем, - их гордость, материальный достаток.
     - У  него есть все...  Мы  его  воспитывали так,  что он  ни  в  чем не
нуждался,  - с некоторой гордостью в голосе говорила мать и показывала вещи:
мотороллер, магнитофон, отдельную комнату.
     Эта внешняя сторона, по мнению Валентины Георгиевны, пока еще не играла
главнейшей  роли  в  душевной  драме  Вадима.   Было  что-то  другое,  более
значительное,  что от нее или тщательно скрывали, или не придавали значения.
Возможно,  последнее.  Предстояло разобраться, а пока на нее смотрела как на
доктора, который лечит больного ребенка, - с надеждой и опасением.
     - Они все там в  классе против него,  даже учителя...  Он может бросить
школу или...  что-нибудь сделать с  собой...  Даже  его  друг Костя перестал
здороваться с ним и,  кажется,  назвал подлецом...  А за что - спрашивается?
Вадик был первым учеником, его ставили другим в пример...
     Да, в благоприятных обстоятельствах он был лучше других, но не выдержал
сравнения с  ними в  нравственных качествах при  сложившихся трудностях.  Он
исчез в то время, когда больше всего была нужна его помощь.
     Вспомнила до  отказа  набитый зал  школы,  когда  проводили конференцию
мальчиков  на  тему:  "Ты  будешь  настоящим  мужчиной".  После  выступления
Валентины Георгиевны ("А хватит ли  у  тебя силы воли удержаться от  дурного
поступка?")  зал  как  будто бы  забурлил.  Выходили мальчишки и  по-разному
говорили об обычном и героическом,  выступали учителя. Никогда еще так прямо
не ставился вопрос,  и  многочисленная аудитория остро реагировала на каждое
выступление.  Говорили искренне, без заученных фраз, с примерами из жизни. И
сравнивали себя с  самими собой до этого диспута и сейчас,  когда появлялась
вера в возможности каждого.
     К  столу  подошел стройный юноша  в  темных  очках  и,  выжидая тишину,
постоял с  прикушенной губой.  Ребята  галдели,  не  унимались.  Он  тряхнул
поднятой вверх головой и вышел из зала.  Позже Валентина Георгиевна узнала -
еще недавно он был кумиром ребят и вдруг такое.
     - Алька, весь класс задачу не решил, может, объяснишь.
     - Представьте, тоже ничего не получилось.
     А  потом этот урок алгебры.  Настороженная тишина и  его  торжествующий
голос.
     - А я эту задачу решил!
     Вадим  потерял  веру   к   себе  при   других  обстоятельствах,   более
драматических, но истоки одни и те же.
     Она попросила,  чтобы он  пришел в  детскую комнату милиции.  Уверенные
манеры,  выправка спортсмена и напряженная улыбка. Опытному глазу можно было
его и не рассматривать. Диагноз был прост - лечение сложным.
     Теперь,  когда все уже позади, и Вадим заметно изменился, и отношения с
товарищами стали проще,  естественнее,  честнее,  в свободное время,  иногда
вечерами,  он заходит сюда и рад,  что старший инспектор разговаривает с ним
без  нравоучений,  как  равная с  равным,  не  высмеивая его неясных мыслей,
разных "заскоков", и незаметно направляет его.
     ...А эта женщина появилась у них внезапно и внесла какое-то тревожное и
щемящее чувство.  Она жаловалась на свою пятнадцатилетнюю дочь,  которая, по
ее словам,  "связалась с хулиганом,  только что вырвавшимся из колонии". Она
просила  принять  самые  строгие меры  "к  этому  хулигану и  ее  непокорной
дочери". Она ушла, оставив запах духов и возмущение.
     Валентина  Георгиевна помнила  Станислава.  Его  мать  мало  занималась
сыном,  постоянно  беспокоилась за  свою  личную  жизнь  и  не  ожидала  его
досрочного освобождения.