на ее, но чем-то отличался. Мери автоматически потянулась к своему, но только коснулась голой кожи. Внезапно осознав свою наготу, она покраснела, схватила купальное полотенце и обернула его вокруг себя.
     Он усмехнулся:
     - Я думаю, разыгрывать скромницу уже несколько поздновато.
     Она тоже усмехнулась. Нервно.
     - Я думаю, ты прав.
     - А теперь постарайся заснуть. Хотя бы на пару часов. Ты совсем измучилась.
     - Рэм, ты не хочешь поцеловать меня на ночь?
     Последовала длинная пауза.
     - Отчего же не хочу. Конечно, хочу.
     Когда он повернулся, чтобы уйти, она не удержалась.
     - Рэм, - выкрикнула она почти шепотом. - Я боюсь спать одна. Останься со мной.
     Последовало долгое молчание.
     Рэм вспомнил, что не выключил в ванной свет, вернулся туда, чтобы выключить его, затем постоял в темноте со сжатыми кулаками. Он видел перед собой ее милое лицо, ощущал ее обнаженные груди на своей коже, и это лишало его способности рационально мыслить.
     Господи, как я ее люблю и как я ее хочу. Но мне нужно гораздо больше, чем ее тело. Можно ли лечь с ней, и все? То есть просто лечь, без всего остального? Черт побери, я должен попытаться. Я сделаю это.
     Он вздохнул, возвратился к постели и произнес с фальшивой бравадой:
     - Ну-ка, подвинься.
     Затем улегся прямо в своих черных брюках. Мери хихикнула и пристроилась рядом, угнездив голову на его плече и руки на груди. Она коснулась кулона с соколом, висящего у него на шее.
     - Он очень похож на мой, правда?
     - Да. Очень похож.
     - Я забыла забрать его у тебя. Где он?
     - В кармане, где же ему еще быть. Теперь давай спать, шакар. - Он чуть сильнее прижал ее к себе. - И не вертись так.
     - А мне нравится вертеться, - пробормотала она, блуждая пальцами по кудряшкам на его груди. Рука скользнула ниже, к его животу.
     Он перехватил ее, пока она не пошла еще ниже, и закашлялся.
     - Давай спать.
     - Нет, - ответила она, стараясь освободить руку и приблизив свое лицо к его лицу. - Мне еще не хочется спать. Я хочу, чтобы ты поцеловал меня.
     Ее полотенце потерялось где-то среди простыней, и сейчас стройное обнаженное тело прижималось к нему. Мобилизуя всю свою силу воли, какая только была, Рэм мягко коснулся губами ее губ.
     Разве этого достаточно? Конечно, нет. Она углубила поцелуй, дразня и пытая его своим языком, одновременно подталкивая его руку, как кошечка, которая хочет, чтобы ее погладили. Повинуясь мощным импульсам, исходящим от этой восхитительной женщины, его пальцы медленно прошлись по контуру ее тела.
     Мери почувствовала непреодолимое желание прижаться к нему еще ближе, совсем близко, соединиться с ним, слиться в одно целое.
     Мешали брюки. Она начала дергать за них, чтобы убрать последний барьер, разделяющий их тела.
     - Потише, потише, - хрипло прошептал он, беря ее за руку, продолжая сдерживаться из последних сил. - Ты уверена, что хочешь этого, дорогая? Однажды сделав это, ты станешь моей. Назад пути не будет. Подумай.
     Думать - это последнее, что ей хотелось сейчас, но она все же попыталась. В его словах, конечно, был резон. Действительно, переступив черту, они уже не смогут остановиться. Она была сейчас, как слепая над обрывом, ожидая, что он подхватит ее.
     К черту завтра, плевать мне на будущее, да и на прошлое тоже. Существует лишь настоящее. Я хочу чувствовать, касаться, я хочу раствориться в его золотом тепле.
     - Я уверена, - пробормотала она. Кончик ее языка прослеживал в это время линию его губ, а пальцы ласкали лицо. И эти пальцы дрожали. - Уверена.
     Теперь для Рэма все кончилось. Его черные брюки отлетели куда-то в сторону.

***

     Начался танец, медленный и плавный, похожий на балет под водой. Они упивались им. Кожа на коже, голодные, жадные касания, исследование самых сокровенных, тайных уголков тела, познание запаха, вкуса, погружение в расплавленную магию. Они пробуждали друг в друге страстные желания, названия которым нет еще в человеческом словаре. Он ласкал ее груди, и они трепетали, ее возбужденные соски манили, и он наслаждался ими. Ее губы что-то шептали, о чем-то умоляли, и он просовывал язык между ними.
     Как же он обожал ее! Мягко, не торопясь, подводил он к главному, каждую ее молекулу освещал теплым светом, пока она не раскрылась, влажная от желания. И тогда он вошел, наполнив ее до конца этим светом. Это было подобно солнцу, когда оно выходит из облаков. Оно пропитало ее своим золотым сиянием, и она взлетала на его сверкающих лучах.
     - Жизнь моя, я люблю тебя, - слышала она его зов сквозь ливень, град каскада звезд. Она парила в этом безвременном бесконечном пространстве, она летела к солнцу, ее солнцу, ее источнику.
     - Рэм, не отпускай меня! - закричала она, и ее не стало. Жидкий кристалл, которым она была до сего мгновения, ослепительно вспыхнув, взорвался, и триллионы сияющих пульсирующих частиц разлетелись по вселенной. Взорвался и он. Их больше не существовало. Только что они были одним неразделимым целым, и вот их больше нет. Только множество частиц. Его частиц, ее частиц. Это были маленькие сияющие призмы, и они вибрировали новой жизнью. Сливаясь вместе, они вновь образовывали Рэма и Мери, но это были уже другой Рэм и другая Мери.
     Они родились заново. Интенсивность желания, сюрреалистическая сила их столкновения были за пределами их прежнего опыта.
     - Это нереально, - выдохнула она. Ее тело трепетало, она сжимала Рэма, как спасательный круг. Слезы восторга текли по ее щекам. - Это не может быть реальностью.
     - Только это и реальность, - прошептал он, нежно откидывая влажные локоны с ее лица. - Наоборот, весь остальной мир сейчас нереален.
     Он сжимал ее в своих объятиях, и даже пульсы их бились в едином ритме. Невозможно было сказать, где кончается он и начинается она. Они лежали так долго, очень долго. По ровному дыханию Мери на его груди он понял, что она заснула. Он же лежал с открытыми глазами и размышлял о своей любви к ней. Он мог убить за нее, умереть сам, вырвать свое сердце и положить его, еще бьющееся, к ее ногам.
     Будет ли она после этого мне доверять? Согласится ли разделять со мной свою жизнь, свою любовь? Что-то подсказывало ему сейчас, что она еще не вполне готова, и что он должен проявить терпение.
     Рэм снова вспомнил моменты их любви и поразился. Оказывается, он и не подозревал, что может существовать подобная интенсивность. А мои родители, а дедушка с бабушкой? Рэм улыбнулся, поняв наконец впервые силу их привязанности. Значит, не зря мужчины рода Габри говорили ему, что придет день, и он найдет свою единственную родную душу.
     Эта восхитительная женщина моя, и я связан с ней навеки.

Глава 19

     Сегодня я видел смерть.
     Вот точно так же, как я ощущаю запах мирры, когда плыву под парусом в ветреный день или когда вдыхаю аромат цветка лотоса, сидя на берегу реки...
     Беседа Человека со своей Душой
     2180 - 1990 гг. до Рождества Христова

     Она вышла из бассейна, и на ее лице сияла улыбка. Зизи, ее пухленькая служанка, льняной простыней вытерла с ее кожи капельки воды. Все еще улыбаясь - витая в облаках, как любит говорить мать, - она легла на каменную скамью, чтобы Зизи втерла благовонные масла, пахнущие миндалем и миррой.
     - У вас сегодня хорошее настроение, госпожа.
     - О да. Замечательное. Мне сегодня приснился чудесный сон.
     - Со счастливым концом, надеюсь.
     - Счастливее не бывает. Может быть, мне сходить к жрецу, чтобы он истолковал его? - добавила она игриво и сделала очень долгую паузу, зная, что Зизи считает себя хорошей толковательницей снов и с нетерпением ждет от нее рассказа. В конце концов она хихикнула. - Хочешь услышать, о чем он?
     - Только если вы сами хотите мне его рассказать, моя госпожа. - Крепкие руки Зизи продолжали втирать ароматный бальзам.
     Она снова хихикнула.
     - О, Зизи, мне приснился Кнум. Он был такой красивый. Было ясно, что он пришел издалека. В руках он держал лук. За ним виднелось много носильщиков. Они несли пять больших ларцов, наполненных драгоценностями дальних стран. Как будто сквозь туман, я видела, как он воскурил фимиам Тоту (Бог знаний и магии в Древнем Египте, изображаемый в виде человека с головой ибиса или бабуина; срыл богов считался самым умным.), а затем подошел ко мне. Он положил к моим ногам сокровища, взял мою руку и повел в сад. Это было так волнительно. Он поцеловал мои веки и нос, прошептал на ухо ласковые слова. А под сикомором мы занимались любовью.
     - Госпожа! - Служанка была не на шутку взволнована. Испугана.
     Она засмеялась:
     - О, Зизи, не надо ворчать. Ведь это был только сон. Но какой чудесный сон. Ты так не думаешь?
     Зизи фыркнула:
     - Я думаю, вы должны пойти к жрецу за толкованием.
     - Мне не нужно идти в храм, чтобы понять значение этого сна. Я думаю, очень скоро Кнум вернется домой. Может быть, сегодня. Определенно завтра. Он вернется с победой, и фараон предоставит большой зал для его трофеев. Тогда мой отец даст согласие на наш брак. Вот что я думаю.
     - А я думаю, вы провели слишком много часов, глядя на реку, и позволили своему воображению разыграться. Какую тунику вы наденете сегодня? - Она показала две для выбора.
     - Вот эту. Любимую Кнума.
     Зизи помогла ей нарядиться и принесла ящик с благовонными притираниями и бронзовое зеркало.
     - Этот человек всего лишь ювелир, и ваш отец никогда не согласится выдать вас за него.
     - Посмотрим. Ты еще вспомнишь мой сон.
     Зизи поежилась.
     - Тебе холодно?
     Служанка опустила глаза и покачала головой.
     Она подвела глаза сурьмой и наложила румяна, а затем нежно коснулась локона черных волос, перевязанного желтой ниткой. Он хранился в самом углу шкатулки с притираниями. Волосы пахли Кнумом. Он дал ей их перед тем, как уйти. Это была его клятва. Он принесет для нее царские сокровища и возьмет ее в жены. У них будет пятеро детей, они будут вместе стареть, а потом отправятся на запад, тоже вместе. Навсегда.
     Она закрыла шкатулку с притираниями и подошла к ларцу с украшениями. Выбрала несколько колец и браслетов. Самое последнее украшение, которое она выбрала, было самым красивым. Это был небольшой кулон в виде сокола. Не такой помпезный, какие носят большинство придворных. Он был очень искусно сделан, один из самых изысканных, какие она только видела. Кнум сделал его для нее из куска золота, стекла и камней, которые собирал много лет. Сам он носил почти такой же.
     Надевая цепочку через голову, она подумала, что насчет Кнума Зизи не права. Он был самый одаренный ювелир в Египте. К тому же красивый, сильный и очень-очень храбрый. Когда он вернется с огромным богатством, это заметит каждый. Даже Хепу.
     Хепу. Она подумала о своем брате и наморщила нос. Как могло случиться, что она и Хепу вышли из одного лона, одно чрево вынашивало их. Он был таким мерзким. Коварный, злобный, как дикий пес. Он не переносил, когда кому-нибудь было хорошо, когда кто-то был счастлив, особенно она. Завистливый, ревнивый. А все потому, что отец благоволит ей. Это Хепу следил за ней, когда она ходила на тайные свидания с Кнумом у реки.
     Это Хепу побежал тогда к отцу с доносом.
     О, отец не бил ее - он слишком добр для этого, - но он был очень и очень сердит. Отец, она это знала, надеялся выдать ее за Харкуфа, одного из любимых сыновей фараона.
     Харкуф. Она снова наморщила нос. Она терпеть не может Харкуфа. Он на два года ее младше, ничем не интересуется, кроме охоты, и заикается в ее присутствии. Даже хуже, он и Хепу лучшие друзья. Но важно не это. Важно то, что не он, а Кнум заставляет ее порывисто дышать и гулко стучать ее сердце. Это Кнума она желает видеть своим мужем. И с того самого момента, как их глаза встретились, она знала, что их души сплелись изначально, еще со времени сотворения мира. Если родители не благословят их союз, когда Кнум вернется с богатствами, она сбежит с ним посреди ночи в Месопотамию.
     Она прошла в дальний угол сада, села на скамейку рядом с бассейном и посмотрела на бабочек, которые летали над благоухающими цветами лотоса. Легкий ветерок шевелил верхушки папирусов. Пчелы хлопотали над цветами, и птицы пели в ветвях тамарисков. Сегодня чудесный день вдвойне. Во-первых, этот сон, а во-вторых, она знает, Ра благословил ее. Кнум скоро будет дома. Он часто возникал перед ней - во сне и наяву, - и каждый раз внизу живота пробегала сладостная дрожь. Она начала молиться Исиде, чтобы он скорее вернулся домой живой и невредимый.
     Что-то упало у ее ног. Она посмотрела вниз. Финик. Еще один упал к ней на колени. Она услышала, как кто-то, определенно мужчина, тихо засмеялся за ее спиной, и быстро посмотрела через плечо.
     Сердце радостно запрыгало в ее груди.
     На садовой стене сидел Кнум. На его прекрасном лице сияла широкая улыбка. Смеясь, она вскочила и побежала к нему, но густые кусты и переплетения лозы не позволили ей подойти слишком близко.
     - Кнум, ты вернулся!
     Он засмеялся:
     - Да, я вернулся.
     - Ты... ты... - О проклятие, она начала заикаться, как Харкуф.
     Кнум снова засмеялся. Она могла поклясться Хатором, что он стал еще мужественнее и красивее за те луны, что она его не видела.
     - Да, любовь моя, - сказал он, - я вернулся. Я вернулся с царскими сокровищами и рассказами, которые будут развлекать тебя много-много ночей. Я только смою дорожную пыль и сразу же пойду к твоему отцу. Сюда я забежал, чтобы увидеть твою прекрасную улыбку и дать тебе вот это.
     Он вытащил из своего пояса маленький мешочек и бросил ей. Она поймала его и прижала к груди. Он засмеялся, коснулся пальцами губ и исчез.
     Она стояла и, вздыхая, смотрела на то место, где он только что был.
     - Что это у тебя? - проговорил противный голос.
     Хепу. Проклятие!
     - Ничего, что касалось бы тебя, братец.
     Он вырвал мешочек из ее рук и разорвал. Кольцо. Прекрасное золотое кольцо, украшенное жемчугом и большим камнем, который сверкал на солнце, как огонь.
     Она пыталась забрать кольцо у Хепу, но он только фырчал, держа его высоко над своей головой, чтобы она не могла достать.
     - Зачем ты принимаешь подарки, такие дешевые безделушки, от этого простолюдина, этого отребья? - Он бросил кольцо в кусты.
     - Хепу! - закричала она. - Пусть проклянет тебя Ка на веки вечные! - Она побежала к тому месту, где упало кольцо, стала на колени и принялась искать, раня руки, в густой траве и переплетении корней.
     Что-то сверкнуло в траве, она рванулась туда и наклонилась поближе, чтобы рассмотреть. В это время нога ударила ее сзади, и она полетела далеко в траву, к корням лиан.
     - Хепу, ты скорпион! - закричала она.
     А в следующий миг услышала мягкое шипение и подняла глаза. Меньше чем в двух локтях, свернувшись клубком, лежала змея. Голова поднята, капюшон расправлен, глазки злобно сверкают.
     Она окаменела.
     Когда к ней возвратилась способность говорить, она прошептала:
     - Хепу, помоги мне,
     Он только злобно рассмеялся и запустил ей в голову гранатом.
     Кобра ужалила ее.
     Она почувствовала острый укол в висок.
     Она закричала, и кричала долго и протяжно.
     Смертельный яд начал распространяться по ее телу, опаляя все внутри свирепым пламенем и высасывая воздух из груди.
     Ее тело задрожало. Задыхаясь, она зашептала молитвы Исиде, но уже знала, что они тщетны.
     Она стала клониться набок. Взор затуманился. Она чувствовала, что ее душа отходит.
     Сжав в ладони золотого сокола, с последним усилием она прошептала:
     - Кнум. О, Кнум, возлюбленный мой. Приди ко мне. Приди ко мне.

Глава 20

     Приди ко мне, приди ко мне.
     О, мать моя, Исида!
     Посмотри, я вижу сейчас то, что далеко от моего пристанища!
     Вот я пришла... я найду корни твоих дурных снов и выжгу их огнем.
     Я пришла, чтобы изгнать всех злых демонов твоих!
     Магическое заклинание против дурных снов
     2000 - 1800 гг. до Рождества Христова

     - Кнум! Кнум!
     - Да, любовь моя, я здесь.
     Мери медленно открыла левый глаз. Скосила его, и сквозь путаницу волос на лице смогла различить только два пятна, голубое и белое. Но сразу же в ее голове вспыхнул ослепительный свет, отозвавшийся болью во всем теле. Она быстро закрыла глаз и попыталась определить источник этой пронзительной боли.
     Наверное, кто-то использует мой мозг в качестве мишени для игры в дротики.
     Застонав, она попробовала, действует ли рот, и пошевелила языком. Как ни странно, язык действовал и имел вкус, какой, вероятно, имеют опилки на цирковой арене после представления. Она попыталась открыть глаза снова.
     - Доброе утро, любовь моя. - Голубое и белое слились в одно, и оно приглушенно прошептало:
     - Как ты себя чувствуешь?
     - Примерно так же, как выгляжу, наверное, - промямлила она. - Боже, я видела ужасный сон. Меня ужалила змея, и я умирала. И, - она нахмурилась, - потом все кончилось. Остальное я не помню. Сколько сейчас времени? Какой сегодня день?
     - Выглядишь ты прекрасно, как всегда. Сейчас только девять, и сегодня четверг. - Он улыбнулся и наклонился поцеловать ее скривившиеся губы.
     - М-м-м... - Отвернув лицо, Мери некоторое время лежала тихо, пытаясь вспомнить, что было вчера...
     О Боже, нет! Она закрылась одеялом с головой, сунула голову под подушку и застонала. Неужели я соблазняла Рэма? Идиотка!
     Ладно, остановись. Подумай о том, с каким лицом ты сейчас покажешься ему. А может быть, не обращать внимания, как будто ничего не было? Да, это самое лучшее. Просто нахально игнорировать факты, и все. Такое всегда действует. Потому что замуж за него я все равно не собираюсь, и не пойду. У этого сумасшедшего египтянина, наверно, уже священник стоит под дверью. Хотя он, кажется, мусульманин. Кто у мусульман вместо нашего священника? Не знаю.
     Религия - это еще одна причина, почему отношения между ними не могут сложиться, как того хотелось бы. Мусульмане и методисты исповедуют совершенно несовместимые религиозные системы. Она придерживалась либеральных взглядов, но не настолько.
     - Вот тебе кофе и аспирин. Я говорил тебе, шакар, что утром у тебя будет ужасное похмелье.
     Она медленно села, подтянув одеяло, чтобы прикрыть наготу, положила в рот аспирин и запила его глотком кофе, который он налил из кофейника. Только теперь перед ней начало появляться более или менее резкое изображение окружающей действительности. Мери увидела, что Рэм свежевыбрит и одет в тонкую голубую рубашку и белоснежные брюки.
     - Не люблю людей, которые так говорят.
     - Что говорят, любовь моя?
     - Что говорят, что говорят! Ничего не говорят. Ты налил мне бренди вместо кофе?
     - Конечно.
     - Не надо так делать.
     - Делать что, любовь моя?
     - Насмехаться надо мной. Я терпеть не могу, когда меня опекают.
     Рэм улыбнулся:
     - Я постараюсь это запомнить. - Он развернул белоснежную льняную салфетку, подвязал ее у подбородка Мери и поставил поднос на столик рядом.
     - Что ты делаешь? - Она раздраженно сдернула салфетку и отбросила ее в сторону.
     Он поднял салфетку и водрузил на место.
     - Делаю попытку накормить тебя завтраком. Ты всегда такая сварливая по утрам?
     - Я не хочу сейчас завтракать. Я хочу почистить зубы, - резко ответила она, снова отбрасывая салфетку.
     - Прекрасно.
     Однако он не сдвинулся с места - стоял рядом и улыбался, а она продолжала хмуро смотреть на него.
     - Ну и что? - спросила она, потеряв терпение.
     - Извини, любовь моя, ты хочешь, чтобы я отнес тебя?
     - О Господи! Ты прекрасно знаешь, что я хочу остаться одна. Пошел прочь, Рэмсон Габри.
     - А, вспомнил: пункт второй?
     Она молча смотрела, скрестив руки, Он поцеловал кончик ее носа:
     - Ты прекрасна, даже когда сердишься. Я ухожу и позову Вэлком. Она давно уже рвется сюда, говорит, что здесь осталась ее косметика. Экскурсия в Ком-Омбо через час, если ты хочешь на нее попасть. А пока мы будем отсутствовать, твои вещи перенесут в мою каюту