аже  стало  смешно:  у  страха
действительно глаза велики, и тогда я просто здорово струсил.
   Рафик вручил мне свое предварительное обвинение. Я  стал  внимательно
читать. Гражданин Раф А. находился в вечернее время в одном из  рестора-
нов, на Тимирязевской улице, после его закрытия. Поссорившись с  гражда-
нином С., впоследствии опознанным  как  авторитет  одной  из  преступных
группировок, он нанес тому три ножевых ранения, после чего гражданин  С.
через пять часов скончался в Боткинской больнице.
   Не успел я дочитать обвинение, как Рафик неожиданно спросил меня:
   - А вы давно Машку видели? Когда вы ее увидите?
   - Может быть, сегодня увидимся.
   - Было бы очень хорошо, это важно. - И, наклонившись ко мне,  прошеп-
тал на ухо: - Обязательно скажите ей, пусть встретится с Иваном (иван  -
старший, жарг.), и узнает: Труба вор или не вор? Пусть пришлет мне  пос-
тановочную маляву (малява - записка, жарг.) с разъяснением. А  то  я  не
знаю, как себя вести.
   В то время в "Матросской тишине" находился вор в законе Труба, однако
обитатели "Матроски" как бы разделились во мнениях: одни признавали Тру-
бу за вора, другие отрицали. Для Рафа было крайне  важно  это  уточнить,
потому что если он, по всем воровским криминальным "понятиям", принимает
самозванца за вора, то совершает тем самым прокол.
   - Обязательно свяжитесь с Машкой, - повторил Раф, - пусть узнает  че-
рез ребят или на старшего выйдет, но только срочно.
   Ну и дела, просто уму непостижимо:  человек  обвиняется  в  серьезном
преступлении - в убийстве! - и думать бы ему о своем спасении, смягчении
наказания, а он волнуется, вор Труба или не вор?
   Немного успокоившись, я понял, что сейчас для  Рафа  важно,  конечно,
правильно себя преподнести, утвердиться среди сокамерников, а потом  уже
думать о своей реабилитации.
   Дверь неожиданно открылась, и вошел конвоир с листком в руках. Я  уз-
нал свой почерк.
   - Солоника на допрос вы вызывали? - обратился он ко мне.
   Раф вопросительно посмотрел на меня. Я поправил конвоира:
   - Не на допрос, а на беседу. Я адвокат.
   - Ну да, на беседу, - поправился конвоир, взглянув еще раз на листок.
   - Я.
   - Так вот, вы должны сначала... Не положено двоих заключенных в одном
кабинете держать, поэтому... Когда вы освободитесь?
   - Да мы в принципе закончили, так что вводите. А этого можно забрать.
- И я показал на Рафа.
   Раф кивнул мне и еще раз повторил:
   - Не забудьте, о чем я просил.
   Дверь открылась, и в кабинет вошел мужчина в спортивном костюме  и  в
наручниках. Я заметил, как у Рафа округлились глаза, когда он  посмотрел
на наручники: в "Матросской тишине" это очень редкое явление.  Я  распи-
сался, и конвоир увел Рафа.
   Конвоиры, которые ввели Солоника, усадили его на стул и ловким движе-
нием пристегнули одну руку с наручниками к металлической ножке стула.  Я
попытался протестовать:
   - Снимите хотя бы наручники!
   - Не положено! - И конвоиры вышли из кабинета.
   Я стал разглядывать Александра  Солоника:  русоволосый,  голубоглазый
мужчина лет тридцати двух-тридцати трех, невысокий, крепкого  телосложе-
ния. Он смотрел на меня и улыбался. Мы помолчали, и я немножко успокоил-
ся: хоть не громила, не зверское лицо, улыбается - уже хорошо!  Я  вынул
из кармана взятый накануне у Наташи брелок в качестве условного знака  и
пароля и положил его на стол. Солоник тут же кивнул и сказал:
   - Я ждал вас завтра. - И тут же, взяв свободной рукой  брелок,  улыб-
нулся и спросил: - Ну как она там? Небось гоняет  на  машине  с  большой
скоростью?
   Странно, откуда он знал, что я должен прийти завтра.
   - Валерий Михайлович, ваш адвокат, - тем не менее представился я.
   Он продолжал улыбаться, осматривая кабинет, и вдруг спросил:
   - Как там, на воле-то? Как погода?
   Быстро оглянувшись, он вытащил из кармана спортивных брюк  шпильку  и
ловким движением расстегнул наручник.
   Я оторопел. Солоник встал, разминая ноги, и двинулся в  мою  сторону.
Ну вот, сейчас под видом того, что он хочет подойти к окну, резко  обер-
нется, схватит меня за горло - готово: я окажусь в  заложниках.  Руки  у
меня будто онемели, я медленно просунул левую руку в карман пиджака, где
лежал газовый баллончик. Но Солоник, приблизившись, взглянул в окно, ко-
торое выходило в тюремный двор, вскинул голову к небу: погода стояла яс-
ная, и, пройдясь по кабинету, вновь сел за стол.
   Я молчал.
   - Вы в курсе, - сказал Солоник, - что вам необходимо  ходить  ко  мне
каждый день?
   - Да, - ответил я, - меня об этом предупреждали. Но, честно говоря, я
не вижу никакой необходимости.
   - Необходимость есть, - сказал Александр. - Дело в том, что моей жиз-
ни угрожает опасность, и я вынужден был разработать систему  собственной
безопасности. Так вот, ваши ежедневные визиты ко мне  тоже  частично  ее
гарантируют. По крайней мере, будете знать, жив ли я, здоров, не  случи-
лось ли со мной чего.
   Александр, безусловно, не преувеличивал. Я понимал, что частые  посе-
щения адвоката могут повлиять на тех, кто задумал против него какую-либо
провокацию.
   - К тому же, - сказал Солоник, - тут рядом сидит Мавроди,  и  к  нему
адвокат ходит каждый день и находится с ним с утра до вечера.
   Прервав Солоника, я сказал, что у меня такой возможности нет, так как
я работаю и с другими клиентами. Александр предложил:
   - Давайте освободитесь от них. Вам будут больше платить.
   - Дело не в деньгах, - сказал я, - не могу я  бросить  людей,  потому
что решается их судьба.
   - Это верно, - согласился Александр. - Хорошо, тогда  приходите  пока
каждый день на какойто промежуток времени. И еще. Если вы увидите  Ната-
шу, передайте ей, пожалуйста, что я написал заявление  о  предоставлении
мне в камеру телевизора. Пусть купит нормальный,  японский  телевизор  с
небольшим экраном и обязательно с пультом. Об остальном я все  ей  напи-
сал.
   "Так, значит, он как-то поддерживает с ней связь!" - быстро подумал я
и спросил:
   - Ас кем ты сидишь?
   - Я в одиночной камере. Вообще-то она рассчитана на четверых, там че-
тыре шконки (шконка - кровать, жарг.), но сижу я один. Так лучше, не жа-
луюсь. - И добавил улыбаясь: - Поэтому и составил список, что мне  нужно
принести: кофеварку, телевизор, холодильник. Пусть Наташа все приготовит
и передаст мне.
   - Может быть, принести что-нибудь из еды? - спросил я.
   - Нет, ничего не нужно. Я здесь нормально питаюсь.
   - В каком смысле нормально? Тюремной пищей, что ли?
   - Нет. К тюремной пище я вообще не притрагиваюсь. Мне доставляют про-
дукты другим путем, с этим проблем нет, только холодильник нужен.
   - Не волнуйся, я все передам, - сказал я.
   - Тогда, пожалуй, все. До завтра.
   - Хорошо, завтра опять встретимся.
   - В какое примерно время вас ждать?
   - Сюда очень трудно проходить, поскольку большая очередь из адвокатов
и следователей. Мне надо будет наладить определенную систему моих  визи-
тов.
   Я вызвал конвоиров, расписался в листке, и Александра увели.

   СОЛОНИК ГОВОРИЛ...

   Через несколько минут я покинул следственный изолятор "Матросская ти-
шина" и, выйдя за порог, с облегчением вздохнул. Итак,  страх  неизвест-
ности миновал, но какой-то опасности я все еще был подвержен.
   Я завел мотор и отъехал, но, когда повернул  было  в  переулок,  меня
догнал темно-зеленый джип "гранд-чероки". Окно открылось, и я увидел  за
рулем Наташу, которая делала мне знаки остановиться.
   Я остановил машину. Наташа тоже заглушила мотор, вышла на улицу и об-
ратилась ко мне:
   - Ну как, вы его видели?
   - Конечно видел.
   - Как он вам?
   - Все нормально. - Я старался приободрить ее и  вкратце  рассказал  о
своих впечатлениях. - Еще он просил передать вам про телевизор...
   - Я знаю, знаю. Он список прислал.
   У меня опять возник вопрос: "Откуда между ними существует связь? "
   - Когда вы собираетесь к нему снова? - спросила Наташа.
   - Завтра.
   - В какое время?
   - Я еще не знаю. Это очень трудно рассчитать. В каждом изоляторе дос-
туп для следователей и адвокатов открывается в девять утра. Но на  самом
деле все они приезжают к шести-семи часам и заранее записываются в  оче-
редь, потому что в каждом изоляторе ограниченное количество кабинетов, а
посетителей гораздо больше. Поэтому кто раньше приехал, у того не  будет
проблем со свиданием. Мне нужно будет прикинуть, как встречаться  с  ним
каждый день и причем пораньше, то есть в первой или  во  второй  группе,
чтобы не простоять в этой очереди полдня.
   Вскоре я наладил систему посещений в следственный изолятор  в  первой
группе. Как я это делал, мой секрет, и раскрывать его я не  могу.  Ежед-
невно в девять утра, кроме выходных, я уже был в кабинете и вызывал  Со-
лоника для очередной беседы.
   Солоника выводили трое конвоиров, посменно менявшие друг друга.  Было
заметно, что они относятся к Александру сочувственно и с уважением,  как
к значительной фигуре. А значимость и авторитет того или иного  подозре-
ваемого в следственном изоляторе обычно складывались из многих  понятий:
какую он занимает камеру, то есть принадлежит ли она к  так  называемому
элитному спецблоку; как оборудована, то есть обставлена ли  телевизором,
электробытовыми приборами и прочее; по какой статье он сидит и одет ли в
дорогой спортивный костюм с кроссовками; и самое главное - как  часто  к
нему ходит адвокат, то есть насколько клиент богатый и солидный.
   Солоник отвечал работникам СИЗО взаимностью. Как он мне потом расска-
зывал, был с ними приветлив, выполнял их требования, никогда не  нарушал
правил внутреннего распорядка. Поэтому почти за девять месяцев  пребыва-
ния в СИЗО к нему не применялись никакие меры воздействия,  чего  нельзя
сказать о других обитателях "Матросской тишины".
   Мы как-то привыкли друг к другу, но пока во время наших разговоров не
касались темы подготовки дела, поскольку еще не было результатов главной
экспертизы, ни баллистической, ни криминалистической.
   Солоник был настроен оптимистически. По крайней мере, в начале своего
пребывания в изоляторе он успокоился, был доволен, что никто его не бес-
покоит и не приходится напрягаться. Мы часто обсуждали с ним новый кино-
фильм, криминальные новости, о которых он узнавал из телепередач или га-
зет, которые получал. Солоник рассказывал, что был знаком со многими  из
представителей криминального мира. Почтительно отзывался о Сергее  Лома-
кине из Подольска, он же Лучок, был в хороших отношениях с покойным Сер-
геем Тимофеевым (Сильвестром) и с большим уважением относился к  уголов-
ному авторитету Строгинскому (Стрижу).
   Я специально избегал разговоров о заказных убийствах  вообще,  а  тем
более о тех людях, в смерти которых его обвиняли. Однако иногда невольно
как-то касались больной и щепетильной темы. У меня  сложилось  впечатле-
ние, что Солоник был посвящен в  детали  некоторых  убийств.  Однозначно
трудно сказать, как он относился к заказным убийствам, то  есть  что  им
руководило: деньги, месть или что-то еще? Скорее всего, он был  участни-
ком какой-то, возможно, акции, выйти из которой добровольно не  мог.  Но
ненависти или злости к жертвам я в  нем  не  почувствовал.  Пожалуй,  он
просто выполнял... работу. Да, необычную работу: распоряжаться жизнью  и
судьбой других людей. Как можно привыкнуть к ней и выполнять ее, для ме-
ня так и осталось загадкой.
   Однажды мы обсуждали интересный боевик,  показанный  по  телевидению.
Тогда-то Солоник и сказал, что мог бы снять про себя  боевик  и  покруче
или книгу написать. Я с усмешкой спросил:
   - А что тебе мешает? Давай, я договорюсь с режиссерами, с  редактора-
ми, опубликуем твою книгу.
   Солоник всерьез увлекся собственной идеей. Через несколько дней я по-
интересовался, как идут дела на литературном поприще, пишется?
   - Конечно, написать можно, но, к сожалению, не при моей жизни.  Иначе
мне после этого жить не придется. Если что-то и напишу, то издать  можно
будет только после моей смерти.
   Разговор этот я сразу вспомнил после телефонного звонка из Греции на-
кануне его смерти и еще раз уже после известия о ней.
   Солоник вел активную переписку со многими обитателями соседних камер,
то есть переправлял малявы из одной камеры в другую. Он даже списался  с
авторитетным вором в законе Якутенком, который сидел в камере  над  ним.
Впоследствии он говорил мне, что переправлял через Якутенка суммы в  об-
щак, кажется тысячу долларов.
   К чему Солоник был особенно не равнодушен, так это к оружию.  Бывало,
он просматривал какойлибо журнал, который  я  ему  приносил,  и  подолгу
разглядывал рекламу пистолета, а потом высказывал свое мнение.  У  него,
бесспорно, были блестящие познания оружейной техники.
   Он заводил разговор и о том, в каком  лагере  ему  придется  отбывать
срок наказания. Солоника вначале не покидала уверенность, что он не  по-
лучит "вышку". В те дни Россию должны были принять в Совет Европы, а од-
ним из условий этой процедуры была отмена смертной казни. По мнению  Со-
лоника, его должны были бы  отправить  в  "Белый  Лебедь"  -  знаменитую
тюрьму строгого режима для особо опасных преступников-рецидивистов.
   Общался Солоник, как обычно, в приподнятом настроении, держался  ров-
но, с лица у него не сходила улыбка, и ничто не предвещало ни срывов, ни
перелома в его поведении. Но наступил день, когда  размеренная  жизнь  и
душевное равновесие Александра были нарушены.

   ЖИВАЯ МИШЕНЬ

   Первый гром среди ясного неба раздался, когда 10 января 1995  года  в
газете "Известия" появилась статья  Алексея  Тарасова  "Наемный  убийца.
Штрихи к портрету легендарного киллера". Спустя месяц "Куранты"  опубли-
ковали вторую статью - "Курганский Рембо" Николая  Модестова.  Это  были
"черные" статьи.
   В тот день, 10 января, мне позвонила Наташа и  попросила  о  встрече.
Через несколько часов она с заплаканным, бледным лицом  протягивала  мне
газету.
   - Посмотрите, что они сделали! - сказала она.
   Я взял "Известия" и прочел. В статье впервые приводилась фамилия  Со-
лоника, его называли киллером, устранившим Глобуса, Рембо, Бобона, Кали-
ну... - все перечислены поименно.
   - Как быть?! - спросила Наташа. - Ему ни в коем случае нельзя показы-
вать эту газету!
   - Хорошо, не будем, - согласился я. - Никто об этом не узнает.
   Под вечер она вновь позвонила и попросила встретиться.
   - Я подумала, все-таки надо показать ему газету. Пусть  знает  о  ре-
альном положении вещей, пусть знает, какая складывается вокруг него обс-
тановка.
   Что ж, возможно, правоохранительные органы решили загребать жар чужи-
ми руками: публикация выносила смертный приговор Солонику, а  исполните-
лем, ясное дело, должна была стать братва. "Кровники", близко стоявшие к
убитым лидерам преступного мира, не помедлили бы убрать ликвидатора сво-
их лучших людей.
   Нелегкую миссию мне предстояло выполнить: показать Александру статью.
Тот день я запомнил надолго.
   Утром, как ни в чем не бывало, я пришел в следственный изолятор, выз-
вал Солоника и стал его ждать, обдумывая, как лучше начать разговор.
   Конвоиры ввели Солоника, опять пристегнули наручник  к  стулу.  Через
некоторое время Солоник, как всегда, свободно снял наручники и  спросил,
почему я такой невеселый, что случилось.
   Я протянул ему газету. Он  быстро  прочел  статью,  и  тут  произошла
вспышка. Он возбужденно стал ходить по кабинету из угла в  угол  и  кри-
чать:
   - Как же так?! Почему они это написали? Они же  ничего  про  меня  не
знают! Почему они ко мне не пришли? Почему называют меня подонком? Поче-
му я для них преступник, когда суда еще не было? Ничего еще не доказано,
а они уже объявили меня преступником!
   Он был, конечно, прав. Нельзя публиковать такие  статьи  о  человеке,
чья судьба только решается. Не исключено, что подобный негативный  мате-
риал повлияет в будущем на мнение судей и народных заседателей. Я поста-
рался успокоить Солоника, дескать,  как-то  надо  обыграть  статью,  ис-
пользовать...
   - Да что использовать! Эх, был бы я на свободе!.. - в сердцах  сказал
он, что-то недоговорив: наверняка он имел в виду, что автору  статьи  не
поздоровилось бы, будь он на воле.
   Никогда еще я не видел Солоника таким возбужденным и озлобленным.
   После выхода статьи Модестова он по-прежнему негодовал и протестовал,
но, к сожалению, сделать ничего не мог. Солоник прекрасно  понимал,  что
после этой публикации, возможно, начнется какая-то тюремная интрига. По-
нимал и то, что всю политику в следственных изоляторах держат либо  воры
в законе, либо смотрящие - лица наиболее авторитетные в уголовной среде,
назначенные теми же ворами в законе. Поэтому необходимо было как-то уяс-
нить их отношение к опубликованной информации.
   Александр сказал:
   - С Якутенком я сейчасспишусь. Сюдазаехал еще один жулик, я  постара-
юсь "пробить" его. - И внезапно обратился ко мне: - У вас  же  есть  ка-
кие-то влиятельные лица, серьезные люди. - Он намекал на воров в законе.
   - Да, есть пара: один сидит в Лефортове, другой - в Бутырке.
   - Вы не могли бы выведать, что они про меня думают?
   - Конечно, я как раз собирался навестить их.
   Через несколько дней я посетил Бутырку, а  чуть  позже  -  Лефортово.
Когда я очень осторожно стал расспрашивать одного из воров в законе, на-
мекая насчет Солоника, то он высказался о нем достаточно равнодушно:
   - Да, я слышал о таком, о Петровско-Разумовском рынке.  Говорят,  что
он кого-то из наших убил... Но я в это не очень-то верю, потому что знаю
ментовские приемы: чтобы внести определенный раскол или оказать давление
на человека, его объявляют убийцей другого.
   Я немного успокоился. Но о главной опасности сообщил не кто иной, как
Раф.
   Как-то до встречи с Солоником я вызвал Рафа. Его привели  быстро,  он
уже значительно окреп, упрочил свой авторитет и причислял себя не к пос-
леднему десятку в тюремном обществе.
   Мы уже активно готовились к его делу, экспертиза показала  отсутствие
пальчиков, и мы разрабатывали  систему  об  изменении  меры  пресечения.
Вдруг Раф спросил:
   - А помните, когда вы ко мне пришли в первый раз, у  вас  был  клиент
такой - Солоник?
   - Да, помню. А что такое?
   - Вот тут много говорят о нем.
   - И что же говорят?
   - А где он сидит, в какой камере?
   Я был ошарашен.
   - А кто им интересуется? - спросил я.
   - Да есть тут люди...
   - Понимаешь, я не  вправе  рассказывать  такое.  Если  они  настолько
серьезные люди, то сами без труда могут узнать, где он сидит. Я тебе  не
советую влезать в это дело. Кто знает, как может дальше повернуться.
   - Ну-ну, - пробормотал Раф, - посмотрим...
   Плохи дела, значит, Солоником кто-то уже интересуется.
   Я пока еще не знал, что с воли пришло письмо,  подписанное  четырнад-
цатью ворами в законе, приговорившими Солоника к смерти. Причем  двенад-
цать из них были кавказцами. Только позже мне рассказал об этом один  из
оперативников СИЗО, а другие клиенты, в том числе и Раф, это  подтверди-
ли.
   Жизнь в Москве шла своим чередом. На мушке был не только  сидевший  в
СИЗО Солоник, но и люди на воле. По-прежнему  не  прекращались  заказные
убийства: то банкира убьют, то предпринимателя.
   Когда в марте был убит Владислав Листьев, к Солонику пришли оператив-
ники из МУРа и стали подробно расспрашивать его о возможных исполнителях
этого убийства. Солоник отнекивался, мол, понятия не имею,  кто  бы  это
мог быть, вообще ничего не знаю. Один из оперативников с ехидством спро-
сил:
   - А может, это ты его?..
   - Ну да, - сказал Солоник. - Я вышел из изолятора, завалил его и сно-
ва вернулся. Очень смешно!
   О приходе муровцев Александр рассказал во время очередного моего  ви-
зита.
   - Да если кто-то и убил этого Листьева, - добавил Солоник, -  то  все
равно его уже в живых нет.
   - Как это?
   - Да так. Тот, кто заказывал, тот и устранил исполнителей. Зачем нуж-
ны свидетели такого убийства?

   СОЛОНИК ТАК И НЕ ЖЕНИ