ль, выискивая фигуру Моники.  В  резком  блеске  солнечных
лучей он заметил ее верхом на великолепном гнедом жеребце. Ее светлые волосы
были небрежно стянуты в хвост и ниспадали за спину. Посадка в седле была как
у опытного наездника.  Она  покрикивала  на  скот,  размахивая  над  головой
кнутом.
   Остин никогда не видел  более  впечатляющего  зрелища.  Моника  с  гордой
осанкой правила конем и держала в подчинении стадо. Остин желал  ее  больше,
чем раньше. Не только ее тело, а все, что с ней было связано.
   - Суперженщина, - сказал в восхищении Джесс.
   - Это точно, - согласился Остин, будучи не в силах отвести от нее глаза.
   - И явно чокнутая, как о ней говорят.
   - Это еще почему?
   - Взгляните туда. Она правит стадом в одиночку. Только она да ее  собака.
Насколько мне известно, она никогда не нанимает помощников.
   - Что в этом такого?
   - Просто это не по-соседски. В городе многим нужна работа. Кормить семьи.
Платить по счетам. Возьмите,  например,  себя:  едва  появившись  здесь,  вы
первым делом наняли на работу.., мою бригаду.
   В городе видят в вас героя.
   Остин наблюдал, как Моника уводит скот вниз по долине туда, где за чертой
города находились загоны Джейка.
   - Я бы охотно сделал всю работу сам, но вряд  ли  это  мне  по  плечу,  -
сказал он, думая о дедушке Моники, который построил  жилище  рода  Скай  без
посторонней помощи, что вызывало восхищение у его внучки.
   - И слава богу, - засмеялся Джесс. - Вы первый, кто вложил живые деньги в
эту долину с тех пор... он перевел взгляд в сторону Моники, - с тех пор  как
Фостер Скай в двадцать восьмом нанял на работу весь город.
   Остин вытянул шею и в недоумении уставился на Джесса.
   - Я был уверен, что Фостер построил хижину сам.
   - Это она вам сказала?
   - Да.
   - Фигурально это правда. Равно как и вы отстраиваете дом  сами.  На  свои
деньги.
   - Ноя...
   - Послушайте, возможно, Моника сама  верит  теперь  в  эту  историю,  она
рассказывала ее множество раз. Никому не известно, зачем она так часто врет.
   Остин вернулся глазами к едва уже заметной вдали фигурке Моники...
   Работы на крыше были закончены к полудню. Остину позвонили из  универсама
и сообщили, что на склад завезли крепления для кухонных  шкафчиков,  которые
он заказывал.
   - Я подъеду через час и заберу их, - пообещал он.
   В городе Остин невольно оказался  в  курсе  городских  толков  о  продаже
Моникой скота. Дважды он слышал, как было помянуто и его имя. В магазине его
не узнали, хотя он стоял возле кассы у всех на виду.  О  нем  говорили  так,
словно он был героем. Поначалу он хотел возражать: дескать, он не  герой,  а
брокер и всего лишь провел профессиональную оценку состояния рынка.
   Однако больше всего его задевало  не  это,  а  то,  что  каждый  раз  при
упоминании в разговоре имени Моники на него накатывала волна  возбуждения  и
он вытягивал шею, чтобы услышать  как  можно  больше.  Беседа  была  изрядно
приправлена упреками в адрес Моники, правда, все они затрагивали ее  прошлое
и именно поэтому растравляли в Остине жгучий интерес. Он  подумал,  что  ему
следует потихоньку уйти из магазина, но не мог.
   - Моника Скай наиболее искренний человек из тех, кого мне довелось видеть
в Силвер-Спе, - рьяно ввязался Остин в спор  с  мужчиной  средних  лет.  -Не
говоря уж о том, что столь проницательного предпринимателя из числа женщин я
не встречал уже давно. Даже по меркам  Чикаго  за  ум,  сообразительность  и
деловую хватку Моника, на мой взгляд, получила бы больше баллов,  чем  любой
бизнесмен, с каким я имел дело.
   - Я бы не стал заходить так далеко, - возразил мужчина.
   - А я стал бы, - заявил Остин и  отошел  от  него.  На  улице  он  сделал
глубокий вдох, умеряя гнев, и отругал себя за то, что поступает  в  точности
наперекор своим же прежним намерениям  освободиться  от  зацикленное(tm)  на
Монике.
   По дороге к аптеке Хайстетлеров Остин поймал  себя  на  том,  что  заново
переживает в памяти, как держал Монику в объятиях, целовал и ласкал ее тело,
едва не овладел  ею.  Переживания  были  нестерпимо  острыми.  Он  хотел  ее
страстно. До безумия.
   Не желая себя обманывать, он признал, что его тянет к ней, как мотылька к
пламени. Ему было почти  наплевать  на  последствия.  Но,  будучи  человеком
совестливым,  он  обязан  обдумывать  свои  шаги  и  не  позволять   эмоциям
захлестывать его с головой. Он толком не понимал, что зреет у него  в  душе,
но не вызывало сомнения, что  он  утратил  над  собой  контроль.  Не  важно,
сколько усилий было потрачено на борьбу с  самим  собой,  однако  ясно,  что
рассудок в этой борьбе спасовал. Нет иного выбора, кроме отрезвления.
   До того, как  отправиться  в  аптеку  Хайстетлеров,  Остин  повстречал  в
универсаме Трэйс. Он знал, что  эта  миловидная  девушка  служила  у  Джейка
Симмонса.
   - Привет, Остин, - проворковала Трэйс.
   - Привет, - ответил он с дружелюбной, но сдержанной улыбкой. Он не мог не
заметить ее кокетливого взгляда и в притворной озабоченности покупками  взял
с полки флакон шампуня.
   - В город на целый день?
   - Так, пара пустяковых дел.
   - Ага. Как идет строительство дома?
   - Замечательно. - Он погрузился в чтение этикетки на флаконе.
   - Я слышала, что таких построек в долине еще не видывали.
   - Угу, - кивнул он и нетерпеливо осмотрелся. -Извини,  Трэйс,  мне  нужно
возвращаться к строителям. Сегодня по-настоящему важный день... Надеюсь,  ты
понимаешь.
   - Конечно, Остин, конечно, - закивала она и напоследок заметила:
   - Давеча я видела здесь Монику.
   После этих слов  внимание  Остина  к  разговору  резко  возросло,  но  он
постарался сохранить внешнее спокойствие.
   - Вот как?!
   - Ага, у нее было свидание с доктором. Остин нашел это замечание нелепым.
   - Уверен, что в этом нет ничего такого.
   - Наверняка, - откликнулась Трэйс, обхватив себя руками и  соблазнительно
приподняв пышные груди.
   Остин свернул в проход между рядами.  Эротическая  выходка  Трэйс  только
разожгла в нем телесное томление по Монике.  Он  будто  вживую  увидел,  как
целует ее грудь. Его лоб покрылся испариной.
   - Господи, я всерьез заболеваю. Кажется, мне пора показаться  доктору,  -
пробубнил он себе под нос. Он поискал глазами полку с презервативами,  решив
бороться с "недугом" при необходимости  как  с  помощью  силы  воли,  так  и
физически. - У  меня  такое  чувство,  что  скоро  мне  это  потребуется,  -
промолвил он про себя, взяв с полки одну упаковку.

Глава 9

   Моника обналичила в банке чек Джейка Симмонса и сунула деньги в  дедушкин
кожаный саквояж. Она обычно носила в нем все  свои  документы  и  банковские
квитанции, как, по словам бабушки, делал  Фостер  Скай.  Выйдя  из  банка  с
Дэйзи, державшейся у ее ног, она  заметила  Остина.  Он  стоял  у  столба  с
указанием места парковки, к которому Моника привязала своего жеребца.
   - Я так и думал, что найду тебя здесь, - улыбнулся Остин.
   Плотно сжав под  мышкой  саквояж,  Моника  отвязала  от  столба  поводья,
стараясь не смотреть в лицо Остину.
   - По-моему, это было нетрудно, ведь я оставила  здесь  Старшайна.  -  Она
поправила седло, из-за чего подошла ближе к Остину.
   - Я видел сегодня, как ты спускалась с горы, начал он. - Я был на крыше.
   В его глазах светилось восхищение. Если слишком  долго  стоять  с  ним  в
такой близости, то захочется от него такого, о чем лучше не знать.
   - На крыше? Ты уже закончил ее?
   - Да.
   - Здорово. Ладно, мне нужно ехать, - сказала она и сунула ногу в  стремя.
Держаться как можно дальше от Остина было крайне необходимо. Он  схватил  ее
за талию.
   - Не уезжай... Я хотел... - Внезапно он опустил руку.  Его  прикосновение
обожгло, как огонь, и  Моника  отреагировала  на  это  наихудшим  образом  -
повернулась к нему лицом.  Прикосновение  к  Монике,  ее  глаза  и  близость
ввергли Остина в опьянение, сродни тому, что наступает после четырех бокалов
выдержанного бордо. - Приходи сегодня вечером на ужин. Я хотел  бы  угостить
тебя.
   - Почему?
   - Ты сможешь оценить изменения, происшедшие в доме после твоего визита.
   - Их так много?
   - Не слишком, - весело рассмеялся он. - Просто  мне  нужен  повод,  чтобы
увидеть тебя. По правде говоря, я  бы  хотел  получше  узнать  тебя.  Мы  же
соседи.
   Пока он говорил, Моника следила за его губами. Так  легко  вспомнить  его
поцелуй и яростный натиск языка, проникшего внутрь ее рта. Она  чувствовала,
как настойчиво ее тянет к нему, и была в смятении: решимость никогда  больше
не видеться с ним противостояла желанию быть рядом.
   - Сегодня вечером я занята.
   - В самом деле? - спросил он скептично. - С другим мужчиной?
   Его шутка имела неприятный привкус, напоминая насмешки над ней других.
   - Это не твое дело, - сказала она сердито. Он отвел глаза,  надеясь,  что
ее отказ не означает окончательного разрыва.
   - Ты права. Возможно, встретимся как-нибудь в другой раз?
   - Возможно, - холодно сказала она. - Пошли, Дэйзи.
   Она оседлала коня, вынудив Остина отступить на шаг  в  сторону,  натянула
поводья и пустила жеребца рысью вниз по Мэйн-стрит.  Сбоку  от  нее  трусила
Дэйзи.
   Дела были улажены. Для Моники это был успешный день. В самом конце  улицы
она оглянулась, думая, что Остин смотрит ей вслед, но его не было  видно.  В
разочаровании она опустила уголки рта...
   Остин нагрянул в дом доктора без  приглашения.  Его  встретила  помощница
доктора, Мирна Паулсон, с кричащим трехмесячным  младенцем  на  руках.  Мать
ребенка, видимо, была на осмотре.
   - Где доктор? - спросил Остин Мирну. Она кивнула в сторону приемной.
   - Доктор, мне нужно с вами  поговорить,  -  гневно  объявил  Остин,  чуть
приоткрыв дверь.
   - В чем дело, сынок? - доктор оторвался от медицинской карты.
   - В Монике.
   - Господи! Она снова в тебя выстрелила?
   - Нет, доктор, это по другому поводу.  Дверь  смотровой  распахнулась,  и
оттуда вышла  молодая  женщина.  Остин  прошмыгнул  в  приемную  и  подождал
доктора, который перекинулся парой слов с Мирной.
   - Что на сей раз? - спросил он, затворяя за собой дверь.
   Остин ходил из угла в угол и, по-видимому, не замечал  странности  своего
поведения.
   - По-моему, я заболел. Что-то вроде помутнения рассудка.
   - Каковы симптомы?
   - Общее беспокойство. Много чего. Отсутствие сна. Никогда в  жизни  я  не
страдал бессонницей, а теперь не могу заснуть.  И  еще  потеря  аппетита.  В
самом деле, не могу припомнить, когда в последний раз  ел.  Вчера,  кажется,
съел немного чипсов, а сегодня -  яблоко.  Нет,  это  было  накануне.  -  Он
хлопнул себя по голове. - Не могу  вспомнить.  Господи!  Я  потерял  память.
Что-то здесь не то. - Он постучал кончиком пальца по виску. -  Должно  быть,
мое серое вещество начало.., испаряться. Мне нужно какое-нибудь лекарство. -
Он посмотрел на доктора. - Как по-вашему?
   Доктор прикусил губу, сдерживая смешок.
   -  По-моему,  тебе  нужно  отправиться  домой  и  принять  горячий   душ.
Расслабиться. Выпить. Чего-нибудь покрепче. Это поможет лучше таблеток.  Пей
медленно, маленькими глотками.
   - И что? - уставился на него Остин.
   - Во время выпивки тебе захочется подумать о Монике.
   - О Монике? А она при чем?
   - Я могу заблуждаться, но, по-моему, болезнь и ее лечение всецело зависят
от Моники.
   - Это так по мне заметно?
   - Временами да.
   Остин запихнул руки в карманы джинсов.
   - Она не желает меня видеть, а когда смотрит, во мне возникает  ощущение,
будто она смотрит на своего дедушку. В ее глазах то почтение к нему, и тогда
мне кажется, что я никогда не стану вровень с  его  образом,  то,  наоборот,
осуждение. На меня накатывает то одна волна, то  другая.  Я  знаю,  что  мне
нужно как-то выбираться на сушу, но в  то  же  время  хочется  выстоять  под
ударами, чего бы это ни стоило. -Он уловил выражение озабоченности  на  лице
доктора. - Я помаленьку схожу с ума?
   - Пожалуй.
   - Так что же мне, в конце концов, делать?
   - Пойти домой и выпить, - повторил рекомендацию доктор, похлопывая Остина
по спине. - Ответ придет сам собой.
   Остин помотал головой.
   - Вы помогли мне во многом,  но  в  данном  случае  мне  больше  подходит
постельный режим.
   - Мне пора заняться бронхитом мистера Хаскинса, - улыбнулся врач.
   - Прошу прощения,  доктор,  -  извинился  Остин,  почувствовав,  что  его
взвинченность спала. - Просто...
   - Я знаю, сынок. Ты никогда не влюблялся  раньше.  Не  волнуйся.  Это  не
смертельно.
   - Не правда. Я едва не женился. Это был болезненный опыт,  и  я  поклялся
никогда больше его не повторять.
   - Если бы это так сильно тебя затронуло, - улыбнулся доктор, - то  особых
проблем с Моникой не возникло бы.
   - Это еще почему?
   - Потому что ты все еще чах бы по своей прежней пассии. Обдумывал бы, как
ее вернуть. Если бы ты по-настоящему любил кого-то, то у Моники не  было  бы
ни единого шанса.
   - Ерунда.
   - Прости, но я слишком много пожил на этом свете и научился замечать  то,
чего не видит большинство людей. Вот почему меня называют доктором. А теперь
выметайся отсюда. У меня много дел.
   Остин нехотя вышел из комнаты. Его слегка пошатывало, и Мирна,  наверное,
подумала, что он был не в себе, когда появился из-за двери.
   Влюбился? Неужели доктор спятил? Он не влюбился в Монику, а хотел ее  как
женщину. Вожделел. Но разве это любовь? Нет. Он любил раньше, и  то  чувство
не имеет ничего  общего  с  теперешней  безумной  жаждой  обладания.  Мания.
Опасное расстройство, невроз. Нет, его проблема не в том, что он влюбился, а
в том, что в Силвер-Спе нет ни одного психиатра...
   Моника гнала Старшайна в гору по заросшей изумрудной  травой  земле,  где
паслись ее овцы. Горный пейзаж мог усмирить ту смуту, в которую  погружалась
Моника всякий раз,  когда  видела  Остина.  Созерцание  окрестностей  всегда
проясняло ее рассудок.
   Дэйзи с лаем понеслась сквозь густую высокую траву к отаре овец.  Моника,
улыбнувшись ее пастушескому рвению, полной  грудью  вдыхала  свежий  воздух.
Едва собачий лай смолк, она услышала низкий звериный  стон  из-за  деревьев.
Она поняла, что скоро ее отара пополнится новым ягненком. Моника  спешилась,
осторожно приблизилась к  месту,  где  лежала  овца,  и  увидела,  что  роды
проходят трудно. Однажды Моника принимала тяжелые роды у коровы, и тот  опыт
пригодился ей теперь.
   - Держись, девочка. Мы сделаем это вместе. Все будет  хорошо,  -  сказала
она, засучив рукава.
   Моника выждала, пока стихнут схватки, и сунула руку в родовой канал. Овца
закричала от боли, и эхо разнесло ее крик по горам...
   Несмотря на уважение к доктору, Остин знал,  что  выпивка  не  решит  его
проблемы.  К   тому   же   расслабиться   среди   электропил,   молотков   и
аэрокомпрессоров невозможно.
   Рыбалка. Вот что мне нужно, решил он и вооружился удочкой.
   Речка, впадавшая в озеро Моники, стекала с высокогорья  над  пастбищем  и
выгонами для скота. К этому живописному водному потоку и  устремился  Остин.
Он опустил стекло в кабине грузовика и наслаждался чистым  горным  воздухом.
Все  вокруг  -  от  деревьев  до  облаков  над  головой  -  убеждало  его  в
правильности решения поселиться в Монтане. Это в самом  деле  был  его  дом.
Остин остановил грузовик и заглушил мотор.
   Любуясь обилием первых летних цветов, он услышал  горестный  крик.  Потом
опять. Внезапно он догадался, что звуки доносятся с того участка  пастбищных
земель  Моники,  где  она  держала  овец,  и  развернул  грузовик   в   этом
направлении. Что-то случилось. Он съехал с  дороги,  направив  машину  прямо
через поле.
   Вскоре он увидел Монику. Поначалу он подумал, что  ее  сбросил  на  землю
жеребец, но потом рассмотрел, что она склонилась над овцой. Остин  остановил
грузовик в отдалении, чтобы не испугать ни овцу, ни Монику, которая все  еще
не замечала его, и остаток пути одолел бегом.
   - Помощь нужна? - спросил он, подбегая к Монике.
   Она посмотрела на него, как на сумасшедшего.
   - Сколько раз ты принимал роды?
   - Дважды.
   - Вот уж не ожидала.
   - Только у собак. Не у овец.
   - Держи ей ноги так, чтобы я могла ухватить получше, - властно  приказала
она.
   Остин опустился на колени и погладил овечий живот перед тем,  как  крепко
взяться за ноги животного.
   - Смещение плода?
   - Боюсь, что так, - ответила Моника. - Нужно повернуть его, но,  кажется,
я не могу... - Внезапно она смолкла с выражением ужаса на лице.
   - В чем дело?
   - Двойня.
   - И у обоих не правильное положение? - спросил Остин.
   - Похоже, я все перепутала. Ухватилась не за те ноги.
   - Вот так ветеринар, - пошутил он, заметив беспокойство в глазах  Моники.
- У тебя все получится. Только давай побыстрей, а то мама теряет силы.
   Моника перевернула первого ягненка и медленно вытащила его.
   - Какая хорошенькая.
   - Да, - улыбнулся Остин новорожденной, которая попыталась встать на ноги.
- Опять схватки.
   Овца застонала утробным голосом, когда на свет появилась  голова  второго
ягненка. Моника помогла ему выбраться из материнского чрева.
   - Ой, мальчик.
   - Полный комплект. Замечательная семья, заметил Остин, наблюдая, как брат
и сестра бок о бок пошатываются на слабеньких ножках.  -  В  кабине  у  меня
старые полотенца. Пойду принесу.
   Моника и Остин вытерли  ягнят  рваными  махровыми  полотенцами,  а  потом
вытерлись сами.
   Остин присел на корточки, глядя, как один новорожденный сосет свою  маму,
а она заботливо вылизывает голову другому.
   - В природе много любопытного. На месте мамаши я бы поинтересовался,  где
это черти носят отца. Почему бы ему не прийти сюда на  выручку?  По  крайней
мере, шатался бы где-нибудь поблизости в ожидании благополучного  разрешения
от бремени, пошутил он.
   - Она здорово со всем  управилась  сама,  -  заметила  Моника,  тщательно
осмотрев овцу. - Так поступают большинство женщин.
   - В особенности ты, верно? - Его взгляд отчетливо  выражал  осуждение,  а
она хотела выказать в ответ безразличие, но не смогла.  Эмоциональный  порыв
захлестнул ее.
   - Проклятье! - выругалась она и вскочила на ноги.
   Остин уже хорошо  изучил  наступательную  манеру  Моники  и  знал,  когда
следует быть с ней пожестче, а когда помягче.
   - Теперь, я полагаю, ты намерена изгнать меня со своей земли ради  своего
спасения.
   - Своего чего?
   Понимая, что резкие  движения  напугают  ослабших  животных,  Остин  тихо
повторил:
   - Спасения.
   - Я не просила тебя о помощи. По-моему, ты сам влез в мои дела.., опять!
   - Это не очень обременительно, - улыбнулся он. -Простое "спасибо,  Остин"
было бы платой мне за услугу. - (Она уставилась  на  него  широко  открытыми
глазами.) - Не понимаю, -  продолжал  он,  -  почему  так  трудно  для  тебя
произнести простейшие слова?  Поблагодарить  за  услугу  -  это  всего  лишь
обычная учтивость.
   - И ради этого ты превращаешь  мои  проблемы  в  свои?  Хочешь,  чтобы  я
благодарила тебя?
   - Предположим, что так.
   - Ты лжешь. Тебе от меня что-то нужно, и это выходит  за  пределы  просто
добрососедских отношений, - рассердилась она, чувствуя, как пылают ее щеки.
   Она бы охотно произнесла свою тираду  ледяным  тоном,  но  Остин  Синклер
раздражал ее: с одной стороны, ей хотелось вступить с ним в перепалку,  а  с
другой... Что же с ней такое творилось? Он ведь ничего для  нее  не  значит.
Ничего. Нужно затвердить это раз и навсегда. Иначе не избежать очень больших
неприятностей.
   Он с такой стремительностью обнял ее и столь искусно впился в  губы,  что
Моника сдалась прежде, чем поняла  это  рассудком.  Его  прикосновение  было
более возбуждающим, чем в прошлый раз, хотя казалось, что это немыслимо.  На
сей раз его губы были более требовательными. В том неистовстве, с  каким  он
проник языком в ее рот, таилось ощущение, будто это - его первый и последний
поцелуй. На сей раз он не сдерживал свой порыв и, казалось, не думал о  том,
что от его натис